Позади крутой поворот

      Сквозь полумрак зала, наполненного гулом машин и шёпотом учёных, пробивался свет от ярких ламп, освещающих сложные приборы, которые мерцали и искрили. Штандартенфюрер СС Штирлиц, стоя у массивной консоли, чувствовал напряжение в воздухе. Он был частью проекта, который мог изменить ход истории — временной машины, способной перенести человека в прошлое. Вокруг него собрались лучшие умы своего времени, полные надежд и амбиций, каждый из которых мечтал заглянуть в недалёкое прошлое и изменить его. Штирлиц не знал этих людей в лицо, даже если бы среди них был кто-нибудь из его знакомых. Это были люди, которых никто никогда не видел, ни один учёный не имел сведений о них, и все они были равны перед лицом судьбы. Как и сам Штирлиц, они не знали, что будущее в каком-то смысле уже наступило. Его давно поставили курировать этот проект. Руководство рейха решилось на отчаянный шаг — изменить прошлое, чтобы не допустить победы союзников. Штирлиц передал эти сведения через свою радистку — вдову Кинн — и получил указания о саботаже машины тем или иным способом. Её нужно было сломать, а материалы — уничтожить, поэтому по ряду причин было необходимо, не привлекая внимания, проникнуть в секретное помещение, где хранится закрытая информация. Штирлиц провернул всё это, но сам саботаж оставался последним пунктом плана. За прошедшие годы глава гестапо Мюллер уже успел оценить опасный потенциал советской машины разведки — та была способна накапливать и накапливала информацию, а потом отдавать команды из будущего, приведя в действие потенциал, которым обладало ещё не существующее оружие. Штирлиц едва не попал в его силки в связи с делом о сепаратных переговорах, и сейчас ему стоило быть начеку. Проект временной машины был ещё больше серьёзен, чем переговоры, и действовать нужно было филигранно: то, как Штирлицу придётся уничтожить машину времени и вывезти материалы, было решающим фактором. Все его операции проводились в абсолютной тайне. Главный принцип — не рисковать без необходимости, несмотря на сопутствующие обстоятельства. — Итак, господа, — сказал Штирлиц, чуть повышая голос, так как шум машин заглушал его слова, отражённые стёклами пустых экранов, на которых теперь не было ничего, кроме тёмных деревянных перегородок, разделявших залы, коридоры, лаборатории, рабочие места и другие помещения. — Нам предстоит исторический момент. Сегодня 10 апреля 1945 года. Германия в смертельной опасности. Пришедшие с востока варвары требуют от нас капитуляции. Они уже победили, убивая и насилуя, разрушая наши города. Сегодня мы повернём время вспять, отвадим варваров и восстановим в Германии порядок. Учёные, стоявшие вокруг него, сидевшие за столами, зашептались, некоторые из них в недоумении качали головами. Но всё было в порядке. Время настало. Когда они говорили, тихо, заглушая все звуки, тикали часы. — Вам стоит быть внимательней и не напортачить с заданием! — грозно молвил старший учёный, которого Штирлиц знал по сводке участников проекта как Фрица-Алистера фон Фридбера. Этот тощий человек в белом высокомерным жестом поправил своё пенсне. — Иначе это повлечёт за собой очень плачевные последствия. Скажу больше: эта машина может напрочь разрушить пространственно-временной континуум! Штирлицу были невдомёк все эти заумные термины, хотя в физике он разбирался хорошо. Чего у этих учёных было не отнять — так это гитлеровской павлиньей напыщенности. На их фоне Штирлиц чувствовал себя блёкло, и даже пылкая речь до этого не прибавила ему авторитета в этой комнате. — Знайте, герр Штирлиц, судьба Германии сейчас зависит только от вас! — важным тоном добавил главный инженер Блицбург. Выражение его одутловатого лица являло из себя крайнюю непоколебимость. — Мы должны одержать победу над врагами, а заодно и выиграть Первую мировую войну! Мы не должны опозорить честь нашей Родины! Штирлиц лишь сдержанно кивнул. Именно ему и предстояло дёрнуть рычаг и завести машину. Мысль о саботаже не покидала его: он подговорил одного из механиков перед ответственным днём перекрутить пару проводов под видом перенастройки подачи тока. Он даже не смел предполагать, что будет, если он дёрнет рычаг. Его убьёт током? Получит дозу излучения? Об этом он предпочёл не думать. Саботаж есть саботаж.       Когда Штирлиц подошёл к панели управления, перед ним открылся вид на множество кнопок, экранов и рычагов. Вверху панели мерцали разноцветные крохотные лампочки, которые немного раздражали глаза своим быстрым миганием. Но Штирлиц жаловаться не привык. То была та самая машина времени, тот самый сверхсекретный проект, в котором принимало участие не меньше ста тридцати человек, собранных из разных институтов. Она напоминала проём двери, увенчанный большим плафоном, фундаментом же ей служила платформа, сложенная из множества металлических труб. Поворачиваясь вокруг своей оси, она издавала негромкий, монотонный и жутковатый звук — словно механический орган в церкви. В правой её части помещалось несколько массивных металлических колёс. И где-то среди этих проводов прятался мощнейший источник энергии, который мог исказить само время. Панель управления стояла прямо посередине платформы. Дату отправки предстояло набрать вручную. Медлить было нельзя, ведь на кону стояла судьба СССР и других государств-союзников. Нажав на небольшую зелёную кнопку, Штирлиц увидел, как на большом экране загорелась надпись: «ДЕНЬ, МЕСЯЦ, ГОД» Штирлиц стал не спеша набирать дату, при этом специально оттягивал время. Сейчас он думал только об одном — не дать врагу одержать победу! Иначе это будет полнейшей катастрофой для всего мира. — Нелегко вам, и это не секрет! Нам попадались пару раз люди, как вы, но нас покидали все они в один момент! — произнёс пафосно герр фон Фридбер. Прочие учёные стояли около него, точно дьявольская свита. Свет высветлял углы на их лицах и углублял тени. Штирлиц старался не слушать их напыщенные речи и сосредоточиться на предстоящем задании. Это будет высшая, степень его риска. Он буквально пожертвует собой ради победы. Использовать время — вот чего добивались они. Использовать время, выиграть его. — Будет проигрыш трагедией для нас! — продолжил главный инженер Блицбург, который иногда удостаивал Штирлица репликой, словно невзначай роняя фразу. Говорил он тихо и гладко, без нажима, тихим, немного утробным голосом, от которого у Штирлица по спине бежали мурашки. — Нельзя такой шанс упускать! Чтобы локти не кусать, силу времени узнаем здесь и сейчас! — провозгласил фон Фридбер, указывая на большой металлический агрегат в центре лаборатории, возле которого стоял Штирлиц. Такой агрегат следовало уничтожить или вывезти всю документацию в Центр, чтобы там уже разобрались и прикинули будущие перспективы. Учёным предстояло самим привести к покорности время и уйти без потерь. Время вновь возвращалось к себе — и вот тогда сама проблема покажутся пустяковой и несущественной. Лаборатория, где происходил эксперимент, после победы должна была быть снесена и перестроена, должно было уйти в никуда всё оборудование. Штирлиц представил себе кадры хроники: огромная куча щебня и досок, которой могло стать место, на котором недавно высилась тайная лаборатория Кёнигсберг-8. Лаборатория Кёнигсберг-13 сейчас перешла во владение Центра, город недавно взяли штурмом. Все люди в белых халатах мертвы. Они были талантливыми учёными и инженерами, а сам фон Фридбер стал главным гением. На стене висели синие, расписанные белым чертежи — чертежи величайшей технической победы над временем. — А китель я вам посоветую снять, — осклабился вдруг фон Фридбер. — Вдруг будет копоть... Вам ведь не хочется испортить форму? Штирлиц рассудил, что это решение выглядит вполне здраво. Нарочито неторопливо он продевал пуговицы из петель, пытаясь освободить голову от лишних мыслей. Наконец он снял китель и положил его на стол, а сам остался в сапогах, брюках и строгой белой рубашке. — Вам выпала честь запустить машину! — молвил инженер Блицбург. — Возьмитесь вон за те два рычага и потяните на себя. Штирлиц сделал вид, что колеблется. В его случае лишнее волнение было абсолютно недопустимым. Он ровным шагом вернулся к панели управления. Он даже не представлял, что ему придётся узнать. — Если все мы готовы... — вещал как сквозь туман фон Фридбер. Исход этой войны дано решать ему и только ему. Что потом случится, Штирлиц даже не смел подумать. Но сейчас он был уже не в силах тянуть время, как бы парадоксально это не звучало, и рывком бросился к панели, схватился за рычаги и потянул их на себя. — НАЧАЛИ! — скомандовали учёные нестройным хором.       Вдруг машина заискрылась, всю комнату осветила огромная вспышка, точно от световой гранаты. Учёные, инженеры и механики стали в панике метаться по помещению, ведь явно не ожидали такого от своего великого изобретения.. — Герр Штирлиц! Где же он? — обеспокоенно вскрикнул Блицбург. Он отбежал от временной машины на приличное расстояние. На платформе с панелью управления никого не оказалось. ***       Штирлиц не успел толком испугаться, как вспышка ослепила его взор. Он вдруг ощутил под спиной что-то мягкое, туго набитое, очень похожее на мешки. Штирлиц постепенно осознал, что лежит на этих мешках полусидя, словно он на них случайно свалился и потерял сознание. Постепенно зрение его прояснилось, и он увидел размытые очертания светлой улицы, словно её заливал солнечный свет. Он не ошибся: свет грел ему лицо и плечи. Погода хорошая, это просто замечательно. Штирлиц сделал несколько глубоких вдохов, хотел уже было подняться, как вдруг услышал возмущённый женский голос: — Иисус-Мария! Что за пьянчуга валяется у меня под окнами? Штирлиц протёр глаза и разглядел перед собой размытую, но постоянно набиравшую чёткость женскую фигуру в платье с пышной юбкой. Он на секунду впал в ступор: такие юбки женщины уже не носят! Но тут же он вспомнил, что пожилые фрау обыкновенно предпочитали старую моду, ещё до Первой мировой. Если так, то это совершенно другой разговор. Штирлиц разомкнул спёкшиеся губы: — Какой сейчас год? Женщина засуетилась, что стало заметно по колыханиям её юбки: — Это же как нужно было упиться, чтобы забыть, какой сейчас год! Погодите... Выглядите вы опрятно, рубашка отглажена. Лицо не помятое... Видала я пьянчуг! Нос красен, щёки вздуты! Хотя кто знает нынешних! Пьют так, что от трезвого не отличишь! — Я не пьян, фрау, я спрашиваю совершенно трезво: какой сейчас год? — Штирлиц повысил голос, что делал крайне редко. — Ох, ещё толковать с вами попусту! Вставайте! — женщина силой потянула его за руку. Штирлиц кое-как поднялся с места и огляделся. Позади него высился дом в несколько этажей, а у самого фундамента располагались примятые его спиной мешки с мукой. Ну и дела, подумал Штирлиц. Машина так сработала? На месте лаборатории был город? Он не помнил. — Где я, достопочтенная фрау? — спросил он осторожно. — Иисуса мать, он ещё и этого не помнит! В Праге, непутёвый! В Праге! У Штирлица на миг потемнело в глазах. Прага? Быть не может. Сам он путаться никак не мог, да и эта женщина тоже выглядела вполне трезво. — Сколько вы выпили? — продолжала она допытываться. — Одну рюмку, достопочтенная, — ответил Штирлиц серьёзно. — Да и когда это было. В Берлине. От Берлина до Праги ехать далековато, так что я мог и протрезветь в пути. Ответьте же: какой сейчас год? — 1915-й, — отмахнулась она и пошла прочь. Штирлиц хотел последовать за ней, но остановился как вкопанный. 1915-й... Неужели сработало? Саботаж машины удался? Он сам заводил координаты на 1914 год, а тут... Значит, всё сработало. Но какой ценой? Он сам оказался в прошлом. Штирлиц постарался унять разбушевавшееся сердце, которое от слов женщины колотилось, как бешеное. Бывали ситуации и похуже, здесь главным было не паниковать...