Под куполом цирка.

      Солнечные зайчики играли в вагоне общественного транспорта. Людей внутри было немного: утро понедельника не располагало к празднику. У артистов цирка Консетти выдались свободные пару часов перед вечерним продолжением фестиваля. Воздух в вагоне был тяжелым; от сидящего рядом с Норой деда пахло крепким, сбивающим с ног перегаром. Похоже, старик отрывается по полной на свою пенсию, или же он просто является представителем компании местных алкоголиков, которые, кстати, трутся на площади празднования феста с самого утра. Нора отвела взгляд. Старик что-то бормотал себе под нос, ритмично постукивая пальцами по трости. Остальные пассажиры погрузились в ленивое молчание: кто-то слушал музыку, кто-то уткнулся в книгу или просто наблюдал за проносящимися мимо витринами машин. Она же смотрела на свои потрёпанные ботинки, машинально качая коляску с беспокойными двойняшками. Дети этой ночью спали плохо, просыпались каждый час и поднимали крик. Нора же, когда удавалось задремать, возвращалась в тот самый день — день их появления на свет. Это был её личный маленький ад. Узкая койка с пружинистым каркасом и тонкий матрас. Грязная больница с облупившимися стенами, кислый запах хлорки. Сквозь тусклый свет больничных ламп мелькали силуэты акушерок, громко переговаривающихся на испанском. Тело не слушалось, боль накатывала волнами, а в голове — пустота. Она пыталась спросить, что происходит, но рот будто парализовало. Однако в миг всё менялось: воспоминания из прошлого дополнялись новыми подробностями. Из тени палаты выступал мужчина. Высокий, в чёрном плаще с капюшоном, скрывающим лицо. Вместо глаз — пустота. Его голос звучал прямо в её голове, гулкий, будто из другого мира:       — Они не твои. Ты всего лишь дверь. Силы покидали её, крик замирал в горле. Мужчина исчезал, а в руках Норы оказывались дети — они кричали, их лица искривлены чем-то нечеловеческим. Потолок начинал осыпаться, грязь и краска падали крупными кусками. Пол становился вязким, ноги утопали в нём, словно в болоте. И снова — падение в темноту. Поезд резко затормозил, и Нора очнулась. Сердце бешено колотилось, её дыхание было тяжёлым. Дети всё ещё плакали. Она тряхнула головой, стараясь выкинуть этот сон из памяти. «Ты просто устала», — попыталась она себя убедить. Это её моментное недомогание заметил Спортакус, который сидел на соседнем месте.       — Всё в порядке? Как ты себя чувствуешь? Ты сегодня какая-то бледная.       — Мне сегодня всю ночь всякая жесть снилась. Наверное, из-за вчерашнего стресса и капризов Хоуп и Теда. Да и Бьёрн меня напрягает, и Том какой-то подозрительный. Стрёмные они все, — Нора поднялась с мягкой седушки и сняла коляску с тормоза. Женский голос объявил очередную остановку. Жёлтый вагон сделал резкую остановку. Муж развернул небольшой листик и сверил написанное с названием остановки.       — Ты на листочке записал? — удивилась она и подошла к открывающимся дверям. — В твоём репертуаре, милый.       — Всегда нужно записывать важную информацию. А вдруг мы потеряемся в городе? Мы ведь в первый раз поехали, — пробубнил он и помог жене вывезти коляску на перрон. — Зато я побеспокоился о нашем времяпрепровождении.       — Ой, неужто взял свою премию, — Нора рассмеялась и, перехватив ручку, покатила детей в сторону лифта. — Скоро вещи после шоппинга некуда складывать будет.       — Поговори мне тут ещё, Норма… Я же для детей. Городской центр встретил семью масштабной архитектурой. Широкая улица, по бокам которой блестящие и красиво украшенные витрины зазывали модные бутики. Люди неспешно прогуливались по центральной улице, перетекая из одного магазина в другой: кто-то делал покупки, а кто-то просто тратил своё время, отнимал время консультантов расспросами и уходил так, ничего и не приобретя. Иностранный язык был тяжёлым для слуха и заставлял Нору чувствовать себя не в своей тарелке. Казалось, все смотрят только на неё и следят только за ней. Нора краем глаза заметила витрину ювелирного магазина, где украшения, казалось, так и манили своим холодным блеском. Дети в коляске снова начали суетиться: Тед издал тихий протестующий звук, а Хоуп потянулась ручками к ближнему борту, будто пыталась выбраться. Нора машинально успокоила их, легонько покачивая коляску. Спортакус остановился возле расписания автобусов, прищурился, сверяя маршруты, и пробормотал:       — Нам сюда направо, а потом через две улицы до торгового центра. Я там отмечал пункт питания, надо перекусить, пока дети не разошлись.       — Ох, ты так серьёзен. Ещё бы карту с собой взял и шляпу с компасом, — усмехнулась Нора, но её голос звучал рассеянно. Её мысли возвращались к сну. Мужчина в капюшоне. Его слова. Она всегда считала себя человеком с устойчивой психикой, даже когда жизнь бросала их семью то в один шторм, то в другой. Но эти ночные образы… Они ощущались так, будто это не просто сон. Словно что-то старое, спрятанное глубоко в её сознании, начинает пробуждаться.       — Эй, ты где пропала? — голос мужа выдернул её из мыслей. — Вижу, что-то тебя грызёт. Неужели ты всё ещё думаешь о кошмарах? Нора сделала глубокий вдох и с лёгкой улыбкой повернулась к нему.       — Ничего. Просто устала. Надо бы кофе выпить. Ей не хотелось нагнетать ситуацию, а мысли всё крутились вокруг странного интереса Бьёрна к малышам. Эта недосказанность и намёки.       — Кофе? Ну, это я могу устроить, — Спортакус энергично кивнул. — Идём, думаю, по пути мы найдём кофейню. Они свернули за угол, где витрины становились менее пафосными, уступая место уютным кафешкам и маленьким лавкам. Город постепенно оживал, и запахи свежеиспечённого хлеба смешивались с ароматами пряностей и жареного кофе. Нора уловила запах ванили, отчего внутри стало чуть теплее, спокойнее. Но ненадолго. На противоположной стороне улицы, прямо за стеклянной витриной сувенирного магазина, она снова увидела его. Мужчину в чёрном капюшоне. Он стоял неподвижно, сложив руки за спину, и смотрел на неё. Нет, не смотрел. У него не было глаз, только тёмные впадины, которые невозможно было игнорировать. Нора замерла, холодный пот проступил на висках. Коляска, которую она толкала, едва не врезалась в урну.       — Эй, милая! — позвал её муж, уже успевший перейти дорогу. Она хотела ответить, но слова застряли в горле. Мужчина за стеклом чуть склонил голову, будто приглашая её подойти. «Ты всего лишь дверь», — эхом прозвучал в голове гулкий голос. Нора с трудом перевела взгляд на детей. Они смотрели на неё, их глаза блестели от слёз, но лица снова казались… неестественными, словно черты с каждой секундой менялись.       — Дорогая! Ты идёшь? — Спортакус махнул рукой, явно обеспокоенный её задержкой. Она встряхнула головой, зажмурилась на мгновение, а когда снова открыла глаза, мужчины за витриной уже не было. Остался лишь ряд безобидных сувениров: фигурки животных, разноцветные магниты, блестящие открытки с видом города.       — Да, да, иду, — отозвалась Нора, торопливо катя коляску. Она пересекла дорогу и остановилась рядом с мужем, который внимательно всматривался в её лицо.       — Ты как будто призрака увидела.       — Может, и так, — пробормотала она, с трудом выдавив улыбку. Ей хотелось верить, что всё это — лишь последствия усталости, но ощущение, что за ними наблюдают, не покидало её. Подойдя к баристе, женщина обратилась к нему:       — Добрый день, вы говорите по-английски? Нора взмолилась, чтобы её поняли и наконец-то дали напиток, от которого она надеялась избавиться от этих странных видений. Неужели болезнь подкралась незаметно, и уже пора собирать чемоданы в дурку? Молодой парень кивнул головой, отряхнул фартук и улыбнулся:       — Да, что бы вы хотели?       — Слава богу, — не сдержалась женщина и сказала это громче, чем хотелось бы. Остальные посетители покосились на неё. — Мне один капучино. Бариста одарил её лёгкой улыбкой, словно понял, что перед ним человек на грани.       — Конечно, один капучино. Минутку. Нора почувствовала, как Спортакус оказался рядом. Его присутствие всегда давало ей ощущение опоры, но сегодня этого было недостаточно. Она знала, что не скажет ему, что видела. Не сейчас.       — Кофе точно поможет, — мягко произнёс он, будто прочитав её мысли.       — Надеюсь, — ответила она, ощущая, как руки невольно сжимают ручку коляски чуть сильнее, чем нужно. Бариста быстро подготовил заказ, и вскоре перед Норой стоял дымящийся стакан. Она сделала небольшой глоток. Тёплая горечь обволокла рот, даря иллюзию нормальности. Но лишь на мгновение.       — Пойдём на улицу, — предложил Спортакус, заметив, что она всё ещё выглядит напряжённой. — Свежий воздух точно не помешает. Она кивнула, и они вышли из кафе. День набирал обороты, улицы заполнялись туристами и местными. Город казался вполне мирным, обыденным, но для Норы всё вокруг было пропитано странным электрическим напряжением.       — Где ты хочешь остановиться? — спросил муж, разглядывая карту на телефоне. — Тут недалеко должен быть парк. Рядом с тем замком. Я читал, что тут два замка. Вот этот, — он указал на помпезное здание, которое охраняли стоящие на колоннах массивные статуи грозного льва и благородного оленя. — Это Новый замок, а вон тот — Старый замок.       — По нему видно, дорогой. Но не мог бы ты взять детей на себя пока? Я немного нехорошо себя чувствую. Нора посмотрела на двойняшек. Тед снова начал капризничать, а Хоуп… Хоуп молча смотрела на неё. Эти глаза — такие глубокие голубые, как и у её отца, странно осмысленные. Она невольно отвела взгляд.       — Давай в парк, — произнесла она. — Им полезно подышать воздухом, и… Она не успела договорить. Спина вдруг покрылась холодным потом, как будто кто-то пристально смотрел на неё. Она медленно обернулась. И там, в толпе, она снова увидела его. Мужчину в капюшоне. Он стоял у витрины напротив, высокий и мрачный, его лицо скрывалось в тени капюшона, но Нора знала, что за ним прячется. Пустота. «Ты всего лишь дверь», — вновь прозвучало в её голове.       — Норма? — голос Спортакуса резко вернул её в реальность. — Всё нормально? Она заморгала, и фигура исчезла. Только пёстрая толпа, мирно движущаяся по улице, осталась перед ней.       — Да… всё в порядке. Просто привиделось. Он внимательно посмотрел на неё, но ничего не сказал. Приставать с расспросами, когда она молчит, было глупым решением. Ведь в таком случае был велик шанс услышать в свой адрес трёхэтажный мат и возмущения. А это было последнее, что он хотел бы выслушивать в такой приятный день и моменты общего времяпрепровождения.       — Давай в парк, — добавила она, передавая коляску ему в руки, и пошла за ним по направлению к Шлёс-Парку. Но внутри что-то шевелилось: страх, что это не просто усталость. Что этот мужчина… или то, чем он был, связан с ней, с её детьми, с тем, что она не могла вспомнить, но что преследовало её с самого рождения двойняшек. Когда они дошли до парка, Нора бросила взгляд на детей. Тед наконец уснул, но Хоуп продолжала смотреть на неё. Эти глаза… Нора не могла избавиться от ощущения, что Хоуп видит гораздо больше, чем должна.       — Милая, я хочу с тобой поговорить, — вдруг прервал тишину Спортакус. — Как тебе Бьёрн?       — А к чему вопрос? Он и к тебе тоже приставал с какими-то странными вопросами?       — В каком смысле странными?       — Он слишком сильно интересуется детишками. А ещё слишком сладко поёт мне на уши.       — Он со мной тоже общался. Хочет помочь мне учить язык. Нора фыркнула, устало усаживаясь на ближайшую скамейку. Тед сопел в коляске, а Хоуп наконец-то тоже уснула, держа в зубах резиновую игрушку для кусания.       — Бьёрн не просто любезничает, — сказала она, не глядя на мужа. — У него какой-то скрытый мотив. Не знаю, может, я паранойю, но я чувствую это каждой клеткой. Спортакус опустился рядом, проводя рукой по лицу.       — Ты уверена, что это не из-за твоей усталости? Последние пару недель ты совсем не спишь, Норма. Может, он просто дружелюбный? А ты из-за напряжения видишь врага в каждом. Я понимаю, в прошлом так и было, но тут, думаю, всё изменилось. Если что, нас бы давно уже нашли. Она резко повернулась к нему, её глаза блеснули.                    — Дружелюбный? Слишком. Он будто прощупывает нас. Выспрашивает о нашей жизни, о детях. Причём не просто из вежливости, а с таким… интересом. — Она понизила голос, оглядываясь. — И это не только он. Том тоже странный. Как будто они что-то знают.       — Нора… — начал Спортакус, но она перебила его, сжав руку на подлокотнике скамейки.       — Нет. Ты же чувствуешь это? Или ты правда ничего не замечаешь? После рождения Хоуп и Теда всё стало… другим. Я не знаю, как это объяснить, но я ощущаю, что мы не одни. Будто за нами следят. Спортакус молчал, переваривая её слова. Он всегда был спокойным, уравновешенным, искал рациональное объяснение всему. Но Нора знала, что у него тоже были сомнения. Просто он не хотел тревожить её больше, чем она уже была.       — Я не хочу паниковать, дорогая, — наконец сказал он. Его голос был тихим, но твёрдым. — Может, ты права. Может, нет. Но мы должны быть осторожны. Если Бьёрн действительно… странный, то нужно держать дистанцию. Особенно с детьми.       — Наконец-то ты меня услышал, — Нора выдохнула с облегчением, хотя её напряжение никуда не делось. — Мне просто нужно, чтобы ты был настороже. Я не справлюсь одна. Он протянул руку, мягко коснувшись её плеча.       — Мы справимся. Вместе. Её губы дрогнули в слабой улыбке, но она всё ещё чувствовала этот глухой страх внутри. Она бросила взгляд на Хоуп. Малышка проснулась и открыла глаза, начав изучать свои маленькие ручки, но ощущение чуждого присутствия не покидало Нору.       — Давай пройдёмся, — предложил Спортакус. — Может, прогулка поможет тебе отвлечься. Она кивнула, поднялась, и они направились вглубь парка. Высокие деревья окружали их, их тени делали прогулку более уединённой.

***

После возвращения и тревожных происшествий, связанных с помутнением сознания, Нора смогла порадоваться: ей пришла долгожданная весточка от Эйлин. Она не забывает её — это согревало сердце Норы.

«Надеюсь, у тебя и малых всё хорошо, я буду ждать новых фото племяшек. Карапузы у вас получились славные, но ты это и сама знаешь. Очень скучаю по тебе, балда, хотелось бы, как когда-то, посидеть с тобой на кухне, болтая до рассвета, и пропустить по стаканчику. А может, не один. Помнишь, как в последний раз мы сидели, тогда на Рождество? Ох на самом деле мне до сих пор страшно вспоминать этот день. Кстати Робби тоже часто вспоминает тот день, бедняжка такой .Говорит, что никогда так ещё не напивался.

Но знаешь, как бы я ни пыталась всё это завернуть в шутки, мне правда не даёт покоя твой последний рассказ. Я бы хотела снова поговорить об этом, если ты готова. Как будто что-то в твоих словах откликнулось у меня внутри, странно это, конечно. Может, я просто скучаю и слишком остро реагирую на всё, что с тобой связано. Но ведь ты знаешь, мне всегда удавалось чувствовать, когда что-то не так. А ты, подружаня… Ты из тех, кто часто молчит, пока не станет слишком поздно.

Напиши мне подробнее, что с тобой происходило, даже если кажется, что это ерунда. Поверь, я не буду смеяться. Наоборот, мне важно знать, что ты чувствуешь. И, если честно, я всё чаще ловлю себя на мысли, что мне нужно быть рядом. Чёрт, Нора, у меня такое чувство, будто это больше, чем просто усталость. Расслабляйся чёрт побери! Вручи детишек папаше и оторвись, сходи с твоими малолетками выпить по бокальчику.

И последнее. Я тут, кажется, влипла в одну интересную авантюру. Если честно, идея немного безумная, но как будто это знак. Нужно выбраться из рутины, и я думаю, что, может, тебе тоже это пойдёт на пользу. Просто подумай об этом, ладно?

Ну всё, хватит с меня этой мелодрамы, а то ты ещё решишь, что я совсем свихнулась. Пиши мне чаще. Скучаю до боли. Ты мне как сестра, ты это знаешь. Передавай привет мужу. Жду твоего ответа.

Целую тебя и твоих малышей в носики,

твоя Эйлин.»

Нора прижала письмо к груди. Тепло от слов подруги окутало её, как мягкое одеяло. Эйлин всегда умела сказать то, что нужно. Она вдруг почувствовала, что ей действительно нужно написать в ответ и вылить всё, что тревожит душу. «Чёрт, как же я скучаю по этим нашим ночным разговорам», — подумала Нора, складывая письмо обратно в конверт. Нора выдохнула, чувствуя, как напряжение последних часов потихоньку уходит. Дети наконец уснули, а Спортакус обещал присмотреть за ними, давая ей немного свободного времени. Женщина быстро собрала волосы в небрежный пучок и накинула куртку, выходя на конюшню. Лёгкий ветер ласково коснулся её щёк, а звуки природы вокруг создавали иллюзию покоя. В конюшне её встретило привычное ржание коней. Нора провела рукой по шее одного из любимых жеребцов, Роя, и тот ответил мягким, доверчивым фырканьем. Она отвела лошадей на уже обжитую тропу, позволяя им размяться, а сама остановилась на мгновение, наслаждаясь видом солнца, которое золотило деревья и траву. Пробираясь через лысеющие кроны, оно почти не грело, но светило ещё почти по-летнему ярко. Чёртовы грибные круги уже появились, и женщина лишь сбивала шляпки носком ботинка, нарушая «магические кольца». Она услышала шорох за спиной, но сначала не придала этому значения, решив, что это ветер играет с сухими листьями. Однако через мгновение шорох повторился, на этот раз ближе. Нора насторожилась, но не успела обернуться, как чья-то рука схватила её за плечо, поворачивая и толкая на землю.       — Даже не думай кричать, — раздался низкий, хриплый голос. Незнакомец, высокий и худощавый, нависал над ней, удерживая её запястья. В его движениях чувствовалась уверенность, а взгляд, устремлённый на Нору, был хищным. Нора попыталась вырваться, сердце бешено колотилось. Земля была холодной, грубой, но это её волновало меньше всего. Она ударила нападавшего ногой, но это лишь разозлило его.       — Кто ты?! — выдавила Нора, пытаясь понять, что происходит. Нападавший не ответил, лишь сильнее сжал её руки. Она почувствовала, как паника захватывает её, но в этот момент откуда-то со стороны послышался грохот — это Рой испуганно топнул копытом, привлекая внимание. Мужчина оглянулся, явно не ожидая свидетелей. Это дало Норе секунду, чтобы резко вывернуться, ударив его локтем в бок. Нападавший вскрикнул, но не отступил, вновь схватив её за плечо. Ударил её по лицу кулаком. Во рту появился привкус крови — она от удара прокусила себе язык. Неизвестный с усилием перевернул её на живот и вдавил в сырую землю, закрывая её рот шершавой, пропахшей сигаретами ладонью. Нападавший, пыхтя, стягивал с неё штаны. Послышался резкий треск ткани — это рвалось её нижнее бельё. Слёзы страха и обиды потекли по её щекам, стекая на мужскую ладонь.       — Ach, komm schon!— нервничая, зло сказал мужчина, пытаясь поднять свой член, который был слишком вялым для исполнения того, что он задумал. — Scheiße!— шептал он. Плюнув на попытки удовлетворения проникновением, он принялся размываться над её голыми ягодицами. Нора, охваченная страхом, не могла выдавить из себя ни звука. Голова кружилась, в ушах бился пульс, заглушая звуки уже стартовавшего праздника и громкой музыки. Но звук раскладного ножика заставил её очнуться. Не успела она ничего сделать, как лезвие вонзилось в кожу на ягодице, прошлось, распарывая её до мышц. Внезапно издалека раздался знакомый голос:       — Норма! — Спортакус. Его бег был стремителен, и нападавший сразу понял, что времени больше нет. Он резко толкнул Нору обратно на землю, бросив:       — Du hast Glück, Schlampe. И в мгновение ока исчез в густых зарослях. Нора лежала, тяжело дыша, чувствуя, как ладони дрожат от напряжения. Спортакус подбежал, помогая ей встать. Его лицо было полным тревоги.       — Ты в порядке? Что случилось? — Он огляделся, но нападавшего уже и след простыл. Нора попыталась отдышаться, чувствуя, как внутри растёт страх.       — Я… не знаю. Он на меня напал… мне страшно… он чуть меня не изнасиловал… Спортакус прижал её к себе, пытаясь её успокоить.        — Мы разберёмся. Ты не одна, Нора. Мы выясним, кто это. Я лично ему оторву всё, чем он тебя касался! Пожалуйста, смотри на меня! Всё будет хорошо. Главное, что он не закончил своё дело. Но даже его уверенные слова не могли успокоить её. В голове звучали последние неизвестные ей слова нападавшего: « Du hast Glück…»