Отлученные

Голова. Голова. Голова.

      Я попытался подняться, и все затрещало, а тяжёлые, словно мокрые волосы полезли мне в глаза и в рот.       Слабый болезненный стон слетел с губ куда-то в плотную подушку, и тут же мои плечи обняли уверенные, сильные руки. — Потише, — голос был низкий, рокочущий, урчащий и все-таки добрый. — Иначе разбудишь всех других мальчиков.       Я с трудом повернул голову и встретился тут же с тёмными, глубокими глазами, сияющими весело, но настороженно.       Явно незнакомый мне парень, старше меня. Странный. Неуловимо-очаровательный, лохматый, темноволосый и… Кажется, некрасивый. Словно лицо у него слишком тяжёлое, слишком легко краснеющее уже сейчас, когда он только наклонился рядом со мной. Но точно не вызывающий неприязни. — Ну, что, не налюбуешься? — он обезоруживающе улыбнулся. — Прости… Очень голова болит, — объяснил я, все же отведя взгляд. — Это все буря, — объяснил звонкий, высокий голос где-то дальше. — Буря за окном.       Я заставил себя сесть, и парень рядом помог мне, держа за плечи. Окно. Постель. Обои. И «другие мальчики» — ничто из этого не было мне знакомо.       Но мне был знаком тоскливый вид за окном. Не просто снегопад, а настоящая метель. Непроглядная, воющая, ударяющая по окну. Так темно и в самой комнате, даже при включенном свете, что тяжело. — Где мы? И как здесь оказался я? — Чего не знаем, того не знаем. Мы и сами только очнулись. Я — Мик, — он отпустил мои плечи и тут же протянул руку. Я сжал её, кажется, заставив его удивиться. По крайней мере, он очень широко раскрыл глаза. — Элек. Извини, если слишком крепко, я ещё не проснулся как следует, — но это слабое объяснение. Суть же его в том, что моё тело не вполне человеческое. Оно кибернезировано, потому что иначе я не смог бы жить вовсе.       Только вот... Как ни пытаюсь, не могу вспомнить, кто сделал его таким. Кто спас меня. В моей голове не осталось и намёка, не осталось тени, не осталось отзвука.       Что особенно странно, ведь никакой семьи и никаких особенных сбережений у меня не было никогда. — Ничего, в такую погоду только спать, — миролюбиво протянул Мик. — А я — Ласси, — Ласси стоял у окна. Он был не очень высок, но очень тонок, и очень… Очень светел. Не только из-за светлых и длинных волос, не только из-за кожи, но просто из-за выражения лица, из-за тепла во взгляде. Я ещё совсем не знал его, но уже был уверен, что он — друг.       Остальные мальчики ещё спали. Ещё трое, трое печальных, словно замерзших в глубоких, но неуютных постелях.       Я осторожно встал на ноги.       Тяжёлые волосы теперь упали на плечи. Кажется, стоило бы уже их немного обстричь, но первый год в университете и первая сессия отнимали так много времени, что я удивился, когда услышал по радио, что уже тридцатое декабря.       Если подумать, с тех пор я ничего и не помнил. Совсем ничего. Подумал — что за странный Новый год меня ждёт в шумном общежитии, и после — ничего. — Вы оба давно проснулись? — тихо спросил я. — Ну, он точно вскочил первый, — уверенно протянул Мик. — А я — следом, почувствовал, что кто-то крадется, и вскочил сам собой. — У тебя тоже пытались украсть конспекты? — зачем-то со смехом спросил я. Нет, думаю, не так давно, но все же, он уже выпустился. — Ну-у… — Мик улыбнулся с весельем и смущением. — Вроде того. Собственно, я и подумал, что какие-то… Похитители конспектов меня сюда принесли. Последнее, что я помню — ввязался в спор… Но вы двое не похожи на отмстителей.       Ласси тоже улыбнулся, качая головой: — Я точно ничего об этом не знаю. Я направлялся домой, от друзей. И больше уже не помню. — А я возвращался с зачета, — признался я. — И как? — Сдал. Преподаватель был очень доволен. — Отличник, — чуть-чуть насмешливо, но совсем не зло протянул Мик.       Вдруг на одной из кроватей раздался не вполне внятный звук, и ещё один мальчик сел.       Пожалуй, на самом деле, он был не младше, чем я, но как только он сел, стало ясно, что он ниже почти на голову. И что ему приходится мириться с упрямыми кудрями тоже, только с чёрными. Правда, откинул он их с лица куда быстрее и куда решительнее.       И хотя глаза у него были сонные, но уже как будто бы очень злые и недовольные. — И кого тут что-то не устраивает в отличниках? — лицо при всей грозности у него было до смешного помятое — хотя, в окне я видел, что моё, пока что, ничуть не лучше, даже хуже, потому что отражает все линии завихрений кудрей тонкими полосками на щеках. — Ну-ну-ну, я этого не говорил, — тут же, словно сдаваясь, поднял руки Мик.       Мальчик мрачно усмехнулся и лишь затем, наверное, начал осознавать, что что-то не так. Сдвинул брови и долго осматривался, а потом так же долго сверлил дыры в каждом из нас. Пока, наконец, не решил для себя же, что мы тоже не понимаем. — Мы все в замешательстве, — произнёс Ласси. — Ага, вижу я, не тупой. А эти двое? — Они ещё спят. — Хватит им, — он сам поднялся и тут же дёрнул за плечо рыжего мальчика, тоже с кудрями, только более лёгкими, как будто.       Рыжий подскочил, распахнул глаза, светлые и цветом своим напоминающие море. И тут же устремил строгий взгляд на разбудившего.       А тот, не дожидаясь ничего, тряхнул за плечо последнего, очень-очень бледного, как будто пергаментного и кожей, и коротко остриженными волосами. Тот жалобно замычал и сморщил лицо ещё прежде, чем открыть хотя бы один глаз. — Поднимаемся, у нас тут пиздец. — Зачем пугать людей? — весело вмешался Мик. — Ещё ничего неизвестно, а уже такие громкие слова. — Это ещё не громко. Громко станет, когда хотя бы немного станет понятно.       Мы познакомились. Резкий темноволосый мальчик назвался Ярославом, и сказал, что был занят делом, и совсем немного промедлив, пояснил, что как одиннадцатиклассник был привлечен к проведению утренника у младших классов. Бледный мальчик назвался Драко, возмутился качеством матраса, запахом белья и общей обстановкой, и лишь затем припомнил, что как раз выбирал, что надеть на встречу с друзьями. А рыжий тревожно объяснил, что помогал матери с работой в отеле, и что его зовут Джимом.       Как ни старались, никто из нас не мог вспомнить или угадать, что произошло. Как будто никто не ел ничего странного. Как будто не было никакого тумана. И ни у одного из нас на затылке не нашлось следов удара. — Как будто все оборвалось, а краёв обрыва не чувствуешь, — пробормотал Ласси. Думаю, все ощущали это примерно так. По крайней мере, я точно. — Кстати, — осторожно проговорил я и замолчал, невольно хмурясь. Возможно, мой вопрос должен был прозвучать глупо, но все же, постепенно, он стал меня беспокоить. — А на каком языке мы говорим?       Имена большинства точно не были русскими, а вот имени Ярослав я не знал аналога в других странах. И ругался его обладатель слишком привычно, именно теми словами и в той форме, и том контексте. — Хм. Как можно говорить и не понимать, на каком языке говоришь? — кажется, вложив все медленное презрение в вопрос, отозвался Драко. — Ну, извини, я, конечно, знаю английский, но я не телефон, чтобы переключиться сразу, спросонья, и даже не заметить, — тут же возразил Ярослав.       Мик же хмыкнул смущённо. — А вот я так привык переключаться, что мог бы и не заметить. Но если подумать, действительно, я не могу сказать. Главное, что он полностью понятный и переводчик не требуется.       Я улыбнулся, потому что не по смыслу, но по тону, его слова звучали забавно, но далеко не всех зацепил его настрой. — Так, получается, у нас уже два свидетельства тому, что происходит что-то плохообъяснимое. Хороший повод для радости, нечего сказать, — наморщив нос, возмутился Драко. — Интересно, — как будто совсем не в ответ ему вздохнул Джим, — а сегодня все ещё тридцатое число? Сколько прошло времени? За окном такая мгла, что совсем не понять, день или ночь.       В один миг все мы взялись хлопать себя по карманам и никому не удалось найти ответ. Телефонов не было. Ни на кровати, ни под кроватью, ни в ящике стола. Вообще нигде. В комнате вообще было мало мест, где получилось бы посмотреть. — Ничего. Посмотрим в других комнатах, — чуть-чуть упрямо, так, что не похоже на по-настоящему совсем не встревоженного, решил Ласси. — А кто тебе сказал, что они тут есть? — Из-за двери не дует, и по двери не ударяет, значит, она не ведёт на улицу, — и не дождавшись ответа, он её открыл.       Действительно, она вела не на улицу, а в просторную, но уютную залу с большой, тёмной ёлкой посередине.       Все здесь было украшено по-новогоднему. Гирлянды, мишура, большие пластиковые снежинки в блестках. Все сияло, переливалось. И здесь звучала музыка, очень тихая, но совсем… Сказочная. Будто кто-то звенел маленькими колокольчиками. Или бубенцами.       Но не всех нас захватил вид и звук. — Видимо, тут не только мы, — очень мрачно сказал Ярослав. — На нашей двери написано «Мальчики», — естественно, все мы сразу повернулись. А надпись была не просто распечаткой какой-нибудь, а очень старательно вырезанными прямо на двери буквами, и буквами такими, что каждая по отдельности могла бы быть заглавием в книге. — Логично предположить, что где-нибудь напротив должны быть и девочки.       Но «девочек» ни напротив, ни где-нибудь ещё не оказалось. Вместо этого на одной из дверей, которых оказалось довольно много, мы обнаружили надпись «Папочки». Такую же красивую. Но совершенно необъяснимую и даже… — Это отвратительно! — возмутительную. И первым это выразил Джим.       Драко тут же присоединился, скрестив руки на груди: — Идиотская шуточка. Наверное, кто-нибудь с интеллектом гения-младшеклассника сделал. — Или это сексуальное рабство, — весело и ровно выдал Ярослав.       Но в его идею мне даже в шутку не верилось. — Нет, это точно другое, — тихо возразил Ласси, будто бы пытаясь найти ответ в красивых буквах. — А теперь тоже непонятно, какой язык? — Кажется, что родной, — признал я. — Да. Именно так и кажется. — Да какая уже разница? Откроем и посмотрим, кто там, за этой дверью, — Ярослав решительно дёрнул за ручку. Но дверь не поддалась. Даже почти не дернулась. — Трусливые нынче «папочки», заперлись от нас. Наверняка они и стоят за похищением. Кто ещё? — Ну, будет не лишним проверить, как с остальными комнатами, — предложил Мик, как будто бы небрежно. Но все-таки, в его взгляде все ещё ощущалось напряжение. И предельная серьёзность. — Может, там кто-нибудь прячется.       Пожалуй, мы были недостаточно терпеливы и недостаточно напуганы, чтобы проверять всем вместе. Поэтому мы и разошлись.       Дверей хватало, но скоро оказалось, что большинство из них ведёт в спальни. Спальни были совсем маленькие, каждая в своём цвете. Всего их оказалось двенадцать.       В остальном же, мы обнаружили кухню, где тут же убедились, что голодная смерть нам, если что, не грозит, несколько туалетов, и ещё… Нет, это была не совсем ванная. Больше всего это место напоминало японскую баню. Ряды душевых кабин и большая купальня, близкая к тому, чтобы называться бассейном.       Все это вместе выглядело вполне… Как неплохая гостиница. — А вот часов, представляешь, нигде нет, — улыбаясь как-то совсем натянуто, признался мне Мик, кажется, особенно поусердствовавший в осмотре залы и комнат.       И пока восторги мешались с возмущениями, дверь в комнату «Папочек» медленно распахнулась.