Лисёнок 2.0. Маленькое трио

       Холодный, ночной воздух мгновенно обдал лицо своими кусючими объятиями, как только Ники открыл дверь. Это заняло какое-то время, из-за замка-щеколды, но точно того стоило. Смотря на заледенелую поляну, укрытую белым, на вид пушистым, слоем снега, Кевин точно был в этом уверен. Луна была уже высоко в небе смотря на всех внизу своими мутными очами. Действительно волшебно. — Нам точно попадёт, — уже больше для вида констатировал факт мальчишка, наблюдая за облачком пара, вылетевшем из рта. Ники лишь махнул на это рукой, утягивая Нати на крыльцо и прикрывая за всеми тремя дверь. — Скажи же красиво, — будто не замечая ранее сказанной фразы, поинтересовался или утвердил Хэммик, неизвестно к кому точно обращаясь. А может, он вообще ни к кому из них и не обращался. Иногда люди так делают. Кев знал об этом, но всегда молчал, считая такую особенность слегка странноватой.       Иногда так делала мама и это немного успокаивало.       Мама вообще любила говорить в слух все, что только приходило ей в голову. Это могла быть какая-то мелочь на тип списка покупок, который очень нужно было запомнить, или какая-то деталь по работе. Бывало они сидели вместе вечером за телевизором и мама бубнила себе под нос тихие комментарии по поводу игры.       Кевин любил такие вечера. Они были теплые, пахли камином, который мама изредка затапливала особенно холодными вечерами, несмотря на то, что дома было обычное отопление. Кевин помнил, как они брали с ней несколько одеял и он укутавшись прижимался к ее пушистому свитеру. От нее пахло чем-то теплым, чему он не мог дать названия. Это просто было что-то тихое и родное. За окном было темно, а гостиную освещал только камин и телевизор.        Иногда он грустил, что не мог вернуть эти вечера с мамой. После ее смерти их уже никогда не было. Пусть Рико и пытался помочь ему прижиться в гнезде, это все не могло помочь ему забыть боль потери, что тихо скреблась в груди. Иногда он ощущал себя фарфоровой куклой с пробитой грудиной, из которой кто-то мог достать промокшую, грязную вату в болотной воде. Склизко и холодно.       Нат вновь поднял глаза к залитому звездами небу, пытаясь разглядеть в них хоть одно знакомое созвездие. Мама иногда показывала их ему. Он ценил такие моменты с ней. Когда было лето и было достаточно тепло она иногда, совсем-совсем редко кутала его в тонкое одеяло и выходила с ним на веранду посидеть в своем кресле и посмотреть на звезды. Он помнил запах ее сигарет или чего-то такого в мундштуке. Запах был тяжелым, но успел полюбиться Нати.        Тогда она еще любила, но уже почти не разговаривала с ним. Когда она курила он старался молчать, просто прислушиваясь к скрипу кресла и дыханию Мэри. Такие вечера были спокойными, пускай и пропитанные дымом. Но больше всего такие вечера были ценны, когда Мэри рассказывала про звезды. Она просто показывала мундштуком разные созвездия и Нат не понимал, почему они назывались медведицей или девой, но внимательно слушал. Ловил каждое слово, слетавшее с уст его мамы. — Красиво, — чуть кивнул Нат, осторожно ступая по ступенькам на припорошенную снегом дорожку, держась за решётку перил, до которых ему не хватало роста. — Только не отходи далеко, — опомнившись, попросил Кевин, тоже выходя ближе к центру террасы и оглядываясь.        Лес выглядел волшебным и пугающим одновременно. Будто скрывая под своими лапами в варежках нечто страшное и старое, то, о чём даже родители никогда раньше не слышали. Что-то такое же древнее, как… даже сложно представить, как что.        На секунду Кевин представил, что где-то в глубине этого леса, скрытая тихими, всезнающими тенями, есть пещера с этим Древним. Не ясно, что это, но ясно, что у него должен быть белый мех, это однозначно. Ещё ясно, что у этого Древнего должны быть гигантские размеры, иначе как ему воровать детей и звёзды с неба?        Вдруг, в голову прилетел снежок и со стороны послышалось негромкое хихиканье. — Это не я! — тут же оправдался Натаниэль, слегка испуганно глядя на уж больно довольного Ники в мокрых перчатках. — Не спи, замёрзнешь, — начал подначивать Ник, переминаясь с ноги на ногу в предвкушении небольшой игры. — Вот что я точно сделаю, так это закопаю тебя, — пригрозил Кев, побежав в сторону друзей.        Весело взвизгнув, Ники кинулся прочь от погони, стараясь сильно не шуметь. Как-никак ночь, и кто-нибудь мог проснуться. Снег хрустел под ногами, будто кости.

***

       Зима в Колумбии ещё никогда не была настолько богатой снегом, как в тот год, когда Николас перешёл в третий класс начальной Колумбийской школы при церковном дворе. Это была небольшая частная школа, принадлежащая некому В.Ч. Олсану, о котором Ники знал крайне мало. Им просто о нем не рассказывали или он когда-то прослушал, о чем-нибудь задумавшись.        Во дворе была настоящая зима. Скоро должно было быть рождество, но школу еще не успели украсить к такому долгожданному всеми детьми празднику.       Начальная Колумбийская школа при церковном дворе имени В.Ч.Олсона представляло собой простое кирпичное здание в два этажа с деревянной крышей и золотыми — или позолоченными, если быть точнее — табличками с названиями учреждения и кабинетов. Первый клинообразный этаж полностью отводился под кабинеты первых и вторых классов, включая отдельный зал для подготовительного класса, а так же столовой и холла с неудобными железными креслами и аквариумом, в котором когда-то жили золотые рыбки. Второй этаж же был отведен для актового зала, библиотеки и третьих с четвертыми классов, в одном из которых как раз таки учился юный Хэммик со своими друзьями.       Запомнилось не это, а ощущение, будто чуть холодный коридорный воздух казался темнее. Иногда такое случается зимой, чаще всего утром. Стоишь около окон, а свет отдают только белые, будто больничные лампы. Где-то на периферии осознания, на самом его краю, слышался смех одноклассников и детские считалки.        Из окна хорошо был виден корпус спортзала, огражденный проклятой железной калиткой, что беззвучно скрипела из-за ветра. Ники додумал скрип, который был в реальной жизни, но просто не был слышен из-за плотно закрытого окна, с заклеенными ватой косяками. — Бармаглот, Бармаглот. Он сидел здесь у ворот. Эй, капуша, берегись! И ногами оторвись, — кричали ребята, бегая от воды то к одной батарее, то к другой, всё время смеясь.        Замерзший язык без кончика ужасно болел и отдавал горьким вкусом крови и той металлической калитки.

***

— Бармаглот, Бармаглот. Он сидел здесь у ворот. Эй, капуша, берегись! И ногами оторвись, — поддразнивал Ники, ловко петляя из одной стороны в другую, уворачиваясь от попыток Кевина схватить его.        Считалочка вспомнилась совершенно случайно, но заставила широко улыбнуться, едва ли сдерживая веселый смех, что разнесся бы по округе, точно звон самого ветра в небе, что гонял облака по небу, тоже призывая поиграть в салочки, пускай те и были крайне ленивы для такого активного и веселого развлечения. Им бы больше подошли бы спокойные игры, возможно даже вязание, пускай оно казалось Нику до ужаса скучным и бесполезным занятием. Да и как могли облака вязать, если у них нет ни рук, ни пальцев.       Мороз игриво щипал щеки, хотя на улице они были относительно не долго. Хотя, сколько они были на улице? Это казалось таким мелким и неважным, пока снег хрустел под ногами — ну и что вы все тут делаете? — послышался прямой, но строгий голос со стороны двери и Дэй испуганно обернулся, глядя оленьими глазами на говорившего Миньярда.       Ники тоже замер. Кто это был из близнецов и какова вероятность, что их не наругают? — я жду ответа? — холодно повторил, кажется Эндрю, скрестив руки. Да, это точно был Эндрю, ведь на его руках можно было разглядеть повязки, если приглядеться к запястьям, выглядывавшим из-под резинки куртки — м.мы просто хотели немного прогуляться — выступил вперед Ники, сложив руки за спиной и чуть водя по снегу носком ботинка. — я же говорил, что нам попадет — тихо шепнул у него за спиной Кевин, что не смотря на трусость все же стал рядом с Хэммиком и посмотрел на старшего — мы больше не будем, извини — более твердым голосом пообещал Кев, стараясь выглядеть более уверенным, чем был на самом деле.       Эндрю еще раз окинул их взглядом, но хмуриться не перестал и тогда-то до Ники дошло, что же было не так. Нати пропал