Путь Гордого Бессмертного Злодея ко спасению

                    В таком состоянии он пробыл ещё какое-то время, пролистывая воспоминание за воспоминанием, сравнивая обоих мужчин, выискивая малейшие детали и различия и находя их - столь очевидные, что игнорировать их мог лишь нежелающий видеть. Целиком захваченный своим горем и потерявший счёт времени, он с маниакальной жадностью пожирал покрасневшими глазами каждое новое воспоминание, не в силах остановить проклятые слёзы, заливавшие его лицо и туманящие его взор. Его демоническая метка опасно светилась на высоком челе.       Потерянный, неуверенный, сомневающийся даже в собственной тени.       - Как ты мог? Как ты мог согласиться на брак со мной, не рассказав мне всю правду?.. - колени его подкосились, и он в изнеможении рухнул наземь, не выдержав гнёта неумолимой судьбы, от которой не было спасения.       Он никогда не мог себе позволить спокойствия и умиротворения, всегда будучи настороже, оберегая то, что было ему дорого и боясь увидеть, как оно ускользает от него, словно песок сквозь пальцы. Он не чувствовал себя настолько уязвимым с тех самых пор, как его приютили в школе. Такого смятения, как сейчас, он не испытывал с четырнадцати лет, когда все его чувства были обнажены, а сам он был ещё доверчив и наивен.       - Если бы я знал... Позволил бы я себе влюбиться в него...?       Предпочел бы он не замечать, выбрав сознательный самообман? Он продолжал задавать вопросы, боясь найти ответы в потаённых глубинах собственной души. Реальность была горькой: он никогда не был приоритетом как для настоящего владельца тела, так и для самозванца.       Шэнь Цинцю, Шэнь Юань.       Холодный красавец и нежный любовник.       Он очнулся от сна с тяжёлой головой, обнаружив себя посреди разворошенной постели с обломками веера в крепко сжатых, покрытых занозами ладонях. Скомканное одеяло валялось на полу (видимо, он сбросил его посреди своих ночных метаний). Он почувствовал, как пылает лоб, а в висках стучит набатом кровь.       Голова раскалывалась от боли.       Повернув голову, он наткнулся на яростный взгляд главы школы. Юэ Цинъюань выглядел сейчас ничуть не лучше него самого: взлохмаченный и неопрятный. Оба застыли, не отрывая друг от друга глаз, словно читая один другого, прежде чем начать разговор. Опустив, наконец, взгляд, император заметил в руках главы поднос, на котором покоились осколки Сюя.       Что говорить, Ло Бинхэ не знал.       - Ло Бинхэ.       - Юэ-шибо.       В отстранённом голосе вошедшего слышилось едва сдерживаемое презрение, словно он обращался не к императору, а к провинившемуся ученику.              Слова застряли в горле у Бинхэ, когда он почувствовал пристальный взгляд, обращённый на его руки, всё ещё крепко стискивающие то, что осталось от любимого веера его учителя.       Взгляд одного затопила печаль, другого же - вспыхнул яростью.       - Шурин...       - Я тебе не шурин! - без колебаний отрезал глава Юэ. - Ты не имеешь права так меня называть!       Меч Сюаньсу выглядел сейчас абсолютно разбитым, но весь его облик излучал гнев: он крепко сжимал зубы, вцепившись дрожащими руками в поднос с осколками Сюя, как в драгоценное сокровище, которым он отказывался делиться с недостойными, подобными этому ничтожеству перед ним. Тем, что осталось от его сяо Цзю, как единственным доказательством того, что его брат когда-то существовал в статусе могущественного пикового владыки.       Его шибо выглядел как герой, оплакивающий невозможность спасти того, кто ему доверял, так и не сумев быть рядом в самую трудную минуту.       Юэ Цинъюань пришёл не искать виноватого, а предъявить виновному счёт.       Ло Бинхэ как никто понимал его сейчас, так как чувствовал себя таким же никчемным и растерянным, как и он.       - Юэ-шибо. Если желаете, присаживайтесь. Я так понимаю, разговор будет долгим? - Ло Бинхэ устало вздохнул, поёжившись под тяжёлым взглядом своего гостя, смотревшего на него с ещё большим презрением, чем в своё время истинный хозяин Сюя.       - Что вы хотели мне сказать?       Тот долгое время молчал, сжав губы, продолжая прожигать его взглядом. Пока, наконец, что-то словно не надломилось в нём, и гордость не уступила желанию расставить все точки над "и".       Честно говоря, он понимал причину его досады. Какой смысл добивать лежачего, уже и без того уничтоженного? Но внутреннее раздражение, тем не менее, искало возможность выплеснуться.       - Я позволил тебе выйти замуж за твоего мастера, несмотря на то, что не одобрял ваш союз, только потому, что считал, что он так счастлив с тобой. Я думал, что ты преуспел там, где я потерпел неудачу. Я вел себя как доброжелательный, щедрый старший брат, который желает счастья своему шиди, потому что я был счастлив, что он снова разговаривает со мной, хотя наши отношения уже не были такими, как раньше.       С каждым словом главы Юэ, его ментальная защита рушилась на глазах у Ло Бинхэ, но император, если и заметил, то не подал виду, охваченный противоречивыми чувствами и молча выслушивая его.       - Я был так счастлив, увидев, что он снова улыбается. Но что я узнал в итоге? Что мой сяо Цзю скончался много лет назад, и мир продолжал жить без него, как ни в чём не бывало. А твой никчемный муж на моих глазах присвоил тело сяо Цзю... Ну как, повеселились, давая друг другу клятвы?       Он не заплачет, нет! Желание из последних сил не показать свою уязвимость перед противником, заставило вспомнить о щицзуне: о том, с каким стальным упорством он встречал каждый вызов Бога Войны на поединок, словно любая демонстрация слабости означала для него позор, которому он предпочёл бы смерть.       Он нахмурился в ответ, вспомнив, какой эффект произвело разоблачение самозванца на всех присутствующих, вылившись в политический скандал, распространившийся по миру заклинателей со скоростью лесного пожара.       Кошмар для всего их мира.       - Я ничего не знал, глава школы Юэ, - наконец процедил он сквозь зубы. Он смущенно опустил голову, не в силах поднять взгляд. - Я искренне считал, что вступил в брак со своим шицзунем...       - Неблагодарное отродье, не смей так его называть! Твой шицзунь - бледная, безвкусная копия, позволь тебе напомнить! - взорвался ядом Юэ Цинъюань, прижимая к груди осколки разбитого меча. Было странно видеть в таком состоянии человека, известного своей добротой, с чьих уст никогда не сходила улыбка.       - Мне всё равно, заберешь ты или нет своего любовника в царство демонов. Но я предупреждаю тебя, что ожидаю немедленного расторжения брачных клятв от имени моего сяо Цзю!       - ...       - Я не позволю своему шиди стать призрачным супругом того, кто вожделеет другого мужчину! Если после этого ты решишь сочетаться браком с Шэнь Юанем, имей приличие сделать это под его собственным именем!       В последний раз глубоко вздохнув, он на несколько мгновений задержал на императоре демонов суровый взгляд, прежде чем поставить поднос на чайный столик, прихватив с собой осколки меча, пряча их в рукав своего ханьфу, чтобы иметь возможность молиться за душу своего шиди.       Чтобы наверстать годы забвения, воздав за всё то время, когда его брат был мёртв и не получил причитающихся ему посмертных почестей.       Чувство, как никому понятное ученику, точно так же ревностно прижавшего сейчас к груди обломки веера.       Он прекрасно понимал: о том, чтобы выпросить у главы Юэ осколок Сюя, не могло быть и речи.       - Ло Бинхэ. Отныне тебе запрещено появляться на территории школы Цанцюн. Ты можешь прийти только по официальному приглашению, чтобы по всем правилам оформить расторжение брака. После этого даже не вздумай возвращаться. И пусть этот паразит знает, что то же самое относится и к нему.       Это был приказ.