Семейное наследие

Отъезд в Краггенменс прошел настолько стремительно, что я даже не успела осознать, каким ветром меня занесло на палубу небольшой баржи, идущей вверх по реке. Не то чтобы я была суеверным человеком, но когда все твои замыслы сбываются, поневоле задумаешься о том, что поступаешь правильно и поверишь в заступничество какой-то неизвестной мне высшей силы, к чьей милости вчера взывал Оджан. Когда я заявила, что нашла след Элана и хочу пойти по нему, меня отпустили. Наверное, общее мнение обо мне, как о никчемном агенте, от которого все равно нет никакого толка, сыграло свою роль. Впрочем, свои оговорки все же имелись. Хранители сейчас были не в том положении, чтобы разбрасываться людьми — даже такими, как я — ради сомнительных предприятий. Мою самостоятельную миссию одобрили только при условии, что я постараюсь раздобыть что-то полезное для Ордена. Может быть, новые знания или новые артефакты, которые помогут нам выстоять в борьбе за существование. А если нет… что мне было терять? Я все равно мало на что гожусь. В общем, в полдень я договаривалась с речными капитанами о месте на корабле, а уже вечером мы отплыли на встречу с потерянной долиной. Единственный не слишком удачный момент во всей этой стремительной череде проблем и приходящих в самую последнюю минуту решений — это то, что мне так и не удалось встретиться с Гарреттом. Я уверена, что мой жуликоватый знакомый с большим опытом изучения древних цивилизаций из, так сказать, первых рук, мог бы дать парочку ценных советов. Но он, судя по всему, снова поменял убежище и никого об этом не известил. Как всегда. Я оставила послание в условленном месте, но Гарретт так и не вышел на связь. Разумеется, шансов, что сообщение будет получено в тот же день, было мало, но я все же надеялась. И несостоявшаяся встреча беспокоила. Не сказать, что я как-то сильно переживала, но сам факт все равно оставался единственным — и от этого куда более заметным — темным пятном в достаточно длинном ряду счастливых совпадений. Согнувшись под продуваемым речными ветрами навесом, среди лежащих в только самим морякам понятном порядке канатов, ящиков, бочек и сундуков, я меланхолично следила, как многоэтажные дома в центральной части города сменяются аккуратными побеленными домиками и зелеными садами пригородов. Следом вдоль берега потянулись деревенские хибары, щерящиеся незастекленными окнами среди косых-кривых амбаров, овинов и дровяных сараев. Потом исчезли и они. Баржа, которую против течения толкал маленький пароходик под управлением нескольких хаммеритов, скользила по черной спокойной воде гладко и бойко, как водомерка. Голова была неожиданно пустой и гулкой и, казалось, ни одна умная идея в ней надолго не задерживалась. Мысли лениво колыхались, как мусор в прибое, периодически всплывая на поверхность и снова исчезая в мутных водах накатившей апатии: исчезновение Гарретта, перемирие в Краггенменсе, судьба ордена, Элан. Элан… Что бы я ни делала, о чем бы ни думала, мои мысли все равно возвращались к нему. Друг, защитник, любовник… Сейчас, когда Хранители оказались в столь сложном положении, мне особенно не хватало его. Без него я чувствовала себя слишком ничтожной и уязвимой. Медленно умирала, как моллюск с разбитой раковиной. Мы миновали широкую речную дельту, в которой раскинулся город, и вышли на большую воду. Баржа плыла вдоль красивейших мест: пологих песчаных отмелей с согнувшимися над черной водой цаплями, крутых обрывов, тихих заводей с кувшинками. Оджан, неподвижным каменным истуканом сидевший на соседнем тюке, умиротворенно взирал на окружающие нас просторы из-под полузакрытых век, щурясь на неярком закатном солнце. Я тоже была слишком расслаблена, чтобы шевелиться, но мое спокойствие было сродни обреченности утопающего, который понял, что ему не выплыть из омута. Плеск воды и монотонная смена пейзажей убаюкивали, и я погрузилась в сон. Я проснулась перед рассветом. Неожиданно и внезапно, как будто кто-то в бок толкнул, но, разумеется, поблизости никого не наблюдалось. Кругом царила тишина, прерываемая лишь отдаленным пыхтением парохода и плеском его гребных колес. Мой спутник посапывал, свернувшись на куче канатов. Восточная часть неба уже налилась воспаленным багрянцем, а воздух был холоден и свеж. Парусиновый навес, под которым мы расположились, покрылся каплями росы. Поежившись, я поплотнее завернулась во взятый из дома плед, но сон уже испарился. Зато снова пришли мысли, гнетущие и беспросветные. Пока я привычно ковыряла старые раны, пейзажи изменились: то, что я сначала приняла за подсвеченные восходящим солнцем облака, оказалось остроконечной цепью гор далеко впереди. Река стала у́же и беспокойнее, а вместо отлогих песчаных берегов и редких известняковых обрывов мимо нас теперь проплывали низкие, истертые временем и водой базальтовые скалы. Давненько меня не заносило так далеко от Города. Когда-то, в другой жизни, где Элан и Артемус были живы, молоды и полны сил, нам доводилось бывать в горах по делам Ордена. В том числе и для поиска следов Гильдии Просвещения – легендарных предшественников Хранителей, которые предсказали гибель Карад-Дина и покинули город Предтеч накануне Катаклизма. Теперь мне предстояло вернуться туда одной, в полном душевном раздрае и абсолютном непонимании, что же делать дальше. Единственное, в чем я была уверена – это то, что мне нужно продолжать корчить из себя мага и, возможно, это спасет мне жизнь. Не знаю, как я собираюсь провернуть это, ведь в моем арсенале были всего лишь сумка с дорожным барахлом, да маленький кинжал — подарок Элана. Мы сошли на берег в небольшом городке, состоявшем из серых, побитых дождем и ветром домов из некрашеных бревен на каменных фундаментах. Улицы его были покрыты жидкой грязью, по которой понуро брели тощие ослы и люди с потухшими глазами. Оставив меня в какой-то прокопченной и засаленной таверне, Оджан ушел договариваться с проводниками и, вернувшись спустя час, уставился на мой почти нетронутый завтрак: крепко заваренную кукурузную кашу с жирными шкварками и пресные лепешки. — Хотите? — предложила я, — только, боюсь, еда уже остыла. Моего спутника не нужно было упрашивать дважды. Он ел осторожно, тщательно прожевывая и смакуя каждый кусок, а потом вытер тарелку начисто куском лепешки. Эта дрянная еда явно не заслуживала подобного к себе уважения, но Оджан, кажется, был не из привередливых. — Может, попросить принести еще порцию? Мне было не жалко пары медяков, но мужчина замахал руками: — Нет-нет, благодарю. Мы и так уже задержались тут из-за меня. Как оказалось, Оджан во время своего отсутствия договорился о сопровождении и верховых животных. Нас поджидала целая вереница ослов, груженных мешками и корзинами, и двое хмурых мужчин в теплых плащах из овечьих шкур. На меня они посмотрели как на пустое место и долго торговались о чем-то с моим спутником на странном грубом наречии. Элан тоже знал кое-какие горные диалекты, припомнилось мне, и эта мысль больно полоснула по сердцу. Потом я вспомнила, как он любил горы и как ему, в отличие от меня, нравилось отправляться туда с Артемусом, а позже и в одиночку. Он прямо-таки предвкушал путешествие, начиная собираться тщательно и заранее. Уходил рано, а потом возвращался, принося с собой запахи костра и прелой листвы, целовал меня и улыбался. А потом снова уходил, не сказав куда и на сколько. Исчезал на неделю, или месяц или даже два. Пока однажды не пропал навсегда. Мы всегда считали, что Элан раскопал что-то, что привлекло к нему внимание Карги, и закончил свою жизнь в ее лапах. Так же, как и наш наставник. Но Артемуса в итоге нашли. А вот останков Элана не обнаружилось ни в тайном логове, ни в прилегавших к нему подземельях. А что если… Пока человек не похоронен, есть надежда. — Отправляемся, леди, — поторопил меня один из проводников. — Дорога предстоит дальняя. Никто не спросил, умею ли я ездить на ослах, но, как выяснилось, особых навыков для этого и не требовалось. С широкого проторенного тракта мы свернули на узкую горную дорогу, где участки древней брусчатки то и дело сменялись плотно утоптанной почвой. Потом, как это часто бывает в горах, дорога превратилась в направление, и тропинку приходилось практически отыскивать в густой зелени. Наш небольшой отряд продвигался достаточно быстро, и реликтовые леса предгорий сменялись то альпийскими лугами, то живописными ущельями, то шаткими подвесными мостами над рокочущими горными реками. Уже начали сгущаться сумерки, когда мы подъехали к небольшой деревушке, притулившейся на пологом склоне горы. — Очень хорошо, что мы успели, — пробормотал Оджан. — Заночуем с комфортом. У меня было свое представление о комфорте, но спорить я не стала. Молчаливая женщина с высушенным ветрами лицом принесла кувшин едко пахнущего козьего молока, к которому я не притронулась, и тонкие пресные лепешки. Их я с удовольствием запила простой водой. Ворочаясь на набитом соломой матрасе и слушая, как в стойле за тонкой глиняной стеной мычат и перебирают копытами тощие горные коровенки, я все думала о том, как же меня угораздило забраться так далеко от дома. Весь день я гнала от себя воспоминания. Элан пытался заставить меня полюбить горы, а я их ненавидела. И теперь старые, давно выцветшие и почти забытые воспоминания снова проступали, наливаясь яркими красками горной природы. Все эти давно забытые виды, запахи и даже вкусы будили болезненное ощущение утраты и одновременное желание снова и снова ковырять то, что должно вот-вот зарасти. Как будто трогаешь языком лунку на месте выпавшего зуба: пусть больно, но остановиться очень сложно. Тем не менее, заснула я довольно быстро и спала крепко: видимо, благодаря свежему горному воздуху, который так сильно отличался от городского смога. Оджан пришел в буквальном смысле ни свет ни заря: солнце еще не успело выкатиться из-за ломаной линии гор, но небо уже посветлело. Вот уже вторую ночь я спала как младенец. Ну, хоть в чем-то эта поездка пойдет мне на пользу. Умывшись хрустально-чистой горной водой и попросив хозяйку собрать завтрак с собой, я уже было готовилась вновь садиться на осла, но просчиталась: ни вчерашней компании, ни их вьючных животных нигде не было видно. В какой-то момент стало жутко от того, что я нахожусь непонятно где, откуда при всем желании не смогу найти дорогу домой, в компании со странным, молчаливым стариком. «Это безумие», — пронеслась мысль. В последние месяцы мне часто хотелось заснуть и не проснуться. Но теперь я с удивлением обнаружила, что, почему-то, мне вовсе не хотелось покидать этот мир. Чувство утраты никуда не ушло, воспоминания и фантомы все еще терзали, но этим утром боль немного притухла и отступила – ровно настолько, чтобы можно было дышать полной грудью. И, что самое удивительное, я чувствовала себя достаточно отдохнувшей и бодрой. В руках мой спутник держал две крепкие палки, и улыбнувшись, протянул одну из них мне. — Дальше мы пойдем пешком. Это поможет. Я не смогла сдержать эмоции и удивленно посмотрела на него. Дорожная сумка на плече не была слишком тяжелой, а проверенные удобные ботинки совершенно точно не должны были натереть ноги, но перспектива пешего перехода по горам, тем не менее, совсем не радовала. Уловив ход моих мыслей, старик ответил: — Извините, госпожа, но дальше верхом не пройти. Если будем идти споро и не случится ничего непредвиденного, попадем в Краггенменс до темноты.