Путь Гордого Бессмертного Злодея ко спасению

      Поравнявшись с ней, он приземлился и, элегантно сойдя с меча, склонился в учтивом приветствии. Она поклонилась в ответ: чуть ниже, чем того требовала простая вежливость, чтобы намеренно подчеркнуть его высокий статус. Хотя он бы не возражал и против меньшей почтительности: они уже давным-давно миновали стадию дежурных расшаркиваний, повидав друг друга в достаточно неформальных ситуациях, чтобы оставить в прошлом напускную учтивость.       - Молодая госпожа, ваш заказ! - бойкая продавщица сладостей, ослепительно улыбнувшись, протянула ей источающий аппетитный аромат тканевый мешочек. Су Люй Ся благодарно кивнула, принимая покупку одной рукой, а другую продевая в кольцо согнутого, любезно подставленного локтя своего спутника.       Они бесцельно брели по улице, неспеша прогуливаясь меж торговых лавок, глазея по сторонам, с интересом наблюдая, как ушлые торговцы то и дело пытаются облапошить доверчивых покупателей, например, впарив им какую-нибудь поддельную побрякушку по цене настоящего сокровища.       Среди местных родителей была распространена традиция дарить нефритовые безделушки в качестве талисмана на удачу детям, как только те достигали подходящего возраста, чтобы участвовать во вступительных экзаменах в школу заклинателей.       Многие из его учеников, рожденных в знатных семьях, зачастую имели сразу несколько подобного рода "сувениров на память".       - Мастер Шэнь ищет что-нибудь для своей дочери? - полюбопытствовала Су Люй Ся. Его взгляд беспокойно метнулся по сторонам, и она мысленно отметила эту необычную реакцию на упоминание о самой драгоценной для него ученице: - Мы можем остановиться и поискать что-то интересное для неё, если у мастера есть желание.       - В этом нет нужды. У Нин-эр и без того барахла хватает, - он как мог нарочито небрежно обмахнулся веером, делая равнодушное лицо и с трудом отводя глаза от нежно-розового браслета из плетёного бисера, который, по его мнению, восхитительно смотрелся бы на тонком запястье его любимой ученицы. - Не хотелось бы воспитать из неё избалованную пустышку.       В прошлых жизнях он, не задумываясь, заваливал Нин Инъин подарками, скупая все подряд маломальски понравившиеся безделушки в награду за её медленный, но верный прогресс. Но сейчас его внутренний голос царапнул стальным заусенцем, отозвавшись горечью воспоминаний.       О том, что вся его сердечная забота и трепетное участие в итоге оказались не более, чем игрой в одни ворота.       - Если не ошибаюсь, согласно роману, назначенное ей мастером Шэнем жалование весьма щедрое. Может, ей стоит научиться более разумно распоряжаться деньгами, коли уж она стремится стать образцовой молодой госпожой?       - Способность экономить никогда не была её "коньком". Но и транжирой её нельзя назвать: она не из тех, кто пускает деньги на ветер, скупая подряд всяческий ненужный хлам. Она до сих пор обожает кукол, которых я подарил ей давным-давно. Госпожа Су разве не знала об этом?       - Очаровательно... - только и могла пробормотать означенная "госпожа".       Хотя Нин Инъин жила в общежитии вместе с остальными соученицами, ни у одной из них не было недостатка в месте для хранения личных вещей. У каждой девушки под кроватью имелся собственный деревянный сундук для всякой всячины, а также несколько ящиков, специально выделенных под одежду. Некоторые из учениц делили туалетные столики, чтобы по утрам вместе собираться на занятия.       Из-за своей сомнительной репутации Шэнь Цинцю избегал посещать женское общежитие в одиночестве. А если, всё-таки, и наведывался туда по какой-то причине, то только в сопровождении дежурного ученика в качестве свидетеля. Вид бережно разложенных на подушке его дочери тряпичных кукол всегда неизменно согревал его сердце.       Ему было больно осознавать, что его нынешние отношения с Инъин безвозвратно изменились: они больше не дарили ему сердечное тепло и ощущение дома, как в былые времена, превратившись в собственную горькую тень, лишь воскрешая в душе тяжёлые и болезненные воспоминания.       - Но довольно об этом. Продолжим прогулку?       - Конечно. Как насчет того, чтобы где-нибудь перекусить? Мелочь давно мечтает о еде.       - "Кстати о птичках": куда подевался господин крыса?       - Он отправился на поиски мастера Шэня некоторое время назад. Но я уже послала ему сигнал, чтобы он возвращался. Скоро явится.       День выдался особенно погожим, и они решили отойти подальше в сторону от весело бурлящей улицы с её гамом и шумом, с выкриками торговых зазывал и вопящими детьми, снующими под ногами у чинно прогуливающихся семейных пар, и углубились в безлюдную сень близлежащего леса. Достав из своей сумки большое покрывало, Су Люй Ся раскинула его на земле, превратив в одеяло для пикника. Разложив на нём вкусности, они уселись по обе стороны в ожидании небезызвестного грызуна.       Неспешная беседа плавно перетекла в комфортное обоюдное молчание. Су Люй Ся не торопила события, давая собеседнику собраться с мыслями, чтобы продолжить разговор. Закрыв глаза, она мурлыкала себе под нос первую пришедшую на ум мелодию. Не предполагая, что именно это действие вызовет живой интерес её визави.       - Госпожа Су... Когда ваш напарник связался со мной...       - В смысле, когда Мелочь услаждал слух мастера Шэня музыкой?       - Да, это... Что это был за инструмент?.. - спросил он, собрав свою волю в кулак и пинком загнав поглубже гордыню и амбиции владыки пика искусств, который, к своему стыду, оказался вдруг несведущ в собственном предмете. Однако его опасения были напрасны: увидев, что его вопрос был воспринят всерьез, без насмешки или оскорбительного снисхождения, как он того ожидал, он успокоился и перестал стискивать в ладони веер, не пытаясь более скрыть за ним лицо.       - Не помню, чтобы когда-нибудь слышал что-либо подобное.       - Это фортепиано. В Поднебесной они впервые появились во времена императора Ваньли из династии Мин, в качестве подарка государю. Но горе-автор известного нам обоим романа не счёл нужным включать в свою книгу упоминание о нём, посчитав его слишком уж новаторским для описываемых им событий, - пояснила она, пожав плечами.       Такое положение дел не было редкостью: зачастую в веб-романах, созданных с учетом определённой эпохи, авторы по возможности старались избегать несоответствий и исторических ляпов, хотя полностью это не удавалось: в конце концов, не все демиурги-графоманы знали историю как свои пять пальцев. Даже масштабные медиа-проекты, вроде "Бриджертонов", порой грешили несоответствиями в угоду эстетике и адаптации к восприятию современного зрителя. Что уж говорить о веб-романе, вроде "Пути Гордого Бессмертного Демона"!       - Если мастер Шэнь желает, я могу познакомить его с множеством других незнакомых ему мелодий и музыкальных инструментов, и с удовольствием выслушаю его мнение о них.       - Хм. Звучит заманчиво. Выбор вашего напарника был... приемлемым. Кто бы мог подумать, что у такого животного, как он, может быть изысканный музыкальный вкус?       Комплименты ему всегда давались с трудом, особенно настолько откровенные. Он привык держать своё мнение при себе, даже если что-то, как он считал, заслуживало похвалы, опасаясь, что люди примут его искренность за сарказм, в результате спрятав свои чувства за выпестованным им образом холодного и строгого бессмертного, на которого почти невозможно произвести впечатление. Хотел он этого или нет, но эта стратегия была самой действенной, когда дело доходило до усмирения непокорных и испорченных молодых господ, пришедших из богатых семей, где их баловали, и все окружающие плясали под их дудку.       На Цинцзин же эти разгильдяи впервые в жизни сталкивались со строгостью и железной дисциплиной. Поблажек не было никому, невзирая на происхождение или богатство: идеальное поведение требовалось ото всех без исключения.       По крайней мере, присутствие учителя было способно обуздать этих оболтусов, срывавших потом свою злость втихаря на безобидном в то время зверёныше.       - Мастер Шэнь не шутит? Вы действительно так думаете? Я знал, что у мастера Шэня добрая душа! - прозвучал рядом взволнованный голосок.       Шэнь Цзю обернулся на голос. Прямо перед ним сверкали блестящие, расширенные от волнения глазки, в которых дрожали слёзы, и тут же его лицо обхватили маленькие пушистые лапки, а к щеке, нежно потираясь, приникло что-то мягкое и тёплое.       - Наглость! Отпусти немедля! - почти подпрыгнул от неожиданности опешивший горный владыка Цинцзин. Ответом ему было хихиканье, а нахальные лапки и не думали разжиматься, лишь сильнее стискивая объятия. К тоненькому хохоту присоединился второй: женский.       - Ах ты, мерзкое животное! А ну, отцепись от меня! Выдал с потрохами свои неподобающие намерения!       - Ни-за-что!       - Ну довольно, угомонись, Мелочь. Не напирай, отлепись от человека. Видишь, нашему дорогому Шэнь Цзю некомфортно такое бесцеремонное вторжение в его личное пространство.       - Будешь безобразничать, этот мастер тебе покажет, кто тут главный злодей!       - Не ворчите, мастер Шэнь! Позвольте себе насладиться заботой и любовью! - пискнул крысёнок напоследок, перед тем, как был, наконец, за шкирку оттащен от щеки бессмертного агентом Су. Та держала его за повязанную вокруг его шеи голубую бандану, а он лишь беспомощно молотил лапками воздух, театрально вереща: - Ся-Ся, Ся-Ся, отпусти меня!       - Мелочь. Кончай буянить. Ты что, маленький? Будешь хулиганить - останешься без сладкого.       - Хмфф!       Владыка Цинцзин смотрел на развернувшуюся перед ним сцену, как две капли воды похожую на возню старшей сестры с младшим непослушным братом. Их пререкания воскресили в его памяти былое: счастливые времена, когда они были так близки с его Ци-гэ.       Он никогда не отрицал того, что завистлив, и сейчас, к своему великому сожалению, тонул в уксусе.