Смольный институт благородных девиц

      Кибитка покачивалась из стороны в сторону, колёса скрипели, а старая худощавая кобылка время от времени фыркала и мотала головой. Мимо проходили люди, проезжали другие извозчики, яркие разноцветные дома пестрели на фоне пасмурного неба. Лиза, положив голову на руку, со скукой глядела на происходящее. Жизнь в Петербурге, столице Российской империи, сильно отличалась от жизни в военном городке, где царствовала больше нищета и разруха, чем чистота.       — Матушка, когда мы приедем? — спросила Лиза, бросив взгляд.       — Je ne parle pas russe, — шикнула на неё Наталья Ивановна.        Лиза ничего не сказала, только подпёрла руками голову. На глазах наворачивались слёзы. Если бы отец был рядом, то точно бы нашёл способ развеять угнетающую скуку и смягчить Наталью Ивановну. Но обязанности обер-офицера не дали ему этого сделать. Он остался в военном городке, вместе с Фёдором, который крепко обнял её перед отъездом и пообещал часто навещать её; с Арфой, с Надюшей, не умеющей сдержать слёзы. Бабушка тоже хотела приехать, но Наталья Ивановна наотрез отказалась ждать её. Подобная поспешность возмутила всех.       Вскоре бричка остановилась у белокаменной лестницы Смольного института. Первой вышла Наталья Ивановна, за ней — Лиза, поправляя подолы пёстрого ситцевого платья. У дверей их встретил пожилой мужчина, отставной чиновник низшего ранга, усердно подметавший пол. Он поклонился, открыл первую дверь, дал им пройти. Наталья Ивановна даже не удосужилась поблагодарить. Она холодно посмотрела на него, приказала взять из брички один сундучок небольшого размера и, не дожидаясь ответа, вошла внутрь. Лиза же мило улыбнулась ему и, не смотря на удушающий её страх перед неизвестным, сделала книксен, при этом бросив тихое «Merci», а позже спешно последовала за матерью.       Зайдя внутрь, Наталья Ивановна почти сразу же столкнулась с пожилым швейцаром, одетым в потёртый от времени фрак темно-серого цвета. Тот окинул их спокойным взглядом и, не торопясь, снял с её плеч салоп. Позже он передал его подошедшему отставному чиновнику. Наталья Ивановна, приосанившись, спросила:       — А где, любезный, начальница Ваша? Мне нужно увидеть её.       — Пожалуйте, — ответил швейцар, подведя их к одной из дубовых дверей.       Так они оказались в приёмной. Швейцар бросил несколько фраз, прежде чем скрыться в другой комнате, где находилась начальница. Наталья Ивановна строго взглянула на Лизу, которая и с интересом, и с волнением разглядывала окружающую обстановку, и грубо повернула к себе. Она, пока у неё нашлось время, поправила сбившийся воротничок, смахнула с детского лица несколько прядок, вытерла грязь с щеки. Ей не хотелось, чтобы Лиза выставила её перед чужими женщинами как плохую мать, не умеющую следить за собственным чадом.       — Soyez intelligent, faire une révérence, parler quand on le demande, — строго сказала Наталья Ивановна. — Et n'oubliez pas de lui baiser la main.       Лиза молча кивнула, устремив взгляд на собственные руки, которые мяли подол платья. Она тотчас спрятала их за спину, так как любая оплошность могла привести к ещё большей злости со стороны матери. Отчего-то сильнее застучало сердце. Быть может, от тревоги? Ведь там, в другой комнате, находились чужие для неё люди. Швейцар ждал у двери. Лиза, глубоко вздохнув, шагнула вперёд.       Она оказалась в просторной гостиной. Большой стол, покрытый скатертью из плотной ткани, несколько диванчиков, высокие шкафы, на полках которых стояли книги и различные статуэтки — ничего страшного, всё обычное. Казалось бы, это должно успокоить беспокоющуюся душу. Лиза взглянула вперёд. Посередине комнаты сидела миловидная дама сорока лет, которую все в Смольном называли Mamа́n. Тёмно-русые волосы убраны в пучок, а светлые глаза прямо излучали доброту и мягкость. Помимо неё в гостиной находились и другие дамы.       — Подойди ближе, крошка, — мягко проговорила Mamán.       Лиза осторожно приблизилась к ней, сделала книксен — из-за волнения он вышел на так хорошо, как обычно — и вот настала очередь поцелуя в руку. Она мешкалась, совсем не знала, как подойти к этому вопросу. Просто взять руку и поцеловать её? Или наклониться? Лиза раскраснелась вся, то ли от стыда, то ли от неловкости. Она обвила руками шею Mamán, потянулась и с неловкостью поцеловала её в щёку. Наталья Ивановна, следившая за ней из другой комнаты, отвернулась. Сидевшие рядом дамы ахнули от удивления, прикрыв уста веерами. Лиза, поняв, что она совершила, зажмурилась и ждала выговора.       — Сколько тебе лет, милая? — спросила с нежностию Mamán, обхватив её лицо руками и потрепав по щеке.       — В августе исполнилось девять, — тихо ответила Лиза.       — Oh, quel enfant doux et charmant! — воскликнула Máman. Она тут же поменяла выражение, когда увидела самодовольную улыбку Лизы. — Ты понимаешь французский?       — Я с матушкой дома только на французском разговаривала, — мягко проговорила Лиза.       Несколько минут Mamán распрашивала о жизни до приезда в Смольный институт, о семье. Лиза давала краткие, но разумные ответы. Это очень понравилось всем присутствующим дамам. Некоторые шептались между собой, оценивая знания девочки. Mamán, приказав Инспектрисе подойти к ней, также не забыла задать вопросы и на французском, и на немецком языках. Лиза успешно отвечала на них.       — Bringen Sie zu Madame Solntseva, dann zum Unterricht, und dann klären wir das, — мягко проговорила Mamán.       Инспектриса кивнула, сделала неглубокий реверанс. Лиза с интересом наблюдала за ней, за невиданной ранее грацией, изящностью, манерами. Мельком в её голове проскочила мысль или, скорее, желание научиться делать также. Она уже представляла, как после обучения приедет домой и удивит всех: бабушку, Фёдора, отца и Надюшу, — новообретёнными знаниями. Как ей будут хлопать в ладони, улыбаться и трепать по головке.       А Наталья Ивановна, тем временем, спешно покинула Смольный институт, ни с кем не простившись. Ей сказали не задерживаться здесь долго, ибо Лиза могла растрогаться, расплакаться и просить отвезти домой. Обычное поведение всех приезжих девочек. Однако ей предложили приехать сюда снова через несколько дней. Наталья Ивановна махнула рукой, попрощалась с Швейцаром и села в бричку.

***

      Лиза, идя за руку с Инспектрисой, оглядывалась со всех сторон. Они шли по анфиладе комнат. Одни обставлены различными пюпитрами и ярко-зелёными скамейками, другие — пусты, только светлые гардины украшали высокие окна. В определенной комнате находилось множество складных пялец, на некоторых из них тщательно вправлены работы воспитанниц. Инспектриса подошла к дубовой двери в конце коридора, окрашенной в белый цвет, и отворила её.       Лиза очутилась в просторном дортуаре, в которой стояли восемь железных кроватей, накрытые белыми байковыми одеялами. На каждой из них лежало по одной подушке. Между ними стояли небольшие деревянные шкафчики, где воспитанницы могли разместить все вещи. Инспектриса остановилась, осмотрелась, а позже через несколько минут пошла в следующую комнату. Никто здесь не находился. Все были на занятиях.       Следующая комната оказалась лазаретом. Воздух полностью пропитался различными лекарствами, лечебными травами. Здесь также находились железные кровати, подле которых стояли несколько взрослых девушек, одетых в серые платья с белыми передничками. Они все разом сделали реверанс. Инспектриса мило улыбнулась, спросила у каждой про здоровье. Воспитанницы ответили ей такой же вежливостью, благодарили за проявленный интерес. Лиза же бросала на них любопытные взгляды, всё улыбалась.       Следом за ними в лазарет вбежала запыхавшаяся мадам Солнцева. Из её аккуратной причёски выбились несколько прядок светлых волос. Она была полного телосложения, одетая в кашемировое платье изумрудного цвета. Когда Лиза увидела её, то невольно вспомнила про куклу из Германии, смиренно стоящей на полке в детской. Мадам Солнцева, не обращая внимания на смешки со стороны взрослых воспитанниц, передала Инспектрисе отчёт о состоянии лазарета. Та пробежалась по нему глазами, обмолвилась с ней несколькими фразами и бросила взгляд на Лизу.       Лиза не успела никак среагировать: мадам Солнцева схватила её за руку и быстрыми шагами провела в другую комнату, где стояли высокие шкафы со стеклянными дверцами, через которые можно увидеть стопку чистого белья и другие интересные вещицы наподобие склянок, баночек с мазями, коробочек и посуды. Инспектриса последовала за ними, всё также обсуждала те или иные проблемы. Лиза не вслушивалась в её слова, потому что не понимала их смысл. Одно понятно — дела взрослых, вмешиваться не стоит.       Мадам Солнцева повернула её к себе, начала расстёгивать стеклянные пуговки на тёмном платьице, которые раскрывали дюйм бледной и нежной кожи. Вскоре оно упало на пол, полностью обнажив худое тельце. Лиза раскраснелась, к щекам прилипла кровь. В таком виде её могла видеть только Надюша. Мадам Солнцева, улыбнувшись, нежно похлопала её по лопаткам.       — Умницей будет, — сказала мадам Солнцева, — Сразу можно медаль давать, правда здоровье слабое.       Чуть позже Инспектриса вновь повела по коридорам. Лиза, проходя мимо классов, слушала мелодии старших воспитанниц на фортепиано. Одна наверняка лениво перебирала пальцами по клавишам, другая бойко играла какую-нибудь пьесу. А над ними обеими стояла классная дама, которая, скрестив руки на груди, то журила, то хвалила их.       Вскоре они оказались в просторной за́ле, отведённой для занятий танцев. Духота, шум и множество воспитанниц разного возраста давили на волнующуся Лизу. Но всё резко остановилось. Девушки выстроились в ряд, сделали книксен. Инспектриса подошла к немолодой женщине с тёмными волосами, спрятанными в чепце. Наверняка классная дама.       — Эта крошка будет у вас, — сказала Инспектриса, передав Лизу классной даме.       Инспектриса ушла. Как только дубовые двери закрылись, Лиза начала теребить подолы платья. Неловкость сковала движения. Однако оно рассеялось, когда девочки её возраста — теперь товарки и подруги, с которыми Лиза будет общаться всё обучение, а может и после выпуска — обступили со всех сторон и начали с интересом задавать вопросы. Лиза только успевала отвечать на них.       — Какая новенькая душка! — воскликнула старшая воспитанница, разговаривая с подругой.       — Ты посмотри на её волосы! Какие густые и яркие! — отвечала ей подруга.       — Оставьте волосы в покое! Вы лучше взгляните на её глаза! — вмешалась третья воспитанница. — Какие красивые! Прямо как туман.       Классная дама некоторое время оставалась в стороне, наблюдала за воспитанницами. Когда все закончили задавать вопросы и остались удовлетворёнными, она подошла к ним. Лиза пересеклась с ней взглядами. В её глазах явно читалось непонимание всего происходящего. Что от неё ожидали? Как ей себя вести? Вдруг, она почувствовала чью-то руку на плече. Лиза повернулась, и увидела девочку, которую звали Варя. Классная дама кротко улыбнулась.       — Вот, Лизонька, Варя будет поставлена тебе в пары, — проговорила классная дама, — она расскажет обо всех порядках.       Прозвенел звонок. Классная дама собрала всех воспитанниц, приказала их встать в пары и взяться за руки. Лиза не понимала, долго мешкалась. А потому Варя притронулась к ней, переплетая собственные пальцы с её. На удивлённый взгляд она ответила: «так надо».

***

      Оставшуюся часть дня Лиза возненавидела уроки французского. К ним в класс пришла некрасивая пепиньерка — одна из тех старших воспитанниц в серых платьях — и вызвала её к доске, писать под диктовку французские слова. Как только Лиза положила мел рядом с доской, учительница встала из-за стола и проверила их на грамотность. Увы, но практически в каждом слове было по ошибке! Бедная Лиза расплакалась от горя. Некоторые девочки шептались и посмеялись. Увидев это, Варя бросилась к ней, поцеловала в щёку и бросила ей в карман передника конфетку.       После урока пепиньерка, по приказу классной дамы, отвела её к молоденькой девчушке, которая должна была отстричь волосы. Лиза, узнав об этом, распахнула глаза от ужаса, заметалась. Волосы! Она не могла позволить, чтобы от её гордости ничего не осталось. Даже дома все восхищались её густой косой и редко брали в руки ножницы, дабы остричь концы.       — Calme-toi maintenant, tu veux dire fille! — крикнула по-французски пепиньерка. — Si je pouvais te donner une fessée.       Лиза забилась в угол, между кроватью и шкафом, прикрыв голову. Она надеялась, что её не достанут здесь. Пепиньерка нахмурилась, подошла к ней и грубо взяла за руку, силой усадив на стул. Ладони её легли на плечи. Молодая девчушка жалостливо свела изогнула брови, взяла в руки ножницы и подошла к ней.       — Ты видела у своих подружек косы? — спросила она.       — Нет, — ответила Лиза, испуганно разглядывая ножницы.       — А знаешь, почему? — молодая девчушка на мгновение спрятала ножницы за спину. — Потому что вы, крошки, не умеете плести косы. Поэтому мы отстригаем их, чтобы вам же было легче.       Лиза понемногу успокоилась, перестала ёрзать на стуле и виновато опустила голову. Девчушка подошла к ней сзади и, расплетая косу, провела рукой по её волосам. А потом... Лиза увидела, как её густые локоны падали на пол. Рыжие такие, с золотистым переливом на солнце. Почему-то сейчас она смотрела на них с равнодушием. Быть может, минутная истерика просто забрала её силы.       — Вот и всё, — ответила с улыбкой девчушка. — Теперь ты можешь идти к подружкам.       Лиза кивнула, вскочила со стула, спешно поблагодарила девчушку, косо посмотрела на всё ещё сердитую пепиньерку, но молча пошла за ней в класс, где девочки наверняка успели несколько раз поссориться друг с другом.