Тайна Вэй Усяня

…К четырнадцати годам каждый ученик клана Лань, достигший определённого уровня совершенствования и укрепивший должным образом Золотое ядро, получал духовное оружие и инструмент для музыкальных техник. Лань Ванцзи с нетерпением ждал этого момента. Старший брат, пусть они отличались лишь шестью годами, как будто вознёсся на недостижимый пик, едва получил свой клинок. Лань Ванцзи не желал отставать от него, к тому же он по праву считался лучшим среди поколения в мастерстве владения мечом. Конечно, ему хотелось как можно скорее обрести настоящее духовное оружие, с которым можно будет показать всем, на что он способен. Старейшины выковывали меч для каждого из учеников клана, и в это таинство мало кто был посвящён. Имя мечу, как и во многих других кланах заклинателей, должен был дать сам адепт. Лань Ванцзи немало времени потратил, листая возвышенные трактаты в библиотеке, чтобы подобрать правильное. Снова и снова он занимался тем, что выписывал иероглифы и размышлял, какие из них, наконец, подойдут для его клинка. Но когда настал миг и старейшины позвали его познакомиться с духом меча, растерялся и вовсе не смог ничего представить. Былые думы о том, как он сражает духовным оружием нечисть или же демонстрирует своё искусство другим на одном из состязаний, вдруг его полностью оставили, а в голове не задержалось ни одного достойного слова, ни одной фразы из трактатов. Ничего, что он мог бы назвать подходящим. К назначенному часу Лань Ванцзи поднялся на уединённый горный пик, стоящий поодаль от Облачных глубин. Дорогу сюда никогда не открыли бы чужаку, потому что в этих местах обретало жизнь духовное оружие клана. Но дивные красоты, открывающиеся удивлённому взгляду, Лань Ванцзи не занимали. Пока он шёл по тайной тропе, смотрел больше себе под ноги, силясь вспомнить всё то, что успел прочитать. Старейшина Лань Тао встретил его на площадке перед тёмным зевом пещеры и, когда Лань Ванцзи почтительно поклонился, сказал: — Прежде чем наречь клинок, узнай его. Войди в пещеру и соприкоснись с духом меча. Впервые и, возможно, единственный раз в своей жизни ты сможешь увидеть его таким, как здесь. Уже завтра он займёт место в ножнах — и станет твоим другом и спутником до конца жизни. В будущем ты сможешь только слышать его голос. Увидеть таким? Каким? Это ничего не объясняло, а то, что клинок останется с ним до конца жизни, почему-то даже тяготило. Вдруг он ошибётся с именем, что же тогда? Почему прежде он не думал, что может допустить ошибку, а теперь так этого боится? Вопросов было так много, но Лань Ванцзи оставался почтительным юношей и не дерзнул озвучивать их. Вместо того он поклонился старейшине и немедленно вошёл в пещеру. Внутри та была озарена мягким сиянием, казавшимся льдисто холодным. Мечи клана Лань ковались, как и у других заклинателей, но после каждый из них закалялся холодом, природной силой, обретая потому удивительную чистоту и способность сразить любую тварь инь. Лань Ванцзи ожидал, что меч будет лежать на каменной столешнице в ожидании, когда он возьмёт его в руки, но едва сделал первый шаг от входа, увидел, что в этой пещере не в одиночестве. На камне сидел в позе медитации привлекательный юноша, стройный, как бамбук, одетый в белое и с лентой на лбу. Лань Ванцзи никогда прежде не видел его среди адептов, потому удивился. — Кто ты? — спросил он, даже забыв о поклоне. Как это в пещере мог оказаться посторонний? Юноша открыл глаза, оказавшиеся удивительно серебряными — таких и не найдёшь у людей. Чуть наклонив голову, он посмотрел на Лань Ванцзи и заметил: — Ты мне скажи, кто я. Так это — дух меча?.. Лань Ванцзи никогда прежде не придавал значения историям, где клинки вдруг обретали человеческое обличие. Духовное оружие, как он полагал, пусть и имело собственный голос, но всё же оставалось… только вещью. Он не ожидал, что столкнётся с юношей своих лет, который так будет смотреть на него. — Я… я не… — Лань Ванцзи, прежде никогда не запинавшийся, если следовало дать ответ учителю, знавший, как говорить со старейшинами, с представителями других кланов и с соучениками, отлично разбиравшийся в этикете и помнивший наизусть все три тысячи правил, внезапно лишился дара речи. Как было сказать, что он всё ещё не подобрал имени? Дух меча рассматривал его с интересом, как будто мог читать мысли или заглянуть в самую душу. Наконец он встал и спрыгнул с камня, приблизился к Лань Ванцзи и даже ладонь положил ему на грудь — прямо напротив сердца. — А как зовут тебя? — спросил он, будто они просто были ровесниками, решившими познакомиться после тренировки. — Лань Ванцзи. — Пребывающий в гармонии с миром, да?.. — дух меча снова чуть наклонил голову. — Должно быть, ты уже успел отличиться… — он внезапно усмехнулся. — Так как ты желаешь меня назвать? Каким я должен быть? Сокрушающим всех, пронзающим и землю, и небо?.. Или, может, ты хочешь, чтобы я олицетворял лунную фазу или время года, что тебе по душе? Лань Ванцзи никогда ещё не испытывал такого смятения, как в эти мгновения! Дух меча говорил с ним, и он никак не мог понять, каков же этот дух, что за имя ему подойдёт. Если наречь клинок неправильно, это изменит его характер, может даже сильно ослабить! Сколько раз Лань Ванцзи читал, как важно подойти к делу со всей основательностью, открыть разум, очистить сердце от ненужных чувств, прозреть истину… Но прямо в этой пещере, когда дух меча не просто стоял рядом, а касался его, сердце билось слишком быстро, разум пребывал в смятении, а чувств оказалось так много, что в них не получалось разобраться. Где же тогда истина? — Дай мне руку, — предложил дух меча. Лань Ванцзи позволил ему обхватить ладонь, крепко сжать. Они смотрели друг на друга, глаза в глаза, и мысли потекли плавнее. Хочет ли он, чтобы его меч сокрушал всех до единого?.. Или желает, чтобы тот всегда напоминал о какой-то поре года, соотносящейся с настроением?.. Нет. Всё это было как-то не так. Лань Ванзци наконец сосредоточился и закрыл глаза. Дал себе почувствовать соприкосновение с чужой крепкой ладонью. В темноте закрытых век он продолжал видеть стройного, как бамбук, юношу, одетого так же, как он, с такой же лентой на лбу. Как же его зовут?.. — Бичэнь, — выдохнул Лань Ванцзи наконец. — Я узнал твоё имя. — Бичэнь — так меня зовут, ты назвал моё имя, — повторил за ним дух меча. — И с завтрашнего дня ты не оставишь меня, а я — не предам тебя. Соприкосновение пальцев исчезло, Лань Ванцзи открыл глаза. Перед ним на камне лежал меч, не убранный в ножны. На чуть сияющем лезвии выписались изящно иероглифы, складывающиеся в это самое имя — Бичэнь — «Избегать мирских забот». Тогда Лань Ванцзи посчитал, что таким должен стать его путь. Возможно, он мечтал совершенствоваться и вознестись. Ему было четырнадцать лет, и он пока не совсем разбирался в жизни. *** Когда Лань Ванцзи исполнилось шестнадцать, в Облачные глубины внезапно пригласили учеников из других кланов. На целые три года они должны были прийти, чтобы постигать тайны совершенствования и укреплять духовные основы. Эти ученики оказались совсем не такими, как ученики из клана Лань. В первую же ночь один из них и вовсе совершил немыслимое. Во-первых, он забыл о правилах и явился в Облачные глубины только после отбоя, во-вторых, принёс с собой два кувшина вина, а в-третьих… В-третьих, он взобрался по стене, укреплённой заклинаниями, которую, как считалось, невозможно одолеть вот так просто. Но этот заклинатель, ровесник Лань Ванцзи, сумел. Не выдохся и остановился на крыше в сиянии луны совершенно спокойный, улыбающийся, точно только что не совершил чего-то, что прочим недоступно. С четырнадцатилетия главным собеседником Лань Ванцзи был его клинок. Вот и теперь, пока он в замешательстве смотрел на юношу, тот отреагировал и заговорил — тихий голос был слышен только самому Ванцзи: «Присмотрись к нему, мы давно искали достойного соперника. Испытай его, пусть он в твоих глазах нарушитель правил, но в первую очередь отринь эту шелуху и вглядись в него. Он не такой, как другие». Бичэнь, несомненно, был прав, но Лань Ванцзи не знал, что сказать нарушителю, потому кинулся в бой, как если бы тот нёс угрозу в Облачные глубины. Удивительно, но юноша в ответ не обнажил своего меча, а отбивался только ножнами. Меч его будто бы спал там, внутри, совершенно не откликаясь на рассерженный звон Бичэня. И только когда оба кувшина полетели вниз, этот юноша стремительно рванулся следом и успел поймать один на кончик обнажённого клинка. — Извини, второй молодой господин Лань… Ведь я не ошибаюсь, ты и есть — второй молодой господин Лань? Извини! Но так обращаться с «Улыбкой Императора» — нехорошо. Вино тоже требует к себе уважения, — он тут же перехватил кувшин и снова спрятал меч в ножны. — Я не хочу с тобой сражаться, мне давно пора занять своё место, — и он поклонился, — но мне понравилось противостоять тебе. И он укрепил свои шаги цингуном, скрылся в ночи бесшумно и быстро. Лань Ванцзи осознал, что упустил нарушителя, слишком поздно. Этот юноша, очевидно, был бесконечно талантлив, быть может, талантливее его самого. «Он не такой, как другие», — сказал Бичэнь. Лань Ванцзи был согласен, но не понимал, что это пробуждает в нём, какие чувства.