И кто бы мог подумать?

И кто бы мог подумать, что Людмила, казалось, лишённая эмпатии и любви к окружающим, способна стать мамой? Стать не просто женщиной, у которой есть дети, а мамой. Всё окружение Люды слепо верило в тот факт, что она лишена чувств, в некотором роде даже фундаментальных, вроде эмпатии. Правда же была далеко от пустых домыслов, не подкреплённых ничем, кроме демонстративной отчуждённости Калугиной. Оказалось, многогранную личность, полную эмоций и сострадания к миру, вполне несложно спрятать за маской тотальной строгости. Теперь Людмила любима. Она не Людмила Прокофьевна Калугина, а Людочка Новосельцева. Не начальница статистического бюро, а мама, пусть и не отрёкшаяся до конца от своей должности. Люде к лицу быть мамой.Она мгновенно подружилась с младшими Новосельцевыми: Вовой и Серёжей. Не то чтобы мальчики приняли её в семью без боя. Они, само собой, противились таким кардинальным изменениям в их семейном укладе, где вроде как им и папы хватало. Вова, как старший ребёнок в семье, в отличие от брата, пошёл в протест, а на всех совместных прогулках он не хотел разговаривать с Людмилой. Более того, он грубил, паясничал, пытался как-то задеть. Всё в рамках детской фантазии и обиды на отца. Чудилось, будто папа может забыть их, променяв на какую-то женщину. А потом сердце Вовы оттаяло. Произошло это совершенно случайным образом, практически накануне нового года, спустя три месяца с их первого знакомства. Людмила тогда перебралась в дом Новосельцевых, маленький Серёжа уже называл её мамой, просил читать сказки на ночь и готовить его любимую шарлотку. Вова же упорно называл её только по имени, закрывался в своей комнате и хамил, парой, даже отцу- авторитету в доме. В один из таких предновогодних дней Люда во всю прибиралась по дому. Близился праздник. На часах ещё не стукнуло полудня, как входная дверь характерно заскрипела. В голове женщины сразу возникла картина, как Толю уволили, как младший заболел и многое другое. Ну кто может так рано заявиться домой в будний день? На пороге стоял Вова. Людмила развязала пёстрый передник и кинула его на тумбу, сложив руки на груди. Она с интересом разглядывала застывшего в проёме пасынка, пока с ужасом не обнаружила, что у мальчика шапка надета наискось, курта была расстёгнута, а шарф едва держался за шею. - Вова, что произошло? – Новосельцева спешно наклонилась поближе к пострадавшему, пальцами стирая кровь у него на скуле. Весь этот неаккуратный для октябрёнка вид завершался разбитым носом и красными от мороза щеками. - Упал. – привычно холодно отрезал Вова, раздражённо скидывая с ног ботинки. Было видно по тёмным глазам малыша, что он вот-вот расплачется. Держался, однако, он неплохо, лишь незначительно подрагивал его голос. Мальчик спешно прошагал в свою комнату, в школьной форме запрыгнул на застеленную кровать. Люда до этого года никогда не имела дела с детьми. Если с маленькими выходит справляться у многих, то осилить школьника с характером сможет не каждый. «Раз Толя смог показать мне покой, разве не осилю ли я его же сына в воспитании?»- задалась про себя вопросом Новосельцева. Мыслила она недолго и мгновенно последовала за Вовой. Мальчишка сгорбился, притянул к себе коленки и, кажется, начинал плакать. - Вова. – Люда присела на краешек постели, подле от пасынка. - Ты мне не мама. Я это знаю. Не указывай мне. - Я не об этом сейчас. Женщина в очередной раз болезненно восприняла такие слова, однако с пониманием тонкости дела, продолжила гнуть свою линию. Глупо было обижаться на ребёнка. - Ты можешь мне не рассказывать, что произошло с тобой и как ты сейчас чувствуешь себя. Но твой нос спасти нам надо, - Людмила положила ладонь на плечо Вове. – пошли на кухню. Вова, на удивление даже самому себе, молча последовал за мачехой, хмуро и исподлобья взирая на неё. Он приземлился на своём излюбленном месте во главе стола и послушно выжидал дальнейших действий. Люда больше не пыталась говорить. Она молча взяла раствор перекиси из аптечки и комок ваты. Изрядно промочив ватку вонючей перекисью, Новосельцева затолкала их в нос пасынку, затем, облизнув большой палец, стёрла след от ранки. Мальчик болезненно зашипел, но, как только Людмила отвернулась к ящику с лекарствами, заговорил. - Я подрался. Это секрет. - Было несложно догадаться, если честно. - Что, так видно? – искренне поинтересовался Вова. - Ну, с лестницы ты явно не валился. Какой повод у драки был? - уперлась руками в бока Люда. - Димка Петров задирал Вадика. Он у нас очкарик странный, но человек ведь! – очень по-взрослому заключил Вова. - И ты заступился за Вадика и подрался с Петровым? Это смелый поступок. - Наверное да. Но у Вадика всё целое, а у меня нос болит. - Это обидно, милый, но нос мы твой вылечим. До свадьбы заживёт. Бог с ним, с Вадиком, главное ты проявил себя, как настоящий мужчина и честный человек. – улыбнулась мальчику Люда и потрепала того по светлой макушке, чувствуя, как накал между ними постепенно снижается. Отважный шаг, но без таких никуда. - Ты так считаешь? И не будешь ругаться? – изумился мальчишка. - Наверное, мне всё же стоит сказать, что кулаками дело не решают, но ругаться я не буду. Ты показал, что слабых обижать нельзя, а это очень, - она присела на корточки напротив. - очень хороший поступок. Вова широко улыбнулся. Видно было, что надежда ярко-преярко загорелась внутри него. Даже взгляд значительно повеселел. Мальчик крепко обнял мачеху за шею, прошептав заветное «спасибо, мам». Оттаяли последние льдины. На глаза Люды навернулись слёзы, а потасовка с Димой Петровым остаётся строжайшим секретом между Вовой и Людой. Между мамой и сыном. Нет больше такого явления, как «пасынок» и «мачеха» в стенах дома. - Давай я тоже поделюсь своим секретом, чтобы было честно? – предложила Новосельцева. Вова кивнул. Готовясь услышать что-то очень личное, он наклонился как можно ближе. - У вас с Серёжей появится скоро очень хороший друг. - прошептала Люда. -Как это? Кто? - Брат или сестра. – женщина многозначительно погладила свой малость округлившийся живот. Мальчик в удивлении выпучился на маму, тем не менее быстро пришёл в себя и смог только с широченной улыбкой сказать «здорово». - Папа тоже пока не знает. Думаю, тебе можно доверить такой серьёзный секрет? - Да, мама. Но обещай, что я выберу имя ему! - Ему? Я ещё не знаю, будет ли у вас брат или сестра. - Я знаю. Я чувствую, что будет мальчик. - Будь по-твоему, Вовочка! - А ты обещаешь не говорить про драку папе? - Обещаю! – протянула мизинец сыну Люда. «Я вернулся как-то с работы, забрав Серёжку из сада, принёс гору продуктов к Новому году. Обычно в доме тишина. А тут Людочка и старший о чём-то болтали в гостиной. Как оказалось- уроки делали и попутно решали куда ёлку ставить. Это всё ладно, бывали разные дни. Иногда они не цапались даже, как кошка с собакой. Но тут что-то не то: разговор спокойный, Вова говорит нежно и тихо, а Людочка поддакивает ему. И вдруг меня осенило. Он назвал Люду мамой. День не мог быть ещё лучше!» Анатолий с Серёжей прошли к семье и, поздоровавшись, включились в разговор. «День стал самым счастливым за этот уходящий год, когда перед сном ко мне неожиданно повернулась Людочка. Она попросила отреагировать адекватно, я занервничал. - Нас, в семье Новосельцевых скоро будет не четыре, а пять. - Люда, я же говорил тебе, мы не можем заводить котёнка! Не слушай ты мальчиков, они много чего просят, но...- не дала завершить фразу Людмила, как ошарашила своим признанием. - Я беременна. Это был первый раз, когда я так надрывно и долго рыдал от счастья.» В июне двадцать первого числа в семье Новосельцевых появился третий сын. Имя ему, к удивлению Анатолия, выбрал Вовочка.