Путь Гордого Бессмертного Злодея ко спасению

                    - Лю-шиди...       - Чжанмэнь-шисюн, - Лю Цингэ почтительно поприветствовал главу школы, соединив кулаки. Группа его учеников за его спиной сделали то же самое, что и их наставник.       - Этот шиди пришёл принести свои извинения в связи с недавними событиями.       - Так это правда...       Лицо Бога Войны помрачнело. Он едва заметно кивнул. Его спина по-прежнему оставалсь прямой, а боевое приветствие - безупречным. Но в душе ему хотелось сейчас сквозь землю провалиться перед своим шисюном из-за того, какие слухи теперь ассоциировались с его некогда добрым именем. Горечью в душе отозвались недавние воспоминания о внезапной встрече с их ехидным главой пика ученых, - о том, что тот оказался прав, как бы ему ни больно было это признавать.       - Да, этот лично провёл расследование, - голос его не дрогнул, несмотря на охватившую его сейчас внутреннюю растерянность. - Кроме того, Ци-шицзе передала этому письменные показания тех её учениц, на чьих глазах всё и произошло.       Юэ Цинъюань сочувственно вздохнул.       - Лю-шиди. Я хотел бы взглянуть на показания.       Он разрывался между долгом и желанием замять это дело. Наказывать боевого брата ему вовсе не хотелось, но он слишком хорошо знал характер своего шиди: тот не успокоится, пока справедливость не восторжествует.       - Но я уже слышал о случившемся от шимей: она уверяла, что это лишь недопонимание.       - Боюсь, в слухах есть доля правды, - с болью признал Лю Цингэ, вновь повинно склонив гордую голову. - Я принесу шицзе отдельные извинения за то, что разочаровал её, не сумев как следует воспитать своих учеников.       - Я хотел бы предоставить вам возможность обсудить все обвинения приватно.       - Меньшего от доброты Юэ-шисюна я и не ожидал, - он закрыл глаза, стараясь не видеть выражения разочарования на лице главы школы. Он глубоко вздохнул и сжал губы, изо всех сил сдерживая себя, чтобы не выдать перед шисюном крепкое словцо, рвавшееся с языка.       - Но этот боится, что прежде, чем воспользоваться любезным предложением шисюна, необходимо принести извинения.       Он развернулся к группе учеников, его взгляд в мгновение ока загорелся жаждой убийства. И даже самого недогадливого из адептов не обманула бы слабая улыбка, блуждающая сейчас на его губах.       - На колени!              Повинуясь приказу, ученики все как один рухнули на колени, согнувшись в три погибели, лицами в пол и заложив руки за спину, в позе, напоминающей жуков - подчёркнуто-унизительной, говорящей о полном и безоговорочном смирении. Для такого прямолинейного и привыкшего в лоб отстаивать свои убеждения человека, как Лю Цингэ, столь тонкий символизм был нетипичен. Но сейчас он, вслед за своими учениками, тоже опустился на колени перед главой школы, хотя и сохраняя спину прямой.       Он так привык к безукоризненному послушанию, что сам факт необходимости публичного наказания своих адептов заставлял его кровь закипать от ярости, но он, стиснув зубы, стоически переносил унижение, игнорируя любопытные взгляды старейшин и учеников Цюндин, а также сочувственный - своего шисюна.       - Лю-шиди... Не нужно. Давай уладим все по-семейному, - смущённо вздохнул Юэ Цинъюань, прикрывая ладонью глаза. - Я верю в твою искренность.       - Боюсь, этот шиди вынужден просить Юэ-шисюна подумать дважды и пересмотреть своё решение, - решительно отверг предложение главы школы Лю Цингэ, метнув угрожающий взгляд на своих коленопреклонённых учеников, дабы никто из провинившихся и помыслить не мог отделаться легко. - Нельзя позволить этим испорченным юнцам воспользоваться добротой шисюна.       - Хорошо, пусть будет так, как хочет шиди...       - Этот благодарит!       Они долго стояли колепреклонёнными на главном пике. Пока их владыка не посчитал публичное наказание оконченным. Никому из них и в голову не пришло стонать и жаловаться из-за затёкшей спины или содранных в кровь коленей. Сейчас главное было - пережить гнев Бога Войны, а для этого требовалось смирение и терпение. Когда время публичного унижения для них подошло к концу, никто не обрадовался, ведь они знали, что по возвращении на Байчжань их ждёт намного более тяжёлая и кровавая участь, чем просто молчаливое стояние на коленях.       Они не ошиблись. Едва они ступили на свой пик, то получили сполна. Лю Цингэ не пощадил никого. За исключением самых младших учеников, которые в тот роковой день не покидали пика и по определению не могли участвовать в безобразиях. Остальные же в полной мере познали гнев и тяжесть кулаков разъярённого Бога Войны, который выплёскивал сейчас все свои разочарование и досаду за то, что его самого втянули в столь позорное дело, замарав его доброе имя мерзкими слухами.       Выстроившись в шеренгу, старшие ученики с ужасом наблюдали, как их владыка, скрестив руки на груди, окидывает тяжёлым взглядом их группу в поисках первой жертвы. Но того, что за этим последовало, не ожидал никто.       - Ученики Вэнь, Чан, Ши и Ван, шаг вперед!       Путей к отступлению не было. На подкашивающихся от страха ногах, означенные бедолаги безропотно покинули ряды своих собратьев, выходя и становясь перед строем, пристыжённо опустив головы.       - Не думайте, что вам удастся избежать последствий за свои мерзости. А вы! Пусть это послужит вам уроком, прежде чем вы задумаете совершить какую-нибудь глупость! - сверкнул он глазами на младших учеников, ещё слишком зелёных, чтобы шляться по борделям. Но пусть знают на будущее, если вдруг вздумают творить непотребства: мастер Чэнлуань никому не спускает оскорблений и ничего не забывает!       Он должен был как следует навалять этим старшим охламонам, если хотел удержать в узде младших. Вот сейчас-то он им и покажет, где раки зимуют. С кровожадной усмешкой, он снял с пояса витой кожаный кнут.       - Вот что бывает, когда не хватает дисциплины! Девы Сяньшу опознали ваши рожи! - заорал он во всё горло, едва не задохнувшись от ярости. - Как вы посмели творить гуй знает что в борделе?!       Вопли боли учеников Байчжань огласили окрестные ущелья: несомненно их услышали на всех без исключения пиках Цанцюн.       Они выли и слёзно умоляли.       - Шицзунь, шицзунь... Вэнь Суй сожалеет!...       - Шицзунь, пощади... Агх! Прости этого глупого Ван И!       - Ши Цзяо оскорбил шицзуня и заслуживает смерти!       Лю Цингэ не обращал ни малейшего внимания на их завывания. Сейчас он выплескивал свой гнев, обрушивая удар за ударом на спину толстяка Чана. Тот лишь молча кусал губы от дикой боли в растерзанной спине, и смотрел, как его напарники по преступлению валяются в пыли и грязи, не в силах пошевелиться после побоев.       Но их мастер не собирался останавливаться. О пощаде не могло быть и речи. Хлыст просвистел в воздухе.       Удар.       Ещё удар.       И ещё.       Рука главы пика Ста Битв без устали вершила возмездие. Он больше не потерпит неуважения к своему имени.       - Шицзунь! Это несправедливо! Не мы одни ходили в бордель! - не выдержав, закричал толстяк Чан, падая на каменистую поверхность площадки. Его лицо было всё в бурых разводах от пота, крови и пыли. - Старший ученик Лин тоже ходил!       - Верно, шицзунь! Это была идея старшего Лина! - подхватили Ши Джао и Ван И.       Вэнь Суй послал им уничижительный взгляд за их предательство.       - Трусы, все вы! Как вы смеете клеветать на Лин-дашисюна?!       - Заткнись, Вэнь Суй! - рявкнул на него Ван И. - Мы все знаем, что ты его шавка!       - Ах, ты... Да как ты смеешь!       - МОЛЧАААТЬ!!!       Лю Цингэ впал в такую ярость, что полностью потерял контроль. Его выпученные глаза метали громы и молнии, красивое лицо исказилось от гнева, на лбу вспучились пульсирующие вены, а из горла, сквозь стиснутые в оскале зубы, рвалось рычание. Одним небожителям ведомо, как он сейчас не впал в искажение ци. Любой, увидевший сейчас перед собой эту демонстрацию бешеной ярости, в ужасе обратился бы в бегство.       Едва не разгорелась драка, но его ученики вовремя спохватились.       - Ты всерьёз полагаешь, что я не в курсе?! Конечно, я знаю, что мой главный ученик тоже замешан! - он ткнул пальцем в посмевшего заявить такое. - Так-то ты обо мне думаешь?!       -Ш-шицзунь...       - Вы, сопливые смутьяны! Подумать только, у вас хватает наглости снова и снова демонстрировать своё вероломство! Сначала против меня пошли, а теперь и против своего дашисюна?!       Лю Цингэ сделал глубокий вдох, откидывая со вспотевшего лица взмокшую вороную прядь, которая немедленно вернулась обратно. - Лин Синсюэ!       - З-здесь, шицзунь!       - Ты, Лин Синсюэ, понижен в статусе. С этого момента ты - больше не главный ученик. Ты сейчас же собираешь свои вещи и освобождаешь комнату, как потерявший право претендовать на должность главного ученика и преемника главы Байчжань. Возможность твоего дальнейшего пребывания в школе будет зависеть от решения главы школы. Пока же будешь находиться в общежитии, вместе с остальными учениками.       Мир Лин Синьсюэ в одночасье рухнул от этих слов. Глаза его наполнились слезами. Он стиснул кулаки так сильно, что ногти больно впились в ладони. При мысли о последствиях такого решения для его положения в собственной семье он покрылся холодным потом: для него лично это означало, что он лишится поддержки в борьбе за место наследника хоу. Он даже представить себе не мог, какой ад начнётся дома, когда откроется, что он не только потерял благосклонность наследника семьи Лю, но и позицию будущего пикового лорда, которая гарантировала бы его семье повышение статуса.       Перспективное будущее стать новым главой Байчжань больше не светило ему.       - Шицзунь, нет! Пожалуйста!!! Я... Я... Этот изменится! Он всё исправит!       - Ты подписал свой приговор в тот самый миг, когда злоупотребил моим доверием. Будь благодарен, что я немедленно не выгнал тебя из школы взашей!       Это было последнее, что сказал Бог Войны перед тем, как удалиться и оставить их друг другу на растерзание, как пойманных в банку скорпионов, пытающихся выбраться из ловушки, откусывая головы себе подобным.       Оставшись одни, они продолжали мутузить друг друга, бросаясь взаимными обвинениями и из последних сил нанося удары. Но никто из них не был в большем отчаянии, чем потерявший свой пост Лин Синьсюэ: схватив за горло толстяка Чана, он тряхнул его и изо всех сил ударил спиной о скалу, в отместку за его предательство.       Это был воистину дерьмовый день.