Семейное наследие

Новый бесконечный день тянулся, словно смола. Инспекторы проходили в дом, представлялись и кланялись, занимали места у стола и переговаривались вполголоса, но смысл ведущихся бесед от меня ускользал: я не имела ни малейшего представления о людях и событиях, которые они обсуждали, и остро чувствовала себя чужачкой. Впрочем, общий тон разговоров был тревожным: какой-то подвал, какая-то забастовка, смерти и насилие. Никто не делал попыток со мной заговорить. Закрытые общины всегда встречают чужаков с толикой любопытства, но в Сумрачной Долине отношение было прямо противоположным. Мне кажется, гости Зеллы даже взглянуть в мою сторону лишний раз опасались. Они усиленно старались меня не замечать, как будто между ними был какой-то сговор… или им был дан прямой приказ. Или они просто испытывали страх перед магами. Когда в Краггенменс, наконец, заглянули прямые лучи солнца, Зелла выглянула в окно и сообщила: время пришло. Инспекторы чинно поднялись со своих мест и направились к выходу. Я последовала за ними. Покидая дом, я бросила взгляд в сторону Вендри: она стояла, по-прежнему сложив руки на груди и задрав подбородок, одаривая высокомерными взглядами всех присутствующих. Перехватив мой взгляд, она украдкой подмигнула и пристроилась в хвост процессии. Этот дружеский знак подбодрил меня. Я была бы не прочь переброситься с ней парой слов, но Зелла стремилась все время держаться рядом. Даже если кто-то обращался к ней или отводил в сторону для разговора, ее пристальный взгляд жег мне спину. И что-то подсказывало, что будет лучше вести себя так, как хотела бы Зелла, и лишний раз не высовываться. Дом Визиря так же лепился к скале, как и все остальные, но простирался на несколько ярусов вверх. Снаружи он выглядел как хаотичное нагромождение надстроек, балконов и крытых террас, но я была более чем уверена, что внутренние помещения уходили глубоко в тело горы. Верхние этажи, которым доставалось больше солнца, утопали в пышной ползучей зелени, нижние же пребывали в вечной тени и выглядели мрачно и негостеприимно. Мощные опоры, поддерживавшие некоторые ярусы, строили явно не нынешние обитатели Краггенменса: им такое оказалось бы просто не под силу. Это были плоды труда сотен рабов, в соответствии с расчетами грамотных инженеров. В Карад-Дине рабочие руки нашлись бы. В Краггенменсе… сомневаюсь. Внутри особняк представлял из себя такое же воплощение хаоса. Огромный холл был облицован звучным мрамором, который покрывали островки ковров, расположенных без какой-либо симметрии или системы. Элементы декора не сочетались друг с другом ни цветом, ни рисунком. Несмотря на попытки Визиря придать помещению шика и лоска, выглядело оно по-прежнему неуютно, а диссонанс во всем раздражал глаз, как соринка. Дом походил не на жилье, а на лабиринт или ловушку: так много мне встретилось ярусов, переходов, закоулков, существующих с какой-то неведомой целью или даже вовсе без нее. Пока мы, растянувшись змейкой, шли вперед по запутанным коридорам, я отметила несколько тонущих в тени барельефов и статуй времен Предтеч. Здесь вообще наблюдались большие проблемы с освещением: тусклых электрических ламп, встреченных мне по пути, было явно недостаточно, чтобы разогнать вечный мрак, поэтому в поместье Иль-Тарин в ход шло все: свечи, плошки с неизвестным мне топливом, и даже подвесные алхимические светильники, дающие странный зеленоватый свет. Визирь и его свита ожидали нас в большом зале, который по размерам уступал лишь холлу. Среди множества собравшихся там людей, носивших фиолетовый, только двое могли бы претендовать на роль патриарха древнего и богатого семейства: черноволосый мужчина средних лет с длинной шевелюрой и густой бородой, и рослый, прямой как палка старик, чья борода уже окрасилась в белый, а вот волосы пока еще частично сохраняли свой первоначальный цвет. Эти двое выделялись из толпы и телосложением, и статью. Достаточно было видеть, как высокомерно они смотрели на окружающих, и как подобострастно вели себя остальные собравшиеся в холле, чтобы понять, кто здесь командует. Я все же склонялась к тому, что визирем был старик, но, к моему удивлению, вперед вышел мужчина. Меня трясло. От того, что я увижу здесь, зависела судьба перемирия. Возможно, я единственная из тех немногих, кто знал, что сегодня ночью оно висело на волоске, подвластное решению вора. Как и судьба двух ни в чем не повинных детей. — Не скажу, что я рад приветствовать вас здесь… — при первых же звуках голоса толпа умолкла и обратилась в слух, — но клан Иль-Тарин держит слово. Визирь торжественно зачитал первые два пункта договора, и добавил: — Прошу всех желающих убедиться… Он сдернул с постамента покрывало, и мне пришлось вытянуть голову, чтобы увидеть прямоугольную маску, отлитую из темного металла. Железный Фасад. Тот самый артефакт, семейная реликвия рода Дюкре, которую должен был выкрасть Гарретт. Но он не сделал этого. Один за другим, инспекторы подходили к пьедесталу, чтобы оценить сохранность, кивали и уходили. Зелла едва взглянула на Фасад, а вот Вендри придирчиво осмотрела его со всех сторон, но, очевидно не обнаружив проблем, тоже была вынуждена согласиться с мнением остальных. Наконец, пришла моя очередь. Я подошла к постаменту и наклонилась над ним. Маска была сделана грубо, металл покрывали царапины, но явных дефектов я не увидела. Я тоже кивнула и, повернувшись в сторону Визиря, наткнулась на его насмешливый взгляд. Иль-Тарин смотрел на меня, как на глупого шута, а в ухмылке сквозила явная издевка. Кровь прилила к лицу и, понурив голову, я снова отошла к остальным. — Возражения по первому пункту будут? — Иль-Тарин явно не был склонен общаться с визитерами. Ответил ему нестройный хор, выкрикивающий одно и то же слово: «Нет». Я промолчала. Мое мнение все равно никого не интересовало. — Тогда прошу за мной. Визирь снова накрыл маску покрывалом и передал артефакт седобородому старику, который тут же поспешил куда-то в боковой проход. Старик. Гарретт сказал, что его тоже нанял какой-то старик, но при этом тот не был похож на Оджана. Что, если это был он? Что, если Визирь преследует какие-то неизвестные мне цели? Гарретт сказал искать того, кому выгодно исчезновение Фасада… но что, если Визирь будет от этого в выигрыше, по каким-то пока неизвестным мне соображениям? Да нет. Это глупость. Визирю нет нужды нанимать вора, чтобы выкрасть то, что и так у него в руках. Или… или его план подразумевает поимку злоумышленника и прилюдную казнь, чтобы уж совсем не подкопаться было. Мы снова гуськом направились куда-то вверх, по темным коридорам и галереям, и портреты на стенах провожали процессию равнодушными взглядами. В небольшой комнатушке, куда выходили две двери, Визирь остановился. — Ты, ты и ты, — он последовательно ткнул указательным пальцем в меня, Вендри и Зеллу. — Вы пойдете первыми. Остальных прошу ждать здесь. Мы прошли по узкому коридору. — Я стараюсь обеспечить ей как можно больше света и свежего воздуха, — с неожиданной ноткой теплоты в голосе пояснил Визирь. — Без него дети чахнут, а Эйлина нужна мне живой. Или все-таки это не он нанял Гарретта, чтобы выкрасть Фасад? Я так запуталась во всем этом, что при малейшей попытке поворочать мозгами в голове вспыхивала боль. Коридор заканчивался двумя подъемными решетками, запертыми на огромные замки. Основание массивной преграды было укреплено тяжелыми деревянными балками. Никакого подъемного механизма поблизости не наблюдалось и, насколько я могла судить, тяжесть всей конструкции задумывалась, как дополнительная преграда от возможных лазутчиков. Чтобы поднять такое и проникнуть в комнату, потребовалась бы как минимум дюжина мужчин, которые вряд ли смогли бы незаметно проникнуть в поместье Иль-Тарин. К железным прутьям приникло бледное детское личико, подсвеченное сзади солнечным лучом. Выход на балкон тоже перегораживала массивная решетка и, судя по всему, какие-то двери или ставни, — иначе в комнате было бы слишком холодно бо́льшую часть года — но сейчас все было распахнуто настежь, и комната была полна света и теплого свежего ветра. Девочка с интересом следила за нами, приоткрыв от удивления рот. Выбившиеся из прически темные торчащие волосы блестели на свету. — Как ты, моя радость? — спросила Вендри, наклоняясь к решетке вплотную. — Хорошо, — улыбнулась девочка. — Визирь говорит, что я скоро вернусь домой. И он разрешит мне взять с собой все-все игрушки, которые он подарил. — Госпожа Зелла, передайте Адриану мое почтение за кукольный домик для моей воспитанницы. Эйлина в восторге, — сухо проговорил Визирь. — Визирь разрешил мне взять его с собой, — повторила девочка, широко улыбаясь. Похоже, игрушки волновали Эйлину куда больше, чем предстоящая встреча с родителями, которых она, скорее всего, даже и не помнила. Несмотря на то, что маленькую пленницу не обижали и даже всячески баловали, сердце больно кольнуло. Я снова посмотрела на девочку. Вынужденная большую часть времени проводить в одиночестве, в запертой комнате, без общения со сверстниками… она еще и находилась в постоянной опасности, о которой даже не подозревала. Ее жизнь могла прерваться в любой момент. Кому вообще могла прийти в голову мысль использовать таких маленьких детей в качестве заложников? Неужели Элану? — Ну как, довольны? — вежливостью Визирь явно не отличался. — Пошевеливайтесь. Еще с полдюжины бездельников хотят убедиться, что я не ем детей на завтрак. — Мы скоро увидимся снова, Эйлина, — с напускным весельем произнесла Вендри и помахала девочке рукой на прощанье. — Твой папа уже приказал приготовить для тебя самую красивую комнату. Вернувшись к ожидающим я, чтобы скоротать время, уставилась на портрет мальчика, который выглядел примерно ровесником нынешней Эйлины. «Глаэн, первенец Визиря», — гласила табличка. Первенец. Значит, у Визиря есть еще дети. Значит, потеря одного отпрыска может быть не такой уж страшной. Да нет! Что за бред я несу?! Это все моя больная голова. Запасных детей ведь не бывает, или все же… как понять, что творится в голове у тех, кто отдает свою плоть и кровь в качестве заложников? Обрекая их при этом на постоянное сидение в четырех стенах, без нормального развития, движения и общения. Дверь в комнату рядом была приоткрыта и, толкнув ее, я оказалась внутри. Наверное, это была детская Глаэна, но точно я сказать не могла. Комната была светлой и просторной, совсем не похожей на остальные помещения дома Визиря, где мне довелось побывать. Пылинки танцевали в солнечном луче. Помещение выглядело нежилым, но, судя по ведру с грязной водой, швабрам и тряпкам, аккуратной стопке постельного белья и каким-то сундукам, ее уже готовили к прибытию мальчика. — Шаришься по моему дому, — раздался за спиной резкий голос. Я вздрогнула от неожиданности. Визирь стоял в дверном проеме, и мне стало немного не по себе от того, как быстро и незаметно он подобрался. Я думала, что он сопровождал других инспекторов к Эйлине, но глава дома Иль-Тарин, очевидно, перепоручил это дело кому-то еще. — Дверь была не заперта, — пожала плечами я. — Там слишком много народу. Душно. Впрочем, если вас оскорбляет мое присутствие здесь, стоит только сказать. Мужчина захлопнул дверь, отрезая меня от собравшихся в соседней комнате. Голоса стали тише, как будто отдаляясь. Интересно, а если я закричу, хоть кто-нибудь придет на помощь? — Не так быстро. Нам нужно поговорить. Я застыла, чувствуя, как от напряжения ломит затылок. Не говоря ни слова, Визирь двинулся ко мне, а я отступала, пока в спину не уперся подоконник. У меня не было ничего, чтобы защитить себя, даже кинжал остался в спальне у Зеллы, вместе со всеми моими вещами. Хозяин дома не выглядел угрожающе, лицо его оставалось равнодушным, но было во всей этой ситуации что-то неправильное и зловещее. Поборов желание позвать на помощь, я постаралась напустить на себя решительный и уверенный вид, но, учитывая как я пятилась совсем недавно, Визирь вряд ли на это купился. — Кто ты такая? Что ты здесь забыла? Где Элан? На этот случай у меня уже был подготовленный ответ: — Я вместо него. Визирь бесцеремонно схватил меня большим и указательным пальцем за щеки, поворачивая голову на свету и так, и эдак. — Он что, прислал свою горничную вместо себя? — процедил он, недовольно морщась. — Бывшего гаранта перемирия вот настолько не волнует то, под чем он поставил свою подпись? Я и так чувствовала себя ничтожнее некуда, но сарказм в сторону Элана был как удар шпорой для загнанной лошади. Такого я вытерпеть не могла. Я вскинула голову, освобождаясь от грубого прикосновения, и взглянула прямо в черные, слегка прищуренные глаза: — Вы правы. Не волнует. Элан погиб. И я бы советовала проявить хоть каплю уважения к мертвым… и к тем, кто встал на их место. Если, конечно, рассчитываете на мою помощь. Судя по всему, на Визиря мой выпад не произвел ровным счетом никакого впечатления. Его взгляд остался таким же презрительным и высокомерным. — И чем же ты хочешь мне помочь? — Я хочу, чтобы в долине наступил мир. Долгий мир. Без заложников. Визирь упер руки в бока и склонил голову. — Тогда помоги мне уничтожить Дюкре. Только его. Большего я не прошу. Сделай это, и я найду способ тебя наградить. — В черных глазах Визиря запылал нехороший огонь одержимости. — Что тебе нужно? Деньги? В моих сундуках полно отличных самоцветов. Знания, которые искал Элан? Любые тома из моей библиотеки будут в твоем распоряжении. Я держу свое слово. В эту колыбель заползла змея. Я не могу подобраться к ней слишком близко, а ты — можешь. Убей гадину, и, клянусь памятью предков, я тебя щедро отблагодарю! Визирь замолчал. Распаленный долгой речью, он тяжело дышал, и роскошное кружевное жабо подрагивало в такт торопливым вдохам. Я сделала очередную жалкую попытку воззвать к миру. — Вы целых пять лет соблюдали перемирие. Так соблюдайте его и дальше! — Не могу. Дюкре и его люди — ублюдки, отплатившие злом за добро. Они пришли сюда, едва передвигая ноги. Изгнанники. Обмороженные, оголодавшие, покрытые струпьями. Держащие на руках своих умирающих детей. Они молили: пожалейте нас, мы погибнем. Мы пожалели. Только знаешь что? — Что? — Просто так никого не изгоняют, вот что! Прошло время, и вот они уже указывают нам, как жить! Убивают нас в наших же собственных домах! Сорок человек погибли! Сорок! Среди них мой брат, дядя и племянник! — И вы ищете мести? — Я уже отомстил. Но мы все сидим на одной большой пороховой бочке, и меньше всего на свете я хочу, чтобы она взорвалась. — Но Город мог бы… — Город? — глаза Визиря вновь полыхнули недобрым светом, в котором угадывался отблеск магического пламени, и он пнул некстати подвернувшийся под ногу стул. — Город? В Утробу Город! Он снова принялся мерить шагами комнату, снося пинками все, что попадалось на пути. — Из века в век мои предки жили, полагаясь только на себя. И прекрасно жили, уж поверь мне. — Указательный палец Визиря, украшенный кольцом с огромным аметистом, ткнулся мне прямо под нос. — Когда Карад-Дин пал, мы обрели независимость. Как думаешь, что стало нашей главной ценностью? Не сокровища недр, нет-нет, дорогуша. Не история и не знания. Свобода, вот что! Мы подняли ее над головой, как боевое знамя. Она дала нам сил пережить мор! Голодные зимы! Нападения горцев! Мы жили свободными и умирали свободными до тех пор, пока не совершили ошибку и не приютили чужаков. А они, в благодарность за нашу доброту, захотели отнять нашу свободу. Несколько поколений — и горстка изгнанников расплодилась, окрепла, обнаглела и теперь диктует нам, что делать. А ты говоришь – Город. У Города-то сил побольше. Вы можете купить нас, забрать наши богатства за бесценок. Если прогнемся под Город — станем вашими рабами. Продадимся за кусок хлеба… Последние слова Визирь выплюнул, как кислое вино: — Ищешь мира? Вот единственный путь: убей Дюкре. Убей его! Или попробуй убить меня. Но пока мы оба живы, никакого мира в Долине не будет.