Семейное наследие

Боль, зародившаяся в самом начале дня, продолжала терзать затылок холодными пальцами, пока я, вместе со всеми, снова спускалась в зал, где хозяин встречал нас около часа назад. Здесь располагалось что-то вроде персональной выставки, прославляющей Рудничное предприятие Визиря: картины, демонстрирующие шахтеров за работой, портреты на фоне особо удачных находок, образцы ископаемых и даже прилавок, где продавались светонепроницаемые чехлы для новомодных светильников. В стенной нише, под защитой вплавленных прямо в камень решеток — тут наверняка не обошлось без магии — тускло поблескивал неровными гранями серо-голубой кристалл размером с мужской кулак. В отличие от остальных экспонатов, Визирь не озаботился прикрепить к нему пояснительную табличку. А, может быть, он и сам не знал, что это такое. В свое время я неплохо разбиралась в драгоценных камнях, украшавших пальцы и шеи самых богатых жителей Города, но мне ни разу не доводилось видеть камень, грани которого играли бы отблесками от аквамаринового до темно-серого. Камень был настолько красив в своем естественном виде, что даже мысль о том, чтобы придать ему дополнительную огранку, показалась мне кощунственной. — Это краденое, — раздался голос за моей спиной. Я повернулась в сторону звука. Вендри стояла в нескольких шагах от меня, делая вид, что внимательно разглядывает образцы красного, синего и фиолетового минералов, но я была уверена, что эту фразу произнесла именно она. Сумев привлечь внимание, она осторожно показала большим пальцем куда-то в сторону. Проследив за направлением, я увидела, что Зелла не сводит с меня глаз. Однако через минуту кто-то отвлек ее очередным вопросом, и тогда я сделала шаг в сторону Вендри. — После обеда берите все с собой, — прошептала она, не глядя в мою сторону. — Мессер Дюкре поможет. И тут же отошла. Полагаю, она намекала на следующую инспекцию, которая должна была состояться после обеда. Итак, Дюкре хочет держать меня поближе или, хотя бы, вырвать из рук сторонников Визиря. С одной стороны, я была этому рада, ведь, пока что, Верховный Попечитель и его сторонники предстали передо мной в куда более выгодном свете, чем клан Иль-Тарин. С другой… я как будто принимала участие в перетягивании каната — причем, в роли каната. Мне это совсем не нравилось, но сил и возможностей сопротивляться не было. Я помассировала затылок, в котором волнами колыхалась болезненная, тупая тяжесть. Я — одна. Я — никто. Я теперь даже не маг. Меня никто не воспринимал всерьез — впрочем, я и сама была не слишком-то высокого мнения о собственном профессионализме. Даже когда в моем распоряжении были глифы, Орланд говорил, что быть обычным агентом в Городе — это мой потолок, до которого еще надо дорасти. В глубине души, я всегда была с этим согласна, но вот сейчас, по глупости, умудрилась влезть в борьбу двух могущественных магических кланов на их же территории. Жаль, что осознание пришло так поздно. Я слишком привыкла полагаться на других. Привыкла, что рядом всегда был Элан, готовый прикрыть, подставить крепкое плечо и разгрести все неприятности, и Артемус, готовый дать дельный совет. Теперь… я более чем уверена, что если бы мой наставник был бы жив, он бы со стыда сгорел, наблюдая за похождениями бывшей ученицы. А Элан… ну, он бы, наверное, просто улыбнулся, поцеловал и отправил бы почитать книжку, а не мешаться под ногами. — Касадра, — Зелла тут же оказалась рядом, как будто почувствовав, что меня пытаются увести прямо из-под ее носа. — Нам нужно идти. Кинув презрительный взгляд в сторону застывшей неподалеку Вендри, Зелла схватила меня под локоть крепкой хваткой, которой я совсем не ожидала от ее рук, при первой встрече казавшихся такими слабыми. Я, впрочем, и не думала сопротивляться. Боль накатывала при каждом повороте головы. Может быть, это из-за того, что я нахожусь в горах? Элан всегда говорил, что к горам нужно привыкнуть. Любимый… Больше всего на свете мне бы хотелось сейчас снова лечь на кровать и смотреть на выцарапанное на побелке сердечко. И, может быть, заснуть. И увидеть Элана, хотя бы во сне. Все остальное меня не волновало. Я все равно ничего не могу сделать. Я отказалась от обеда и, сославшись на плохое самочувствие, прошла в комнату. Дорожная сумка лежала не так, как я ее оставила и, заглянув внутрь, я поняла, что кто-то копался в моих вещах. Гарретт? Но он честно вернул кинжал на место и сумку бы, наверное, обыскал незаметно. Так что, скорее всего, это местные. Стоило бы разозлиться… но я не могла. Как будто до этого у меня оставались иллюзии о том, что я не нахожусь под колпаком у Зеллы и прочих сторонников Визиря! Это просто еще одно напоминание, где я и с кем я. И, наверное, я все-таки хочу избавиться от назойливого внимания этих людей. Но все это — после. К Рогатому Краггенменс и всех его обитателей вместе взятых. Хотелось забыться хотя бы ненадолго. И чтобы терзающая затылок боль наконец-то прошла. Укрывшись лоскутным одеялом до самого носа, я легла на бок, подтянув колени к подбородку, и уставилась на четыре выцарапанных буквы. Это была странная дремота: когда я лежала, мне казалось, что я не сплю. В голове крутились какие-то смутные мысли и идеи, я совершенно точно что-то обдумывала, но лишь только раздался стук в дверь, я вздрогнула — и проснулась. Совершенно не помня, о чем размышляла совсем недавно. — Госпожа маг, — раздался из-за двери голос Зеллы, — пора выходить. Я села на кровати и помотала головой, прогоняя остатки дремоты. Лучше не стало. Голова по-прежнему казалась набитой ватой, как разбросанные по кровати декоративные подушки, а мысли походили на лоскутное одеяло. Кинув прощальный взгляд на сердечко, я мысленно попрощалась с Эланом, прошептав тихо: «Я тоже тебя люблю». Если бы я только могла забрать его с собой… Возвращаться в этот дом я не рассчитывала, надеясь на заступничество Дюкре, поэтому просто торопливо покидала в сумку свои немногочисленные пожитки и вышла. В отличие от мрачной и затхлой берлоги Визиря, слишком темной даже по меркам Краггенменса, особняк Верховного Попечителя выглядел куда более гостеприимно. По крайней мере, здесь я не чувствовала себя как в древней гробнице или, упаси Создатель, в склепе. Запутанное расположение коридоров, комнат и переходов никуда не делось, но семейство Дюкре хотя бы попыталось создать как можно больше широких, открытых пространств и наполнить свое жилище светом, воздухом и уютом. Помещения располагались выше по склону скальной воронки, и света в них было больше, в том числе и благодаря многочисленным окнам и бойницам, ловящим скудные солнечные лучи. Гильдия Резчиков основательно постаралась, создавая для этого дома резные перила, стенные панели и декоративные потолочные плиты из желтоватой древесины. Светлая ткань с растительными узорами, которой были отделаны некоторые комнаты, по виду ничем не отличалась от той, что использовали в Городе. У Визиря я видела такое только в комнате Глаэна, а вот Дюкре, судя по всему, претили голые каменные стены. Что ж, в этом наши вкусы совпадали. Многочисленная прислуга выстроилась по маршруту нашего следования, образуя что-то вроде почетного караула. Мужчины в парадных ливреях и девушки в белых кружевных фартуках приветствовали вошедших, в то же время зорко следя за тем, чтобы никто не повернул туда, куда не следует. Главный холл смотрелся достойно даже в сравнении с особняками городских богатеев, ошеломляя визитеров массивной, богато украшенной деревянной лестницей, изящной мебелью и сияющей хрустальной люстрой. Нарочитую демонстрацию гармонии и тонкого вкуса, однако, портила странная и довольно-таки ненадежная поделка из шершавых неструганных досок, которая вела к темной нише под потолком. Эта похожая на строительные леса конструкция выбивалась из роскошного декора и выглядела грубо и неуместно. — Рад приветствовать вас, господа, — кивнул собравшимся Дюкре. И, судя по всему, он не врал: в отличие от нашей предыдущей встречи, Верховный Попечитель выглядел куда более спокойным и умиротворенным. Очевидно, Вендри, которая теперь застыла за спиной своего господина, уже принесла ему хорошие вести. Выслушав от собравшихся ответные приветствия — искренние и не очень, — он кивнул в сторону импровизированных ступенек. — Вы можете приступать. Рандир, проследи, чтобы инспекторы поднимались небольшими группами. Не все сразу. Темноволосый пожилой мужчина непривычно крепкого для Долины телосложения — и, к слову сказать, в куда более крепком и серьезном доспехе, чем я видела до этого — принялся разделять присутствующих на группы, зычным командирским тоном подавляя даже малейшие намеки на недовольство. Толпа пришла в движение, и в возникшей неразберихе Вендри снова возникла из ниоткуда и весьма ловко оттеснила от меня Зеллу. Сторонница Визиря не смогла скрыть раздражения и досады, но протестовать вслух на чужой территории все же не рискнула. Я и глазом моргнуть не успела, как услышала шелест ткани за спиной и обернулась. Сегодня Дюкре был одет куда более помпезно: в сизо-голубой — под цвет глаз — сюртук со стоячим воротником, брюки с идеально отутюженными стрелками в тон, сорочку из тонкого белоснежного льна и жилет с золотым шитьем. Видимо, тот шелест, который выдал приближение Дюкре, создавала трущаяся о ткань подкладки парчовая нить. Вряд ли этот наряд был создан швеями Краггенменса: уж слишком он был похож на то, что носили в Городе еще лет так пять назад. Сейчас в моде другой крой и другие ткани, а отбеленный лен — вообще моветон. Похоже, до перемирия Верховный Попечитель тайно поддерживал связи с кем-то в Городе, хотя, возможно, прекратил это делать как только его дочь оказалась в заложниках. Сроки как раз совпадали. Дюкре осторожно увел меня в сторону от основной группы. Большинству инспекторов было на это наплевать: они, видимо следуя данным ранее инструкциям, по-прежнему старались меня не замечать и усиленно отводили глаза в сторону. Только Зелла бросила недобрый взгляд из-под густых бровей — как будто помоями облила — и придвинулась поближе, но все же не слишком близко. — Ну и как вам зловещее логово Визиря? — спросил Дюкре с улыбкой. Я пожала плечами. — Логово как логово. Надеюсь, ваша дочь скоро его покинет. — Я тоже надеюсь. Хотите вина? — Вы же не думаете, что за светской беседой я забуду о своем долге инспектора? — я бросила на собеседника кокетливый взгляд из-за плеча. Как выяснилось, благодушие Верховного Попечителя немного подняло настроение и мне тоже. Даже боль немного отступила, а в голове прояснилось. Я чуть-чуть расслабилась и даже не заметила, как вернулась к привычному стилю общения с мужчинами, поймав себя на флирте лишь постфактум. Нет ничего удивительного в том, что мне захотелось вести себя с Дюкре так же, как и с высокородными клиентами в Городе. Не знаю насчет Краггенменса, но городская элита точно ценила хороший флирт и знала в нем толк. А мне, чтобы продолжать вращаться в нужных кругах, приходилось соответствовать. Это стало привычной тактикой. Удобной, как старая разношенная обувь. Немного женского обаяния никогда не повредит. Особенно если твой собеседник из знатного рода. Особенно если он маг. Особенно если ты, по факту, не являешься ни тем, ни другим. Особенно если ситуация аховая, и его покровительство — залог безопасности. Так много всяких разных «особенно»… К тому же, Дюкре был мне симпатичен. Мне нравилась его серьезность, галантность, изящные манеры, идеально отточенные даже для высшего света Города. То, как лихо он увел меня из-под носа людей Визиря, только прибавило ему привлекательности в моих глазах. И, разумеется, меня очаровала его внешность — да и кого, справедливости ради, она бы не привлекла? В Максимилиане, как любят говорить городские снобы, «чувствовалась порода». — А впрочем… — улыбнулась я, — пожалуй, немного вина сейчас пришлось бы кстати. Надеюсь, оно не помешает мне исполнить мои обязанности. — Упаси Создатель, — прищурился Дюкре, жестом подзывая слугу с подносом и с шутливым полупоклоном подавая мне сияющий гранями хрустальный бокал. — Поверьте, я более чем заинтересован, чтобы как можно больше людей подтвердило, что все в порядке и что Глаэн находится в добром здравии. А свидетельство незаинтересованной стороны так и вообще будет для меня даром свыше. Я пригубила вино. Кислое, но хотя бы легкое. Или, может быть, разбавленное? Надо полагать, что вырастить хороший виноград на практически постоянно затененных склонах Краггенменса — та еще задачка. Стрельнув глазами, я вернулась к нашему разговору: — Все настолько плохо? — Не так плохо как было, — Дюкре тоже взял бокал и сделал торопливый глоток. — Глаэн вот только-только оправился от некоего недомогания… Клянусь, в какой-то момент я готовился к самому худшему… и я до сих пор подозреваю, что та болезнь не была случайностью. Визирь ищет повод. Как только его первенец вернется, он постарается очернить меня всеми доступными способами, я в этом уверен. Он может обвинить меня в попытке сорвать перемирие и напасть первым… Пусть кидается грязью сколько угодно, но я не хочу давать ему реальных, осязаемых причин. Так что я всячески призываю вас пройти и самой удостовериться в том, что я добросовестно выполняю свои обязательства. А вот и возможный мотив для Визиря. Действительно, почему бы ему не нанять Гарретта, чтобы обвинить оппонента в срыве перемирия, выставить его нарушителем спокойствия и словить дивиденды… ну, допустим в виде колеблющихся жителей, которые стараются соблюдать нейтралитет и которым претит насилие. Таких, думаю, в Краггенменсе большинство. Для этого ему и понадобился вор: если бы Визирь просто уничтожил Фасад, возникли бы вопросы. А в случае сторонней «работы», при передаче ценности заказчику Гарретта должны были поймать и показательно казнить. Выглядит логично, или?.. Как же все-таки мне мешает думать эта головная боль! Аж на глаза давит… Но надо держать лицо. — В вашем доме орудует вражеский лазутчик? — спросила я с, наверное, преувеличенной игривостью. Дюкре наклонился к моему уху так близко, что его губы почти коснулись кожи. От него исходил запах лаванды и каких-то неизвестных мне горьких горных трав. Горячее дыхание обожгло, а по спине и затылку побежали мурашки. — В моем доме появился вор или вредитель, я знаю это. Кто-то, вхожий в мой ближний круг, украл еще одно мое семейное достояние и передал Визирю. И если я выясню, кто это сделал… пусть смилостивится над ним Создатель или те боги, которым он служит. Я сложила два и два, вспомнив слова, которые прошептала Вендри. Тот кристалл, что я видела в доме Иль-Тарин. Наверняка Дюкре имеет в виду его. Это не было бахвальством или попыткой покрасоваться. В голосе Верховного Попечителя набатным колоколом прозвенела такая угроза, что я не засомневалась ни на мгновение. Найдет. И покарает. Без колебаний и жалости. Я вздрогнула. От внезапности, с которой учтивый светский красавчик превратился в жесткого и жестокого правителя, стало не по себе. Это было похоже на злого брата-близнеца, или… на одержимость. Они с Визирем были совсем разными, но одержимость в их глазах была одинаковой. Видимо, мне не удалось спрятать страх. Почуяв его, Дюкре, словно оборотень, моментально «перекинулся» обратно в светскую шкуру. — Вам нечего опасаться, Касадра. В моем доме вам ничего не угрожает. Более того, я готов предложить вам свою защиту. Соглашайтесь! — Зачем? — Я беспокоюсь о вас. — О, не забивайте себе голову. Я вполне способна за себя постоять. Почему-то, сейчас вранье давалось мне легче, чем в нашу первую встречу. Привыкаю, наверное. Или алкоголь на пустой желудок придал смелости. — Визирь окружил вас своими людьми. Вы живете на его территории. Я не смогу прийти вам на помощь, если он решит избавиться от вас. Будьте осторожны, Хранительница. — С чего бы? Я — нейтральное лицо. — Вы из Города. А он ненавидит все, что связано с Городом. Не терпит чужаков. Для него вы — чужачка. Причем, потенциально опасная чужачка. Визирь сделает все, чтобы люди из Города никогда не нашли Краггенменс. А вы теперь знаете путь. Еще одно свидетельство в пользу того, что Гарретта приговорили к смерти после того, как он выполнит поручение. Хорошо, что у него, в отличие от меня, хватило ума не влезать в это змеиное гнездо. — О, в таком случае Визирь слишком высокого мнения обо мне, — попробовала отшутиться я. — Вряд ли я найду сюда дорогу в одиночку, даже под страхом смерти. Дюкре, однако, остался серьезным. — Вы — угроза, — с беспокойством, то ли мнимым, то ли нет, проговорил он. — И я боюсь, что как только перемирие будет формально завершено, Визирь попытается вас достать. А я… я буду слишком занят, чтобы ему помешать. Вам стоит перебраться под мою защиту. Сюда. — Сюда? — удивилась я. — А что вас смущает? Прошлую ночь вы провели на территории Визиря. — Но не в его доме! Сами же говорили, что это здо́рово подорвет мой нейтралитет. Последние слова я произнесла громче, чем нужно, а, может быть, звук в помещении распространялся лучше, чем я рассчитывала, но несколько голов тут же повернулись в мою сторону. — Разумеется. Прошу простить мою настойчивость, — он улыбнулся. — Впрочем, заботы настолько поглотили меня, что я забыл о своих обязательствах. Пойдемте, Глаэн уже заждался нас. Сын Визиря, одетый в синюю пижаму, сидел на кровати, скрестив ноги. Вокруг него были разбросаны многочисленные книги, а сам он держал на коленях какой-то толстенный том с яркими картинками: насколько я могла судить издалека, это был справочник по растениям или другой живой природе. Стены его комнаты — или, если выражаться точнее, тюрьмы — были обтянуты веселенькой зеленой тканью с рисунком звезд, и бледное лицо подростка выглядело болезненным и несчастным на этом фоне. — Максимилиан! — Глаэн радостно помахал моему спутнику рукой, обращаясь к нему через две массивных решетки. — Долго еще эти будут здесь ходить? Я устал. — Я знаю, Глаэн. Ты молодец, но… Потерпи еще немного, будь мужчиной. — А это кто с тобой? — Меня зовут Касадра, — я сделала шаг вперед. — Она теперь вместо страшной женщины? — Глаэн захлопнул книгу и поднял перед собой, как будто хотел отгородиться, спрятаться за ней. Я сделала вид, что не расслышала, но эта информация определенно была не из тех, что легко пропускаются мимо ушей. Какая-то страшная женщина, и ребенок Визиря ее боится. Что же происходит в поместье Дюкре? — Она теперь вместо Элана. Помнишь его? Глаэн кивнул. — Он привел меня сюда. — А она отведет тебя обратно к твоему отцу. Поэтому будь хорошим мальчиком… — Отец… — лицо маленького пленника озарила мечтательная улыбка. — Скоро? — Да. Потерпи немного. У меня больно кольнуло где-то в районе сердца. Элан, Элан, что же ты наделал? Ладно, мой долг — сделать все, чтобы это исправить. — А страшная женщина больше не придет? — Глаэн выпучил свои и без того большие карие глаза. — Нет, — коротко ответил Дюкре. — Госпожа Касадра, вы закончили? Я кивнула. В мои задачи входило только убедиться, что ребенок жив и пребывает в добром здравии, и с этим я с горем пополам справилась. Но, несмотря на то, что Дюкре превосходно умел держать себя в руках, я кожей чувствовала, что слова мальчика прозвучали для него как скрип ножа по тарелке. Уголки рта Верховного Попечителя поползли вниз, но он быстро спохватился и вернулся к обычной дежурной улыбке. Однако, пальцы сложенных на груди рук нервно барабанили по предплечью. Ему не нравилась эта тема. — Да, — коротко ответила я. — Я вижу, что мальчик в порядке. Давайте не будем утомлять его расспросами. — Спасибо, — Дюкре склонил голову в жесте благодарности. — Пойдемте, Касадра, мне еще нужно пригласить всю эту толпу дармоедов в сокровищницу и показать им Череп. И все же я не удержалась. Идя по темному коридору, я спросила:

— Послушайте, господин Верховный Попечитель, что это за женщина, которую так боится Глаэн? Дюкре внезапно остановился. Внизу, где-то под нами, гудели людские голоса. Позади вглядывался в полумрак коридора маленький испуганный мальчик. Но здесь мы были только вдвоем. Дюкре посмотрел на меня, и в его глазах не было ничего, кроме грусти. — Мне очень жаль, что вы услышали про это, Касадра. Я клянусь вам честью, что мальчику никто не угрожает, но… если вы хотите увидеть эту «страшную женщину», давайте поужинаем сегодня вечером. Я покажу вам ее. — Она… действительно страшная? — Нет. — Мне показалось, или глаза Дюкре как-то странно блеснули в окружавшей нас полутьме? — Она прекрасна. — Вы… вы меня заинтриговали, — я постаралась вернуть голосу веселые нотки, но получилось не очень. Голос дрогнул. Мне было… как-то жутковато. Верховный Попечитель усмехнулся. — Да не тряситесь вы так, Касадра. Доверьтесь мне. Вам ничто не угрожает. Слово чести! Когда мы спускались вниз по шатким временным мосткам, Дюкре придержал меня за локоть, и от его прикосновения по телу прокатилась волна жара. Интересно, что это? Какая-то магия? Или… Мысль о том, что дело, может быть, вовсе не в неизвестной мне форме энергии — а во вполне себе заурядной физиологии, — показалась предательством по отношению к Элану. Даже думать об этом было стыдно. Впрочем, обстановка в холле, которая несколько накалилась за время нашего отсутствия, тут же вернула меня в реальность. По ушам ударил хор рассерженных, яростно о чем-то спорящих голосов. И наиболее громкие среди них, конечно же, принадлежали Зелле и Вендри! Две ярые сторонницы противоборствующих домов о чем-то спорили до хрипоты возле маленького столика, на котором лежал протокол инспекции и стояла небольшая чернильница с пером. Судя по многочисленным черным автографам в нижней части листа, большинство инспекторов уже подписало документ, но в какой-то момент коса нашла на камень. Боль в голове усилилась, пульсируя и расходясь горячими волнами. В глазах потемнело. Не колеблясь ни секунды, я размашисто поставила свою подпись рядом со словами «гарант перемирия». — Я буду протестовать! Я буду требовать внести в протокол осмотра тот факт, что заложник едва не погиб! — Зелла сделала попытку перетянуть присутствующих на свою сторону. Я слишком отвлеклась на ее выпад и пропустила тот момент, когда Дюкре переместился за спину к стороннице Визиря. — Зачем? — спросил он почти ласково, но мне от его тона почему-то сразу стало не по себе. — Это что-то изменит? Дюкре находился в десятке шагов от меня, но слова прозвучали так ясно, как будто его звонкий голос попал мне в сразу в голову, минуя уши. В холле повисла тишина. Рассерженные реплики оборвались на полуслове. Голубые огоньки, внешне совсем безобидные, осы́пались с пальцев хозяина дома, как искры от ручного фейерверка, оставляя черные обожженные точки на лакированном светлом дереве пола. Воздух потяжелел, сгустился как перед дождем — но не от влаги, а от магии. Лишившись глифов, я стала обычным человеком, но, как выяснилось, даже такие как я могут чувствовать магию, когда ее становится слишком много. В этот раз ее количество ошеломляло. Боль в затылке распространилась на всю голову, становясь практически нестерпимой. Меня бросило в пот, в ушах зашумело, а все остальные звуки как будто отдалились, ушли на задний план. Я могла слышать только бешеное, исступленное биение собственного сердца. «Не хватало еще в обморок грохнуться», — подумала я, но ничего предпринять не успела. На глаза наползла чернота, и сознание отключилось.