Love hurts

Сюэ Ян недовольно поморщился, сквозь веки пробивался яркий свет — видимо, он продрых до часа Лошади, если не дольше. Босяк любил поспать, но было довольно поздно даже для него. Удивительно, как он умудрился ни разу не проснуться от совершенно бредовых снов этой ночью. Содержания он не помнил, но общее впечатление чего-то приторно-сладкого и благостного оставило неприятный привкус на самом кончике языка и краешке сознания. Сквозь не отпускающую сонливость до него дошло, что кровать какая-то странная. Неровность поверхности можно было бы списать на никудышный матрас, но ритмичное подрагивание и глухой стук… Сюэ Ян нехотя разлепил глаза и понял, что лежит вовсе не на матрасе. Между ними обнаружился ещё человек. Обнаглевший альфа без малейшего стеснения гладил его волосы, а вторую руку уложил босяку на поясницу и пальцы её чуть заметно подрагивали, проходясь по коже легчайшими прикосновениями, — словно пёрышком щекотали. И пялился! Сюэ Ян макушкой чувствовал его взгляд и это ему категорически не нравилось. Оттолкнувшись от импровизированной живой постели, он скатился с чужого тела и сел, недовольно потирая лицо. — Почему ты всё ещё здесь? Или думаешь, раз я тебя трахнул, то и на обнимашки после согласен? Он бросил раздражённый взгляд на Сяо Синченя и то, что увидел в его глазах, не понравилось ему ещё больше. Даос смотрел на него так тепло, словно… Этого ещё не хватало! — Не вздумай сказать, что ты вообразил… — Я был бы счастлив, подари ты мне дитя, — перебил этот невыносимый монах. Сюэ Ян словно влетел с разбега в каменную стену. В ушах зазвенело, голова закружилась. Как это вообще вышло?! Лихорадочно пытаясь сообразить, что делать и как выкручиваться, босяк решил использовать привычное оружие — ядовитые насмешки, за которыми никто не увидит растерянности и страха. И атаковал первым.

***

Нервное напряжение, никогда не отпускавшее полностью с момента нового появления Сюэ Яна в его жизни, и произошедшее ночью вытянули из Синченя все силы. Так что заклинатель проспал обычное для себя время подъёма, что его совсем не расстроило. Альфа готов был пересмотреть свой распорядок дня, если каждое его пробуждение будет таким, — с омегой, мирно спящим после любовных игр, у него под боком. Следующие два шиченя Синчень наслаждался безмятежным покоем, возможностью прикасаться к своей паре и снова чувствовать её запах. Наполнившая его тёплая нежность требовала выхода и слова сорвались с языка сами, бесповоротно разрушив хрупкое счастье. На мгновение Сюэ Ян потерял контроль над мимикой, по лицу пробежала гамма эмоций — от растерянности и удивления до злости — а потом глаза его полыхнули уже знакомым алым отсветом. — Ну конечно! — растревоженной гадюкой прошипел омега. — А что ты с ним делать будешь, а, даочжан? Оглянись вокруг — ты свою-то жизнь просрал! А, я понял! Заберёшь ребенка и вернёшься на свою ебаную гору, под крылышко к Баошань. Уж она-то знает, как растить таких блаженных идиотов, как ты! Пичкать этими лицемерными высокоморальными наставлениями давно сдохших маразматиков! А что ты скажешь своему ребенку, Сяо Синчень, когда он будет спрашивать, где тот, кто произвёл его на свет?! На смену сладковатому дыму пришёл запах гари, горечью забивающей горло и лёгкие, как в ту ночь, когда Сюэ Ян ушёл. Словно бы костёр, дарующий живительное тепло, превратился в яростный огненный шквал, не оставляющий после себя ничего, кроме выжженной земли, праха и боли.