Love hurts

Сюэ Ян не знал, чего ему хочется больше, — смеяться или плакать от смеха. Как можно быть таким легковерным идиотом? Как его вообще выпустили с горы и каким чудом до сих пор не прирезали в каком-нибудь паршивом углу, куда он забрел «помогать нуждающимся»?! Я принимаю всё, что ты захочешь мне дать. А если Сюэ Ян хочет дать даосу побольше боли, ведь вчерашние засосы и сегодняшние царапины настолько красиво смотрятся на удивительно светлой коже, что так и тянет оставить как можно больше отметин, раскрасить её словно холст? Но больше всего он хочет не дать, а забрать. Забрать у Сяо Синченя всё — принципы, идеалы, весь его мир. Как до этого забрал его тухлого дружка. Босяк не сомневался, что затея удалась. Иначе разве оказался бы даос там, где оказался? Эта мысль вернула его к реальности — к распластанному под ним светлому заклинателю, добровольно отдавшему ему полный контроль. Которым Сюэ Ян не преминул воспользоваться, даже блуждая в своих мыслях. Как он и хотел, тело Синченя украсили новые следы — от зубов, ногтей и пальцев, вцеплявшихся в кожу с такой силой, что отметины наверняка останутся надолго, если их не свести с помощью ци. А тот и не пытался сопротивляться, только коротко выдыхал сквозь сжатые зубы и чуть заметно вздрагивал на каждое прикосновение. Кажется, Сюэ Ян слишком увлекся «рисованием» по живому телу, чуть не позабыв о своей первоначальной цели — поиметь даоса. Может, не с такой брезгливостью, с какой альфа подтверждал связь со своей парой — и зачем только ему это понадобилось, если даже в лицо смотреть не пожелал?! И уж точно не так торопливо-небрежно, как он сам выебал снулую рыбину Сун Ланя. От воспоминаний босяка невольно передёрнуло — второй даочжан был словно дохлый, разве что немного теплее трупа. Нет уж, он сделает всё иначе. Так, что Сяо Синчень навсегда запомнит. Немного ласки, немного грубости — и тот уже совершенно потерял над собой контроль. Какие там благородство, добродетель и непорочность, если даос жадно подставляется под пока что пальцы, виляя задом словно течная кошка? И это зрелище возбуждало вернее, чем самое сильное зелье «мужской силы». — Ты такой жадный, даочжан, кто бы мог подумать… Хочешь посмотреть на себя? В следующий раз я возьму тебя перед зеркалом, чтобы ты мог видеть всё, что я с тобой делаю. Всё, что ты позволяешь с собой делать. — Он сам не понимал, что несёт, оглушенный ревом крови в голове, наслаждаясь видом отчаянно-красного Синченя. Медные врата уже не казались непреодолимой преградой, хризантема даоса всё больше раскрывалась, словно втягивала в себя пальцы, под которыми было уже откровенно мокро. Несколько раз вставив по самые костяшки, он вытащил пальцы с громким хлюпаньем и приставил головку члена к пульсирующему отверстию. — Расслабься, даочжан, — голос отчаянно хрипел. Резким толчком вошёл сразу на полную, любуясь судорожно зажмуренными мокрыми глазами и приоткрытым ртом заклинателя, ладонью стёр влагу с его щеки. — Смотри на меня, Сяо Синчень. Смотри, что я с тобой делаю. Слипшие ресницы медленно поднялись, словно даос не решался видеть происходящее. — Умница, — похвалил Сюэ Ян, начиная двигаться. Плавные медленные движения сменились на резкие быстрые рывки вглубь тела альфы. Синчень отчаянно цеплялся побелевшими пальцами за изголовье кровати на каждом толчке, кусал губы, чтобы не издать ни звука, но безуспешно, негромкие всхлипы быстро сменились откровенными стонами. Босяк двигался всё быстрее, буквально вбивая заклинателя в постель, до боли сжимая его бёдра, на которых скоро расцветут синяки от грубого захвата. Чувствуя подступающий оргазм, обхватил его член, резко дёргая плотно сжатым кулаком. Всего несколько движений рукой, десяток толчков в распаленное тело — и оба содрогнулись от наслаждения, изливаясь. Сюэ Ян тяжело рухнул на светлого заклинателя, вспотевший и задыхающийся. — Развяжи, — слабым голосом попросил тот, дёргая связанными руками. Сюэ Ян почему-то послушно потянулся к узлам, неохотно поддающимся негнущимся пальцам, хотя изначально вовсе не планировал так быстро всё закончить. Стоило освободить руки, как Синчень обхватил его спину, крепче прижимая к себе. Босяк уткнулся ему в шею, вдыхая запах крепкого чая через повязку, которую даос так и не снял.