Позади крутой поворот

      Штирлиц с нарастающей тревогой в груди огляделся по сторонам. Он не мог поверить в то, что попал именно в Прагу. Улицы буквально утопали в солнечных лучах, что наполняли окружение живительным теплом. Дороги выстилала гладкая брусчатка, а суровые многоэтажные дома из кирпича создавали вокруг себя приятную и прохладную тень. На фасадах домов висели чёрные кованые таблички с золотой нумерацией и названием улицы. Обратив внимание на одну из таких табличек, Штирлиц подошёл чуть ближе, чтобы прочесть название улицы, которое было написано поверх нумерации, да ещё и мелкими буквами. — Старофонарская, 17... — прочитал вслух Штирлиц, сощурив глаза от яркого света, который отражался в золоте окантовки. — Должно быть, я нахожусь недалеко от центра. Где-то здесь недалеко есть Пражские ворота... И, если мне не изменяет память, монастырь святого Пауля... Раздумывая, что же делать дальше, Штирлиц пошёл куда глаза глядят. Нередко он слышал вокруг себя громкий цокот лошадиных копыт или громкие разговоры прохожих. Так непривычно было ему слышать стук подков после десятков лет пыхтения автомобилей. Впрочем, укорил он себя, с лошадей всё и начиналось. Даже двигатели автомобилей измеряют лошадиными силами. Это ли не дань справедливости? И всё же, Штирлицу нужно было продолжать выполнять свой план, к которому он стремился в независимости от цели его врагов. Правда, он не знал, как он в одиночку остановит эту проклятую войну. И сможет ли он вообще хоть как-нибудь повлиять на ход истории? Продолжая напрягать голову, которая уже начинала побаливать от раздумий и бьющего в макушку солнца, Штирлиц даже не заметил того, как к нему навстречу шагал неизвестный господин. Выглядел он молодо, его взгляд излучал величавость и серьёзность. Ухоженные и очень красивые усы придавали этому человеку значимую статусность и давали понять, что он из высшего общества. Незнакомец был облачён в серый китель, а на голове его красовалась чёрная фуражка с блестящим козырьком. — Простите, что прерываю вашу прогулку, но я поражён вашему внешнему виду! — воскликнул человек в фуражке. — Вас ограбили? Штирлиц вздрогнул и обернулся. Действительно, рассудил он. Он сейчас был одет совсем не по моде тридцатилетней давности. Ни жилета, ни пиджака, ни шляпы у него не было. Что ж, в случае чего он мог бы сойти за жертву ограбления, но решил, что рисковать лучше не стоит. Начнутся ненужные расспросы, и тогда... Он предпочёл об этом не думать. 1915 год. Ну всё, пиши-пропало, подумал Штирлиц скептически. А этот франт на него смотрел и усмехался в густющие усы. Неприятный тип, право же. Лучше уж было вернуться к той женщине, она ушла в дом, поднялась по лестнице. Быть может, она сможет помочь?       Штирлиц кинулся назад к дому, куда ушла та женщина, и что есть силы постучал в дверь. Женщина открыла и сразу начала его бранить, седые кудри так и прыгали вокруг её белого чепца: — Ни сил, ни продыха! То квартирант мой пропал, то всякие пьяницы в дверь колошматят! Вон! — Достопочтенная... — заговорил Штирлиц пылко. — Я правда не знаю, как я попал сюда, но позвольте объсниться... Женщина оказалась не промах: она схватила его за воротник рубашки и потащила в дом, лихим пинком закрыла дверь и отпустила шиворот. Штирлиц не удержался на ногах и упал на протёртый диван. — Иисус-Мария, ну что за день? — женщина всплеснула руками и схватилась за виски. — Представляете, пан Швейк пропал, и пропал с концами! Ищу его с самого утра, ни в трактире, ни в церкви его нет! «Кого? Швейка?! — ошарашенно вопросил Штирлиц сам у себя, не веря услышанному. — Мне не послышалось, или эта старая фрау сказала, Швейк пропал с концами. Но подождите, разве Йозеф Швейк не вымышленный персонаж Ярослава Гашека? С этим мне предстоит разобраться» Не до конца понимая сути происходящего, Штирлиц решил всё же уточнить у пожилой незнакомки о пропавшем без вести пане Швейке: — Достопочтенная фрау, извините меня за столь значительную дерзость, однако мне весьма интересно стало... Йозеф Швейк реален? — осторожно вопросил у неё он, отчего старушка застыла на месте. — Ведь по сути, Йозеф Швейк — вымышленный персонаж. Его никогда не существовало на белом свете, а придумал его Ярослав Гашек. Разве вы не знакомы с романом о похождениях бравого солдата Швейка? Ах, да, совсем забыл. Что я несу?! — возмутился Штирлиц сам себе и даже по лбу себя хлопнул, хотя никогда этого прежде не делал. Чешский городок в первые минуты пребывания здесь сотворил с ним что-то странное: под влиянием тёплого солнца и старинных домов Штирлиц словно освобождался от мраморной маски разведчика и становился кем-то другим — рубахой-парнем, который не брезговал себя в лоб стукнуть за дурость. Он не помнил, был ли таким тогда, до службы в разведке, но сейчас ему стало решительно всё равно. — Вот именно.. — неудовлетворённо подметила женщина, сложив руки на груди. Словно в знак презрения, она отвернулась от Штирлица и смотрела теперь куда-то в стену. — Роман этот Гашек писал с 1921 по 1923 год. Но увы, роман так и остался незаконченным. А сейчас на дворе 1915 год. Но ведь Швейк... Как?! — Штирлиц настолько запутался в происходящем, что вместо выкрика у него вылетел из горла сдавленный выдох. Он попал в прошлое, а не в роман Ярослава Гашека. Иначе это всё превращалось в полнейший абсурд. — Информация к размышлению... — Да вам в дом скорби дорога! — усмехнулась женщина. — Или вы спьяну начали бред нести... Вот что, налью-ка я вам сейчас, и рассказывайте, что к чему. Кто вы, откуда. — Воды, — выпалил Штирлиц, вонзив в женщину стальной взгляд широко раскрытых глаз. — Больше мне ничего не нужно. Женщина махнула широченной юбкой и принесла ему гранёный стакан. От пары глотков Штирлицу вмиг стало легче, рассудок его прояснился. — Благодарю, — он отдал женщине стакан. — На первый вопрос мне будет ответить легче всего. Кто я? — по правде говоря, он сам не совсем понимал, кем сейчас является. Максим Исаев совсем ребёнок, доктора Бользена и штандартенфюрера СС Штирлица нет и в помине, как нет самого Рейха и СССР. Но выкрутился он быстро: — Отто. Отто Штирлиц. От приставки «фон» он решил избавиться во избежание неприятных случаев, а имя Макс успело ему осточертеть за годы работы в Германии. Кто он сейчас? Если рассуждать, то никто. Ни советский разведчик, ни нацистский агент. Из имущества у него всё, что на нём надето, из денег ни пфеннига. Добро пожаловать в Прагу, Отто Штирлиц. Приняв новую личность и новое имя, Отто Штирлиц продолжил: — Откуда я? Я из предместья Берлина, простой человек. Вольный, я бы сказал. — Из Берлина?! — ошарашенно воскликнула пожилая дама и схватилась обеими руками за лицо. — Так там же одна сплошная знать! — тут же она ухмыльнулась: — Вы, часом, не из высшего общества?! — Нет. Скажу откровенно, я не граф, не барон и не герцог. Я простой мещанин. Гувернант и бывший учитель, ранее работал в пансионе, — с бесстрастным лицом лгал Штирлиц, придумывая липовую информацию буквально на ходу. — Что же вы тогда на мешках с мукой валялись? — недовольно и даже немного обеспокоенно вопросила женщина, разглядывая его с ног до головы. — Неужто ограбили вас? — Да нет, что вы, — поспешил успокоить её Штирлиц и выдавил из себя саркастичную улыбку. — Никто меня не ограбил, я в Прагу без вещей прибыл. Надоело мне в Берлине жить, вот и решил я махнуть от этой величавой суеты, куда глаза глядят! Человек я свободолюбивый и путешествую я всегда налегке. — Ну и куда вы на этот раз путь держите? — женщина настолько им заинтересовалась, что села на диван рядом. Тут Штирлица осенило. Машина времени находилась в Кёнигсберге, а значит, ему нужно было именно туда. Что он там сможет найти, он совершенно не представлял, но цель была поставлена — а это хорошее достижение. — В Кёнигсберг, достопочтенная фрау. Но так и быть, останусь тут на некоторое время, — тут он спохватился: — Простите, совсем заболтался... Как ваше имя, как мне благодарить вас, на чьё имя призывать благословение? Тут он решил щегольнуть набожностью, ведь без этого тридцать лет назад было никуда. Если так, то ему придётся посещать службы в местной церкви. Что ж, поживём-увидим! — Пани Францишка Мюллерова, — женщина вскочила и присела в забавном книксене. — Вдовая женщина, сдаю комнаты. Вон, квартирант мой комнату на втором этаже занимал... Исчез пан Швейк, оно и к лучшему! Штирлиц пошарил по карманам брюк. Денег у него при себе не осталось, лишь носовой платок. Неловко вышло. Придётся найти работу в этом городке, чтобы платить этой доброй женщине за комнату. Фрау Мюллер... Бывают же в жизни совпадения! — А почему к лучшему? — недопонимающе вопросил Штирлиц, улыбаясь уже настоящей улыбкой. — В романе он описывался как наивный дурачок, и был весьма положительным персонажем. Конечно, он иногда чудил, но зла никому не желал. Так почему же, достопочтенная фрау Мюллер, вы так его невзлюбили? — То, что написанэно в романе Гашека, полная ложь! На самом же деле пан Швейк не тот, кем кажется на самом деле... — прискорбно заявила пожилая хозяйка, опечаленно опустив голову. — Пан Швейк настоящий негодяй! Он лишь прикидываеться дурачком, а на самом же деле это тот ещё подонок! И это ещё мягко сказано... — Подонок? — переспросил Штирлиц, насторожившись от слов хозяйки квартиры. — Но что же он такого сделал, что вы о нём такого мнения? — Понимаете, многоуважаемый пан Штирлиц, пан Швейк на самом деле лишь прикидывается наивным простаком... Этакий волк в овечьей шкуре! За маской этого добродушного толстяка скрывается хладнокровный, безжалостный и жестокий человек! — на одном выдохе, едва ли не плача, выпалила женщина, словно боялась говорить о коварствах Швейка. — В последнее время у меня он стал появляться крайне редко. Он поселился у своего супруга, фельдкурата Отто Каца... Это наш местный священник. Тот ещё еврей... — последнее слово фрау Мюллер молвила с превеликой ненавистью. — Часто напивается, а сейчас он в доме скорби лежит! Он говорил, что на него в течении трёх ночей хотел напасть якобы покойный пан Швейк! Штирлиц совершенно остолбенел. Супруга? Быть такого не может! Содомия, ещё и со стороны служителя церкви! На миг он даже пожалел, что вообще связался с этим городком. Ладно, он бы закрыл глаза на то, что фройляйн Барбара Крайн крутит роман с Мюллером и Айсманом и даже позволяет им себя пороть. Но это! Ему на миг стало дурно. — Швейк и Кац муж и жена?! — ошарашенно воскликнул он на всю комнату, однако тут же машинально прикрыл рот руками. — Быть такого не может! Неужели этот фельдкурат настолько паршивый человек, что позволяет себе интимную близость с мужчиной, при этом называя его своей женой?! — К сожалению, но так оно и есть... — тоскливо проговорила фрау Мюллер, сокрушённо покачивая головой. — Да и сам пан Швейк тоже не подарок был. Воровал, грабил магазины, благо, делал это скрытно... Так сказать, старался не привлекать к себе внимание. Однако я недавно узнала, что пан Швейк был наёмным убийцей! О его проделках знал лишь трактирщик Паливец, которого он, к несчастью всего нашего города, убил в прошлом году! — Боже мой! Почему же тогда в романе Швейк показан добрым и честным? Пусть и местами придурковатым... — недопонимающе вопросил Штирлиц. Образ героя одной из известнейших книг его юности вмиг окрасился чёрным. — Да они с Гашеком вместе постоянно в трактирах бедокурили! — уже достигнув истерики, вскрикнула старушка и топнула ногой по старому деревянному полу. — Два осла, по-другому и не скажешь! Вечно выпивали, а потом громили трактир, иногда даже вандализмом занимались: били окна, меняли таблички на домах, а однажды статую в центре города изрисовали чёрной краской! В общем, оба были хулиганами и прохвостами!.. — И где же сейчас любезный пан Гашек? — любознательно поинтересовался Штирлиц, удобнее устроившись на диване и машинально сложив руки в замок. — На войне, — коротко ответила фрау Мюллер. Казалось, в её голосе совершенно отсутствовали эмоции. Похоже, она была рада, что этого бедокура отправили в место, где царит серьёзная военная дисциплина. И даже из такого отбитого хулигана, можно воспитать настоящего человека! — Милая фрау Мюллер, понимаете, мне негде ночевать, — вдруг прискорбно выпалил Штирлиц, понурив голову. — Увы, денег у меня с собой нет, но, наверное, вы не станете меня слушать и выставите за дверь! Я ни в коем случае на вас не обижусь, а даже в какой-то степени пойму вас... — Ну что вы, разве я могу так поступить? — вопросила женщина и искренне ему улыбнулась. — Живите у меня столько, сколько хотите! Я с вас и кроны не возьму! Я вижу, что вы приятный собеседник, пускай и со своими странностями. Всё равно, мне одной в квартире скучно.. Пан Швейк пропал без вести, пан Биглер сейчас лечится у доктора Грюнштейна... У него перелом ноги. Другие жильцы уже давно разъехались... — А скажите, а много ли у вас было жильцов? — невзначай поинтересовался Штирлиц. — За последние пару лет, их было у меня предостаточно, — ответила фрау Мюллер, ни капельки не удивившись такому вопросу. — Снимал у меня комнату один еврей, ювелиром был. Приятный мужчина, но хитрый, любил жить на широкую ногу, при этом тратить огромные суммы он не любил. А берёг каждую копейку! В прошлом месяце у меня снимал комнату студент из Кракова. Молоденький такой поляк, но болтливый был ужасно... Мог часами болтать о разном, и читать любил. Потом правда съехал, ему предложили жильё подешевле... — И что же, вы теперь совсем одна? — спросил Штирлиц, проникнувшись искренним сочувствием к старушке. — Конечно одна, а с кем же ещё? — возразила та, слегка гордясь своим одиночеством. — Но учтите, поселю я вас в комнате пана Швейка! Так как мало ли, вдруг ещё кто-то заселится в комнаты на первом этаже...       Штирлиц не думал, что пани Мюллерова согласится так легко поселить его у себя в доме. Обыкновенно такие почтенные вдовы бывают очень скупы и не дадут комнаты, даже если потенциальный жилец докажет, что он высоконравственный человек. Но он чувствовал, что ему удивительно улыбается удача. Но с этой дамой шутки плохи, и лучше её не злить. Штирлиц твёрдо рассудил как-нибудь устроиться в этом городе, чтобы платить пани Мюллеровой за комнату. Неважно, кем: слугой, официантом, садовником, помощником трактирщика или священника. А трактирщик-то убит оказался. В таких городах, как Прага, это настоящая трагедия. Сам Штирлиц в трактирщики и не думал набиваться, ведь готовил он не слишком хорошо, сколько бы его этому не учила юная вдова Кинн. Тут ему снова стало дурно, как при похмелье. Катя... Кэтрин Кинн, его маленькая радистка Кэт. Она осталась совсем одна, в Париже, с двумя детьми на руках. Он вспомнил кое-что. Мятное масло. Им она смазывала руки. Он случайно пролил флакон, и ковёр в гостиной стал отдавать мятным ароматом. Её ароматом. Штирлиц однажды пришёл совершенно измождённый. Он лежал, уткнувшись в ковёр лицом, и скучал по Кэт. А она была в Париже... — Пойдёмте, пан Штирлиц, я покажу вам вашу комнату, — холодно выпалила пани Мюллерова и направилась в сторону старой деревянной лестницы. Штирлиц тут же устремился за ней. Лестница была уже пошарпанная, её «красоту» не спасал даже потёртый от времени ковёр зелёного цвета с жёлто-синими ромбиками по бокам. Однако Штирлиц сразу подметил то, что перила у данной лестницы сияли новизной. Они были выполнены из тёмного дуба, все покрыты резьбой и явно очень дорогим лаком. — Фрау Мюллер, стесняюсь спросить, но всё же спрошу. Откуда у вас такие прекрасные перила? Вижу, что лестница уже своё отжила. Вся пошарпанная, старая, вероятно, скрипит в некоторых местах? — любознательно поинтересовался Штирлиц, чем сильно смутил старую хозяйку квартиры. — Ой, там долгая история... — неохотно ответила старушка, и глаза её как-то нервно забегали по стенам. — Достопочтенный пан Швейк как-то раз сильно напился и захотел скатиться с перил. Но он не предусмотрел, что они были старые и расшатанные. Вот так мне и пришлось их заменить...       Поднимаясь по лестнице, Штирлиц внимательно осматривал всю обстановку старой квартиры. Оказавшись на втором этаже, он сразу ощутил едкий смрад сырости, пыли и глубокой старины. Однако в такой темноте он мало что смог разглядеть. Окно на втором этаже почему-то было заколочено и вдобавок ещё наглухо завешано плотными синими шторами. — Минуточку, пан Штирлиц, я сейчас включу здесь свет, — сообщила пани Мюллерова, после чего коридор второго этажа вмиг озарился тусклым светом. На потолке висела роскошная люстра. Обои были блёкло-жёлтого оттенка, местами даже выцветшие. На втором этаже находилось три двери, одна из которых почему-то была заколочена досками. Между этой и ещё одной дверью, что находилась по правую сторону, гордо стоял старый дубовый шкаф. На пыльных антресолях шкафа, лежала пара запылившихся чемоданов и старый примус. На скрипучих деревянных половицах были постелены старые красные ковровые дорожки, в которых въелась чёрная грязь от обуви предыдущих жильцов. — И как тут вообще жили... — огляделся Штирлиц. На втором этаже не самое лучшее место. Однако, это было лучше, чем ночевать под открытым небом и, не дай боже, нарваться на патрульных. — Пан Штирлиц... Ранее на втором этаже я, бывало, размещала не самых приятных людей, — стыдливо созналась фрау Мюллерова. — Здесь жили пьяницы, картёжники, карманники, и даже пару раз встречались убийцы. Они щедро платили мне за ночлег или временное проживание, а мне тогда очень нужны были деньги! Мой муж Фридрих был сильно болен... — после сказанных ею слов, пани Мюллерова была готова чуть ли не расплакаться. однако, вовремя сдержала свои слёзы. — Я очень вам соболезную, фрау Мюллер, — проговорил Штирлиц и услышал в ответ тихое всхлипывание. — Пройдёмте за мной... — безэмоционально сказала она и открыла комнату, что была расположена по правую сторону возле шкафа. — Эта комната когда-то и принадлежала без вести пропавшему Йозефу Швейку. Едва старушка отперла дверь, как в нос Штирлица ударил резкий аромат гнили вперемешку со стойким одеколоном и табаком. В комнате царили полнейшая антисанитария и погром. Комната была просторная, в ней располагалось три небольших окна, на которых остались отпечатки рук. Должно быть, предыдущего владельца. Шторы отсутствовали, как и карниз. Обои были окрашены в ярко-мятный оттенок с тёмными узорами цветов. Рядом с окнами, расположилась широкая железная кровать, на которой лежал скрученный рулетом старый полосатый матрас. Очевидно, он был в каких-то пятнах и подтёках. В левой стороне кровати скромно затесалась белоснежная подушка, а под кроватью валялось синее одеяло. Полы зияли царапинами, а в некоторых местах Штирлиц отчётливо увидел символы, которые частенько использовали в своих ритуалах чернокнижники. Довершала дикий пейзаж настоящая медвежья шкура на полу. На стенах висели засушенные головы оленей, медведей и пантер, а оленьи рога на стене около кровати, должно быть, служили некой вешалкой для пана Швейка. Письменный стол его был совершенно захламлён всякой всячиной — от старой чернильницы до книг по чёрной магии и демонологии! — Иисус-Мария! — ошарашенно воскликнул Штирлиц, впервые испытав такое сильное чувство страха. — Как он здесь вообще жил?! — Сама, право же, не знаю! — всплеснула руками пани Мюллерова. — Но то, что этот чех не давал мне, бедной старухе, спать ночью, это куда большая гнусность, нежели чёрная магия! Штирлиц в недоумении оглядывал комнату. Фрау Мюллер прекрасно расставила приоритеты, этого у неё не отнять. Крепкий сон ей оказался куда важнее разного рода небогоугодных дел. Он рассудил, что ему пора завести себе записную книжку или что-то вроде этого, чтобы делать заметки обо всех новых лицах, которые он может встретить в этом городе. Словно досье, которые пачками лежат в архивах рейха. Или будут лежать... Он пока не знал.       Безобразный вид комнаты сильно не понравился Штирлицу, однако деваться ему было некуда. Теперь он понимал, что приключенческий роман о похождениях бравого солдата Швейка являлся не более чем попросту приукрашенной историей. Настоящий же Швейк был совершенно другим. И хотя сама пани Мюллерова тоже была далека от книжного прототипа, бойкая старушка нравилась ему куда больше, чем скромная и вечно встревоженная особа из книги. Судорожно переступив порог комнаты, Штирлиц окатил уверенным взглядом недоброе помещения и принялся ещё более тщательнее изучать его. Под кроватью пропавшего Швейка лежало два чемодана. Один — более пузатый и огромный, светлый с чёрными кожаными ремнями. Второй же был более плоским, невысоким, но слегка широким. Он был выполнен из тёмно-коричневой кожи с чёрной ручкой и жёлтым ромбом в правой стороне. «Интересно, что же он там хранит? — пронеслось в голове у Штирлица, и он глубоко задумался. — Чернокнижник. Это уже интересно!» — Пани Мюллерова, с вашего позволения, я могу более подробно осмотреть личные вещи без вести пропавшего пана Швейка? — Разумеется, — чуть смущённо произнесла пани Мюллерова. — Вы тоже увлекаетесь этой паранормальщиной? Только честно... — Нет, нет, что вы!? — на одном выдохе проговорил Штирлиц. — Просто мне стало интересно, чем же дышал этот Швейк, раз вы так о нём нехорошо отзываетесь. Да и мне уже интересно о нём подробнее узнать. В ответ на встревоженные оправдания Штирлица пани Мюллерова как-то уж очень недоверчиво скрестила руки на груди. — Что ж, хорошо... Всё равно пан Швейк признан без вести пропавшим и уже как больше пары месяцев он не появлялся у меня в квартире, — недовольно возразила она и покинула комнату.       Едва дверь закрылась, как Штирлиц незамедлительно направился к кровати, на которой когда-то спал Йозеф Швейк. Осторожно опустившись на колени, он решил изучить сначала первый чемодан, с жёлтым ромбом в верхнем правом углу. Осторожно вытащив его из-под старой кровати, Штирлиц тут же закашлялся от пыли. — Ну, Швейк, сильно ты меня разочаровал... Приукрасил тебя Гашек! — прошептал Штирлиц, открывая первый чемодан пропавшего жильца. Открыв первый чемодан, Штирлиц квидел внутри откровенный хлам. На верхней стороне чемодана было закреплено небольшое, но уже заметно исцарапанное зеркало. Так же там была приколочена парочка чёрно-белых фотографий с корявой подписью, словно автограф. На дне чемодана Штирлиц увидел старые полосатые подтяжки для брюк. Также в чемодане небрежно валялась пара штиблетов почему-то абсолютно разного цвета. Лак с обуви уже давным-давно сошёл, и ботинки были исцарапаны и потёрты почти со всех сторон. Среди всего этого хлама Штирлиц заприметил старый утюг, парочку записных тетрадей и старую чёрную чернильницу с высохшими чернилами. — Вероятно, Швейк не слышал, что такое чистота и порядок, — подумал вслух Штирлиц, продолжая перебирать вещи. — Какие-то старые фляги, табакерка, портсигар... Стоп. Это что? Череп грифа?! — ошарашенно прошептал Штирлиц, едва ли не отпрыгивая от зловещего чемодана. Что ж, придётся здесь обживаться, даже если тут так и разит мертвечиной. Штирлиц захлопнул чемодан и задвинул его куда-то под кровать, но тетради и чернильницу он всё же взял и поставил на стол. Самое то сейчас было делать пометки. Сколько он себя помнил, он всегда делал разные зарисовки или складывал фигурки из спичек. Он до сих пор посмеивался, вспоминая свои шаржи на нацистских бонз — Бормана, Гиммлера, Геббельса и Геринга. Вот и сейчас он решил сделать запись по поводу новой знакомой и бегло зарисовал её. В тетради вскоре появилось худое лицо в обрамлении огромных кружев чепца, с маленькими сощуренными глазками и очками на носу. Досье по итогу являло из себя следующее: «Пани Мюллерова, или фрау Мюллер Хозяйка дома в Праге, сдаёт комнаты. Ворчливая, любит хорошо поспать. Характер далёк от нордического. Вдова» Изрядно посмеявшись со своего досье на новоиспечённую знакомую, Штирлиц решил навести пусть даже небольшой, но всё же порядок в теперь уже своей комнате и начал заправлять кровать. Постелив матрас, Штирлиц обнаружил на нём множество пятен крови, как будто бы на нём кого-то зверски убили. Он скривился от отвращения и накрыл этот кошмар одеялом. — Эх, хорошо, хоть подушка чистая! — успокоил сам себя Штирлиц, выдавив из себя нервный смешок. Только спать он пока что не собирался: снаружи бушевал полдень, а значит, ещё до вечера можно чем-нибудь заняться. Лучше уж сразу выстроить распорядок. Записи Штирлиц предпочитал делать вечером, пока в голове было свежо. Привычка к распорядку, выработанная с годами разведки, здесь могла бы пойти на пользу. Штирлиц не мог перестать удивляться: удача ему действительно улыбнулась, ему достался кров за бесценок, но не факт, что всё будет так гладко. Похоже, пани Мюллеровой всё равно, кто у неё квартирует, лишь бы платили. А от других жителей Праги Штирлиц радости не ждал: немцев в Чехии не сильно любили, равно как венгров, поляков и прочих иностранцев. А если так, то без хорошей репутации идти ему некуда. И всё же, думал он, что он найдёт в Кёнигсберге, если сможет туда добраться? Лабораторию? Нет, она появилась только при Третьем рейхе. Временной разлом? Вряд ли. Саму машину? Нет, конструкторы предполагали, что она должна стоять на месте. Тогда что? Мысли зашли в тупик. Вдруг он услышал, как пани Мюллерова ругается с кем-то на улице: — Говорю вам, пан Лукаш, пропал он! Два месяца как пропал! Сначала два месяца как праздношатающийся по кабакам, а с сегодняшнего дня — официально! Штирлиц выглянул в окно, которое выходило во внутренний двор дома. То был захудалый дворик с множеством окон, красивыми каменными арками и старым колесом от телеги, что скромно притаилось возле входа. Посередине двора стояли сама пани Мюллерова и тот самый усатый незнакомец в сером кителе. Однако теперь вместо той глумливой улыбки на лице военного проскальзывали недоумение и задумчивость. — Как так? Как пропал? — заторможенно вопрошал пан Лукаш. Он явно терялся в собственных словах. — Скажите, любезная пани Мюллерова, когда вы в последний раз видели моего денщика? — Два месяца назад! — ответила та напористо. — С сегодняшнего дня он официально пропал без вести! И если вы хотели к нему наведаться, то прошу развернуться. — Да быть не может! — всплеснул руками человек в сером. — Не город, а проклятье! То патера Каца упекли в дом скорби, то пан Паливец лежит в могиле на скорбь своей вдове! Если раньше здесь было где разгуляться, сходить в церковь или пропустить рюмку в трактире, то сейчас всё идёт наперекосяк! — Ваш пан Швейк был тем ещё пронырой! — сердито рявкнула пани Мюллерова, явно не желая больше выслушивать его нытьё. — Думаете, что кадет Биглер просто так с лестницы рухнул?! По-любому это сделал пан Швейк! Зная его страсть к пакостям, воровству и убийствам, он и вас рано или поздно, но погубил бы! — Не говорите так, пани Мюллерова! — вдруг резко возразил Лукаш, испуганно таращась на сердитую старушку. — Моя любовь пропала, а полиция продолжает бездействовать! Поиски продолжаются, но всё бесследно... А ведь у нас осталось пятеро детей. Я стал для них настоящим отцом, после того, как фельдкурата упекли в дом скорби... — Да по вам тоже дом скорби плачет! — гневно ответила пани Мюллерова, не желая больше продолжать разговор. — Пан Лукаш, я от вас такого не ожидала... Ладно ещё фельдкурат, он всегда исполнял всякую лабуду, но вы... Вы же обер-лейтенант! Бравый военный, хороший начальник и командир, любимец многих дам, а полюбили этого прохвоста Швейка! Лукаш отчаянно вздохнул. Штирлиц рассудил, что тому больше не хотелось спорить со старушкой. Надо же, какие здесь плелись интриги. — Пани Мюллерова, я вас очень прошу, не говорите так про мою супругу! — грозно возразил Лукаш, чьё лицо вмиг покрылось клюквенным налётом от её слов. — Каким бы он ни был раньше, я люблю его... — ПРОВАЛИВАЙ ОТСЮДА, ИЗВРАЩЕНЕЦ!!! — закричала пани Мюллерова на весь двор и резко указала Лукашу на арку, что вела к выходу. Штирлиц отошёл от окна, пребывая в полнейшем шоке. Мало того, что местный священник промышляет содомией, так Швейк ещё и с солдатом связался совершенно неестественным образом. Факт усыновления пятерых детей двумя мужчинами уже грозил окончательно повергнуть Штирлица во мрак состояния, близкого к безумию. Но он сохранил хладнокровие, рассудив так: это их дело, пусть они там хоть истязают друг друга, но его это не должно касаться. Он снова выглянул в окно: обер-лейтенант Лукаш уже исчез, а пани Мюллерова осталась стоять и громко кричала что-то ему вслед, после чего исчезла за другой стороной дома. Штирлиц в какой-то степени даже согласился с поручиком: если в типичном европейском городе нет пастора и трактирщика, то и делать здесь по факту нечего. А что если всё же попробовать себя в этом деле? Да хоть бы помочь той вдове? Штирлиц запустил руку в волосы: «Да, Отто, докатился ты. От разведчика до посудомойки». Машинально опустившись на стул, что стоял радом с железной кроватью без вести пропавшего Швейка, Штирлиц невольно призадумался. Ему было дурно от одной только мысли, что его некогда любимый литературный персонаж, на деле же оказался совершенно другим. «Стало быть, Швейк женат уже второй раз. Как это вообще возможно? — размышлял Штирлиц, пытаясь прийти в себя. — Гашек на фронте, Швейк пропал без вести. Остальные персонажи из романа совершенно не те, какими могут показаться на первый взгляд! Даже их отношения здесь совершенно другие» Категорически отрицая новую реальность, Штирлиц без всяких колебаний поднялся со стула и невольно зашагал к захламлённому письменному столу. Его уже не пугали сатанинские символы, что были нарисованы над рабочим столом Швейка. Причём были они нарисованы явно не красной краской... Дикий беспорядок и пугающее отсувствие каких-либо моральных ценностей напомнили Штирлицу нацистских бонз, с той лишь разницей, что бонзы были безупречны в своей аккуратности. «Какой же ты подонок, Йозеф Швейк... — Штирлиц смерил взглядом символы на столе. — Куда же ты запропастился, что здесь произошло?» Однако злость свою он унял быстро. Разведчик никогда не поддаётся эмоциям. Холодная голова, чистые руки и горячее сердце. Пока что все три составляющие у него были в полном порядке. Штирлиц продолжил изучать странные символы. Оккультными темами в Рейхе обыкновенно занималась Аненербе, но сейчас её и в помине не существовало, как и самого Рейха. В этом Штирлиц ничего не смыслил, поэтому решил как можно скорее от оккультных вещей в комнате избавиться. Все засушенные головы и рога отдать чучельнику, если он есть в этом городе, символы на полу окончательно расцарапать, чтобы они стали обыкновенной россыпью и ничем иным, а книги... Штирлиц задумался: книги сжечь? Нет, это будет похоже на акты сожжения книг в Рейхе. Отдать? Кому? Церкви? Начнутся лишние вопросы, его арестуют и, скорее всего, даже сначала решат проверить содержимое ящиков письменного стола. Зачем ему сейчас лишние подозрения? Лучше их запрятать куда подальше. Пожалуй, можно было бы их просто закопать или выбросить в уборную. Или в реку бросить. Тайком выбраться из города и избавиться от этих книг — это звучало как безумная авантюра, и Штирлицу даже стало смешно. А потом он понял: его ничто не останавливает от этой авантюры. Приказов от Центра не поступало, ведь не существовало ещё и самого Центра, к которому можно было обратиться. Можно было бы даже этой ночью выбраться. А ведь мысль. Он записал в тетради расшифровку воображаемого послания из Центра: «Алекс — Юстасу Возьми книги и вынеси их за черту города. Избавься от них» В голове у него витали недобрые мысли, сознание погрузилось в состояние полумрака. Остатки хорошего настроения вмиг улетучились, и Штирлиц принялся неторопливо выдвигать ящики письменного стола. В них он обнаружил множество странных находок, которые вызвали у него лишь больше вопросов. В первом ящике он обнаружил грязную баночку с чьими-то глазами, вероятно, принадлежавшими мелким грызунам. На самом дне лежал небольшой выдвижной кортик, который уже проржавел в некоторых местах. Но больше всего его внимание привлекла чёрно-белая фотография, на которой был изображён мужчина в военной форме и моноклем на глазу, на голове его красовался шлем с пикой. На оборотной стороне было выведено: «10 июня, 1912 год, майор барон Хельмут фон Швальцкопф XII. Город Берлин» Кортик может и пригодиться, рассудил Штирлиц. А вот банка с глазами в скором может отправиться в утиль. Барон фон Швальцкопф XII, значит... Швейк откуда-то знает такую важную бонзу. Штирлиц записал в тетрадь ещё несколько досье: «Йозеф Швейк Пропавший жилец квартиры на Старофонарской, 17. Оккультист. Характер мерзкий. Содомит» «Обер-лейтенант Лукаш Щёголь представительного вида. Вместе со Швейком приютил пятерых детей. Характер отсутствует. Содомит» К досье Лукаша он прибавил его беглый портрет — огромные усы, широченные плечи и маленькая голова. Швейк же в исполнении Штирлица напоминал баварскую колбасу — весь круглый, нос картошкой, пальцы напоминали сосиски. Решено, сегодня же ночью он избавляется от всего этого мусора. Только Штирлиц не совсем понимал, почему пани Мюллерова этого ещё не сделала, и поэтому решил сделать ей приятную мелочь. Авантюра предстояла интересная, потому что Прагу он знал плохо, а уж её окрестности — тем более. Он положил фотографию на стол и продолжил осматривать ящики дальше. Внезапно Штирлиц нашёл несколько обгоревших листов. Похоже, Йозеф Швейк что-то пытался скрыть. «Запись первая, год 1912, Берлин. В трактире я познакомился с двумя рядовыми солдатами, по фамилии Дранкель и Жранкель. По пьяни они рассказали мне о каком-то сверхсекретном танке и предстоящей миссии в Африке для порабощения непокорных зусулов. Командиром их танка выступал Хельмут Швальцкопф, барон и офицер 31-го пехотного полка! Его правой рукой выступал молодой и амбициозный двадцатишестилетний Ганс-Алистер Шмульке» «Запись вторая, эти два болвана.. не... что они творят? Миссия началась в сентябре...» Дальше часть страницы была попросту сожжена, и Штирлицу оставалось лишь гадать, что там было дальше. Он на всякий случай вложил все листы и фотографии в тетрадь, намереваясь позже их вклеить. Сверхсекретный танк и миссия в Африке, значит. Штирлиц об этом много слышал, но уже в своём времени. Это был заброшенный проект, а сам танк давно был пущен на металлолом. А сейчас этот проект только-только запустился, и Швейк об этом что-то знал. Удивительно, как легко разболтать человека, если предварительно крепко напоить его. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке, как гласит пословица. Вырисовывалась удивительная картина: Швейк что-то знал о сверхсекретном проекте и подозрительным образом пропал. Не могло ли это было взаимосвязано? Ещё как могло, решил Штирлиц. Он по себе знал: если человек знает слишком много, то он действительно может «пропасть». А если смотреть с этого ракурса, то пропажа превращалась в заказное убийство. В том, это действительно чей-то заказ, Штирлиц не сомневался.       Вдруг с первого этажа послышались торопливые шаги, которые вмиг устремились по лестнице. Штирлиц замешкался и тут же с характерным скрипом задвинул ящик. Сердце его заколотилось. В комнату вбежала обеспокоенная пани Мюллерова, напоминавшая вихрь юбок. — Что-то случилось, пани Мюллерова? — встревоженно вопросил он. Откуда такой внезапный визит, а? — Пан Штирлиц, к нам заявился начальник полиции и два жандарма! Причём с обыском! — встревоженно вскрикнула старушка, и ноги её заметно подкосились. — Вероятно, они пришли, чтобы обыскать комнату без вести пропавшего пана Швейка... — Иисус-Мария! — выдохнул Штирлиц. Он может попасть под подозрения, ведь он уже оставил немало отпечатков своих пальцев на вещах пропавшего пана Швейка. Вдобавок, у него с собой не было документов. Его могли бросить в застенки. Он схватил со стола тетрадь с записями, свернул и сунул себе за шиворот. — Отставить панику! — приказным тоном воскликнула пани Мюллерова, словно была женой генерала. Но Штирлиц и не думал паниковать, лишь подводил свои провалы. — Я знаю, как нам выкрутиться из этой ситуации. Просто веди себя естественно и ступай за мной. Штирлиц направился прямиком за пожилой хозяйкой. На первом этаже их уже ожидал начальник полиции и два его верных жандарма. Представители закона и порядка уже вовсю рыскали в вещах пани Мюллеровой, надеясь найти хоть какую-то зацепку. — Панове, прекратите копаться в моих вещах! — рявкнула сердитым тоном женщина, показавшись на лестнице вместе со Штирлицем. — Я вам ещё раз повторяю, он здесь как второй месяц не появлялся! — Почему же тогда преступления продолжают совершаться? — с гнусной ухмылкой задался вопросом начальник полиции, скрестив руки на груди. — И всё в стиле пропавшего пана Швейка? — Панове, как можно быть такими пустоголовыми ослами?! В Праге что, больше нет преступников? Или вы думаете, что только один пан Швейк совершал преступления? — негодовала пани Мюллерова. Штирлиц же поражался логике полицейских господ. — Маловероятно, что рядовой воришка или карманник будет расписывать на домах своих жертв сатанинские символы! — возразил начальник полиции и только сейчас заметил присутствие Штирлица на ветхой деревянной лестнице. — А это кто с вами, пани Мюллерова? — Это? — вопросила она спокойно и невозмутимо. — Это мой племянник, приехал на недельку погостить. Штирлиц не стал отпираться: племянник так племянник! Скрученная тетрадь под рубашкой колола ему рёбра. Тем самым одним движением он увёл от себя столько ложных подозрений. Вместе с пани Мюллеровой он спустился вниз и вышел на улицу. Значит, преступления продолжали совершаться, хотя пан Швейк давно пропал. Штирлиц знал: такое вполне могло быть, если преступник залёг на дно. Только теперь-то это не вязалось с его предположениями о заказном убийстве. Если следовать гипотезе о том, что Швейк скрывается, то он однозначно жив. А если верна гипотеза о заказном убийстве, то пан Швейк однозначно мёртв. Штирлиц усмехнулся: как кот Шрёдингера, и жив, и мёртв! Пани Мюллерова, чтобы разрядить обстановку, налила чаю. На втором этаже тем временем поднялся грохот: полицейские переворачивали комнату вверх дном, с руганью выбрасывая вещи на пол. — Госпожа Мюллерова! — грозно кричал начальник полиции с неподдельной яростью, кидая очередную книгу по чёрной магии на пыльный пол. — Немедленно подойдите ко мне! Его голос звучал настолько сурово, что всегда бойкая и отважная, а так же местами дерзкая пани Мюллерова вмиг перепугалась от его возгласов. Она встревоженно поднялась по лестнице. В голове у Штирлица прокрутились не самые приятные варианты развития событий. Ему даже не нужно было заходить в комнату, чтобы представить хаотичную картину. Всё содержимое, что находилось в шкафах, письменном столе и чемоданах, было разбросано по всей комнате пана Швейка. — Иисус-Мария! Вы ч-что наделали?! — послышался ошарашенный голос пани Мюллеровой. — Не беспокойтесь, пани Мюллерова, здесь и так был полнейший беспорядок... — саркастичным тоном поспешил успокоить её жандарм. Штирлиц был уверен, что тот выдавил на своём лице издевательскую ухмылку. — Узрите же, ваш квартирант был опасным преступником! Он не только промышлял мелкими кражами, он был наёмным убийцей! Как вы это объясните?! Воцарилось молчание. Штирлиц отставил чашку с чаем и поднялся. — Я сама только недавно узнала, что он являлся наёмным убийцей! Честно, до этого, мне было только известно об его мелких кражах и вандализме... — как могла, оправдывалась женщина, боясь лишь ещё больше разозлить и без того разгневанного начальника полиции. — Не лгите мне, пани Мюллерова! — зло закричал он на всю комнату, чем наверняка только сильнее напугал и без того растерянную женщину. — Вы прекрасно знали о его злодеяниях и даже не удасужились обратиться в полицию?! Не стройте из себя дурочку, вы пойдёте как соучастница! Вы уже не раз имели дела с преступными лицами и скрывали их у себя. Ну что ж, надеюсь, вас за такие проступки повесят! Или на худой конец сошлют в концлагерь... Для Штирлица это было чересчур. Не знает этот полицейский хлыщ, что такое концлагерь, не знает. Штирлиц кинулся наверх, ворвался в комнату и загородил пани Мюллерову собой. — Она невиновна, господа, — заявил он твёрдо и спокойно. — Я знаю эту женщину много лет, она никогда бы так не поступила. А что касается книг по чёрной магии, — Штирлиц поднял книгу с пола и отряхнул её, — это пусть остаётся на совести пана Швейка, где бы он сейчас ни был. — Вы только вдумайтесь, пан, она всё это время прятала у себя особо опасного преступника! — попытался вразумить Штирлица начальник полиции. — Швейк сжил со свету немало человек, а сколько пострадало? Именно он убил трактирщика Паливца, отца троих детей! Кадет Биглер едва ли не скончался от сильных переломов. О других жертвах Швейка я и вовсе молчу! — Повторяю вам в который раз, моя тётка ни в чём не виновата, — слегка повысив голос, заявил Штирлиц. — Разве она могла понять, что за маской этого добродушного простака, скрывается вор и наёмный убийца? Нет. Внешность всегда обманчива, господа. — Так действует множество преступников. Но это всё равно не освобождает пани Мюллерову от ответственности, она должна была знать, кого заселяет в своей квартире, — непоколебимо заявил полицейский, уже готовясь арестовать пани Мюллерову.       Штирлиц решил, что нужно действовать. Он подхватил пани Мюллерову и кинулся вниз по лестнице, после чего выбежал на улицу и вместе со старушкой понёсся прочь. Пани Мюллерова оказалась женщиной выносливой и побежала даже быстрее. — Слушай, а ловко ты это придумал! Я даже с начала не поняла! Молодец! — рассмеялась она. — Куда бежим? — В участок полиции! — ответил Штирлиц, ускоряя бег. — О, так нам недалеко! — старушка подхватила юбки и устремилась куда-то за угол. Штирлиц бросился за ней, но вдруг заметил, что за ними хвост. Проклятье, только этого не хватало! Он догнал пани Мюллерову и рывком затащил её в случайно подвернувшийся им подвал. — Денёк выдался что надо... — выдохнул Штирлиц, осматривая полумрачные окрестности подвала. — Буду на сто процентов уверена в том, что арестовать меня хотели чисто ради галочки! — бойко выпалила пани Мюллерова, злобно сощурив глаза. — О том, что пан Швейк был воришкой, я лишь догадывалась. Однажды я нашла у него в комнате под подушкой весьма дорогое кольцо! Пан Швейк не был богатым, однако где-то удосужился его достать. Спустя время я поняла, что он его украл! — Думаю, что им плевать на ваши оправдания, — холодно выдал Штирлиц. — Полиция частенько любит приплетать тех, кто абсолютно не причастен к тому или иному преступлению. Такая у них подлая работа.