Договор

      Она упорно продиралась через заросли подлеска, ориентируясь на шум волн. Море было уже близко, оставалось совсем чуть-чуть и она сможет вздохнуть свободно, разжать зубы и убрать в ножны здоровенный нож, которым прорубала себе путь в самых непроходимых местах. Привычная к высоким физическим нагрузкам, она всё же чувствовала усталость от этого похода. В одиночку бороться с речными уступами, оврагами, а теперь вот и с густыми зарослями — не самое легкое испытание для шестнадцатилетней девушки, даже для такой тренированной, как Сонни.       — Всё равно не вернусь, — бормотала она, хмурясь. К глазам подступали жгучие слёзы. — Не вернусь. Пусть дальше врёт… или что хочет то и делает, а с меня хватит.       Сонни со злостью рубанула по очередному скоплению ветвей, представив на их месте материнское лицо. Но вдруг сама испугалась своей ярости, вздрогнула и чуть не выронила нож.       Вообще-то слёзы, истерики и прочие проявления негативных эмоций были ей не свойственны. С самого раннего детства Сонни была сдержанной. Не капризничала в младенчестве и не хныкала когда училась ходить, но не получалось. Она просто хмурилась и пробовала снова. Не дула губки, когда хотелось чтоб пожалели и на ручки, а родители и Тэхён были заняты. Тогда она даже не подходила к ним, а просто фыркала, кривясь терла ушибленную коленку, и бежала искать новые приключения.       Хорошо, что на острове было много детей, старших и младших. Сонни никогда не оставалась без компании, если та была ей нужна. Хотя часто предпочитала играть одна. Пряталась где-нибудь в конюшне или на сеновале, создавала собственных героев из соломы, и устраивала им небывалые приключения. Жеребёнок или какой-нибудь жучок становился ее зрителем и слушателем. А с другими детьми так не поиграешь. Они все были скучными, не давали фантазировать на полную. Даже Хосок, в которого Сонни влюбилась чуть ли не с пелёнок, не мог как следует поддержать такие игры, хоть и старался.       — Принцесса не может бороться с таким огромным драконом сама, — сказал он как-то раз, когда девочка уж очень разошлась в своих фантазиях. Они сидели под маленькими персиковыми деревцами во дворе домика дяди Юнги.       …дяди Юнги… — злая горечь подкатывала к горлу. Чувство предательства припекало изнутри, но Сонни разрубила еще ветки и продолжила идти, силой возвращая мысли в приятное, невинное прошлое с Хосоком.       — Почему не может? — спросила она тогда двенадцатилетнего товарища. — Всё она может. Бах-бах, смотри какой у нее меч. Хоба-а! — Сонни изобразила, как ее соломенная куколка машет палочкой, а голова плетёного бесформенного монстра отваливается в траву. — Вот и нет дракона. Принцесса всё может!       — Но так не положено, Сонини, — смеясь, ласково сказал мальчик. — В сказках всегда приходят принцы. Ты забыла?       — Пока их дождёшься, — фыркнула девочка, махнула рукой и поплясала принцессой на останках чудища. То быстро превратилось в изначальную травяную кучку и бездыханно смешалось с лужайкой.       — Смешная ты, — Хосок потискал ее за щеки, а потом встал и отряхнулся. — А может в догонялки до пастбища? Ты водишь, — не дожидаясь ответа, он осалил ее плечо и побежал со двора. Откуда он мог знать тогда, что семилетняя девочка внутри вся переполнилась непонятными чувствами от его прикосновения?       Но Сонни по привычке собралась, затолкала нежности и щемящее тепло поглубже, и со всех ног понеслась за ним. Догонялки — это была ее игра. Что-что, а бегать она умела лучше всех.       В тот день все из их семей уехали в срединную деревню, ту что строили в центре острова, и оставили Сонни и ее младшего брата на попечение Хосока. Но малявка Хённи был весь в отца, мог спать до обеда, как и Чонгук если его старательно не будить. Так что сестра могла полдня о нем не волноваться, а потом честно сообщить матери, что с ним всё было в полном порядке.       Хотя Юнджи вообще о детях особо не переживала. Заботилась о здоровье, кормила и дула на болячки, обрабатывая их отваром из горьких трав, но так чтобы таскать за собой, следить чем те заняты или лезть в душу с расспросами — такого не было ни с Тэхёном, ни с Сонни, ни с маленьким Хёнджини. Дети на острове пользовались свободой, разве что кроме тех периодов, когда наступала пора посевной, сбора урожая или очередь пасти скот. Тогда ребята и девочки, достигшие семи лет трудились в полную меру своих сил.       — Так не честно, — каждый раз возмущался Ёнбок, сводный брать Хосока. — У нас столько важных дел, а эти взрослые заставляют таскать овощи, — он отпустил ручки тачки, в которой вёз с поля свежевыкопанный батат. Сонни тоже остановилась и поставила свои небольшие ведёрки рядом.       — Ну, сейчас закончим и пойдем плавать, не хнычь, — сказала она ему.       Ёнбок ее иногда раздражал. Он был слишком активным, слишком рисковым в играх и дерзким со взрослыми, никогда не шел на компромисс и не сдерживал эмоций. Но несмотря на это, иногда ей почему-то хотелось побыть рядом с ним. Может потому что только Ёнбок обращался с ней, как с девочкой — делал комплименты, дарил цветочки или поднимал на руки, чтобы перенести через лужу, хотя она с радостью бы прошлёпала по ней босыми ногами. Все эти маленькие знаки внимания порой очень радовали юную особу.       — Не хнычу я, а сокрушаюсь, понимаешь? — сказал он. Улыбнулся, наблюдая за выражением лица Сонни. Она пыталась понять, что значит это новое слово. — Какая ты милая, когда так хмуришься, — сказал Ёнбок. Потом круто наклонил тачку и половина бататов высыпалась на землю (взрослые сзади чего-то возмущенно закричали, но мальчик даже не обратил на это внимания). — Иди-ка сюда, малышка, — он подхватил шестилетнюю Сонни на руки и посадил на оставшиеся в тачке плоды. — Держись!       — Выгрузи меня у колодца, — попросила она, подпрыгивая на кочках вместе с урожаем. — Пить хочу.       — Мне тоже набери, сейчас вернусь, — кивнул Ёнбок. Он довёз девочку к колодцу в центре сада, где обычно набирали воду на полив, вытащил ее из тачки и двинулся дальше к амбарам. Крикнул, оглянувшись: — Только через край не перевешивайся, поняла?       — Сама знаю, — гордо хмыкнула Сонни, которой уже разок приходилось нырять вниз головой в колодец, и это было не самым приятным купанием в ее жизни.       — Зато сейчас купание будет приятным, — пробормотала она, раздвигая последние ветки подлеска. Еще десяток шагов и вот она уже на берегу. — Наконец-то.       Впереди стального цвета море сливается с таким же небом, накатывает толстыми волнами на крупные валуны, будто пытается накрыть их одеялом, но то всё никак не держится, и сползает обратно.       Сонни никогда не бывала здесь одна. Только с друзьями прошлым летом они пару раз доходили по берегу так далеко к восточному краю острова.       Но теперь она была одна.       Стоял пасмурный сентябрьский день, почти вечер. Напротив отчетливо виднелся соседний остров, и манил своей обособленностью. Пролив тут был самым узким, а значит она с легкостью переплывёт туда и забудет обо всём. Никто даже не подумает искать ее там. И если и придёт им в головы такая мысль — взрослые не так сильны в плавании, а Ёнбок, единственный, кто может плавать почти так же легко и долго как Сонни, не станет им помогать. Даже если дядя Чимин будет умолять, парень найдет лазейку, чтобы не выполнить просьбу папы. Лодка дяди Хана тоже не вариант — она уже давно стала не годной. Вообще с лодками на этой части острова всё грустно, их строили только на другой стороне, там где берега пологие и можно было рыбачить в море.       «А Хосок вообще плавает не очень, — вдруг с грустью подумала Сонни. Она сняла плотную рубаху, стряхнула ее, раскидывая во все стороны листья и веточки, засунула нож в чехол и бросила на камни, туда же положила котомку с припасами и сменной одеждой. Потом невесело усмехнулась, вспоминая выражение лица Хосока перед тем, как она убежала. — Даже если бы он умел хорошо плавать, теперь бы ни за что за мной не отправился. Зачем я ему?»       Снова накатила та отвратительная потребность разреветься. Солёный воздух лип к глазам, провоцируя и одобряя. И Сонни не смогла сдержаться. Никто не увидит ее здесь, никто не ткнет пальцем и не скажет, что она слабачка и нюня. Она плюхнулась на камни, закрыла лицо руками и заплакала. По-дурацки, громко и сопливо, как это делают обычные маленькие дети. Слёзы просто лились ручьями, а из горла вырывалось то ли мычание, то ли жалобное китовье завывание.       — Врунья, врунья! — твердила она прерывисто. — Все вруны!       Сонни схватила крупный камень и кинула его в море. Потом еще один, но не докинула, поцарапалась о него, и разревелась еще сильнее. Впервые за все свои шестнадцать с лишним лет она плакала наружу, и ненавидела себя за это. Но не так сильно, как сейчас ненавидела мать и всех остальных взрослых.       За спиной послышался треск и шорох. Сонни автоматически схватила нож и подобралась, хотя всё еще продолжала плакать. Жизнь на острове с детства приучила ее, как и всех, бороться с местной живностью, когда та приходит не с добром. Лисы, дикие кабаны, шустрые хорьки — со всеми можно было справиться, если действовать правильно и быстро. И дети, родившиеся здесь, были обучены этим действиям.       — Ну, кто там, — шмыгнув, Сонни встала в удобную стойку и покрепче уперла пятки в камни. По шуму было похоже на одинокого, но крупного кабана. — Лучше топай отсюда, я не в духе.       — Я вообще-то тоже, — донеслось из леса. — И если ты захочешь подраться, я тоже сдерживаться не стану.       — Боки? Какого…? — прищурившись, Сонни разглядела сначала макушку, а потом и всего парня, выбравшегося из чащи. — Ты следил за мной?! — вскинулась она, поспешно вытирая слёзы с раскрасневшегося лица. Не хватало еще показывать ему свою слабость.       — Зачем следить? От тебя дорога осталась, как от Фредди.       — Сам ты Фредди, понял? — огрызнулась Сонни, но небрежное сравнение с самым крупным быком в коровнике невольно позабавило девушку. — Чего надо?       — Пришел проверить, всё ли ты взяла для новой жизни, — Ёнбок передёрнул плечами, отряхиваясь от леса, и подошел ближе. — Нож убери, вояка. Я с миром.        Сонни послушалась, а потом отвернулась к морю.       — Всё взяла. Можешь идти обратно и рассказать папочке, какой ты послушный мальчик.       — Чимин не в курсе, — серьезно отозвался Ёнбок, встал рядом и тоже уставился на море. — Они там все немного… не в духе.       — Из-за нас с Хо? — глупо было переживать, ведь она ни в чем не виновата. Но Сонни всё равно переживала и чувствовала вину перед всеми. И больше всего почему-то перед Чимином и папой.       — Угу. Из-за вас. Твоя мама места себе не находит, стыдно ей, видно прям, и волнуется за тебя ужасно. Юнги, как воды в рот набрал, ушел куда-то. Папа твой… Чонгук то есть, тоже молча ходит, взялся забор достраивать как шальной. А мой сокрушается, что раньше не поднял эту тему, ведь догадывался.       — А Хосок?       — Он… — Ёнбок осторожно покосился на девушку, — тебе не понравится.       — Говори.       — Сказал, что ему плевать.       — На правду? — сердце в груди Сонни забилось как ненормальное. — Типа ему не важно, что мы родные? Так?       — Ну-у, не совсем, — Ёнбок чуть отстранился и вжал голову в плечи. — Сказал, раз ты его сестра, то пофиг, можно же и дальше просто дружить. А до гулящих ваших родоков ему дела вообще нет. Пусть хоть со всеми соседями перетрахаются, ему плевать. Так и сказал.       — То есть, я ему… — Сонни чувствовала себя так, будто её отшлёпали по щекам и оставили со звоном в ушах оценивать ущерб.       — Угу. Он не особо расстроился. Посидел пять минут у себя, а потом пошел помогать Чонгуку с забором.       — Но мы ведь уже…       — Что? — Ёнбок заметно напрягся, хоть и старался не показывать этого. — Переспали?       — Иди ты, — Сонни больно толкнула его в плечо. — Отвали вообще, — хлопнула еще раз. — Зачем только припёрся?!       — Хочешь поплакать, валяй, — Ёнбок стоически терпел побои, которые становились всё слабее по мере того, как девушка поддавалась слезам. А потом обхватил ее за плечи, прижал к себе и долго держал так, не ослабляя хватки.       Поглаживая Сонни по голове, он молчал и продолжал смотреть на море. Волны становились активнее, камешки всё громче шуршали друг о друга, ветер крепчал.       — Не успели мы переспать, — после долгого молчания сказала Сонни. Она по-прежнему прятала лицо на груди товарища и не собиралась показываться в ближайшую сотню лет, ведь было так стыдно произносить такое вслух. — Мы целовались. Много целовались, Боки. Это так ужасно.       — Пф, я вас понимаю. Говорят, целоваться дико приятно. Так что вообще не осуждаю, — он попытался свести всё к шутке, хотя самому было ни капли не смешно.       — Не просто же в щеку, там, или быстренько в губы, как Хённи перед сном всегда меня чмокает.       — Кстати, пора твоему братишке с этим завязывать, — с деланным негодованием заметил Ёнбок, — ему уже десять, а не два годика, чтобы ко всем ластиться и чмокать, как ты говоришь, в губки.       Сонни промолчала, хотя обычно на такое выдала бы гневное: «не лезь не в своё дело!» Она отстранилась, присела и сразу отвернулась к воде.       — Ладно. Спасибо, что рассказал, можешь идти обратно. Если мой папа волнуется, скажи, что я в порядке и всё равно люблю его. Ничего между нами не изменится.       — Ты не дорассказала про поцелуи, — парень подсел рядом, и технично сменил тему.       — Да какая разница? Тебе-то это зачем?       — А ты не знаешь?       — Посмеяться? Будто без этого не найдешь повод, — хмыкнула Сонни, выковыривая пальцем круглый камешек. — Мама наверное сейчас забавно выглядит. Иди пока не поздно, посмейся.       — Нет, твоя мама сейчас — ужасное зрелище. Думаю ей хуже всех в этой ситуации.       — Зато лучше всех в ту ночь было, когда с Юнги… Айх, как же бесит! Я даже как следует злиться на нее не могу, — она отшвырнула выковырянный камень. — Когда крёстный приезжал в последний раз…       — Хан?       — Да. Я его так называю про себя. Только цыц, понял? Никому не говори, — она опасно зыркнула на Ёнбока, а тот удивился, почему же раньше не признал в Сонни кровинку Мин Юнги — взгляд был один в один.       — Ну и? Что сказал твой секретный крёстный?       — Мы гуляли вечером, болтали просто. Он рассказывал, что у них в районе Пекина начались переселения в новые отстроенные города, что он наконец нашел себе жену и даже кажется хочет завести свой дом. А потом мы дошли до обрыва. Я слышала, что когда-то давно там он спас многим жизнь, но так, мельком, без подробностей.       — Ага, никто ничего не знает толком.       — Ну вот. А в тот день он показал место, где Чимин с Юнги и Хосоком чуть не упали с обрыва. Хан с моими родителями вытащили их, еле успели ухватить, но спасли. А мама к тому же была заражена и чуть не превратилась в мертвяка. Ты же помнишь зомби? Они ведь правда были?       — Были, — жестко отозвался Ёнбок.       — Ну вот. Мама была беременна мной тогда. Представляю, как ей было страшно, и не могу злиться…       — И больно.       — Что?       — Не только страшно, но и больно, — повторил Ёнбок. — Хан сделал твоей матери укол, какую-то сыворотку ввёл.       — Откуда знаешь?       — Я подслушивал как-то, когда она разговаривала с Сурён. Показывала шрам от укуса, который никак не затягивается полностью, и рассказывала, что такой ужасной боли, как от того препарата, никогда не чувствовала. Типа, удивлена, что ума не лишилась.       — Бедная мама, — опустила голову Сонни.       — Но это не оправдывает…       — Да. Но она не сказала, потому что хотела как лучше. Папа ведь меня так любит и я его. Зачем нам Юнги этот и вообще всё запутанно стало бы. Откуда ей было знать, что мы с Хосоком… Что я влюблюсь в своего брата?       — Как по мне, так надо быть всегда честным. Это гораздо проще, — пожал плечами Ёнбок.       — А ты прямо-таки всегда правду говоришь?       — Ну, я да, почти. Так что там с поцелуями-то вашими? — вновь поднял интересующую его тему парень. — Ты так и не рассказала подробностей.       — Каким боком наши поцелуи касаются тебя?       — А что если я ревную?       Сонни недоверчиво скривилась и, усмехнувшись, отвернулась.       — Не смешно.       — Ну, так что? Как далеко вы зашли?       — Отстань, Боки. Не важно, — но раскрасневшиеся щеки говорили об обратном. Еще как важно. — Это были настоящие поцелуи, понимаешь же. Мы много раз обнимались почти полностью раздетые. От этого такое чувство было… по всему телу горит, нетерпение какое-то. Он же уже взрослый, как и ты. И я знала, что может произойти и хотела этого каждый раз. Но мы только целовались, как сумасшедшие. А сегодня утром я была уже готова пойти дальше, уговорить его не сдерживаться, но тут мама зачем-то пришла в нашу старую комнату в общаге и увидела нас. А потом началось…       — Сонни, — он взял ее руку, и стал аккуратно отряхивать с них крупные песчинки, дуть на маленькую царапинку. Девушка заметила, что его пальцы напряженно дрожат.       — Чего? Говорила же, не важно. Проехали. Раз ему плевать, то и мне…       — Сонни, — повторил Ёнбок. — Я соврал. Хосоку не плевать. Он так сказал, но даже слепой бы понял, что он ужасно расстроен. Я знаю его лучше всех, поэтому чувствую когда ему больно по-настоящему.       Девушка округлила глаза. В груди вновь громко заухало.       — Хосоки…       — Любишь его, да?       — Угу.       Молчание затянулось. В дали галдели чайки, море шебуршало, ветер посвистывал в кронах.       — И что думаешь теперь делать?       — Переберусь подальше, может отпустит, — она указала на берег соседнего острова. — Там никого нет, опасностей быть не должно. Родителям передай, чтоб не искали, сама вернусь. Мама пусть не мучится, я не виню ее.       — Не передам.       — Почему? — Сонни уже встала и завязывала рукавами рубахи к поясу котомку, чтобы та не мешала во время заплыва.       — С тобой поплыву, — Ёнбок отобрал у нее поклажу и стал привязывать ее к себе.       — Зачем? Что ты-то там забыл?       — Ничего не забывал, балда. Ну что, поплыли, пока волны не слишком поднялись?       — Нет, я сама. Верни вещи.       — Конечно сама, но я с тобой, — Ёнбок подошел к кромке прохладной воды и протянул руку. — Идём.       — Тебя же потеряют. Чимин…       — Папа придёт в себя и всё поймёт. Он знает, что я пойду за тобой хоть на край света.       Сонни непонимающе хлопала ресницами, пытаясь разобраться шутит друг или затеял какую-то каверзу. Хотя над ней он никогда не подшучивал, как над остальными, но мало ли.       — Я люблю тебя, Сонни, — выдал ответ на все ее немые вопросы и сомнения парень. — Люблю, как дурак, молча. И это я виноват, что сегодня всё так получилось. Если бы я признался хотя бы года три назад, может вы с Хосоком и не сблизились бы, — он нервно теребил рукав рубахи на поясе. — Будь я смелее, ты бы выбрала меня…       — Хотя бы года три назад? — невнятно переспросила девушка.       — Ну или пять, или десять, — пожал плечами парень. — Но тогда ты была еще слишком мала и не поняла бы.       — Боки, ты ведь шутишь?       Он поджал губы, но потом широко улыбнулся, почти искренне:       — Конечно, шучу. А ты поверила, ха. Ну девчонки! Поплыли скорее, пока не поздно. Провожу тебя и вернусь. Надо же быть уверенным, что тебя по пути не сожрал спрут или русал какой-нибудь не охмурил. Что потом родокам скажу?       Переправа заняла около часа. И весь путь, усердно работая руками, Сонни не могла отделаться от странного чувства.       Конечно Ёнбоки разыграл её своим липовым признанием. Хотел отвлечь от сегодняшнего потрясения и взбодрить, ведь он всегда был к ней добр и внимателен.       А собственно почему? С чего он был к ней добр? С остальными девчонками он общался дружески, часто грубовато и просто. Но по отношению к ней всегда проявлял чуткость и заботу. Делал то, чего не ожидаешь от сорвиголовы.        Она плыла следом на ним, и вдруг вспомнила странный эпизод, произошедший между ними лет пять назад. Тогда ему было шестнадцать, и они с друзьями отправились на старую военную базу, чтобы разнюхать что-нибудь интересное, ну и поохотиться по пути. Когда они вернулись, Ёнбока со всеми не было. Тэхён сказал, что тот решил позагорать и явится позже. Но Сонни заподозрила брата во вранье. Проследила за старшими и увидела, что те несут куда-то продукты. Выяснилось, что Боки нигде не загорает, а лежит в хвойном шалаше за пастбищем с перевязанной ногой. Когда парни оставили ему пищу и сменную одежду, и ушли делать вид, что всё в порядке, девочка залетела в палатку и стала кричать, что так нельзя, что надо идти домой и показаться Сурён или дяде Чанбину. На что Ёнбок, усталый и бледный настолько, что веснушки казались ужасно темными, только улыбнулся и, поймав ее за руку, притянул к себе.       — Никуда не надо идти, малышка, — сказал он тогда, нежно погладив ее по щеке. — Теперь, когда ты рядом, мне совсем не больно. Честно.       — Но…       — Посиди со мной и всё окончательно пройдёт.       — У тебя же нога сломана! — кричала Сонни.       — Нет, я просто подвернул ее. Погнался за добычей и неудачно упал. Не шуми.       — Сейчас еще как пошумлю! Нельзя так. Папа твой не поверил мальчишкам, переживает.       — Значит тем более не уходи. Помоги мне выздороветь поскорее.       Сонни никогда не была наивной и не верила в подобное волшебство, но Ёнбок говорил с таким теплом и искренностью в глазах, что тут она сдалась. Поверила, что ее присутствие и правда облегчает его боль.       Она стала поглаживать больное колено друга, приговаривая самодельные заклинания, тихонько что-то напевала и уговаривала «не боли», и даже не заметила, как парень заснул. Еще какое-то время посидев так, Сонни и сама задремала, а когда проснулась, поняла, что Ёнбок накрыл ее своей рубахой, а сам сидит и что-то жует.       — Если выспалась, можем пойти домой, — сказал он, улыбаясь.       — Как нога?       — Всё прошло. Говорят настоящая любовь творит чудеса. Слыхала о таком? Нет? Ну, теперь вот услышала. Вставай, идём.       — Ага, идём.       Он конечно еще некоторое время прихрамывал, но потом всё и правда прошло без неприятных последствий.       Почему ей вспомнился тот день? И почему именно эти слова сейчас прокручивались в голове раз за разом.       Настоящая любовь творит чудеса. Какого чуда она сейчас ждёт? Ничего не болит ведь… Как же не болит? А душа? Всё внутри словно наполнили ёжиками и размешали кактусом. Ранки больно кололи от каждого вздоха, и каждого воспоминания о Хосоке и родителях. Нужно было время, много времени, чтобы забыть о своей влюбленности, залечить все ранки.       «И Ёнбоки не шутил, когда признался, — вдруг со всей ясностью поняла Сонни. — А значит только он сможет помочь мне поправиться».       Они вышли на берег маленького, по сравнению с их домом, островка и растянулись на теплом песке. Ветерок был свежим и мокрые вещи моментально стали ледяными.       — Тебе надо переодеться, — сказал Ёнбок, не двигаясь и глядя в небо, в котором рассеивались тучи.       — Тебе тоже, — отозвалась Сонни, продолжая лежать как морская звезда. — Но я завернула в пленку только одну смену, так что придётся выбрать кому верх, а кому низ.       — Мне не надо, я же скоро поплыву обратно, забыла? — парень всё еще не смотрел на неё, хотя безумно хотел.       — Никуда ты не поплывешь, Боки. Я всё поняла.