И кто бы мог подумать?

И кто бы мог подумать, что Людмила Прокофьевна, которая любила только свою работу, способна полюбить кого-то ещё? Как странно, что в наших судьбах именно самые неожиданные люди играют самую важную роль. «Людочка сразу поменялась для всех, стала совершенно другим человеком. Только я один понял, что никаким другим человеком она не стала. Это была она, та же Людочка, просто любимая. Не бывает некрасивых и плохих женщин, бывают нелюбимые. Их как цветы, нужно облагораживать любовью, удобрять подарками и поливать комплиментами.» Толя с сильным трепетом относился к супруге. Настолько хрупким казался сейчас её мир, что парою вместо Люды, Новосельцеву практически чудилась ваза из хрусталя. Женщина все тридцать шесть лет жила «сама себе на уме», идя уверенно лишь на поводу у своих законов и правил. Невзаимная любовь в юности окончательно закрепила в сознании обязанность отталкивать от себя каждого человека, который попытается залезть в сердце. К сожалению или к счастью, правила созданы, чтобы их нарушать. Новосельцев нарушил все правила и допустимые границы, субординацию, лишь бы как можно ближе подступиться к неприступной начальнице. И не сказать, что на этот раз такое злостное нарушение отталкивало Людмилу. Скорее напротив- очень интересовало. Есть в каждом человеке что-то необычное, присущее только ему. А есть те, кто может зачаровать. Таких «волшебников» в обществе немного, но если и повстречаешь, то никогда не избавишься от их чар. Собрав волю и смелость в кулак, Калугина Людмила Прокофьевна подпустила к себе Новосельцева Анатолия Ефремовича. Теперь он для неё любимый Толя, а она для него Людочка, хотя по паспорту всё же Новосельцева Людмила Прокофьевна. -Толь, ты чего не спишь ещё? - зашла на кухню Людмила, попутно заворачивая мокрые волосы в полотенце. Беременность сказывалась на качестве сна, потому Люда могла до полуночи проходить по дому, занимаясь хлопотами или просто слоняясь от бессонницы. - Да тут...- мужчина махнул рукой и вернулся к своему делу. Он умело орудовал маленькой отверткой, параллельно держа в зубах крупный ржавый шуруп. - Даже интересно стало! - Люда обогнула стол и встала тенью над супругом. Её взору предстала интересная картина: Анатолий, весь в заносах, не сильно довольный происходящим, творил на полу из жухлых досок непонятную композицию. - Интересно, но понятней не стало. Что это за произведение авангардизма? – усмехнулась Люда, присаживаясь на табуретку около Толи. Она провела рукой по его спине. - Это, Людочка, не авангардизм. Это издевательство какое-то! Сегодня, как только я сел читать газету, ко мне подходит значит Вовка и говорит, мол скворечник нужно было за выходные сделать! У нас скворцы ещё не прилетели, какие тут скворечники? – злился мужчина. Новосельцева как-то непроизвольно улыбнулась. - И ты побежал делать сломя голову несчастный скворечник? - Побежал, как видишь. Пока бежал, ковёр собрал ногами. Поправь, пожалуйста. Люда ещё шире улыбнулась, одёргивая край паласа. - Бедный ты у меня человек, Анатолий Ефремович! И как успехи с вашей усадьбой для птиц? – в шутку поинтересовалась Людмила. - Весьма неплохо, попрошу заметить! - Застройщик из вас очень замечательный! - Не льстите мне, мадам. Помещение погрузилось в тишину на пять минут, в течение которых Люда созерцала попытки мужа установить крышу у проклятого домика. - Оля с мужем тут на выходные хотят в театр сходить. Просят с Витькой посидеть. Ты не против, милая? - прервал молчание Анатолий. - Нисколько. Вовка с Серёжей найдут чем заняться. Выходило сколачивать дом для птиц из ряда вон плохо, зато делалось с огромным старанием. Новосельцева же то и дело тяжело вздыхала, вертелась и легонько пинала супруга, сидящего на корточках, как бы невзначай. -Ладно, уговорила, доколочу его завтра. Воскресенье всё впереди. – невинно расплылся в улыбке Толя, перекладывая кучу инструментов в металлический ящик. - Я тебя не уговаривала! – возмущённо уточнила женщина. - Ну как же? Я тебя уже как «Азбуку» изучил, Людочка. – произнёс Толя в ответ. Людочка... И до чего же приятно парой бывает не только слышать свою любимую форму имени, но и произносить чужую. Как будто мёдом на языке вяжет. -Что же я, настолько простенькая? Разложив всё по своим местам, Анатолий разогнулся. Он подошёл к жене, которую превосходил по росту в полторы головы и осторожно опустил свои руки на её щёки. - Нет, не потому что простая ты. Ты у меня сложная, очень даже непростая женщина... -Я не подарок у тебя, получается? - Да, ой, нет! Ну не об этом я говорю! Ты, как Азбука, потому что без тебя я уже никуда. Один раз читать научился и навряд ли когда-то разучусь. – Толя нежно чмокнул свою Люду в лоб. – И как я раньше без тебя обходился? - Очень скверно, боюсь предположить? – хитро улыбнулась Новосельцева. - Ты себе даже не представляешь как! Анатолий прильнул к супруге поближе, так крепко обнял её, что побоялся передавить живот. Он наглаживал её то по спине, то по волосам, задерживал руку на талии. «Я долго смотрел на неё и не мог найти хоть какой-то недостаток. Да и какие могут быть недостатки в женщине, которая носит под сердцем твоего ребёнка, гладит твои рубашки по утрам, целует перед сном и любит? Улыбка у неё очаровательная, что называется в народе «заразительная». Если улыбается, так во все тридцать два. Если и смеётся, то непозволительно звонко. Зато так мелодично! У Людочки глаза-хрусталики практически бирюзового цвета. Как будто в море гляжу. Вот и гляжу я на это море по многу раз за день и никак наглядеться не могу. Что говорить о самой Люде, если одно её появление вынуждает забыть обо всех печалях? Она не «человек-праздник», не оптимист или шут, она- человек, которого я люблю. Моя Людочка, моя самая желанная, моя супруга».