Семья Флейшеростлин.

      Толпа собралась, чтобы увидеть чудеса, которые им обещали показать во время президентской гонки между Джоном Кейбеллом Брекинриджем от Демократической партии и Авраамом Линкольном от Республиканской партии. Все началось с простого спора о биографии Авраама Линкольна и о том факте, что до политики он был обычным рабочим.       — Я не могу поверить, что он обычный рабочий.       — Лично мне было бы интересно, как политик из высших кругов решит попробовать продемонстрировать свои способности в повседневных делах.       — Все люди, независимо от их положения и принципов, — это человеческие существа, и каждый из них рано или поздно предстанет перед судом Божьим.       — Зачем это было?       — Я имею в виду, по-моему, сейчас мы узнаем правду: это левый популист или чистая душа в человеческом теле?       — Кстати, когда он вообще появится?       Все люди смотрели на сцену, где должен был выступать Авраам Линкольн. Сам политик сидел в своем кресле и читал книгу «Робинзон Крузо» и вел себя совершенно спокойно, как будто ничего не случилось и ничего не происходило на самом деле.       — Линкольн, тебе пора выходить на сцену, — сказал подошедший к нему ассистент. — Зрители ждут твоего выступления.       — Я знаю, но, пожалуйста, позвольте мне дочитать эту строчку из книги, — настойчиво попросил он, которого явно больше интересовала книга, чем то, о чем ему нужно было говорить.       — Сэр, у вас есть речь? — он с любопытством спросил.       — Да, у меня есть речь, но я повторил ее, я знаю, что говорил правду, и я знаю, что я прав, — уверенно сказал он и отложил книгу. — Даниэль Дефо, спасибо, что уделили мне время, но мне пора идти.       — Сэр, как вы планируете выступать перед аудиторией без заранее отрепетированной речи?       — Мой дорогой друг, помни мой совет, никогда ничего не бойся, особенно когда говоришь правду, — настойчиво произнес Линкольн и вышел на сцену.       — Боже мой, спаси Америку, — он начал нервничать.       Занавес открылся, и все увидели на сцене гиганта, который был одет в обычный костюм для политиков, но с одной деталью: поверх костюма у него был белый рабочий фартук. Посреди сцены стоял небольшой пень, на котором лежало несколько поленьев и топор.       — Добрый день, замечательные джентльмены и замечательные леди, сегодня пришло время развеять все слухи и сплетни о том, что я сын одной из богатейших семей Америки, и показать вам, что я такой же человек, как и все вы.       — Даже если он и не выдумывал свою биографию, с годами он явно потерял форму, когда строил свою карьеру в политике.       — А это мы и собираемся выяснить, — сказал мистер Линкольн женщине.       Женщина в толпе, сказавшая это, слегка смутилась и покраснела как помидор. В это же время Линкольн начал свою увлекательную лекцию, которую можно было бы сравнить с лекциями ведущих ученых в университетах всего мира, но темой была не экономика, не литературоведение или математика, а повседневная жизнь:       — Я буду работать в перчатках, чтобы не поранить руки.       Он натянул на руки перчатки.       — Ха-ха-ха, он боится получить занозу!       — На самом деле, одна маленькая заноза может вызвать серьезные проблемы со здоровьем, — спокойно сказал Линкольн и продолжил свою лекцию о том, как колоть дрова. — Кроме того, я всегда ставлю ноги на ширину плеч и слегка сгибаю их перед началом работы. Это гарантирует, что вы будете готовы своевременно отреагировать на удар инструмента или летящие дрова.       Он встал, как и говорил во время этой лекции, и один из мужчин в толпе сказал:       — Он все делает правильно, я всегда делаю это сам.       — То есть вы хотите сказать, что то, что он говорил о своей жизни, — это не чушь, а правда?       — Судя по всему, да, он говорил правду.       — Спасибо, что вы это поняли, но, с вашего позволения, я попрошу вас закончить мою работу, — настойчиво сказал человек, который хотел стать главой Соединенных Штатов Америки.       — Я позволяю продолжить ваш рассказ, — любезно предложил он, и Линкольн продолжил:       — И самое важное о безопасности при работе с топором для создания топлива для обогрева дома: выбирайте место подальше от окон и других хрупких конструкций. Опытные лесорубы соблюдают дистанцию в 9,8 футов вокруг бруса, новичкам стоит увеличить радиус до 16,4 футов.       — Здесь нет окон, начинайте рубить дрова!       — Я начну прямо сейчас, но мне нужно убедиться, что поверхность гладкая, без изъянов и ненужных мелочей.       Он только что протерла сосновую шишку от пыли и грязи.       — Затем положите брусок на поверхность, вам нужно встать прямо, ноги на ширине плеч и.       Он положил деревяшку на сосновую шишку, по которой собирался ударить, и создал метку.       — Вы уже упомянули о ногах!       — Просто разруби этот кусок дерева пополам, и все.       — Нетерпеливость — это первый признак незрелой личности, я считаю, что каждый должен быть терпеливым среди взрослых, особенно когда им не приходится работать, а только наблюдать за тем, как работает другой человек, — укоризненно сказал всем мистер Линкольн и продолжил. — Также необходимо крепко держать топор обеими руками. Одна рука должна находиться на рукояти, а другая — ближе к лезвию.       Следующий шаг в процессии рубки хвороста — тщательно прицелиться в точку удара, рубить нужно между сучками, так будет проще.       И остается всего два действия: первое — занести топор над плечом: рука, которая была ближе всего к лезвию, оказывается как можно ближе к нему.       И второе: нанести резкий и точный удар, плавно перемещая руку с лезвия на рукоять, в другую руку.       После всей этой лекции он, наконец, сделал то, чего от него все требовали: разрубил одно полено пополам, а затем, но уже без лекций, профессионально нарубил еще пару десятков поленьев на дрова, которые затем можно использовать в печах. Все аплодировали ему стоя за каждое движение и поступок, и в то же время расспрашивали его о различных небылицах, которые были тесно связаны с Авраамом Линкольном:       — Правда ли, что вы спасли свинью?       — Да, это правда, как будто «Робинзон Крузо» — не автобиографический роман, — уверенно сказал он и добавил. — Я ехал со своими друзьями по грязной дороге и увидел свинью, которая попала в ловушку. К удивлению всех присутствующих, я спешился и вошел в грязь, чтобы освободить кричащее животное.       — Правда ли, что вы просматриваете переписку с российским императором?       — Да, это правда, и лично я считаю, что Алекс ведет свою империю в правильном направлении.       — Вы хотите отомстить югу США?       Линкольн от удивления перестал работать и посмотрел в сторону человека, которому он задал этот вопрос. Он спросил: — Кто это спросил? — Линкольн немного смутился. — Я спросил, как вы, наверное, знаете, я журналист Оскар Дутеран, и я спрашиваю вас, хотите ли вы отомстить югу Соединенных Штатов Америки за то, что с вами случилось? — Я не совсем понимаю суть вашего вопроса, не могли бы вы уточнить, — настойчиво попросил его Линкольн. — Боже, сначала научись правильно выражать свои мысли, а потом уже говори.       — Я хотел сказать, что, судя по вашей биографии и тому факту, что вы сторонник отмены смертной казни, я могу предположить, что вы пытаетесь отомстить Югу за свое трагическое детство, где была бедность, не было образования и не было дружбы с негритёноком.       Линкольн не мог поверить, что кто-то когда-либо задаст ему подобный вопрос. Он побледнел, а его ноги слегка подкашивались, как будто его против воли заставили бежать на спине слона.       — Ваш вопрос звучит очень интересно, но я считаю, что у меня нет ненависти к югу Соединенных Штатов, бедность для меня стала толчком к саморазвитию и привела к тому, кто я есть сегодня, а что касается рабства, то этот институт должен быть уничтожен любым способом.       — Но вы же знаете, что экономика молодых государств сильно зависит от рабского труда?       — Да, я это знаю, но напомните мне, какой сегодня век?       — Девятнадцатый век сегодня на дворе!       — Именно поэтому я считаю крайне неуместным использовать рабский труд, как будто мы живем в древности.       — Но в ряде других стран все еще существует рабство, и в ближайшие дни его отменять не собираются.       — И что это за страны? Не могли бы вы перечислить их для меня?       — Османская империя, Бразильская империя, Китай и…       Линкольн начал смеяться над ним из-за его слов, и он замолчал из-за неловкости ситуации. Самый известный аболиционист в истории человечества перестал работать и указал на него пальцем:       — Ты серьезно сравнивал нас с этими странами?       — Ну да, а что? — журналист Оскар Дутеран покраснел от стыда.       — Оскар написал в своей статье, и все вы, пожалуйста, будьте свидетелями моих слов о том, что я ничего не имею против этих стран, но мы (американцы) должны быть примером для всех в плане развития, и я хочу сказать вам, что эти страны, которые вы перечислили, не самые продвинутые, и этопришло время положить конец истории рабства в нашей страна.       — Вы можете быть уверены, что я напишу то, что вам нужно, — заверил его журналист.       — А мы выполним ваши обещания и не дадим вам шанса обмануть нашего Линкольна.       — Линкольн — президент Соединенных Штатов от всего американского народа!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       — Линкольна в президенты!       Сам Авраам Линкольн был на седьмом небе от счастья, что прошел путь от разнорабочего, который занимается самообразованием, до юриста и законоведчицы и, наконец, до конгрессмена, который будет участвовать в президентской гонке от Республиканской партии. Но журналисты не ведали корректности и не знали правил этикета и продолжали задавать ему вопросы:       — Что вы можете сказать о возможной войне между севером и югом?       — Что вы можете рассказать нам о своей дружбе с чернокожим ребенком?       — Испытываете ли вы сексуальное влечение к людям черной расы больше, чем к представителям белой расы?       — Что мы (американцы) собираемся делать с Калифорнией с точки зрения ее безопасности?       — Извините, не могли бы вы говорить по очереди, я не понял и половины из того, что вы сказали, — настойчиво произнес Авраам Линкольн.       — Кто спрашивал меня о Калифорнии?       — Я спрашивал, — ответил журналист и поднял руку. — Мой вопрос заключается в следующем: что мы (американцы) собираемся делать с Калифорнией с точки зрения ее безопасности?       — Калифорния является частью союза с сорок восьмого года нашего столетия, я планирую построить к ней железную дорогу, чтобы упростить путь к Атлантическому океану.       — Что вы можете рассказать нам о своей дружбе с чернокожим ребенком, из-за которой вам запрещали гулять по владениям крупного землевладельца?       — Да, это действительно было так, — ответил он и дополнил себя. — В детстве я подружился с чернокожим мальчиком-рабом с соседней фермы, когда еще учился в школе и дорога к ней лежала через плантацию, а вскоре я подружился с чернокожим мужчиной, который там работал. Эта дружба изменила всю мою жизнь, и не только потому, что, как теперь всем известно, я противник рабства, но и потому, что владелец плантации вскоре узнал об этом и запретил мальчику пересекать границу своих владений. Однако для меня это был единственный способ добраться до места назначения, поэтому ему пришлось сменить школу.       Кроме того, хозяин моего друга, узнав об этой дружбе, возненавидел меня, и тогда дело дошло до открытой вражды с моей семьей. Сосед был богаче и влиятельнее моего отца, и моя семья была вынуждена продать свою ферму и переехать в Индиану.       — Разговаривал ли я с людьми, которые близко знают вас как «Честного Эйба»? Почему они вас так называют?       — Окружающие люди называли меня так из-за моей честности, я всегда стремился быть честным человеком и проявлял это по отношению ко всем сферам жизни, включая адвокатуру, отказывался от всех сомнительных дел и отстаивал интересы только тех клиентов, в правоте которых был уверен. Я особенно охотно принимал защиту тех, кого обижали или притесняли влиятельные люди, и вел такие дела с особой энергией и часто без какого-либо вознаграждения.       — Есть ли у вас сексуальное влечение к представителям черной расы?       Этот вопрос поставил всех в тупик из-за своего провокационного характера от начала до конца. Кто-то не выдержал и начал защищать честь Линкольна:       — Что вы здесь делаете?!       — Вы вообще думаете, что говорите, а?!       — Какая мерзость!       — Это отвратительно!       — Как вы могли даже подумать об этом?       — Люди, успокойтесь, у нас демократическая страна. Каждый журналист имеет право задавать политикам и требовать ответов на любые вопросы, — заверил их кандидат в президенты США. Он спустился со сцены и подошел к журналистке, которая задала этот интимный вопрос. — Вы спрашивали меня о моей любви к чернокожим девушкам?       — Да, я спрашивал вас об этом, и я тысячу раз прошу прощения, если это вас обидело.       — Нет необходимости извиняться за это, наша конституция провозглашает свободу слова, поэтому любой желающий мог задать мне этот вопрос.       — Вы действительно на меня не обиделись?       — Нет, я не обиделся, — сказал Линкольн, достав ручку из внутреннего кармана пиджака.       — Вот, возьмите это ненадолго, пожалуйста, запишите мои слова относительно моего ответа.       — Спасибо, мистер Линкольн, — он попытался смущенно улыбнуться и чуть не выронил ручку из рук.       — Запишите мой ответ правильно и четко, я хочу, чтобы читатели знали ответ на мой вопрос так, как если бы они сидели в гостиной моего дома и разговаривали со мной, — спокойно сказал Авраам Линкольн. — Моя Мэри Тодд Линкольн — она представительница белой расы — это, на мой взгляд, самый серьезный факт, почему все разговоры о том, что я люблю чернокожих девушек, следует признать теориями заговора и чушью, но если кто-то хочет услышать ответ, он имеет полное право услышать: …

~

......Я люблю только одну женщину, и мне не нужна другая в этом мире. Я против рабства, потому что на сегодняшний день оно некорректно, и я предлагаю всем его сторонникам стать рабами хотя бы на час.

      — Так говорят все, кто выступает против рабства и любит смотреть на чернокожих девушек в постели, — подытожил мистер Флейшеростлин то, что он прочитал, читая газету.       — Этот парень-самоучка из Кентукки беспокоит меня, у него есть реальная возможность стать президентом, и что потом? — возмущенно спросила Антония. — Нам всем конец.       — Почему мы не можем жить так, как вы хотите, в каждом штате свои правила, правительства и все остальное, почему мы не можем заставить всех жить так, как они хотели? — непонимающе спросила Мария, которая искренне верила в то, что говорила.       — Мария, скажите, пожалуйста, как называется штат, в котором вы и все мы живем? — с любопытством спросил ее Михаэль.       Она посмотрела на него так, как будто он был дураком, который ничего не умел делать, кроме как подбрасывать дрова в камин, но сказала, сдерживая смех и саркастические замечания:       — Соединенные Штаты Америки — моя страна и мой дом.       — Все верно, мы, американцы, создали эту страну, но у каждого из нас свои интересы, и поэтому ведутся споры о том, как мы будем развиваться вместе в одном государстве, — сказал Михаэль.       — Ты говоришь как твой отец, — фыркнула Клара, а затем заметила строгий взгляд матери. — Без обид.       — В каждом штате есть свои законы, правительства и парламенты, но только работая сообща, мы становимся Соединенными Штатами, и когда возникают конфликты из-за разных интересов, необходимо находить компромиссы или… — он посмотрел на своего отца.       — … заставлять других, несогласных с вашим мнением, заставлять их признавать ваш авторитет, — после этого слова Михаэль сказал в в один голос с отцом, и они оба дружно рассмеялись.       — Сынок, я очень рад, что ты усвоил нашу основную семейную философию в отношении экономики и управления, — с улыбкой сказал отец. — Наша семья и ферма в надежных руках.       — Ты передаешь наследство мне? — с любопытством спросил старший сын семьи Флейшеростлин.       В этот момент из-за этого вопроса воцарилось неловкое молчание. Эта тема была для них запретной и не подходила для общения, даже когда речь заходила о том, как вести домашнее хозяйство.       — Нет, я еще не решила, кто из вас станет наследником.       Всем было неловко, что заставило детей с некоторой надеждой посмотреть в сторону двери. Антония, как их мать, сразу заметила это и сказала всем тогда:       — Вам всем следует прогуляться.       Все дети дружно встали и отправились на прогулку. Антония Флейшеростлин попросила домашних рабов открыть окна, что они немедленно и сделали. Сам хозяин дома сегодня упал на живот, и его жена вышла из комнаты:       — Муженек, можно мы расскажем тебе о твоей болезни?       — Нет, для них еще слишком рано, и, кроме того, это мой ревматизм, и мое дело, что с ним делать.       — От него помогает при солнечных ваннах, — крикнула ему Антония. — Когда ты в последнее время бывал на солнце?       — Солнечные ванны, безусловно, помогают, но по сравнению с моими лекарствами это вчерашний день, — уверенно заявил доктор Николас Коратишек, который был их новым семейным врачом.       — Наш врач говорит правду и показывает наилучший способ лечения этого заболевания, — уверенно заявил Финн.       — Я до сих пор поражаюсь, что вы поменяли нашего старого врача на него из-за совета друга из Пенсильвании, — возмущенно сказала Антония.       — В этом не должно быть ничего удивительного, ведь богатые люди всегда хотят долго жить в роскоши и поэтому пользуются услугами таких лучших врачей, как я, — с гордостью сказал он.       — Никто в этом не сомневается, мистер Коратишек, — недовольно сказала Антония Флейшеростлин.       В это время, когда мистеру Флейшеростлину делали инъекцию, его дети прогуливались по своей ферме и разговаривали. Тема разговора была неприятной для всех, особенно для Михаэла:       — Михаэль, когда ты научишься не спрашивать своего отца о наследстве? — возмущенно спросила Габриэлла.       — Прости, я просто сболтнул лишнее, — начал он извиняться таким голосом, словно говорил: «Я уже все понял».       — Мы понимаем, но, пожалуйста, держите себя в руках, потому что вся эта тема чрезвычайно болезненна для моего отца, — настойчиво сказал Теодор.       — Я знаю, — сказал он громким голосом и внезапно перешел на шепот для всех. — Вот почему я стараюсь держаться от тебя подальше.       — Что? — с любопытством спросила Клара.       — Михаэль, что ты сказал? — непонимающе спросила Мария, которая тут же потребовала от него ответа.       — Ничего, не обращайте внимания, — поспешно сказал он, не желая, чтобы они продолжали расспрашивать об этом.       — Нет, так не пойдет, — решительно заявила Одетт, преграждая ему путь. — Говори скорее!       — Одетт, что ты делаешь? — безучастно спросил он.       — Я требую от тебя ответов, и мы все хотим знать, что ты рассказала о себе. — она произнесла это уверенно.       — Одетта, поверь мне, это неинтересно, — заверил ее Майкл.       — Ты расскажешь об этом родителям, но мы должны знать, что все мы дети Флейшеростлин, — решительно заявила Габриэлла.       — Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, — упрямо сказал Михаэль.       — Брат, поверь нам всем, мы не будем смеяться над тобой, иди и сделай что-нибудь в этом роде, — заверил его Оскар.       Старший сын оказался в трудном положении: он не мог уйти, потому что его окружили со всех сторон и все требовали от него ответа. Бежать было некуда, и, опасаясь привлечь ненужное внимание родителей, он решил не рисковать и сказал им следующее:       — Я для вас всех лишний.       — Что? — глаза Клары расширились от слов, которые она только что услышала из любопытства.       — Пожалуйста, не перебивай меня, — потребовал он от нее, как будто она была собакой, которая должна была слушаться его.       — Прости, я не хотела, — извинилась она.       — Извинения приняты, и я надеюсь, что больше никто не будет меня перебивать, — он окидывает их всех строгим взглядом. — Я чувствую себя чужаком в семье!       Все посмотрели друг на друга, и каждому из них стало ясно, что он единственный, кто страдает от такого заболевания. Габриэлла, как его старшая сестра, решила задать ему вопрос:       — Брат, почему ты так себя чувствуешь?       Он не сразу отреагировал, чтобы вытереть слезы с того места на своем лице, где они были видны. Он ответил, глядя прямо на нее:       — После рождения других детей все внимание стало уделяться им, а не мне, и я начал чувствовать себя одиноким, вот почему я вел себя плохо, чтобы привлечь внимание своих родителей, а потом, когда мой план провалился, я решил чтобы отделиться от вас, вот почему я не хочу участвовать в большинстве мероприятий! — в конце предложения он повысил голос до крика и заплакал. — Прости меня за мой эгоизм, но я…       — Я понимаю тебя, — уверенно заявила Габриэлла без слез и соплей.       — Что? — от изумления у него чуть не отвисла нижняя челюсть. — Ты понимаешь?       — Да, я тебя понимаю, хотя лично я не считаю, что мои чувства настолько уникальны и неповторимые, как ты думаешь о своих чувствах, — иронично фыркнула она.       — Я так не думаю, и я этого не говорил!       — Брат, что должен делать джентльмен, когда кто-то говорит?       Она поймала его, как профессиональный рыбак ловит рыбу. Это правило часто нарушалось в их семье, особенно детьми, каждый из которых искренне верил, что мир вращается вокруг них. Он сказал с легкой улыбкой:       — Джентльмен должен молчать и слушать, а потом говорить.       — Именно поэтому я прошу вас помолчать и дать мне возможность закончить свою мысль от начала до конца, — настойчиво произнесла Габриэлла.       — Хорошо, рассказывайте, но, пожалуйста, не отвлекайтесь, — попросил он ее.       — Я не отвлекаюсь! — она была злой, как собака.       — А тогда что происходит сейчас? — с интересом спросил он ее, и все, кроме Габриэллы, рассмеялись.       — Ладно, хватит, я хочу поговорить с тобой на серьезную тему, — уверенно сказала Габриэлла.       — Ну, так начинай уже, — сказал Майкл с некоторым ехидством.       Она разозлилась на него, но из желания доставить ему удовольствие решила не показывать свой гнев и сказала:       — Я тоже хотела быть в центре внимания, но поняла, что внимание моих близких к моим мечтам и стремлениям, их забота обо мне — это то, в чем нуждаюсь я и все мы, — сказала она. — До этого я хотела стать актрисой, потому что хотела, чтобы все обращали на меня внимание, но теперь я хочу изучать динозавров, как Теодор.       Он был потрясен ее жизненной философией, хотя и прожил с ней большую часть своей жизни. Он спросил ее:       — И что ты хочешь этим сказать?       — Я хочу сказать, что мы все являемся для тебя главной опорой, и каждый из нас — тот, кто поможет тебе, независимо от того, как сложится наша жизнь.       В этот момент все молчали и смотрели друг на друга как на самых близких и родных людей, каждый из которых готов был бороться за каждого. Майкл не смог сдержать слез от переизбытка чувств и сказал:       — Я люблю всех и прошу прощения за все те случаи, когда я вас обижал, я убью всех янки, если только один из них посмеет косо посмотреть на вас.       Последние слова смутили всех из-за их характера, но общее настроение было замечательным. Вернувшись домой, все начали готовиться ко сну и самому любимому из всех занятий для детей семьи Флейшеростлин:       — Кто будет подслушивать разговор родителей?       — Кто угодно, только не Одетта, — уверенно сказал Йозеф. — Итак, нас всего десять человек, не считая негров…       Десять негритят пошли обедать.       Один там подавился — и вот их уже девять.       Девять негритят сидели поздно очень.       Один переспал — и вот их уже восемь.       Восемь негритят пошли в Девон, как, вроде, насовсем.       Один сказал: «Останусь здесь!»       И вот уже их семь.       Семь негритят рубят дрова. Работы им не счесть.       Один себя напополам — и вот уже их шесть.       Шесть негритят решили вдруг у улья поиграть.       Тут шмель ужалил одного — и вот уже их пять.       Пять негритят, на этот раз, с законом пошутить решили.       Арестовали одного — и их уже четыре.       Четыре негритёнка на море пришли.       Один проглочен красной сельдью — и вот уже их три.       Три негритёнка в зоопарк пришли смотреть на льва.       Но одного прижал медведь большой — и вот уже их два.       Два негритёнка: вот уже день на солнце мы сидим.       Один из них так «загорел», что остался лишь один.       Один тот чувствовал, что все покинули его.       Залез он сам тогда в петлю — и больше никого.       Закончив эту детскую считалочку, Йозеф указал на Габриэллу. Она сразу же решила для себя, что не будет в этом участвовать, и сказала всем:       — Нет, я не хочу этого делать, пусть это сделает кто-нибудь другой, — настойчиво сказала она.       — Тогда кто же это сделает? — с любопытством спросила Клара.       — Я не знаю, но главное, что я не знаю, — она посмотрела на Клару. — Почему бы тебе не пойти и не послушать их?       — Я? — Клара указала на себя.       — Да, ты, — кивнула она.       — Габриэлла, в чем сложность того, чтобы пойти и сделать это? — спросила ее Октавия, которая читала «Паломничество Чайльд Гарольда».       — Я знаю, это звучит нелепо, но из-за того, что все новости от родителей, которые я подслушивал, были плохими для нас, у меня было четкое убеждение, что всякий раз, когда я их подслушиваю, от них всегда будут плохие новости, поэтому я не хочу повторять это проклятие. — объяснила она.       — Габби, ты действительно веришь в проклятие? — с любопытством спросил ее Теодор.       — Да, я верю в проклятие и во все остальное, что связано с потусторонним миром и силами, — уверенно заявила она.       — Да, я просто надеялся, что в нашей семье будет редкая аномалия: женщина-ученый, — сказал Теодор с неприятным смешком.       — И из-за этих книг ты уже имеешь право сомневаться во всемогуществе Бога? — обвиняющим тоном спросила Габриэлла.       — Нет, я просто подумал, что ты не настолько безумная, чтобы поверить в такую чушь.       — Что ж, Йозеф, я желаю тебе успешной операции по изгнанию нечистой силы, чтобы Габриэлла никогда не услышала новости о нечестивце от своих родителей, а я пойду сама, — уверенно заявила Клара и ушла.       Клара очень осторожно направилась к комнате родителей, которая всегда была открыта, чтобы в ней не было жарко. За это время она пропустила много интересных моментов из их разговора, но все же, в конце концов, ей удалось услышать пару интересных вещей:       — Лошадь? Финн, ты серьезно?       — Да, я совершенно серьезно отношусь к этому, я получил десятки писем от высокопоставленных военных чиновников и лично от Пауля о том, что он обожает лошадей и любит кататься на них верхом, — уверенно заявил Финн.       — Но даже содержание одной лошади — чрезвычайно дорогое удовольствие, — возразила она.       — У нас есть деньги, дорогая, не забывай, что мы самая богатая семья.       — Хорошо, я согласна, но куда он побежит, лошади любят бегать, им не нравятся тесные пространства, — уверенно сказала она.       — Дорогая, пожалуйста, поверь мне, я все сделаю, и тебе абсолютно не о чем беспокоиться, — заверил ее муж и отец ее детей.       — Я очень на это надеюсь, дорогая, — сказала Антония Флейшер, которая явно отправилась спать.       — Кстати, напомни мне, когда Пауль вернется из армии?       — В свой день рождения, — уверенно сказал он. — Он вернется сюда настоящим мужчиной, который будет готов умереть за свою родину и ее идеалы.       — Мне наплевать, я согласна иметь сына труса, — сказала она усталым голосом и резко спросила более энергично. — Кстати, вы уже выбрали, кто станет наследником компании «Сад Семьи Флейшеростлин»?       — Я рассматриваю несколько достойных кандидатур, но мне еще нужно все обдумать. — сказал он без колебаний.       — Но я сразу скажу, что нашим наследником будет один старших сыновей.       — Один из старших сыновей…       — Кто это сказал? — удивленно спросила Антония.       Клара затянулась, и когда появился темнокожий раб, который до этого развешивал одежду в шкафу, она сложила руки, как для молитвы, а он только недовольно посмотрел на нее и махнул рукой. Она убежала, пока раб объяснял своим хозяевам, что источником шума была слуховая галлюцинация.       — Наш брат возвращается из армии!       — Что?       — Ну, наконец-то, я думал, этого никогда не случится!       — Бог услышал наши молитвы!       — И папа собирается купить ему лошадь.       — Лошадь? Для него?       — Да, как он говорил в армии, он очень любил это животное.       — Ему нравится убирать за ним?       — Ха-ха-ха, очень смешно, Теодор.       Они все разговаривали между собой и обсуждали, что будут делать, когда он вернется домой. За последние полтора года многое изменилось, и все они хотели поговорить после этого, чтобы заполнить пустоту внутри себя из-за этих лет, полных радостных и печальных событий.       — Пауль обязательно познакомит меня с замечательным человеком из своей команды, который будет лучше этого вонючего ирландца! — решительно заявила Клара.