Слёзы Джонатана

      Маленький Джонатан бежал по бескрайнему полю. Вокруг были леса, солнце, свежий воздух, никаких заборов, никаких стен, только он и природа. Бегая по мокрой траве босиком, маленький Джонатан не замечал ничего вокруг, ему было хорошо, пока он врезался во что-то. Это был тёмный силуэт, силуэт женщины. Он не мог разглядеть её лица, только слышал голос: "её больше нет" – спокойно говорила она, потом снова: "её больше нет" и снова, тихим эхом ударяясь в голове Джонатана. Трава вокруг пожухла, солнце скрылось за тёмными, грозовыми тучами. А голос этой фигуры всё шептал неприятные слова. "Её больше нет, совсем нет, она никогда не вернётся", твердил он. Маленький Джонатан изо всех сил старался не заплакать, пока страшная фигура держала его руку. Внезапно, холодная капля упала ему на щёку, он почувствовал, как из чёрных туч, словно град, обрушился дождь, скрывая его слабости. Слёзы – это признак жалости, но было так страшно и больно, а капли могли бы идеально скрыть следы преступления. Глаза бегали, пытаясь зацепиться за что-то, что может отвлечь его от этих мыслей, этой боли. Маленький Джонатан больше не мог держать себя в руках, он не выдержал и заплакал. Тихий плач никак не перебивал то, что произносила женщина, из-за чего Джонатан начал плакать громче, и всё затихло. Внезапно замолчавшая фигура женщины, открыла свои глаза. Они светились ярко-голубым цветом и выглядели так, словно принадлежали покойнику. Она спросила его: "Почему ты плачешь?" И в этот момент он посмотрел наверх и понял, что никакого дождя нет.       Маленький Джонатан проснулся, почувствовав холод на правой щеке. Ночной ледяной воздух дул ему в спину. Вглядываясь во тьму, он вспоминал странный сон. "Всего лишь сон" – подумал он. Страшные сны часто приходили к нему ночью, в них Джонатан нередко плакал. Он уже собирался накрыться одеялом и снова улечься спать, но не смог, что-то беспокоило его. Оглядевшись в тёмной комнате, Джонатан заметил открытое окно, которое точно было закрыто ещё вчера, и двоих спящих соседей, что вечно достают его. В остальном всё было как обычно, разве что небольшой шум в коридоре нарушал ночную тишину. Краем глаза он заметил, как что-то синее и блестящее скользнуло в коридоре, за дверью его блока. Собравшись с силами, Джонатан начал тихо подниматься с кровати и, даже не надев тапочки, направился в сторону двери.        — Ты куда? — Послышался голос сзади.        Это был его единственный друг, Ронни, проснувшийся от внезапного ночного хождения. Джонатан лишь приставил палец к губам и жестом позвал друга за собой. Ронни, взяв со стола слегка побитые очки, последовал за ним. Дверь в их блок была открыта. А по коридору разносилось тихое пение, настолько тихое, что сквозь него можно было услышать, как на пол что-то капает. Выбравшись из комнаты, мальчики увидели женскую фигуру, но в этот раз Джонатан смог увидеть не только силуэт. Женщина сидела на коленях, освещённая ярким светом полной луны, её волосы были белыми и блестели словно серебро, а на ней было платье, напоминавшее спокойный океан, который будто покрылся инеем, несмотря на майскую погоду. Она, плача, перебирала кусочки льда на полу, отчаянно пытаясь что-то собрать. Подойдя ближе, по щекам Джонатана покатились слёзы, которые тот сразу же начал вытирать рукавом, но заметив, что Ронни тоже плачет, прекратил все попытки отогнать их с лица. Джонатан всхлипнул носом, и явно сделал это слишком громко, так как женщина, оторвавшись от своей мозаики, уставилась прямо на него.       Джонатан вышел из-за угла, за которым они прятались, и направился к ней. Ронни попытался ухватиться за него, остановить, но не смог. Каждый шаг давался с трудом из-за мокрого пола, который издавал много шума. Он очень боялся спугнуть эту девушку, словно та была маленькой, печальной птичкой. Ронни наблюдал за происходящим из укрытия. Он будто бы что-то знал о ней, во всяком случае, Джонатану так показалось. Плач стих, а изо рта Джонатана и Ронни пошёл пар, как будто они вышли на улицу. Слёзы на её щеках застыли, как река в холодную погоду. Слёзы мальчишек тоже превратились в замёрзшие реки. Маленький Джонатан неподвижно стоял, смотря в голубые глаза таинственной девушки. Она, не вставая, лёгкими движениями руки начала оттирать застывшие слёзы с лица Джонатана. Он не мог найти что сказать, и спросил первое, что пришло в голову:        — Почему вы плачете?        — Ах, это? — она положила свою руку себе на лицо — Я давно к этому привыкла.        — А что вы здесь делаете? — Спросил Джонатан — Вы явно не ребёнок, да и на работника вы не похожи. Навещаете кого-то?        — Можно и так сказать…        Она оглянулась на серебристую как её волосы луну, вновь повернулась к осколкам льда на полу, и начала собирать их, явно выбирая конкретные. Только сейчас он заметил, что её платье идентично ночному небу, он даже смог найти своё созвездие стрельца. «Вытяни руку» — попросила она. Рук Джонатана коснулась чужая рука, она была ледяная и влажная, словно тающий кусок льда. Фигура крепко сжала его руку. Убрав их, Джонатан увидел прекрасную сияющую снежинку на ледяной цепочке. «Это подарок, он сможет защитить тебя» — вокруг стало холодно, Джонатан заворожённо смотрел на сияющий кулон в своих руках, надев его, холод ушёл, а вместе с ним и фигура, растворившись в темноте. Маленький Джонатан был в растерянности, он должен радоваться редкому подарку, но ему также хотелось побольше поговорить с ней. Шагая назад к кровати, он прошёл мимо обеспокоенного Ронни, который, просто почесав затылок, поплёлся следом за другом.       Солнце светило в окно старого интерната, извещая о начале дня. Сегодняшнее утро ничуть не отличалось от всех остальных, разве что этой ночью маленькому Джонатану не снилось ничего, а это действительно редкость.  Обычно его сны наполнены детскими мечтами, свободой, возможностью парить на ветру, словно снежинка, что потерялась после наступления весны. А ещё этот кулон, вчерашний подарок от таинственной женщины, всё никак не давал ему покоя. Как и все разы до этого, в их блок зашла Мария, молодая девушка, с милым лицом и светлыми волосами. Она была доброй, порой даже слишком, но свою работу всегда делала исправно, и как бы кто не хотел поспать ещё десять минут, это не разрешалось. Все должны были проснуться, умыться, одеться и пойти завтракать. Разбудив всех, она закрыла окно в их блоке и пошла в следующий. Джонатан переоделся из пижамы в повседневную форму, спрятав кулон под рубашку так, чтобы его не было видно. Сама форма была довольно старой, но не слишком, чёрные брюки, белая рубашка с чёрными свитером без рукавов, а на спине символ интерната, имени Хаймона. И все пошли в столовую на завтрак.             Еда была так себе. Вчерашняя каша, немного разбавленный чай и слегка чёрствый, но не слишком, кусок хлеба. Ронни и Джонатан выбрали самые дальние, свободные столики, чтобы обсудить вчерашнее. Таинственная женщина, слёзы, лёд, ночное небо, луна, странный кулон в виде снежинки. Всё это было довольно необычным. Ронни знал её, но не мог вспомнить откуда и предложил после уроков заглянуть в библиотеку, где он помогал Софии Хаймон, местной библиотекарше, старой, но всё ещё довольно активной женщине, которая, и сама провела детство здесь.        Джонатан достал из-под рубашки кулон и стал теребить его в руках.            — Убери. — тихо сказал Ронни.            — Да нас не видно, я хочу его рассмотреть.            — В библиотеке посмотришь, сам знаешь, что они могут сделать, если увидят у тебя что-то ценное.            Джонатан, поняв беспокойства друга, убрал его обратно, но всё равно чувствовалась легкая обида. Обида не столько на друга, сколько на его собственное положение. Ронни уже почти открыл рот, чтобы сказать что-то, но в этот момент подошла Мария и сказала, что они засиделись и им пора идти, ведь скоро начнутся занятия. Отнеся подносы на кухню, мальчики пошли на занятия.       По дороге на 2 этаж, где проходили занятия, Джонатан и Ронни услышали, как уборщицы жаловались на мокрый пол утром и подозревали, что в проблеме замешана лопнувшая труба. А ещё на необычно низкую температуру. Она, конечно, всегда такая, но сегодня она именно ощущается низкой.           Первым уроком была математика. Скучная, унылая и непонятная, именно так думал Джонатан, она всегда давалась ему с трудом. Пока он решал один пример, Ронни уже заканчивал третий. А когда уже надо было сдавать работы, он в спешке просил Ронни как можно быстрее решить хотя бы пару примеров из его варианта. Сегодня, к счастью, никаких контрольных или проверочных работ не было. Урок прошёл быстро, и дело было не в учителе, что вёл его, не в теме занятия, а в мыслях маленького Джонатана, которые ни на секунду не могли успокоиться. Он думал всё о том же и никак не мог понять, где Ронни, да и сам Джонатан, видели эту женщину.            Никакого ответа не приходило, и после звонка все направились в следующий кабинет, где проходил урок Нордского языка. Это был государственный язык, на нём все разговаривали, но не всегда грамотно. Эти уроки, по сути, были отдыхом, Нордский считается одним из самых лёгких языков, да и учитель всегда был готов помочь своим ученикам.            В этом же классе проходила литература, которую очень любил Джонатан, он отлично учил и рассказывал стихи, прекрасно знал классику и другие произведения, и даже брал из библиотеки дополнительные книги, периодически задерживая их, но так или иначе возвращал литературу назад в библиотеку.            История, проходившая в соседнем кабинете, была самым худшим предметом из всех. Вели её неинтересно, если переписывание из учебника в тетрадь можно назвать ведением урока. Постоянные опросы, тесты, контрольные. Ронни любит историю, точнее книги про неë, но то, как её преподают ему не нравится, Джонатан того же мнения, хотя саму историю совершенно не любит. Неудивительно, в условиях дефицита учителей некоторым из них приходится совмещать предметы. Так, историю им преподаëт трудовик, который свой предмет-то ненавидит, а историю и подавно.            Но этот ужасный урок уже прошёл, и теперь предстоит изучать всеобщий язык. На нëм должны говорить все, его создали для международного общения, поэтому так и называется, он представляет из себя смесь различных языков, так определённые слова и темы даются одним народам легче, а другим тяжелее. Джонатан легко справляется с ним, в то время как Ронни было тяжело даже просто читать на нём.            Последний урок и наконец долгожданная свобода. Финальной точкой в сегодняшнем учебном дне было изобразительное искусство, как ни странно, любимый урок Джонатана, у него с детства был талант к рисованию, даже местная медсестра подарила ему небольшой блокнот, в котором он периодически зарисовывает яркие моменты своей жизни. У Ронни с рисованием всë было сложно, для него нарисовать прямую линию или более-менее ровный круг уже достижение.           И вот, прозвенел звонок, уроки закончились и наконец можно идти в библиотеку.       Библиотека, располагающаяся на первом этаже, была не самой большой библиотекой в мире, но другой просто не было. Размер её был чуть больше, чем у обычной классной комнаты, вместо парт стояли книжные полки, доверху забитые учебниками, книгами из программы по литературе и дополнительные материалы к разным предметам. Это место было вторым домом Ронни, первого у него не было, но это однозначно занимает второе место. Мисс София Хаймон поприветствовала мальчиков милой улыбкой и приглушила радио, стоящее на её рабочем столе.        — Здравствуйте! — Джонатан помахал рукой и направился к столу библиотекарши — Мы ищем кое-какую книгу об одной женщ...        — Можно взять «Разделение Первородного Духа»? — Прервав Джонатана, спросил Ронни.        — Вам повезло, её только сегодня вернули — она взяла толстую синюю книгу со стола — Ксенофонт, конечно, вам не по возрасту, даже тебе Ронни, но я отдам её, если вы последите за библиотекой, пока я отойду, скоро начнется моё любимое радио-шоу.        Мисс Хаймон встала из-за стола, взяла радио и перед тем как удалиться в небольшую комнатку, дверь в которую находилась левее от её стола, она попросила Ронни разложить несколько книг по местам. Джонатан спросил, почему именно эта книга. Ронни ответил, что это не просто книга, а «всеобъемлющий исторический справочник» и что в нём может быть подсказка. Вдвоём они закончили быстрее и можно было приступить к изучению книги «Разделение Первородного Духа». Она была не самой лёгкой в плане чтения, да и просто ощущалась, будто весила целую тонну. Всё было написано на довольно старом варианте Нордского языка. Пролистав уже знакомые главы про самого Первородного духа, являющегося создателем всего живого и не живого, про его смерть или точнее, распад на более мелких духов. Они сразу перешли к истории появления высших духов. Они являются самыми сильными существами в мире, а также правителями местных земель, так Камрéн, правит этой страной, правит, конечно, сильное слово, скорее является владельцем. Или точнее, являлась, по словам Ронни её убили около двенадцати лет назад, но как, он не знал. Через какое-то время листания страниц они добрались до Исиды, духа воды. Из-за её силы она стала изгоем среди духов. Если она грустила или радовалась, или злилась, все вокруг неё испытывали те же эмоции, чаще всего, она конечно же грустила, и чем сильнее были эти эмоции, тем сильнее они влияли на других. Она не могла их контролировать, и поэтому была отправлена на лунный архипелаг, небольшое скопление островов, сверху напоминающее серп Луны.        Пока они читали, София Хаймон вышла из каморки, которую она ласково называла комнатушкой, и сказала, что пошла «За чайком». В библиотеке стало совсем тихо, пока радио своими громкими звуками не прервало, едва повисшую, тишину, он, утихая, становился все чётче, и уже через пару минут оттуда послышалась музыка в стиле кантри, извещающая о начале любимой передачи Мисс Хаймон.        — И снова приветствуем тех, кто вернулся, только пришёл или был здесь с самого начала, — Голос радиоведущего звучал, словно он всё время улыбается — И добро пожаловать на вашу любимую передачу «Не бывает дыма без огня», где я, Кэссиди, и мой уважаемый коллега, Уильям, говорим только правду, ещё раз правду и ничего кроме правды. Заприте все двери и окна, заройтесь в самую глубь земной коры и готовьтесь слушать самую запрещённую передачу в мире, потому что мы начинаем.       Старое радио со скрипом, захлëбываясь в собственных помехах, пыталось передать слова ведущих, они искажались, путались, периодически исчезали, но всё же, если очень постараться, то можно было услышать человеческую речь. Уильям, соведущий Кэссиди, поправил его, говоря, что они не начинают, а продолжают передачу, но Кэссиди возразил, ведь для только что пришедших зрителей, они именно начинают. Эти голоса мало того, что отвлекали от поиска информации, так ещë и услышать что-либо тоже было невозможно из-за плохой связи. Ронни это не особо мешало, он привык читать в постоянном шуме. А вот маленький Джонатан никак не мог сосредоточится, выключить его нельзя, Мисс Хаймон это бы не понравилось, но убавить и закрыть дверь никто не запрещал. Подойдя ближе, он услышал, как они обсуждают события на северо-востоке от столицы, Глэйскорда, вблизи этих мест как раз и находится приют имени Хаймон.        — Я думал, что прогноз погоды не входит в нашу программу, но видимо я ошибся... — Говорил явно Кэссиди, он сделал паузу, отхлебнув что-то из своей чашки с характерным звуком и снова продолжил — Сейчас, в Нордлэнде, как обычно холодно, но сегодня стало ещё холоднее, хотя температура не упала. Знаешь в чём дело? Во влажности, там резко увеличилась влажность. Слишком резко не думаешь?        — Я знаю к чему ты подводишь, Кэс, но я сомневаюсь. Да она сейчас его временная правительница, но мне как-то не вериться в её желание вернуться спустя двенадцать лет и помочь людям в их "ситуации". Вы этого не видели, но я показал кавычки.        — Думаю они догадались по твоей интонации, — Послышался лёгкий смешок — И так, согласно моим источникам, влажность в этой области не просто не снижается, а всё больше возрастает, и к тому же, скоро там пойдëт обильный снегопад.        — В мае? — Спросил Уильям, после чего громко зажëг сигарету, вдохнул табачный дым и стряхнул пепел.        — Это же Нордлэнд, там всегда идёт снег! Не возмущайтесь дорогие слушатели из Нордлэнда, я знаю, что это распространëнный миф, но...        Джонатан не успел дослушать о чëм они говорили, потому что в, этот момент вошла настоящая владелица библиотеки и, сказав, что он слишком маленький для этой передачи, снова засела в своей "комнатушке". Ронни продолжал читать, или точнее пролистывать книгу, пытаясь найти что-нибудь ещё. Поиски успехами не увенчались, в такой большой и сложно написанной книге невозможно было что-либо найти, а тем временем, уроки закончились и у старших детей, приближалось время прогулки. Обычно, в это время года их выводили прогуляться, или как любил говорить Джонатан "выгуливают". Естественно, сейчас им было не до прогулки.        — Эх, — Вздохнул Джонатан — вот бы сейчас пошёл снег и всё отменили.        — Сомневаюсь, снега уже давно не было, и скорее всего сегодня тоже не будет.        — Поспорим? На пять фантиков?        Фантиками обменивались все на территории приюта, особенно с тех пор, когда конфеты стали большой редкостью. Это, можно сказать, была местная валюта. Через какое-то время и вправду пошёл снег, как и сказали по радио. Ронни честно отдал фантики, сказав, что у него таких полно. Маленький Джонатан был доволен своей, хоть и не очень честной, но победой. И потому что она была не слишком честной, он рассказал другу, где это услышал. У Ронни сразу возникла идея, но исполнить её можно было только после отбоя, а пока они решили поискать ещё пару книг.       За чтением время пролетело незаметно, они очень увлеклись, пролистывая одну книгу за другой, мисс Хаймон, видимо, тоже так подумала и вышла их проведать. Она поинтересовалась, что такого сегодня произошло, из-за чего мальчики носы из книжек не высовывают. Джонатан рассказал, что они ищут информацию о высшем духе. Библиотекарша была удивлена этим, но не подала виду и спросила про какого именно они хотят узнать. "Исида" ответили они одновременно. Многого про Неё сказать она не могла, вживую ни разу не видела, но кое-что всё-таки она знала из книг и собственного опыта. Исида была изгоем среди духов, как и их бывшая правительница, Камрен, это сближало их, но сама Камрен умерла двенадцать лет назад, когда в снежную страну пришла война и Она была убита. Историческая лекция была прервана кашлем со стороны двери, там стоял мужчина, одетый в белый костюм, в котором обычно ходят люди, доставляющие продукты и прочее для интерната. Мисс Хаймон извинилась и сказала, что совсем забыла про сегодняшнюю доставку, сказав мальчикам уходить, ведь, тем более, скоро начнётся ужин, а полдник они уже пропустили. Джонатан, проходя мимо странного мужчины, заметил на его руке странный рисунок в виде пики, одной из карточных мастей. Это не было бы так странно, если бы он не видел такие же ранее, например у директора интерната тоже красовалась такая на правой руке. К сожалению, им не разрешили взять ни одной книги из-за доставки и проводимой после неё описи всей литературы, а значит, что сегодня все книги должны быть на своём месте, в библиотеке.        На ужине всё было как обычно, маленький Джонатан ковырял варёный картофель вилкой, аппетита не было, он всё думал об этих духах. Это самые сильные существа в мире, кто может быть способен убить такого? Только такой же, пришёл к выводу Джонатан. Поев или, точнее, не поев, они возвращались из столовой назад в свой блок, Ронни быстро рассказал свой план. После отбоя, они покинут блок и пойдут по следам сырости на стенах. Их довольно сложно было увидеть, но Ронни ещё с утра заметил их перед блоком, в который они и направляются. Там уже сидели и, видимо, ждали их Оливер и Робби, соседи по комнате. Робби был страшным задирой, всё время достающий абсолютно всех, детей, учителей, работников интерната, не лезет он разве что на директора, возможно, потому что боится. А Оливер его послушная кукла, всегда рядом с ним, делает то, что ему скажет Роб и во всём с ним соглашается, даже если у него совсем другое мнение, он готов его поменять, если скажут. Как обычно обменявшись детскими колкостями и взаимными оскорблениями, Робби снова назвал Джонатана "плаксой Джонни", а его подпевала добавил, что настоящие пацаны никогда не плачут.        — Если у тебя какие-то проблемы со слезами, то не надо перекладывать их на других        — Эх, Джонни, опять прячешься за чужой спиной, что не можешь сам мне ответить?        — Может, просто не хочет тратить силы на таких придурков как ты.        — Как скажешь, очкарик.       С этими словами, Робби присвистнул Оливеру, замахнул кулак на Ронни и остановил прямо перед его глазами, тот даже не моргнул. Пройдя дальше, он толкнул Джонатана в плечо, и они вышли из блока. На этот раз всё закончилось мирно.       Они стали готовиться ко сну, Джонатан сидя на кровати, по памяти стал зарисовывать Исиду, сидевшую на коленях перед окном, на Неё, совсем как в ту ночь, падал лунный свет.        После вечернего душа, Мария проверила расстелили ли все постели, проверила тумбочки и пошла в следующий блок. На интернат опустилась ночь, все легли спать. Все, кроме Ронни и Джонатана.       Ночное покрывало опустилась на старый интернат, мало кто вообще знает о том, что он существует, но в такой темноте, даже если захочешь не найдëшь. Внутри тоже было довольно темно, только слабый лунный свет, пробивающийся через окна. Робби и Оливер уже спали, периодически похрапывая. Как можно тише мальчики встали со скрипучих кроватей, надев тапочки, что слегка смягчают шаги и, следовательно, шум от них. Ронни выглянул из-за двери. Никого. Только в другом конце коридора из слегка приоткрытой двери, где обычно спали работники, остающиеся следить, чтобы никто из детей не разгуливал посреди ночи по интернату, горел яркий свет. Осмотревшись, он жестом позвал за собой Джонатана, а тот, направляясь к другу, ударился ногой о ножку кровати, которая, шкрябнув по полу, издала неприятный звук. Ронни приставил палец к губам и снова выглянул за дверь. Всё ещё никого. Джонатан лишь беззвучно похихикал и почесал затылок, словно извиняясь. На стенах и потолке красовались замëрзшие мокрые следы человеческих рук. Мальчики шли тихо, постоянно оборачиваясь по сторонам и стараясь не издавать лишнего шума, хотя скрипучий пол явно хотел совершенно противоположного. Они свернули по коридору и вышли на лестницу, спустившись по которой они вышли на второй этаж. Горячие следы холодного льда привели их к кабинету "212". Около недели назад Роб разбил в нём окно, кинув учебник в Джонатана, но, очевидно, промахнулся и теперь здесь нельзя проводить занятия, пока его не починят.        Само собой, в классе стоял дикий холод, пробивающийся своими ледяными костлявыми руками не только под одежду, но и под кожу, заставляя съёжиться. Бегло осмотрев классную комнату, в глаза сразу бросилась необычная картина, а необычной она была, потому что завешенный различными портретами кабинет литературы включали в себя великих писателей разных времён, но её среди них никогда не было. На холсте была изображена молодая девушка с белыми волосами. У неё были ярко голубые глаза, в которых, если приглядеться можно увидеть настоящую снежную бурю. У неё была бледная кожа и лёгкая улыбка. Она стояла на фоне деревьев в ночном зимнем лесу. "Камрен" прошептал Ронни. Джонатан попытался взять картину, но не рассчитав веса холста, уронил его на пол. На обратной стороне портрета они увидели слова: «Королева зимы», датируемая этим годом, и подпись: "От Глэйскрита, для моего сына, Джонатана". Дверь позади открылась, обратив на себя внимание Ронни, но не Джонатана, заворожённого не столько картиной, сколько тем, что написано на другой стороне. В дверях стояли Робби и Оливер.        — Попались, полуночники! — закричал Роб, облокотившись о дверной косяк — Директор очень расстроится, если узнает, что его лучший ученик нарушает комендантский час.        — Вы тоже его нарушили. — Резко ответил Ронни.        — Я сказал если узнает, — Он хитро улыбался — Мы вполне можем договориться. Скажем, пятьдесят фантиков и будешь делать за меня домашку следующий месяц.        — Мы оба знаем, что ты нас не сдашь, не в твоём это стиле.        — Я, может, и не сдам, а вот Оливер...        Из-за спин защитников комендантского часа показалась женщина, лет пятидесяти, после тихого "ой" от Робби, она погнала всех обратно в блок, угрожая оставить их без завтрака на следующий день. Джонатан, лёжа на кровати с картиной под футболкой.        У него всё не выходили из головы эти слова: "Для моего сына, Джонатана".