Путь Гордого Бессмертного Злодея ко спасению

      Как и подобает верной и преданной младшей сестре, Лю Минъянь осталась с братом в его резиденции владыки Байчжань. Как бы ни относились к нему окружающие, как бы косо ни смотрели и ни осуждали, она всегда была и будет его любимой маленькой сяо Янь, которую старший брат лелеял и баловал, и которая с детства души в нём не чаяла.       - А-Янь... - голос Лю Цингэ был еле слышен. Она, вздохнув, послала ему печальный взгляд и поднесла пиалу, наполненную свежезаваренным чаем.       - Спасибо...       Её брат сидел сейчас , по-простецки облокотившись на стол, в отчаянии закрыв лицо руками, погружённый в свои невесёлые мысли. Почуяв движение рядом, он со стоном выпрямился и, отняв от лица ладони, принял заботливо протянутую ему пиалу, отпивая глоток. Лю Минъянь молча положила свою руку ему на голову и утешающе погладила. Похоже, это подействовало: брат немного успокоился.       - Гэгэ, моя шицзунь ждёт, что ты придёшь и всё ей объяснишь.       - И почему я должен ей что-то объяснять? - недовольно буркнул Бог Войны: в словах его младшей сестры сейчас отчётливо слышалась настойчивость.       - Речь не о том, чтобы объяснятся перед ней. А о том, чтобы придумать, как вытащить тебя из этой беды и очистить твоё имя, - она закрыла глаза и помассировала ноющие виски: вот ведь угораздило её оказаться между молотом и наковальней! - Пойми, гэ! Я-то лучше других знаю, что ты никогда не одобрил бы безобразное поведение своих учеников, но как бы я и моя шицзунь ни верили в тебя, другим мы свою голову при всём желании не поставим, и в глазах окружающих твоя репутация под сомнением.       - Ты говоришь, всё произошло в присутствии боевых сестёр Сяньшу?       - Так и есть. Нас было восемь человек. Но я и шицзунь в тот момент были заняты составлением отчёта для Чжанмэнь-шибо и присоединились к остальным позже, а потому, в отличие от них, начала скандала не застали. Нам сообщила а-Ли, которая прибежала за нами, когда всё началось.       - Понятно... В таком случае я нанесу визит Цинци-шицзе сразу после того, как увижусь с матриархом.       - ...Может, к бабушке лучше вместе?       - Ни к чему. Сам справлюсь.       Так думал Бог Войны. И поступил опрометчиво, отказавшись от сопровождения сестры. В присутствии дипломатичной Минъянь встреча прошла бы куда более спокойно, возможно, не обернувшись в итоге катастрофой.       За последние дни Лю Цингэ досталось по полной, и, поскольку слухи о нём и не думали затихать, он сполна познал на своей шкуре, что значило оказаться в их эпицентре. Признаться, он не ожидал такого ушата помоев в свой адрес. Он привык вызывать у других уважение и восхищение. Сейчас же восхищённые взгляды сменились косыми, то и дело сопровождавшимися издевательским смешком за его спиной, и Минъянь из кожи вон лезла, чтобы удержать брата от рукоприкладства и не дать ему усугубить и без того тяжёлую ситуацию. Да к тому же ещё и их собственная бабушка подлила масла в этот костёр его позора. Явившегося на порог родной усадьбы Лю Цингэ ждал грандиозный скандал: матриарх семьи Лю рвала и метала, обрушив на незадачливого внука весь свой гнев и досаду.       Ему устроили допрос с пристрастием в присутствии старейшин семьи Лю. Лю Цингэ держался гордо и начисто отверг все предъявленные ему обвинения. Но бабушку его слова не убедили, и она просто выставила его за порог, велев какое-то время не сметь показываться ей на глаза, а вместо этого задуматься как следует над своим аморальным поведением.       Он чувствовал себя провинившимся щенком, или подростком, которого за то, что вздумал бунтовать, отодрали розгами.       Он был так оскорблён тем, что ему не доверяют его самые близкие люди, что поначалу растерялся и не нашёлся, что сказать в свою защиту.       Нужные слова нашлись уже за пределами усадьбы. Лю Цингэ стрелой вылетел за ворота, ругаясь на чём свет стоит, и быстрым шагом направился к Цанцюн. Он был в бешенстве. Его голова сейчас готова была взорваться, кровь молотом стучала в висках, а мысли метались стаей пойманных в силки птиц. Он во что бы то ни стало должен был выяснить, что на самом деле тогда произошло!       Лучшим местом для встречи с шицзе была её резиденция на Сяньшу. Скрипя зубами от ярости, он шёл сейчас по направлению к ней семимильными шагами, стараясь не замечать шепотков и косых взглядов в свою сторону. Его провинившиеся оболтусы коротали время под домашним арестом на Байчжань, под надзором старейшин пика, которым было поручено зорко следить за охламонами, а заодно, пользуясь их нынешней уязвимостью, растерянностью и страхом перед неизвестностью, выпытать у них максимум подробностей, касающихся произошедшего скандала.       В том, что все они сейчас трясутся от страха, владыка Байчжань не сомневался: ожидание наказания порой бывает мучительнее самого наказания.       Он шёл упрямо, опустив голову и глядя себе под ноги, полностью погружённый в свои мысли, пока не налетел на встречного, столкнувшись с ним плечом и едва не сбив с ног. Взбешённый Лю Цингэ вскинул взгляд, уставившись в ледяные глаза цвета цин перед собой, полыхнувшие на него из-за веерного полотна. Его шисюн едва взглянул на него и молча миновал, прошествовав мимо, явно направляясь на свой пик. Зелёный шёлк его одеяний колыхнулся за ним причудливо, словно змеиный хвост.       - Шэнь Цинцю!       Тот и ухом не повёл, как ни в чём не бывало продолжая свой путь. Не услышать он его не мог, здесь даже не нужен был сверхчувствительный слух. Его явно намеренно игнорируют! Ах, так?!       - ШЭНЬ ЦИНЦЮ!!!       - Чего тебе? - сухой ответ. Едва заметный разворот головы. Вскинутая бровь. Его соизволили одарить строгим взглядом, в котором плескалось нескрываемое раздражение. - Что ты ко мне привязался? Отцепись уже! Если маешься от безделья, найди себе другое развлечение, а у этого мастера есть дела поважнее, чем выслушивать твою галиматью.       Вот грубиян! Ещё и обхамил!       Кровь Лю Цингэ вскипела.       - Небось счастлив, да? Делаешь вид, что тебе всё равно, а сам внутри от радости лопаешься?       - Что за очередную бредятину ты несёшь?       Лю Цингэ совсем не улыбалось быть жертвой дурацких слухов, порочащих его репутацию. И он, положившись на свою интуицию, стал лихорадочно прикидывать в уме, откуда они вообще могли взяться и как теперь с ними быть.       Все догадки и предположения привели его в итоге к одному единственному подозреваемому.       Тому, кто стоял сейчас перед ним, скрестив на груди руки и вскинув подбородок, демонстрируя свой идеальный профиль.       Вот она: "чёрная овца" Цанцюн!       - Ходят слухи, что мой сексуальный аппетит не знает границ.       - Будь любезен, избавь меня от подробностей: этот мастер только недавно отобедал. Мне-то какое дело до твоих аппетитов? Чем меньше я знаю о твоей интимной жизни, тем лучше!       - Шэнь Цинцю! Как я могу быть уверен, что это не твои козни против меня?! Ты - коварный змей, и я подозреваю, что именно ты к этому руку приложил! Нет на свете человека, кто ненавидел бы меня сильнее, чем ты! - обвиняюще выпалил Лю Цингэ.       - Ты совсем спятил? Или ты не в курсе того, что говорят обо мне? Стал бы я придумывать такой идиотский план, если бы захотел тебе насолить! - он почувствовал вспышку раздражения. Хоть Лю Цингэ, сам того не подозревая, попал в яблочко, озвучив правду, но сказанные им слова прозвучали в самом деле обидно. - Ты, давай, завязывай с фантазиями: при твоем нечутком уме они только мешают.       - Ну и актёр же ты, а-Цзю! Вот потеха-то! - бамбуковый крысёнок давился от смеха у него над ухом, глядя, как его клиент с трудом держит равнодушную мину, на самом деле умирая от желания поёрничать над этим своим прямолинейным шиди с бывшей безупречной репутацией. - Первый раз вижу кого-то, кто может так вдохновенно врать на голубом глазу, как Ся-Ся. В твоём случае, - на зелёном, хи-хи!       -Это... Ты!!!... Да я...       - Можешь бухтеть, что тебе вздумается, шиди. Но, по крайней мере, у моих учеников хватает благоразумия не разбазаривать мое имя по дешёвке скандалисткам в борделях, - зыркнул он на байчжаньца, прикрыв нижнюю часть лица широким рукавом ханьфу.       Попробуй только, заикнись, что я не прав!       Видя побагровевшее лицо враз потерявшего дар речи шиди, он мысленно удовлетворённо кивнул самому себе.       - А сейчас - прошу меня извинить: у меня ещё много работы.       Издав напоследок презрительное фырканье, Шэнь Цинцю с царственным достоинством продолжил свой путь. Над его плечом парил одному ему видимый маленький белый зверёк с голубой банданой, повязанной вокруг шеи. Лю Цингэ остался стоять, где стоял, провожая их взглядом, полным смеси отчаяния, негодования и невысказанной досады.       Их отношения всегда были натянутыми, и в ближайшем будушем ничто не предвещало улучшения.