Путь Гордого Бессмертного Злодея ко спасению

             "Шила в мешке не утаить". Конечно же, лишь вопросом времени было распространение новостей столь деликатного характера по Цанцюн: слухи, которые семья Лю изо всех сил старалась замести под ковёр, разлетелись по двенадцати пикам со скоростью лесного пожара. Ученики Цинцзин подхватили их со злорадным удовольствием, памятуя недавний разрушительный набег байчжаньцев на их пик. Другие же, вроде дев с Тунлин и Сяньшу, узнав о скандале, кривились с отвращением или же стыдливо опускали глаза и негромко роптали, перешептываясь, как адепты Аньдин.       И хотя в открытую никто из них не высказывался, предпочитая судачить за спиной своих наставников, но смертоносность клинка под названием "слухи", наносящего страшный вред репутации своей жертвы, недооценивать мог только глупец.       - Думаешь, сплетни о Лю-шибо не врут?       - Да врут конечно! - адепт Цюндин фыркнул c таким возмущением, словно это его самого оскорбили. - Любой ребёнок знает, что нет на свете более достойного и порядочного заклинателся, чем Бог Войны Байчжань!       - Не знаю, не знаю насчёт Лю-шишу, - покачал головой его младший собрат. - Мой дядя торгует снедью неподалёку от борделя. Так вот, он говорил, что адепты Байчжань действительно устроили там скандал.       - Ох, уж эти мужики! Одни заботы от них! Бедная Лю-шицзе оказалась между молотом и наковальней!       - И не говори: между проблемами брата и своим пиком!.. Ох, бедняжка!       - Ни в жизнь не поверю, что такой могучий воин, как Лю-шибо, не в состоянии держать в узде своих учеников, чтобы они не влипали в подобные позорные истории, - вставилась дева с Тунлин. Её лицо пылало от негодования. - Разве только он всё знал и всё равно не остановил их!       - И Лю-шишу ещё смеет прикидываться другом пика Сяньшу, на деле будучи таким извращенцем! - вспыхнула ученица Цюндин, едва сдерживая презрение. Её хорошенький, покрытый веснушками носик сморщился от омерзения, а глаза гневно сверкали: - Да его охламоны небось и научились своим безобразиям, глядя на его собственное поведение: к чему другой образец, когда в глазах пример наставника? Вот они и решили последовать этому примеру!       - Полностью согласен, шимэй. И ещё: я заметил, что его всегда покрывает глава Сяньшу, - ученик пика целителей озвучил то, что было у всех на уме и крутилось на языке, но что все боялись озвучить. - Она всегда так яростно набрасывается на Шэнь-шибо, а как дело доходит до Бога Войны - словно воды в рот набирает: куда только девается её праведный гнев?       - Потому, что совсем другое дело, осуждать извращенца, когда он - близкий тебе человек, - многозначительно подняла указательный палец вверх веснушчатая ученица главного пика, услышав, что речь зашла о главе вершины Небесных Фей. - Мне вот, к примеру, тоже не нравится, как Шэнь-шишу постоянно морочит голову и портит кровь моему шицзуню, злоупотребляя его хорошим к себе отношением, но уж коли мы тут осуждаем чужие поступки, то должны быть непредвзяты в своих суждениях и относиться ко всем одинаково объективно.       Нечуткость к мнению окружающих может обернуться для нечуткого бедой: невидящий и неосознающий творящегося вокруг него заплатит втридорога за свою наивность.       Самые невероятные гипотезы и предположения, "свидетельства очевидцев", их друзей и друзей их друзей: всё слилось в единый снежный ком сплетен, который невозможно было ни остановить, ни отделить в нём правду от вымысла.       Желающие перемыть кости Богу Войны сбивались в стайки, неуклонно прирастающие новыми участниками, а с ними и всё новыми и новыми пикантными подробностями, добавляя и без того скандальной истории остроты. Втянуты оказались даже те, кому была безразлична судьба каких-то шлюх, и кто обычно игнорировал пустую болтовню: вслух пытаясь призвать своих сотоварищей к порядку, они краем уха с интересом прислушивались, стараясь не упустить ни одной детали скандала, выдвигая потом и свои версии случившегося: одна невероятнее другой.       Школа праведных заклинателей загудела, словно потревоженное осиное гнездо. Повсюду раздавались перешёптывания и презрительное хихиканье.       Не каждый день о Боге Войны Байчжань - образце праведности - говорили в столь неблаговидном свете.

____________________________________

      Увы - на этот раз циркулирующие повсюду слухи имели под собой почву. Доказательства были неоспоримы. Узнав от фей Сяньшу всю подноготную, Лю Цингэ с усиленным рвением принялся докапываться до сути. То, что он узнал, благодаря одному из слуг, верных семье Лю, не обрадовало Бога Войны. Их старый садовник, потолкавшись на базаре и перемолвившись парой слов с несколькими известными городскими сплетниками, выяснил, что безобразная выходка адептов Байчжань на самом деле вовсе не выдумка злых языков.       О, как бы он хотел, чтобы это было лишь фантазиями пустозвонов, которые он мог бы с негодованием отвергнуть во всеуслышание! Увы! Как смел он теперь с гордостью рассуждать о чести, если его репутацию замазали грязью его же собственные ученики! О каком недопониманиии теперь могла идти речь, когда доказательства недостойного поведения его подопечных были столь неопровержимы!       Доверие, с каким он к ним относился и независимость - явно излишняя - которую он им предоставил, сыграли с ним злую шутку, аукнувшись самым печальным для него образом: эти негодяи просто-напросто восприняли предоставленную им свободу как попустительство и позволение творить всё, что им заблагорассудиться, включая непристойности. Девять! Девять человек из его учеников оцепили бордель, выкрикивая похабные мерзости, грязно ругаясь и хохоча, сверкая своими синими ученическими одеяниями, по которым их ничего не стоило опознать как адептов Байчжань.       Пятеро из этих девяти пошли ещё дальше и, решив использовать своё свободное время в полной мере, не придумали ничего лучше, чем предаться разврату в объятиях куртизанок. Старшие ученики, "надежда и опора" пика Ста Битв, тешили свою плоть, куря кальян и запивая вином ласки прелестниц, пока младшие на пике выполняли за них грязную работу.       - Шицзунь! Шицзунь! - вопили они сейчас с перекошенными от ужаса лицами. - Этого больше не повторится, шицзунь!       То, что слабые подчинялись сильнейшим - было на Байчжань принятым испокон веков порядком вещей. Те, кто не мог заявить о себе, отстояв свои интересы в битве и доказав своё превосходство, были обречены подчиняться более сильным и доминантным, становясь для них мальчиками на побегушках. Так было издревле заведено на пике Ста Битв, где основой основ и мерилом достоинств была грубая сила.       "Сила есть - ума не надо", как выразился бы один язвительный и не привыкший стеснятся в выражениях глава пика учёных.       - Шицзунь! Прости этих глупых учеников! - завопил грузный здоровяк Ван И, бухнувшись на колени и обливаясь слезами. Он несколько раз со всей силы стукнулся лбом о землю: на залитом потом лбу остался кровоподтёк. - Демон нас всех, дураков, попутал! Мы не понимали, что творим!       - Встать.       На обманчиво спокойно-равнодушном лице его наставника в ответ на его слезливую демонстрацию не отразилось ничего, и лишь подёргивающийся глаз выдавал с трудом сдерживаемую ярость Лю Цингэ. Ещё мяо - и она вырвалась наружу: железный кулак главы Байчжань впечатался в физиономию едва успевшего подняться на ноги ученика, вновь сбивая того с ног и в одночасье превращая его лицо в кровавую кашу.       Что ни говори, а Бог Войны недаром занимал свой пост: рука у него была тяжела.       - Ш-шицз...       - Молчааать!!!       Больше никто не осмелился издать ни звука. Все, как один, повалились на колени, прямо на острую, раскалённую солнцем каменную крошку.       Но их мастеру сейчас было не до их комфорта.       - Мы немедленно отправимся на Цюндин с повинной. И только посмейте опозорить меня снова перед Юэ-шибо! - Лю Цингэ чувствовал, как пульсирует на виске вздувшаяся вена, а голова готова взорваться. - Коль выросли достаточно, чтоб шляться по борделям, извольте брать на себя ответственность за свои поступки!       Его ученики покорно поднялись и выстроились, готовые последовать за своим владыкой. Никто из них не посмел и словом ему возразить, боясь навлечь на себя гнев и попасться под горячую руку Бога Войны.       Дорога на Цюндин оказалась тем ещё испытанием. Провинившимся ученикам Байчжань ничего не оставалось, кроме как молча терпеть косые взгляды и перешёптывания от адептов других пиков, провожающих их с едва скрываемой неприязнью и осуждением. Особенно тех, с перебитыми носами и иссиня-чёрными гематомами вокруг распухших глаз, - напоминание о недавнем столкновении с кулаками учеников Лю Цингэ. Костеря про себя гуевых хлюпиков и клянясь поколотить их за их злорадство, байчжаньцы лишь зло зыркали в сторону самодовольно скалящихся учёных, прикрывающих змеиные улыбки рукавом, совсем как их ядовитый шицзунь.       Ученики пика Цинцзин знали, что возмездие сладко, но понятия не имели, что настолько.

____________________________________

      - Говорят, прославленный Бог Войны все эти годы тайком наведывался в бордель к своей любовнице, - пробормотал на ухо своему приятелю юный ученик пика Аньдин. - Ходят слухи, что она невероятная красавица. Думаю, слухи не врут, учитывая то, что ей удалось охмурить их обоих: Лю-шишу и Шэнь-шибо.       - И что с того, что она красавица? - скривился тот, что постарше, адепт Ванцзянь. В отличие от своего друга, он был явно не впечатлён услышанным и скептически настроен. - Та, что ложится под каждого встречного-поперечного за деньги в жёны не годится!       - Видимо, происхождение само по себе ещё не гарантирует наличие хорошего вкуса, шиди. Кто из благородных господ в здравом уме и твёрдой памяти согласился бы якшаться с простолюдинкой, занимающейся таким постыдным ремеслом?       - И как ему не противно-то? Играть в тучку и дождик с той, чья ветка ивы давным-давно сломана дргуим, и кто со всеми подряд поднимает красные волны? - подал голос ученик пика Пьяных Бессмертных. - Нет уж, увольте! Как хотите, а мне такого и даром не надо!       - Они таковы, все эти кичащиеся своим происхождением богачи, такие, как мастер Лю. Вся их напускная "праведность" и "верность традициям" - пустой звук. Смотрят на всех сверху вниз и поучают благородству, а сами на деле - те ещё лицемеры! - вздохнул его товарищ, осторожно протирая ветошью лезвие меча. - Мерзко всё это, вот, что я вам скажу!