В ритме чужих правил

Звонок оглушительно прозвенел, и как только его вибрация утихла, весь класс пришёл в движение. Шум голосов, скрипучие стулья, звяканье учебников, спешные прощания — и вот уже коридор наполнился школьниками, как муравейник, оживший после долгого дня. Кто-то с грохотом заталкивал свои вещи в рюкзак, кто-то с улыбкой встречал своих друзей, обсуждая планы на вечер. Кто-то, впрочем, ещё пытался осознать, что неделя, наконец-то, завершилась. В воздухе витал лёгкий аромат линейки, характерный для школьных коридоров, и запах затертого пола, который до сих пор оставался знакомым, несмотря на всю мою неприязнь к этому месту. Милана схватила меня под руку, и мы, как две разгорячённые птички, вылетели из класса, тут же поглощённые вихрем школьной суеты. Она буквально сияла от радости, как если бы сегодня она выиграла какой-то невероятный приз. Всё её тело вибрировало от восторга. — Боже, наконец-то пятница! — её голос звучал почти как крик, полной эйфории. — Как я рада, тебе не передать! Мы с тобой просто обязаны выдохнуть! Приедем домой, сделаем масочки, посмотрим что-нибудь. Откази не принимаются! Эта неделя была просто кошмарная. Её веселье было настолько заразительным, что я невольно улыбнулась, хотя в голове уже крутились мысли о предстоящем вечере в библиотеке. Но её лицо, сияющее от счастья, придавалось какое-то тепло в этот момент. Вокруг нас сновали дети, кто-то переговаривался, кто-то уже рвался к выходу, а кто-то ещё не мог поверить, что долгожданные выходные наконец-то пришли. Всё наполнялось каким-то особенным волнением, будто каждый хотел сбежать от учебы и забыться в своих планах. — Ты два дня пропускала, а остальные три дня либо спала, либо готовилась к встрече с группой Артура после школы, — я оглядела её с лёгкой улыбкой, пытаясь подловить на её привычном поведении. — Ц, ничего не знаю! — Милана захлопала глазами, но её шутливое лицо тут же сменилось на задорную улыбку, она рассеянно поправила свои золотистые волосы, которые всегда казались такими лёгкими, как солнце. — Мы обязаны себе сделать отдых, иначе я с ума сойду, — заявила она, как будто иного варианта просто не существует. — Прости, но я не могу, — ответила я, вглядываясь в пространство перед собой, подбираясь через толпу первоклассников, которые поспешно катили свои рюкзаки и скакали на месте, как мячики, наполненные энергией. — Как это не можешь? — Милана уставилась на меня с таким удивлением, будто я сказала что-то невероятно глупое. — Я иду в библиотеку работать с Лебедевым, — сказала я, слегка пожав плечами, словно это было совершенно очевидно. — Опять? — нахмурилась Милана, зацепившись за моё плечо, когда я пробивалась сквозь толпу. Она едва успела не задеть несколько детей, но тот факт, что она всегда двигалась с такой уверенностью, сразу возвращал её в привычный ритм. — Да вы там целыми днями тусуетесь! Тебе не надоело ещё его мучить? — Проект ещё не завершён, — ответила я, не вдаваясь в подробности. — Да вы его сто раз уже закончили! — Милана не сдержалась. — Но ты всё равно за этого бедного парня цепляешься. — Ой, не жалей его, — ответила я с лёгкой усмешкой. — Он точно не бедный. — Чем он так провинился, что ты так на него обиделась? — продолжала расспрашивать Милана, её глаза блестели от любопытства, а выражение лица выдавало явный интерес к ситуации, которую она явно не собиралась отпускать. — Он задел мою гордость, — ответила я, останавливаясь на крыльце школы, словно собиралась произнести речь, достойную исторического события. Я вздохнула, чувствуя, как напряжение, накопившееся за неделю, слегка уходит. Свежий воздух ворвался в мои лёгкие, и я не могла не согласиться с Миланой — неделя была тяжёлой. Было приятно наконец-то почувствовать себя свободной, хотя бы на мгновение. Школьный двор постепенно пустел, дети как муравьи разбегались кто куда, и только шорохи шагов и далёкое воркование голубей наполняли воздух. — Твою гордость? — Милана приподняла бровь, явно не веря своим ушам. — Да, как однажды написала Джейн Остин, я бы простила ему его гордость, не задень он мою, — объяснила я, улыбаясь немного грустно. Я могла бы простить ему многое. Его грубость, его высокомерие, например, я вполне могла бы стерпеть. В конце концов, сама бывала не лучше. Но вот то, как он смеялся с друзьями, высмеивая меня, — этого я не могла простить. В тот момент он словно растоптал что-то важное, что не касалось ни гордости, ни моих ошибок. Это было не просто нечувствительное поведение, это было как-то по-настоящему унизительно. — Ты и цитаты припасла, — усмехнулась она, осматривая меня с интересом. — Значит, ситуация действительно критическая. Жаль этого добряка, он ведь так молод... — Да ну тебя, — засмеялась я, не сдержавшись, и легко ударила её по плечу, ощущая, как её смех заполняет пространство вокруг нас, словно озаряя всё светом. — Эй, ты между прочим мою гордость задела, — заметила Милана с фальшивой серьезностью, но в её глазах весело плясали огоньки. — Вот дурочка, — покачала я головой, не в силах не улыбаться. — Какая уж есть, — произнесла она, внезапно вцепившись в меня обеими руками, повиснув на моей шее, как на какой-то спасательной опоре, словно не желала меня отпускать. — Ой, только без этого, прошу, — попыталась отстраниться я, чувствуя, как её вес покачивает меня в одну сторону. — Какие мы недотроги, — фыркнула она, но не собиралась меня отпускать, сжимая мою шею всё крепче, как если бы это было самым важным для неё в этот момент. Она всегда так делала. Знала, что я не особо тактильный человек, и, казалось, получала какое-то извращённое удовольствие от того, чтобы постоянно меня обнимать, проверяя на прочность мои нервы. Иногда это было раздражающе мило, иногда просто раздражало. — Милан, хватит, — я попыталась мягко отстраниться, но она только сильнее прижалась, словно была уверена, что однажды я сломаюсь и начну раздавать обнимашки налево и направо. — Неа, — весело протянула Милана. — Привет, девчонки! — знакомый голос Артура раздался неожиданно близко, заставив меня чуть вздрогнуть. Артур выглядел как всегда безупречно. Его волосы, чёрные и слегка небрежно взъерошенные, придавали ему вид человека, который никогда не стремится к идеальной аккуратности, но всегда выглядит так, будто только что сошел с обложки модного журнала. Одежда, чёрная и строго подобранная, подчёркивала его уверенность и спокойствие. А его глаза — серо-голубые, проницательные и холодные — добавляли особую изюминку. Милана моментально отпустила мою руку, как будто забыла, что только что намеревалась меня "терапевтически" задушить в своих объятиях. Я тут же воспользовалась этим и поправила одежду, чувствуя, как напряжение волной прокатилось по плечам. — Привет! — Милана озарилась широкой улыбкой. — Ты-то нам и нужен был! Я не могла не заметить, как её лицо преображается рядом с ним, и как я становлюсь неким фоном для их общения. Момент был, как всегда, странным — я не знала, что делать, как вести себя. Бросив короткий взгляд на Артура, я машинально поправила куртку, разглаживая невидимые складки на ткани, чтобы хоть чем-то занять руки. Наши отношения с Артуром… если их можно было так назвать, были, мягко говоря, странными. Иногда мы переписывались — совершенно случайно, как будто между делом. Инициатором всегда был он, бросал что-то вроде: «Как там твой учебный марафон? Перерыв делать собираешься?» или «Если вдруг хочешь развеяться, мы с ребятами будем в парке». Я, конечно, отказывала, придумывая тысячу оправданий, чтобы не идти. Но страннее всего были моменты на выходе из школы. Обычно Милана шла с ним и его компанией, а я оставалась одна. Тогда мы неизбежно сталкивались: пара слов, взглядов, которые я не могла ни понять, ни выбросить из головы потом весь вечер. — Правда? — удивлённо спросил он, слегка наклонив голову. — Да! — подхватила Милана, буквально сияя, вставая рядом с парнем. — Скажи этой зануде, чтобы она перестала всё время торчать в библиотеке с этим Лебедевым! Пятница, наконец-то выходные, можно отдыхать, а ей, видити ли, нужно в библиотеку. Образуми её, а то сил моих уже нет! Я невольно сжала губы, чувствуя, как её слова, хотя и произнесённые шутливо, задевают меня. Слова об отдыхе, конечно, звучали заманчиво, но я всё же понимала, что проект с Лебедевым нужно завершить. — Милан, ну не начинай, — проворчала я, хотя на самом деле совсем не была против её шуток. — Проект не сделается сам. — Вот видишь?! — Милана развела руки в жесте безысходности, её лицо буквально перекосилось от отчаяния, когда она повернулась к Артуру. — И что мне с ней делать? — Ну раз нужно делать проект, пусть делает, — спокойно ответил Артур, пожав плечами. — Эй, ты на чьей стороне? Ты должен мне помогать образумить её, а не поддакивать! — возмущённо выпалила Милана, её тон становился всё более раздражённым, а глаза блескали от непонимания. Это её искреннее возмущение было одновременно забавным и немного утомительным. Я бросила взгляд на Артура. Мы с ним обменялись коротким, почти невидимым взглядом, и тут же не удержались. Смех вырвался сам собой, подстёгнутый абсурдностью ситуации и искренностью Миланиного возмущения. Я понимала, что она, скорее всего, злится на нас за то, что мы её не воспринимаем всерьёз, но сама её реакция была такой живой и непосредственной, что невозможно было не посмеяться. — Милан, ну ты же знаешь, что проект важен для неё, — сказал Артур, всё ещё усмехаясь. — Если не сделает, она потом целую неделю будет кислая, а нам это нужно? — Да, да, вот именно, — поддакнула я, несмотря на её протесты. — Так что прекращай, я скоро освобожусь, и будем делать все, что захочешь, обещаю. Милана ещё несколько секунд смотрела на нас, явно не готовая сдаваться, но в конце концов тяжело вздохнула и скрестила руки на груди. — Ладно, делайте что хотите, — сказала она, как бы отмахиваясь, но её глаза выдавали, что она не оставляет эту тему без внимания. — Ну вот и супер! — сказал Артур, положив руку на плечо Милане, приобнимая её. — Сейчас наша Лизонька пойдёт быстренько доделает проект, а мы с тобой тут погуляем пока, а затем все вместе пойдем куда-нибудь. — Я согласна! — тут же воскликнула Милана, её лицо сияло радостью, как будто она только что выиграла джекпот. — А я нет, — ответила я, привычно став на своём. — Ну не-е-ет! — протянул Артур с преувеличенной обидой, прижимая руки к груди, как бы разыгрывая драму. — Я встал на твою сторону во время спора. Теперь ты просто обязана пойти гулять с нами! — Я бы с радостью, правда, — произнесла я искренне, но с лёгкой усмешкой. — Но меня мама просто-напросто не отпустит, вы же знаете. — Успокойся, мы всё уладим, — махнул рукой Артур, как будто разговор с моей мамой — это дело нескольких секунд. — Я лично позвоню твоей маме и всё объясню. Она не устоит перед моим обаянием. — Ты переоцениваешь своё обаяние, — фыркнула я, испытывая странное чувство, будто он действительно что-то мог бы сделать. — А ты недооценивешь силу хороших аргументов, — уверенно парировала Милана, хитро подмигнув Артуру, будто они оба строили какой-то коварный план. — М-да, сомневаюсь, что это сработает, — пробормотала я, скрестив руки на груди. Милана и Артур, игнорируя моё возмущение, обменялись довольными взглядами, как будто уже выиграли эту мини-войну. В их взгляде было что-то такое, что заставляло меня почувствовать себя неуместной в их планах, как будто я была мелким препятствием в их возможности погулять одним. — Всё, договорились! — заключил Артур, разминая плечи, как будто только что выиграл важнейшее сражение в своей жизни. — А теперь давай уже, заканчивай со своим Лебедевым и выходи к людям. Я сделала глубокий вдох, чтобы не взорваться, и в очередной раз попыталась подавить тот поток возражений, что отчаянно рвался наружу. В голове уже вертелись мысли, как они собираются "договариваться" с моей мамой, но вместо того чтобы высказать это вслух, я просто кивнула. Зачем тратить силы на бесполезные разговоры? Всё равно у них ничего не получится. — Ага, увидимся позже, если вам, конечно, удастся уговорить мою маму, — я постаралась звучать уверенно, но в голосе всё же проскользнула доля сомнений, что меня совсем не устраивало. — Удастся, не переживай! — с уверенностью заверил меня Артур, и, не давая мне времени на ответ, Милана уже потянула его за рукав, уговаривая зайти в кофейню по пути. Я лишь покачала головой, глядя им вслед. Их голоса постепенно растворялись в шуме школьного двора, а я снова направилась к школе, твёрдо нацелившись на библиотеку. Спокойная прохлада встретила меня на входе. В этом здании, пропитанном запахом бумаги и чернил, словно замедлялось время. Я прошла между высокими стеллажами с книгами, почти на автомате отыскала нужный стол и… мгновенно заметила Егора Лебедева. Он сидел за одним из столов, голову откинув на спинку стула, а его тело словно стало частью самого стола — такой расслабленный и не обращающий внимания на мир вокруг. Его глаза были закрыты, и даже в этом состоянии он не выглядел потерянным, скорее, как будто это его естественное состояние. Спал, как всегда. Это уже перестало удивлять и стало скорее традицией. Я стояла несколько секунд, наблюдая за этим зрелищем, но затем, будто очнулась, подошла к столу и тихо села напротив, аккуратно положив сумку. — Прости, что опоздала. Просто заговорилась с Миланой, — произнесла я буднично, вынимая тетради. — Ага… — сонно пробормотал он, даже не открывая глаз, и лениво потянулся, издав негромкий вздох. — Почему ты вечно спишь? — спросила я, смотря на него с лёгким недоумением. — У нас теперь и спать запрещено? — он приоткрыл один глаз, глядя на меня снизу вверх с дежурной ухмылкой. — Нет, просто… ты постоянно спишь. Это странно. — Я поздно ложусь, — наконец пробормотал он, принимая хоть какое-то подобие правильной позы и потирая лицо руками. — Ясно, — выдохнула я, мысленно решив не задавать лишних вопросов. На секунду повисла тишина. Егор потянулся за тетрадью и облокотился на стол. — Так, — он наконец встрепенулся, проведя рукой по взъерошенным волосам, — что в этот раз будем переделывать? Или мы наконец оставим в покое этот несчастный проект и сдадим его? — Сомневаюсь, что нас обоих устроит текущий вариант, — ответила я, раскрывая свою тетрадь. — Ну конечно, — пробурчал Егор, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди. — То, что мы переделали этот проект минимум три раза, не делает его идеальным, правда? — Нет, — спокойно ответила я, раскладывая свои записи на столе. — И именно поэтому мы ещё раз его проверим. — Ты неисправима, — он вздохнул, но уголки его губ едва заметно дрогнули, будто он боролся с улыбкой. На протяжении этой недели Егор прошёл все стадии отрицания, словно по учебнику. В первые дни, когда мы только начинали работать вместе, он был хмурым, как туча, и каждое мое слово встречал острыми замечаниями, едкими репликами или просто молчанием, которое было гораздо красноречивее. Я чувствовала себя как на поле боя, где каждый мой шаг, каждое слово превращалось в рискованный манёвр, а его взгляды — в ледяные шипы. Но потом, как это часто бывает, наступила неизбежность. Мы были вынуждены работать вместе, и несмотря на все его попытки оставаться одиночкой, в какой-то момент ему пришлось признать, что коллективная работа — это не только более эффективный, но и более терпимый вариант. Постепенно его агрессивная позиция начала смягчаться, и его реакции стали менее резкими, хотя в них всё ещё сохранялась доля недовольства. Однако что-то изменилось: его взгляд больше не был таким устрашающим, а, наоборот, с каждым новым дежурным замечанием можно было заметить, как ему становится всё труднее сохранять свою стену из холодности и пренебрежения. И вот сейчас, когда я просто раскладываю свои записи, я замечаю, как его губы едва заметно дрожат, будто он борется с тем, чтобы не улыбнуться. Это, конечно, не что-то грандиозное — всего лишь намёк, но всё равно, этот микроскопический момент символизирует, как его отношение ко мне и нашей работе начало меняться. Сначала был протест, потом принятие, а теперь уже какие-то маленькие проявления нормальной человеческой реакции, почти как командная химия. — А ты вечно ворчишь, но продолжаешь сидеть здесь со мной. Странно, правда? — я подняла на него взгляд с лёгким вызовом — Ага, — проворчал он, пряча взгляд в лист бумаги. — Стокгольмский синдром, не иначе. — Не обольщайся, Лебедев, — отрезала я, перехватывая его взгляд. — Мне просто нужно закончить этот проект. — Разумеется, — он сделал невинное лицо и взял ручку в руку. — Итак, с чего начинаем, мисс перфекционист? — С раздела по выводам, — ответила я, убирая прядь волос за ухо. — Там до сих пор всё криво и непоследовательно. — Ага, именно так, как я и предлагал в первый раз, — хмыкнул он, разворачивая свой черновик. — Неправда, твой первый вариант был… как бы это мягче сказать? Лаконичным до невозможности. — Это называется минимализм, Лиза, — он поднял палец, будто читал лекцию. — Люди ценят краткость. — Учителя — нет, — я постучала ручкой по столу, привлекая его внимание к своим записям. — Так что давай уже. Редактируем. Егор вздохнул так тяжело, словно его заставляли переписать роман в трёх томах. Но, как обычно, без лишних слов взялся за работу, отмечая что-то в своих листах. Пару минут мы сидели молча — только стук ручек по бумаге и шелест страниц заполнял пространство. Сквозь большое окно библиотеки виднелся двор школы, где шумели и бегали ребята, которым не нужно было ни о чём беспокоиться в эту пятницу. — Как ты вообще уживаешься с собой? —вдруг произнёс Егор, нарушая тишину. — В смысле? — Я подняла голову от своих записей, удивлённо нахмурив брови. — Я с тобой работаю над этим проектом всего неделю и уже хочу повеситься. И мне вот интересно, как ты сама с собой уживаешься? — он облокотился на стол и смотрел на меня с неприкрытым любопытством. — Очень даже неплохо, — парировала я, откинувшись на спинку стула. — В отличие от некоторых, я, по крайней мере, умею держать себя в руках и заканчивать начатое. — Ой, началось, — закатил он глаза и сделал вид, будто его обожгло от моих слов. — Лекция номер сто о том, как ты идеальна. — Я не идеальна, Лебедев, — спокойно уточнила я, не отрываясь от своих записей. — Просто организована. Разница есть. В этот момент мой телефон завибрировал на столе, сообщая о новом сообщении. — Организованная, значит? — тут же ухмыльнулся Егор, склонив голову набок. — Меня ты чуть не убила, когда я забыл выключить звук на телефоне, а тебе, значит, можно? — Это может быть мама, — парировала я, доставая телефон и разблокируя экран. — Ну да, конечно. Мне-то мама написать не может, — с наигранной обидой пробормотал он, продолжая пристально смотреть на меня. — Егор! — с укором сказала я, отводя взгляд от экрана и строго глядя на него. Но Лебедев уже успел наклониться поближе, пытаясь заглянуть в мой телефон, явно заинтересовавшись происходящим. Я тут же взглянула на него сурово, прищурив глаза. — Что? — невинно произнёс он, притворно поднимая руки. — Мне просто любопытно, что может быть важнее нашего драгоценного проекта. — Это Милана, — наконец ответила я, свернув сообщение и убрав телефон подальше от его глаз. — Ого, так это серьёзно, — усмехнулся он, устраиваясь поудобнее. — Что там, пригласила тебя на революцию против организованности? — Скорее наоборот — Я покачала головой, делая вид, что возвращаюсь к работе, но краем глаза заметила, как он всё ещё ухмыляется. — Просто она и Артур обламалась и не смогла упросить мою маму отпустить меня гулять. — И ты ещё меня обвиняешь в прокрастинации, — продолжал Егор, беря в руки ручку и, казалось, собираясь начать работать, но тут же откладывая её и расслабленно откинувшись на спинку стула. Я посмотрела на него с лёгким раздражением, собираясь сделать замечание, но вдруг он снова заговорил: — А Артур, этот тот самый, что встречается с твоей подружкой? — Что? — это слово сорвалось прежде, чем я успела осознать. Брови взлетели вверх, и я почувствовала, как внутри всё будто застыло на долю секунды. Голос прозвучал слишком резко, почти слишком любопытно, и я тут же пожалела об этом. Артур? С Миланой? В голове это имя прозвучало так громко, что, кажется, заглушило даже его голос. Их лица всплыли перед глазами, слишком знакомые — она всегда легко улыбалась рядом с ним, он был с ней расслаблен, как с кем-то своим. Друзья. Только друзья. Так она всегда говорила. Но почему сейчас всё это выглядело... по-другому? — Ну, Артур Левицкий, недавно перешёл к нам в школу и сразу стал супер звездой, — лениво продолжил Егор, словно совсем не замечал, как сильно эти слова царапают. — Говорят, он встречается с твоей подругой. Я поймала себя на том, что ногти впились в ладони. Милана ничего не говорила. Абсолютно. Ни слова, даже намёка. Но если это правда, то почему она молчала? Если это неправда, то... почему об этом вообще говорят? Она бы мне сказала. Обязательно сказала бы. Но, странно, почему же мне стало так... обидно? — Да ну, глупости, — выдавила я наконец, старательно выравнивая голос. Я взяла ручку, но пальцы будто стали чужими, и она тут же выскользнула из рук. Проклятье. — Просто кто-то распускает слухи. У людей же вообще всегда фантазия бурная. — Да? — протянул он, скрестив руки и бросив на меня взгляд, от которого мне стало только хуже. — Ну, кто знает. Я уставилась в свои записи, но буквы перед глазами начали сливаться. В голове крутилась только одна мысль: Она бы мне сказала. Или же... нет? — Да ну бред какой-то, — пробормотала я, пытаясь вернуть себе хладнокровие. Голос звучал твёрдо, почти уверенно, но внутри всё бурлило. Я машинально скрестила руки на груди, словно хотела отгородиться от его слов. Артур и Милана? Их смех и совместные посиделки всплыли в памяти. До этого я видела в этом только дружбу — лёгкую, искреннюю, без подтекста. Или я что-то пропустила? — Не правда это, — повторила я чуть громче, заставляя себя откинуть сомнения. — И вообще, работай давай, нашёлся мне тут сплетник. Или ты хочешь ещё пару встреч, чтобы доделать проект? — Всё, всё, — он сдался, но его насмешка оставалась. — Редактируем выводы, мисс организованность. — Вот и займись делом, Лебедев, — ответила я, стараясь вернуть себя в рабочий режим. Но, вдруг, не удержавшись, я взглянула на него и задумалась. — А ты где таких умных словечек набрался? Прокрастинация, Стокгольмский синдром и вся эта фигня. Не замечала я за тобой раньше этого. — То, что ты считаешь меня дебилом, не значит, что я действительно дебил, — наигранно обиженно произнёс он, но его улыбка выдала его. Но в следующее мгновение его выражение стало немного другим, чуть более серьёзным, или мне так показалось? — Да и не общались мы с тобой раньше, чтобы ты успела заметить. А вообще, это от мамы. Она всегда говорила всякие странные словечки, у неё было очень хорошее образование. — Твоя мама, наверное, была очень классной, — произнесла я, не поднимая взгляда от своих тетрадей, чувствуя, как слова соскальзывают с языка с какой-то лёгкой, почти невидимой болью. Я продолжала работать, но в голове почему-то не исчезала картинка его родных, которых он упоминал так редко. Странно, как одно слово может заставить задаться вопросами. — Очень... — ответил Егор, и, несмотря на его невидимую лёгкость в голосе, в этом одном слове прозвучала тяжесть, которую я могла уловить. Он не добавил больше ничего, словно слова давались ему слишком тяжело, чтобы продолжать. Я чувствовала, как что-то невидимое повисло между нами, тяжёлое и неуловимое. Я опустила взгляд в тетрадь, но мысли как-то застряли где-то рядом с его голосом. Почему он так редко говорит о семье? Как будто эта тема — запретная территория, которую не стоит трогать. Я хотела задать ещё один вопрос, но вовремя остановила себя: слишком личное, слишком болезненное. Мы оба молчали несколько секунд, но тишина становилась почти осязаемой, как плотный туман. И вдруг, Егор первым разорвал её — словно отмахиваясь от всего, что повисло в воздухе, невидимыми нитями связывая нас. — Но вернёмся к тому, как тебя можно выносить, — сказал он, его голос снова стал лёгким, почти насмешливым. Этот резкий поворот был таким... типичным для него. — Это ведь правда нереально. Да даже Лиза эта твоя. Как ей это удаётся? Она постоянно с тобой! Как у бедной ещё крыша от тебя не поехала? Да и вообще странно, что вы с ней дружите, — с удивительной искренностью произнес он, взглянув на меня как-то по-новому. Егор не раз говорил такие вещи, но в этот момент мне показалось, что он сам не до конца осознаёт, что говорит. Он словно пытался разобраться в том, как я вообще уживаюсь с людьми, особенно с теми, кого не всегда понимает. Я подняла голову, немного напрягшись. Я ожидала нечто подобное, но не так резко, не так грубо. Мои мысли забегали вперёд, но я сдержалась, пытаясь не дать виду выдать мою реакцию. Он говорил это так, как будто пытался понять, как я вообще уживаюсь с людьми. — Все же знают, что она раньше... — Егор запнулся, как будто слов не было, а мысли не успели догнать. Он как-то испуганно взглянул на меня, и в этом взгляде уже не было привычной лёгкости. — Эм, не важно, — быстро добавил он, словно его перебила собственная мысль. Это не было похоже на его обычную манеру — он стал серьёзнее, будто не хотел, чтобы мы углублялись в тему, но что-то всё-таки заставило начать. — Она раньше что? Ну говори, раз начал, — я не стала отступать, чувствуя, как напряжение в воздухе немного растёт. Он не мог так просто оставить разговор на полуслове. Если уж начал, пусть и завершит. Егор замолчал, но я заметила, как его взгляд на мгновение стал менее уверенным, а губы слегка сжались. Он будто что-то обдумывал, но в конце концов сдался, тяжело выдохнув, и произнёс с лёгким, почти незаметным нервозным тоном: — Ну... пускала слухи разные. С чего ведь началась вся твоя репутация эта плохая. Я почувствовала, как это слово "репутация" вонзается мне в грудь, как игла, и сдерживаюсь от того, чтобы не повести плечами. Мне казалось, что я уже давно забыла об этом, но вот оно — снова передо мной, в лицо, как если бы прошло всего несколько дней, а не лет. Слушай, да что за глупости, Лиза, ты же не такая. Но в голове было совсем не так спокойно. — Вот именно, пускала, прошлое время, — выдавила я, как по принципу, чтобы только ответить и не дать себе возможности задержаться на этом. Голос холодный, ровный, — как я люблю. Так, чтобы никто не догадался. Но даже мои пальцы замерли на странице, и в голове прошел этот знакомый, надоедливый момент сомнения. Не будь такой. Ты не такая, ты сильная, ты не переживаешь. Но эти слова продолжали крутиться в голове, будто кто-то включил повтор. Пускала слухи — это не просто слова, это память, от которой никуда не скрыться. Так она говорила, Милана, у неё всегда было что-то новое для всех, пока я не стала просто... той, кто она говорит. Страшно, что мне до сих пор это болит. Но надо же наконец понять: плевать. Всё, что было, не имеет значения. — А теперь давай делать проект, на следующей неделе нам его презентовать, — добавила я, резко прерывая поток своих мыслей, и почти сама удивилась, как легко мне снова вернуться в контроль. Это сработало: я закрыла тему, как книгу с ненужными страницами. Но внутри всё ещё что-то шевелилось. Егор лишь кивнул, но всё же не сразу вернулся к работе. Он вытащил из рюкзака новый лист бумаги и, скорее всего, размышлял о том, что только что сказал, потому что его взгляд был немного растерянным. Но в его молчании я почувствовала, что он тоже понимает — тему стоит закрыть.