Смольный институт благородных девиц

      Солнечный свет лениво бродил по детской. Падал на кресла с бархатной обивкой тёмно-зелёного цвета, которые чаще всего пачкал Фёдор, врывающийся в комнату в самом разгаре детской игры; на тёмный трельяж, где няня обыкновенно ставила тазик с водой, и Лиза, залезая на мягкий стульчик, умывалась; на несколько высоких шкафов, забитыми всякими игрушками, привезёнными отцом из Европы; на стоящую в углу кровать с таким матрацом, что дети нередко прыгали на ней. Правда, завидев нянек, слезали с неё на пол.       Няня, тихо ступая, вошла в детскую. Она увидела разбросанные на полу игрушки, которыми вчера вечером играли Лиза и Фёдор. Подняла их, подошла к полке над кроватью. В руках на несколько мгновений задержалась кукла, привезённая из Германии. Деревянное тело, не видное под изумрудным бархатным платьем, фарфоровое личико, такие же ручки и ножки. Тёмные локоны, кончики которых завиты, спадали с её плеч, болтались в воздухе. Игрушка, с приоткрытыми розовыми губами, смотрела на неё светло-зелёными глазами, нарисованными рукой старого мастера.       Няня поставила её на полку, а сама села на край кровати. Она с нежностью положила руку на острое плечо, сжала его и легонько потрясла. Лиза что-то невнятно пробормотала, натянув одеяло на голову. Няня засмеялась, стянув его. Лиза, улыбнувшись, бросила на неё взгляд. Солнечные лучи падали на мириаду веснушек, которыми усыплены детские нос и щёки; на разбросанные по подушке волосы, отливающие медью, на пухлые розовые губы. Яркий свет проникал в её серые глаза. Чёрный зрачок окружали мелкие зелёные и тёмно-голубые крапинки.       — Доброе утро, Надюша! — сказала Лиза, обвив руками её шею.       — Доброе, барышня, — ласково ответила няня. — Маменька ваша, Наталья Ивановна, ждёт вас.       Лиза зевнула, встала с кровати и подошла к туалетному столику, где находился тазик с водой. Она бросила на него взгляд и столкнулась с собственным бесцветным отражением. Няня всё суетилась, стоя у гардероба и пытаясь подобрать наряд, который придётся по душе маменьки. Наталья Ивановна вообще славилась как женщина строгая и серьёзная. Её мнение должно быть в почёте, выше остальных. Даже Роман Петрович, глава семейства и добрейшей души человек, не смел спорить с ней.       Вскоре Лиза вышла из детской причёсанной — няня заплела её волосы в две косички — и одетой в пёстрое ситцевое платье. У двери её встречали любимая собака — русская борзая — Арфа, чей лай всегда походил на одноимённый музыкальный инструмент, и старший брат Фёдор, любящий отдавать приказы. В семье его называли разбойником из-за игр, которые обычно оканчивались разгромом одной из комнат. Он поправил тёмно-русые волосы и поклонился, смеясь. Лиза улыбнулась. Она сделала лёгкий реверанс.       — Матушка тоже изволила видеть тебя? — спросил Фёдор, пройдя чуть вперёд.       — Верно, — ответила Лиза, следуя за ним.       — Надеюсь, маменька не станет отчитывать нас за зевок? — спросил Фёдор, демонстративно зевнув.       — Надеюсь, — добавила Лиза.       Комната Натальи Ивановны находилась в противоположном конце коридора. У неё всегда пахло травами, помогающими справиться с головной болью, лавандовым мылом и дорогими иностранными духами, о которых мечтала каждая уважающая себя женщина, живущая в военном городке. Но Лиза боялась. Для неё идти к маменьке означало сидеть подле её кресла, слушать французскую речь, бесконечные возмущения, если кто-то провинился, нечаянно. Будь то наёмная служанка или Фёдор, снова разгромивший спальню в процессе игры. Наталья Ивановна нередко бралась за розги. Рука её била так, что несколько дней ходьба превращалась в пытку.       В её головке нахлынуло воспоминание. Как-то в гости приехал важный сановник вместе с дочерью. Наталья Ивановна приказала Фёдору провести с ней весь вечер, рассказать об их поместье, показать владения. Он наотрез отказывался, упирался, всё говорил, что пусть уж лучше Лиза займётся этим. Отец всячески старался успокоить их обоих, но один крик заставил его отстраниться. Наталья Ивановна взялась за розги и лично принялась пороть. Фёдор кричал, по щекам его текли слёзы, но вину не признавал. Благо, бабушка вмешалась.       Бабушка, принадлежащая к богатому купеческому роду, вообще являлась их любимицей и спасительницей от гнева матушки. По приезде всегда дарила различные гостинцы, проводила с внуками больше времени, чем следовало бы. В обществе вела себя достойно: стан держала ровно, смеялась тихо, при надобности поддерживала разговор. Многие женщины обращались к ней за советами. Она помогала.       Наталья Ивановна, женщина тридцати лет с жидкими тёмно-русыми волосами, сидела в кресле у окна, занимаясь вышивкой. Рядом с ней находилась верная служанка. В руках она держала книгу, читала по-французски. Остановилась только тогда, когда они зашли в комнату. Лиза машинально потянулась за рукой брата. Фёдор взял её. И оба со смущением разглядывали спальню, не в силах посмотреть на Наталью Ивановну.       — Bonjour, maman! — наконец сказали они.       — Bonjour les enfants, — холодно поприветствовала Наталья Ивановна.       Наталья Ивановна протянула руку. Тонкие пальцы обтянуты кружевными перчатками тёмного цвета. Фёдор, чуть помешкавшись, сделал несколько шагов вперёд, наклонился и прильнул губами к ткани. Лиза последовала его примеру. Наталья Ивановна села в кресло и принялась шить. Служанка уткнулась в книгу, открыла рот, чтобы начать читать, но Фёдор нарушил тишину.       — Маменька, можно ли мне с моими друзьями поиграть сегодня в войну? — спросил он.       — Ne bavardes pas russe, — перебила Наталья Ивановна, сведя тёмные брови к переносице.       На его вопрос она не ответила, только махнула рукой. Няня спешно вывела их из комнаты, которая тут же наполнилась французскими речами из книги. Досада переполнила душу Фёдора, и тот шёл в столовую молча, склонив голову. Обычно он никогда не предавал сильного значения дурному настроению Натальи Ивановны. Она практически всегда была не в духе, особенно если находилась в одной комнате с отцом. Обычно вся её хмурость и строгость мгновенно исчезали, если кто-то из близких друзей — чаще мужчин — находился рядом.       В столовой они встретились с отцом, спокойно потягивающим чашку кофия. Всё плохое настроение мигом улетучилось. На их лицах появились радостные улыбки. Они не удержались: бросились к нему и, обвив руками его шею, начали расцеловывать и обнимать. Роман Петрович рассмеялся, с каждым здороваясь по очереди.       — Papà, вы сегодня поедете в корпус? — спросил Фёдор.       — Пожалуйста, возьми меня с собой в кладовую! — попросила Лиза, несколько раз дёрнув за рукав.       Он снова засмеялся, отставив чашку горячего кофия в сторону. Солнечный свет падал на его рыжие волосы, на пушистые усы, на фрак тёмно-зелёного цвета. Лиза и Фёдор сели по обе стороны от отца, каждый пытался привлечь внимание. Няня пока что ставила стаканы с молоком, тарелки с гречневой кашей и свеже выпеченными булочками.       — Прошу прощения, дети, но вас взять не могу, — сказал отец. — Поиграйте друг с другом денёчек, а уж вечером я проведу с вами время.       Фёдор и Лиза вздохнули. Отец погладил обоих по голове и, выпив полностью кофий, ушёл. Они уткнулись носами в глубокие тарелки, в которых каша уже успела остыть, и молча доедали завтрак. Арфа сидела на полу возле них, скрестив передние лапы. Няня за это время успела прибраться в детских комнатах.       После завтрака они предоставились сами себе. Няня убежала в город, закупить нужные продукты для кухни, а остальная прислуга в доме занималась положенными обязанностями, нежели строгим надзором за детьми. Фёдор быстро нашёл, чем развлечься: вышел в сад и под одним из больших кустарников, который благоухал розовыми цветами, нашёл палку, послужившей ему эдаким мечом. Он повернулся к Арфе и погнался за ней, крича: «Казнить врага!». Она же, лая, начала убегать от него.       Лиза же — она понимала, что Фёдор наотрез откажется играть с ней в войну, ибо «девчонки недостаточно хороши для этого» — решила прогуляться по саду. Протягивала руку, касалась кончиком указательного пальца лепестков многочисленных цветов: роз, колокольчиков, тюльпанов. Она шла по протоптанной дорожке, скрываясь за изумрудными листьями деревьев. Солнце светило, грело прохладную землю. Птицы прыгали с камня на камень, с ветки на ветку, любопытно высматривали жуков и червяков, которыми могли полакомиться.       Она продолжила идти в самую глубь сада, где ей нравилось находиться. Здесь можно уединиться, спрятаться от вечно хмурой маменьки. А ещё посидеть у фонтана, в центре которого находилась мраморная статуя древнегреческой богини Афродиты. Иной раз, когда Лиза проводила рукой по серебристой водной глади, няня, усаживаясь рядом, начинала рассказывать одну занимательную легенду. Если вплотную подойти к скульптуре и погладить ту или иную часть тела, то в будущем станешь красавицей. Лиза верила в это.       — Pas besoin, — встревоженно говорила Наталья Ивановна.       Лиза навострила уши, затаила дыхание, прижавшись спиной к живой изгороди. Она аккуратно выглянула из-за неё. Наталья Ивановна отстранялась от целующего её шею Георгия Грачева — старого друга семьи, дарящего ей дорогие французские духи. Когда он появлялся в доме, дурное настроение матушки тотчас исчезало. Она позволяла себе шутить и танцевать, чего никогда не происходило при отце. Их удивительные взаимоотношения породили грязные слухи... Пускали сплетни местные чиновники, приходящие время от времени в гости.       — Pourquoi es-tu inquiet? — ответил Георгий. — Nous sommes seuls ici.       — Tu as tort, — воскликнула Наталья Ивановна и вдруг заметила выглядывающую Лизу. — Le reptile nous espionne.       Лиза широко распахнула глаза от нарастающего ужаса. По её коже пробежался мороз, а сердце бешено заколотило. Она побежала что есть силы обратно, к дому. Старалась смотреть под ноги, чтобы не зацепиться за какой-нибудь корень дерева, выглядывающий из-под земли. Не оглядывалась, но слышала французскую брань из уст Натальи Ивановны и попытки Георгия успокоить её, утихавшие с каждым пройденным ярдом.

***

      Лиза забежала в дом, поднялась на второй этаж и спряталась в детской, в дубовом шкафу, где находились все её наряды. Она обвила коленки руками и, уткнувшись носом в них, притаилась. Сердце всё ещё колотилось, но не так сильно, как прежде. В голове роились сотни мыслей, и все они так или иначе связаны с гневом Натальи Ивановны и предстоящим наказанием. Лиза заключила руки в замок и слёзно просила Господа о милости. По ту сторону дверцев доносились различные звуки: шорохи, шаги, из-за которых скрипели половицы, тихие и неуловимые слова проходящих мимо служанок.       Волнение понемногу уходило, сердце возвращалось в привычный ритм. Лиза расслабилась, откинувшись на боковую стенку шкафа. Из уст вырвался облегчённый вздох. Она провела рукой по волосам. Несколько выбившихся из косы прядок снова прильнули к голове. «Теперь не выгляжу неряхой» — подумала Лиза, поправив подол платья.       Дверь в комнату открылась. Стук каблуков, которые обычно носила Наталья Ивановна, глухо ударился о стены. Лиза напряглась, непроизвольно зажав рот ладонью. Хоть бы ни звука не издать. Хоть бы она не нашла. Шаги по мере приближения к шкафу становились всё громче. Наталья Ивановна стояла прямо перед ним, рука её легла на кованые ручки. Она резко дёрнула за них. Лиза широко раскрыла глаза, стараясь не закричать.       — Oh, espèce de brute! — строго сказала Наталья Ивановна, схватив её за руку.       Лиза впилась тонкими пальцами в запястье маменьки, которая силой тянула её к выходу. Специально упала на пол, чтобы потянуть время до предстоящей порки. Наталья Ивановна старалась не обращать внимание на сопротивление, однако нервы не сдали: она, нахмурившись и прикусив нижнюю губу, грубо взяла её под подмышки и прижала к стене. Лиза тотчас затихла, поджав губы.       — Je ne vais pas courir après toi! — зашипела Наталья Ивановна. — Je t'enverrai à Smolny.       — Мама, не надо! — жалобно воскликнула Лиза. — Я... Не скажу никому ничего.       — Fermez-la! — Наталья Ивановна ударила её по щеке. — Cela n'est pas discutè. Je t'enverrai à Smolny.       Она отстранилась от неё и, холодно осмотрев с ног до головы, вышла из детской. Дверь с грохотом закрылась. Лиза залилась горячими слезами, шмыгала носом. Приложила ладонь к покрасневшей от удара щеке, в которой всё не утихала жгучая боль. Она ничего не могла сделать. Наталья Ивановна первым делом расскажет отцу о намерении отвезти Лизу в Смольный, а тот ей не посмеет перечить. И Фёдор никак не поможет. Бабушка живёт в другой губернии, вряд ли данная новость дойдёт до неё так быстро. Единственный выход — смириться с последствиями.