Two Children in a Motel

— …Я хотел бы на него посмотреть. Эти слова стали неожиданностью для них обоих. Твик, однако, выглядит еще более ошеломленным и поворачивается к нему с широко раскрытыми глазами. Крэйг пытается быть твердым, выглядеть более уверенным в себе. Но даже он сам может почувствовать, как слегка дрогнули его поджатые губы, и он уверен, что, должно быть, выглядит так, будто просто надулся. Твик, в редкий момент смущения, скрещивает руки на груди и быстро отводит взгляд. Он переводит дыхание и качает головой. — Крэйг, правда, ты не обязан… — Но я… э-э-э, я… я хочу. — перебивает Крэйг. Твик немного вздрагивает, когда он протягивает руку, чтобы взять его за руку, но в конце концов принимает это, с радостью отвечая на нежное прикосновение. Он понимает нерешительность Твика. Когда он в первый раз сказал ему правду — показал свое истинное «я» — Крэйг был не в восторге. Это привело к тому, что они на короткое время расстались, и все из-за того, что Крэйг был не в духе. — Пожалуйста, Твик? Я… я принял… то, кто ты… — Не лучший выбор слов, если судить по тому, как Твик поморщился при этих словах. Крэйг извинился за это, чмокнув Твика в щеку, затем осторожно наклонил его голову так, чтобы они смотрели друг на друга. — Я… Я тебя люблю. Я думаю, что всегда буду любить тебя. Так что… я хочу узнать тебя получше — всего тебя. Он с грустью наблюдает, как глаза Твика затуманиваются, на глаза наворачиваются слезы, которые он тут же смаргивает. Он так сильно хочет, чтобы это было правдой, но какая-то его часть пока не может в это до конца поверить. Ясненько. Крэйг действительно обманул его доверие, сорвавшись на нем. Но он хочет загладить свою вину, и первый шаг к тому, чтобы перестать бояться чего-либо, — это понять это. Существует целый мир, который Твик знает, а Крэйг — нет. Он хочет узнать об этом, хочет, чтобы его вел за руку мальчик, ради которого он отказался от всего. — …Хорошо. Крэйг улыбается, и они снова целуются. Однако, когда они отрываются друг от друга, Твик толкает его обратно на стул. — Оставайся там, просто… позволь мне сделать это. — Он послушно кивает, а затем нервно отступает на шаг назад. Он отворачивается от Крэйга, делает глубокий вдох, чтобы успокоиться, и медленно расстегивает рубашку. Шаг за шагом он полностью раздевается, кладет рубашку и брюки на край кровати, снимает носки и разбрасывает их в разные стороны. Он обхватывает себя руками, уперев ладони в бока. Вид его полностью обнаженного был знакомым — Твик никогда не стеснялся наготы. И все же, когда он оглядывается через плечо на Крэйга, он кажется необычно застенчивым. …Нет, это было не то. Это была нерешительность, это были тревога и страх. Он боялся, какой будет реакция Крэйга, когда он снова увидит его истинный облик. Судорожно вздохнув, он снова отвернулся от него. Наступает тяжелая, напряженная секунда молчания, за которой следует искра. Это та же самая искра, которую он видел прошлой ночью, и сразу же после этого Твик снова охвачен пламенем. Верующий в Крэйге содрогается от того факта, что его парень, его любовь, на самом деле не был человеком. Он был существом, выросшим в адском пламени, теоретически бессмертным, который мог существовать сотни лет до рождения Крэйга. И Крэйг любит его. Он любит его чертовски сильно. Огонь перед ним потрескивает, языки пламени лижут фарфоровую кожу. От него пахнет серой и дымом, но при этом от него исходит очень мало тепла. Твик был словно сделан из фейерверка, слишком далекий, чтобы причинить ему какой-либо вред, но такой, такой красивый, что хочется лишь на него и смотреть. Когда пламя затухает, Крэйг замечает, что на том месте, где стоял Твик, не осталось следов. Ни следов пожара, ни пепла, ничего, что указывало бы на то, что там что-то было. Но там что—то было — Твик. Крэйг слегка подпрыгивает от звука резкого щелчка, затем понимает, что это крылья Твика раскрываются и расправляются. Они больше всего похожи на крылья летучей мыши, с тонкой, почти прозрачной перепонкой между каждой полой косточкой. По краям этой мембраны имеются разрывы и отверстия, участки, покрытые рубцовой тканью, и повсюду видны вены, похожие на паутину. Там, где они соприкасаются с кожей, есть изменение цвета, выступающее над лопатками. Узор тянется не только туда, где они соединяются, но и вниз по позвоночнику, исчезая, не доходя до поясницы. К тому же они кажутся слишком маленькими, чтобы поднять его тело. Раздается треск! Когда его хвост рассекает воздух, прежде чем опуститься позади него. Он тонкий, утолщающийся к основанию и достаточно длинный, чтобы заостренный кончик касался земли. Этот кончик имеет форму лопаты и скорее закруглен, чем заострен. Нижняя часть туловища скрывается в густом, темном, грубом меху, который полностью покрывает его нижнюю половину. …Кстати, об этой нижней части тела.… Всегда ли у Твика была такая задница? Крэйг внезапно перестает помнить, когда сталкивался с анатомией, представшей перед ним. Ему хочется протянуть руку и взять это в ладонь, чтобы ощутить тяжесть и толщину на своих пальцах. Затем он сталкивается с шоком, видя, как его ноги сгибаются назад, и эта поза выглядит такой неестественной на теле, которое все еще казалось почти человеческим. Даже то, что вместо его ног были копыта, было не так шокирующе. Упомянутые копыта оставляют на ковре глубокие отпечатки, когда Твик поворачивается к нему лицом, все еще обхватывая себя руками для удобства. Он все еще выглядит встревоженным, внимательно наблюдая за выражением лица Крэйга. Он подпрыгивает, когда Крэйг внезапно встает, и делает шаг назад, когда тот приближается. — Милый, — мягко предостерегает Крэйг. Он подходит ближе, пока не обхватывает лицо Твика ладонями, и улыбается, когда тот тает в его объятиях. Он придвигается ближе, пока их губы не соприкасаются, и Твик тихо скулит, прижимаясь к нему. Даже поцелуй стал другим. Сначала все было хорошо, сладко и нежно, но когда они оба наклоняются в сторону, Крэйг начинает замечать различия. Язык Твика раздвоен пополам. Он чувствует, как Крэйг морщится, когда его два кончика соприкасаются, и убирает их в знак извинения. Крэйг, однако, догоняет его, и тогда он замечает второе отличие — клыки. В своем нетерпении он чуть не укололся об особенно острый клык и был вынужден отступить. Твик только еще больше замкнулся в себе, его поза стала еще более напряженной. — Прости… — бормочет он, стыдливо опуская глаза. — Эй, нет, — Крэйг снова пытается запрокинуть голову, и Твик вяло позволяет ему это. — Все в порядке, я просто… не ожидал такого, понимаешь? Это был сюрприз, вот и все. Твик пристально смотрит на него, позволяя Крэйгу обратить внимание на еще одну особенность — его глаза. Более конкретно, на его зрачки, горизонтальные и квадратной формы. Это нервирует, особенно в сочетании с его красивыми, но неестественно яркими янтарными радужками. — …Хорошо, — бормочет он, но его это не убеждает. Крэйг хмурится и, вместо того чтобы войти снова, отступает на шаг. — Позволь мне просто… посмотри на себя минутку. — Твик послушно кивает, но все еще в смущении сжимается в комок. Из его головы, прямо у линии роста волос, торчат рога. Они загибаются назад, а окружающие их гребни делают их похожими на спирали. Его растрепанная челка приподнята, открывая большую часть лба, чем обычно. На самом деле это выглядит очень мило, и Крэйг лениво размышляет, мог бы Твик в своем человеческом обличье заколоть волосы сзади таким же образом. Заправляя прядь волос за ухо, он замечает, что уши Твика заострены и оттопырены назад, почти как у эльфа. Он скрестил руки на груди, обхватывая себя для удобства. Кончики его пальцев черные как смоль и заострены, как когти. Окраска хорошо была заметна на его предплечьях, прежде чем исчезла. Его руки покрыты волосами гораздо гуще, чем раньше, а торс практически не изменился. В центре его груди есть более заметный участок шерсти — или, скорее, меха, так как он такого же цвета, как и его ноги. Его левый сосок по—прежнему проколот все тем же золотым кольцом, и Крэйг лениво размышляет, имеет ли этот пирсинг какое-то значение — не похоже, что он бы оставался на месте, если бы был чисто косметическим. Он также замечает, что шерсть на его нижней половине тела начинается тонкой полоской у пупка и становится гуще по мере продвижения вниз. …Именно тогда он, наконец, понимает, что чего-то не хватает. Чего-то очень, очень очевидного, что он, вероятно, должен был заметить раньше. — …Чувак, где твой член? — Хм? О-о-о! — щебечет Твик, опуская взгляд к точке раздора, как будто он тоже не заметил ее отсутствия. — О-о. Она все еще… там, э-э. Это просто… н-не вышло, э-э, еще. — Пока что? — повторяет Крэйг в ответ, отводя взгляд и недоверчиво глядя на Твика. — Д-да, это, эм… Я… это как… Как у собаки… знаешь. …Э-э, да. Крэйг поднимает на него взгляд. Ему требуется секунда, чтобы вспомнить, на что похож собачий член, и ему приходится обращаться к своим воспоминаниям о соседских ребятишках, игравших в то, что они называли «Красная ракета», и о том, что Крэйг называл «Я на вас донес, ребята». Оглядываясь назад, он понимает, что неудивительно, что другим детям не нравилось с ним общаться. — Все остальное… все еще на месте, — снова говорит Твик, все еще ужасно смущенный. — Что за «все остальное»? — Например… мои яйца и все такое. Я все еще могу трахнуть тебя, а ты все еще можешь трахнуть меня. — …Хм, — хмыкает Крэйг, снова опуская взгляд вниз. Освещение слишком тусклое, чтобы что-то разглядеть, и этому совсем не способствует темный мех, покрывающий это место. Не задумываясь, он внезапно падает на колени. Твик ахает от его внезапного отсутствия, почти шокированный, и краснеет еще сильнее, когда смотрит на Крэйга сверху вниз. Крэйг не мог с уверенностью сказать, собирался ли он… делать что-то конкретное, пока был там, внизу. Но… ночь еще только начиналась. Он облизывает губы, когда смотрит на Твика, внезапно осознавая, как ему самому становится жарко. — …Э-э, не мог бы ты, например, … помочь мне…? — Ой! Д-да, да, конечно… — Твик быстро кивает. Когда Крэйг протягивает руку, Твик пожимает ее, раздвигая ноги еще шире и удерживая руку на месте. Крэйг слегка подпрыгивает, когда ему внезапно протягивают что-то большое, пушистое и теплое, и слегка сжимает, прежде чем замечает, как сильно пульсирует это что-то. Это яйца Твика. Господи, раньше он думал, что они большие, но сейчас готов поклясться, что они стали еще больше. Хотя он сжимает мешочек в ладони, при малейшем движении они внезапно выпадают у него из рук. Вместо этого он чувствует потребность взять их обеими руками, сложив их вместе и проводя по ним большими пальцами. Волна возбуждения пронзает его при звуке хныканья Твика, без сомнения, все еще чувствительного к нежному обращению Крэйга с ним. Вспомнив, что Твик намекал на отсутствие у него члена, Крэйг позволяет одной руке оторваться и скользнуть вверх. Конечно же, он находит мягкий, теплый выступ недалеко от того места, где его яйца отделяются от тела. Он направлен вверх и так же покрыт густой, грубой шерстью. Он идеально ложится в кулак Крэйга, и Твик очаровательно стонет, когда это происходит. Он чувствует, как из нее сочится влага, и проводит по этому месту большим пальцем, находя маленькую сморщенную дырочку, которая дергается от его прикосновения. От него исходит жар, такой же, как тот (который он теперь распознает как нечеловеческий), который Твик излучает внутри себя. — Н-н-н, Крэйг… — простонал он, склонившись над ним, и его бедра дернулись в его объятиях. Он слышит тяжелое дыхание Твика и видит, как тот прижимает кулаки к бокам. — Боже, ты собираешься… Я… это… О-о—это всплывет, Крэйг!… — Его копыта слегка стучат по ковру, когда он извивается, разрываясь между желанием отстраниться и прижаться ближе. Он даже пищит, когда Крэйг крепко сжимает его шкуру, ощущая внутри что-то гораздо более твердое. С резким вдохом и жалобным стоном Твик подался бедрами вперед и зафиксировал их на месте. Крэйг ахнул от внезапного ощущения чего-то горячего и влажного, толкнувшегося в его ладонь. Когда он отдергивает руку, то видит торчащий тонкий красный наконечник. Яйца Твика дергаются так сильно, что чуть не выскакивают у него из рук. — Крэйг, пожалуйста, — умоляет он, его слова звучат невнятно и торопливо. С нехарактерной для него силой он снова хватает Крэйга за руку, снова кладет ее на прежнее место и быстрыми, резкими движениями поощряет его к поглаживанию. Это было отрезвляющим напоминанием о том, какой силой обладал Твик, и о его сознательном решении так редко ею пользоваться. После этого требуется секунда, чтобы «заказ» действительно дошел до него, но как только это происходит и он принимается за дело, ему остается только с болезненным трепетом наблюдать, как маленький красный кончик пульсирует и растет. Это непристойное и вульгарное зрелище, поскольку оно выступает из-под оболочки и обнажает все больше и больше красной плоти с прожилками. Сравнение с собакой оказалось весьма уместным, и в его сознании всплыло навязчивое воспоминание о «красной ракете». Когда Крэйг слабо поглаживает ножны, он удивляется, что выступу, кажется, нет конца, он просто продолжается. Твик дрожит под ним, беспомощно постанывая, когда из него вырывается наслаждение. Затем следует единственный финальный толчок, и как только самая широкая часть его члена высвобождается, остается только самая глубокая часть корня, вокруг которой снова затягивается складка. Теперь, когда Крэйг может полностью рассмотреть его, это… зрелище. Ему даже приходится немного приподняться на коленях, потому что эта чертова штука длиной в фут и может выколоть глаз. В самом широком месте она почти два дюйма в диаметре и прогибается под собственным весом. Кончик сужается, образуя плоскую точку, а в центре этой области находится очень заметное отверстие для подергивания. Все это еще влажное из-за того, что он был в чехле, а на кончике пузырится жидкость, такая густая и вязкая, что больше похожа на сироп. И еще есть… запах. Нижняя часть тела Твика пахнет дико, как скотный двор. Это напоминает Крейгу о домашнем грызуне, от которого пахнет подстилкой и мусором. И это только из-за его шерсти — его член отчетливо пахнет мускусом, настолько сильно, что почти пряно. Он удивлен, что в сравнительно прохладном воздухе их гостиничного номера от такой резкой смены температуры не поднимается пар. От него исходит жар, и Крэйг не уверен, из-за этого или из-за его собственного возбуждения горит его лицо. Потому что, да, несмотря на его более животные качества, его все еще привлекает Твик. И его охватывает трепет при мысли о том, чтобы познакомиться с… этой его стороной. Это кажется запретным во многих отношениях. То, что он гей-христианин, больше не вызывает в нем никаких сильных эмоций, ни чрезмерного чувства вины, ни порочного юношеского стремления к «бунту». Однако он добровольно вступает в интимные отношения с настоящим демоном, порождением глубин Ада, буквальным приспешником Люцифера… Это выводит его из себя. Как и тот факт, что, по крайней мере, в его представлении, Твик, по сути, наполовину животное. Логически он понимает, что это не так, но ему трудно отделить свое мышление от реальности, которая предстает перед ним. Явно нечеловеческие части тела, к которым ему не только разрешают прикасаться, но и активно умоляют об этом… Он слегка вздрагивает, когда волна возбуждения пробегает по его спине прямо к члену. (По словам самого Твика, он не сексуальный демон. Предполагается, что он больше специализируется на хаосе и увечьях, и так уж получилось, что секс — это реальный способ достичь этих целей. По-видимому, в нем есть немалое количество ДНК сожителя, но этого недостаточно, чтобы отнести его к таковым.) Осознание того, что Твик возбужден, не помогает делу. Он смотрит на Крэйга сверху вниз с закрытыми, остекленевшими глазами, его взгляд расфокусирован. Его тело слегка дрожит, он тяжело дышит и, кажется, пытается заговорить. Его бедра непроизвольно подаются вперед, и он тут же отводит их назад, сжимая ноги вместе, чтобы попытаться восстановить контроль. Взгляд Крэйга немного расслабляется, когда он позволяет себе поддаться чувству потребности, желания. Рука, все еще сжимающая его яйца, теперь нежно поглаживает их, массируя, насколько это возможно, одной рукой. Другая, все еще лежащая на его члене, не решается сдвинуться с этого места. Член Твика восхитителен, и от него текут слюнки, а также он невероятно внушительный. Но он знает и чувствует охватившую его потребность, и именно это в конце концов побеждает. Он отпускает основание и вместо этого позволяет своей руке зависнуть над толстым красным древком, размышляя, где бы лучше за него ухватиться. Для Твика это, кажется, не имеет значения, его член заметно подергивается от того, что Крэйг ненамеренно дразнит его. Основание уже немного набухло, и каким-то образом, даже не прикасаясь к нему, он смог ощутить пульсацию, пробегающую по нему. Сделав еще один вдох, он забывает об осторожности и хватается за нее. Он хватает ее за самую толстую часть и едва может дотянуться большим пальцем до кончиков пальцев, так как обхват слишком велик. Однако, как только он дотрагивается до нее, ему кажется, что ладонь горит, и он с шипением отдергивает ее. — Господи, Твик! И все же, когда он осматривает свою руку, ожидая увидеть вздувающиеся на коже волдыри, там почти ничего нет. Он даже не выглядит раздраженным. Единственное, что есть на нем, — это тонкий слой какой-то естественной смазки, которой был покрыт его член. Он смотрит на это, не веря своим глазам, задаваясь вопросом, было ли то ощущение, которое он испытал, настоящим. И все же, когда он думает об этом, он начинает ощущать покалывание, только в тех местах, которые теперь блестят от жидкости. Ему кажется, что его рука затекает, но ощущение все усиливается и усиливается, и это странно приятно. Такое чувство, что испытываешь облегчение, когда наконец-то у тебя чешется, но чесаться не хочется. — Прости, прости! — скулит Твик, отступая на шаг. — Я должен был предупредить тебя, я просто забыл. Я не знаю, что это такое, но прикосновение к моей… плоти может оказать такое воздействие на человека. Это было самое худшее, хотя, если ты попробуешь еще раз, все будет не так плохо, нгх… Крэйг не очень-то рвется вернуться, но Твик делает еще один шаг вперед. — Прости. Мы— мы не обязаны этого делать. Я-я знаю, что многое еще предстоит осознать, и в моем теле есть вещи, которые кажутся мне естественными, но я знаю, что они действительно новы и пугают тебя… Часть его хотела разозлиться из-за того, что он не получил предупреждения раньше, но слова Твика заставили его передумать. Тело Твика было ему знакомо так же, как Крэйгу было знакомо его собственное тело. Если бы он впервые встретил инопланетянина, он бы не знал, какие части его анатомии и естественные функции могут застать их врасплох, и не догадался бы предупредить их заранее. — …Извини», — Крэйг поднимает на него взгляд, Твик, кажется, удивлен его словами. — Я… чувствую, что усложняю ситуацию больше, чем это должно быть. — …Для тебя это ново и пугающе, — предполагает Твик. Это правда, но Крэйгу не нравится, что Твик считает нужным оправдываться за него. — Это так, но… это тоже волнует, — он чувствует, как его лицо краснеет от этого признания. — Я… Я хочу знать больше. Я хочу продолжать и все такое в том же духе. Твик нерешительно снова делает шаг к нему, выходя из своей оборонительной, сгорбленной позы. Он внимательно изучает лицо Крэйга, стараясь не обращать внимания на свой собственный огромный, подергивающийся член, стоящий рядом с ним. — Ты уверен? Ответ приходит к нему легко, в виде кивка. «Я уверен». Несмотря на свою уверенность, он колеблется, когда снова протягивает руку к Твику, разглядывая внушительную силу своего члена. — …Ты сказал, что все будет в порядке, если я…? Твик кивает, слегка хмыкнув. — Все должно быть в порядке. Решив довериться ему, Крэйг использует шанс и овладевает им еще раз. Конечно же, ощущения жжения нет, только влажность его естественной смазки, жар его плоти и сильное биение пульса, пробегающего по нему. Словно нуждаясь в дополнительной поддержке, Твик тихонько стонет, когда Крэйг сжимает его еще крепче. Он проводит рукой по всей длине своего члена, вплоть до набухшего основания. Еще тщетнее пытаться обхватить эту часть тела кулаком, но он делает все, что в его силах, и слегка сжимает ее, отмечая, как дрожат от этого ноги Твика. Его свободная рука снова обхватывает яйца Твика, тщетно пытаясь удержать их одной рукой, прежде чем он понимает, что должен отказаться от этой затеи. У него недостаточно развита координация, чтобы перекатывать их в ладони, а также поддерживать постоянный темп, дроча Твику, поэтому он просто держит их и проводит по ним большим пальцем. Твик все равно начинает задыхаться. Он переключает свое внимание на член Твика, который он настойчиво поглаживает вдоль ствола. Голова Твика запрокидывается, и он издает стон в потолок. Его плечи тоже опускаются, а ноги дрожат, все его тело реагирует на небольшое количество стимуляции. Это придает Крэйгу уверенности в себе, хотя раньше он был немного неуверенным. — Немного чувствителен, милый? — он дразнит, опуская руку, чтобы еще раз сжать узелок у основания. Твик поспешно кивает, его рот приоткрыт, он тяжело дышит, грудь вздымается. — Да… — стонет он, стараясь не дергать бедрами, когда Крэйг прекращает касаться его, возвращаясь к непринужденному темпу. — Он… более чувствителен чем когда ты в человеческом обличье? — с любопытством спрашивает Крэйг. Твик кивает, жалобно хмыкая. — Н-н-н, это не так, как… это гораздо больше, но это… давненько я не был в таком… в своем истинном обличье. Рука Крэйга замирает, когда его кое-что осеняет. — …И все же, сколько раз ты проделывал это со мной? Раньше, понимаешь… в последний раз? Твик хмурится и издает недовольный звук, скрещивая руки на груди, как он всегда делает, когда чувствует себя некомфортно. — Крэйг… не… не волнуйся об этом, правда. Я… это не так уж и важно. Крэйг тихо постанывает, опуская взгляд. — …Я ничего не могу с собой поделать, малыш. Я просто… чувствую себя такой задницей из-за того, что заставляю тебя чувствовать, что ты не можешь… поделиться со мной этой частью себя. Твик издает раздраженный звук, который звучит ужасно напряженно, и топает копытом в расстройстве. — Это было не так просто, чувак…! Я… это нужно было сделать в нужное время… Я тоже виноват в этом, знаешь ли! Он не хочет этого признавать, но знает, что это правда. Их ситуация была очень необычной, состоящей из совершенно особых обстоятельств. Если бы Твик признался ему в этом чуть раньше, их отношения не были бы такими, как сейчас, они бы не остались вместе надолго, и Крэйг не отбросил все предрассудки, чтобы по-настоящему понять, кем и чем был его партнер. Он слегка вздрагивает от внезапного прикосновения руки к его волосам, но успокаивается, когда замечает добрую и сочувственную улыбку Твика, смотрящего на него сверху вниз. Когтистая рука перебирает мягкие густые пряди, иногда приподнимая их, проводя ногтями по голове. От этого Крэйга бросает в дрожь, его спина и плечи тают, когда он практически вынужден расслабиться. — …Знаешь, — голос Твика понижается, как будто он делится с Крэйгом каким-то секретом. — Я действительно менялся несколько раз, в начале наших отношений. Крэйг резко открывает глаза, внезапно осознавая, что ему говорят. — В самом деле? Когда? Твик внезапно намеренно дергает бедрами, напоминая Крэйгу, что нужно продолжать двигаться, как будто говоря: «Продолжай, и тогда я тебе скажу». Это все, в чем он нуждается. Когда темп снова набирается, спина Твика выпрямляется из его сгорбленной позы. Внезапно он словно возвышается над Крэйгом, царственный и гордый, как Бог. Он издает низкий, довольный стон, вырывающийся из глубины его горла, прямо перед тем, как начать. — Это было… ммм, после одного из наших первых свиданий. Мы целовались, и, когда ты подвез меня до моего дома, я почувствовал исходящее от тебя возбуждение — я почувствовал, как мокро в твоих боксерах. Что-то в этой детали смущает Крэйга, заставляя его пылать еще ярче. Логически он теперь понимает, что это было из-за того, кем был Твик, но ему было трудно выбросить из головы образ того, как он буквально мочился в штаны от преякулята. — Тяжело было в таком виде ехать домой, да? — предполагает Твик, любовно убирая челку с его лба. — Мм, я знаю, что это так… потому что я был там. Я почти каждый вечер провожал тебя до дома. Хотел убедиться, что ты в безопасности, но также… Я просто хотел знать, что ты будешь делать, когда вернешься домой. И я был там, Крэйг. Каждую ночь, когда ты прятался под одеялом, когда со стыдом думал, не попадешь ли ты в ад за то, что трогал себя…… Я видел тебя в окно. Очевидно, это удивляет Крэйга, но еще более удивительно то, насколько его не беспокоит мысль о том, что Твик шпионит за ним. Может быть, это из—за его статуса сверхъестественного существа, что он не делает ничего ненормального для себя — он не был извращенцем, прячущимся на дереве и подглядывающим за женщинами ради каких-то болезненно-приятных ощущений. Он был… его парень, желающий проведать его и не вмешивающийся в момент самопознания. Твик мог бы открыться ему прямо сейчас и потребовать, чтобы они трахнулись, и это было бы намного, намного хуже, чем их первый раз, который был осторожным и любящим. Он понимал, что Твик мог сделать это в любое время, но все же не сделал. С одной стороны, это можно было расценить как обман, но с другой — как осторожность Твика, который не хотел раскрывать себя, зная, что это напугает Крэйга.. Голос Твика отвлекает его от размышлений, теперь в нем звучат почти игривые нотки, которые он слышит от него только иногда. — О, ты выглядел таким милым, таким восхитительным, когда впервые исследовал свое тело и уступил своим желаниям. Я ничего не мог с собой поделать — мне просто нужно было заглянуть в твои мысли. Я хотел знать, о чем ты думал, когда произносил мое имя. Ты помнишь, как это было, Крэйг? Потому что я, конечно, помню. Как он мог забыть? Это было так неловко. Ради всего святого, ему было девятнадцать, и, хотя у него было достаточно хорошее представление о том, как устроен секс между мужчиной и женщиной, его мозг почему-то не мог восполнить пробелы в понимании того, как это должно происходить с двумя мужчинами. Его глупая гейская задница не могла думать ни о чем, кроме того, что он уже сделал с Твиком, — а это сводилось всего лишь к поцелуям и небольшому перепихону. Единственное, что добавил его маленький девственный мозг, — это то, что они вдвоем занимались этим, но голышом. Однако он до сих пор помнил те ощущения, которые это вызвало у него: трепет в груди, всепоглощающий жар и ощущение невесомости, которые последовали за его первыми несколькими оргазмами. Это было так сильно, но он и представить себе не мог, сколько еще предстоит испытать. Было унизительно, насколько наивным он был. По крайней мере, Твик не смеялся над ним из-за этого. Казалось, его очень трогали ранние фантазии Крэйга. Сочный голос Твика слегка смешит его, когда он обхватывает лицо Крэйга ладонями, помня о когтях, но снисходительно прикасаясь к ним ладонями. Его руки казались почти ледяными по сравнению с теплом щек Крэйга. Он смотрит на Крэйга с обожанием, наклоняется, чтобы быстро поцеловать его, и тот с готовностью принимает его поцелуй. Руки скользят по шее Крэйга и ложатся ему на плечи. Приподнимаясь, он снова подает бедра вперед, его член подпрыгивает перед лицом Крэйга. Они оба слегка улыбаются, когда Крэйг снова берет его в свои руки. — На этот раз ты позволишь мне отсосать у тебя? — дразнит он. Это всего лишь небрежный комментарий, но он привлекает внимание к одной из немногих проблем в их отношениях. В последнее время между ними возникло странное препятствие. Несмотря на то, что Твик в любой момент готов наброситься на Крэйга, он обычно отказывается, когда Крэйг предлагает ему ответить тем же. Он позволял ему делать это очень, очень редко, может быть, один или два раза за те несколько лет, что они были вместе. И снова, когда эта тема была поднята, на лице Твика отразилось явное колебание. Однако на этот раз разница заключалась в том, что он был более склонен говорить об этом. — Неужели ты никогда… удивлялся, почему я был так против этого?» Крэйг слегка смеется, кивая головой. — Да, очевидно, что я, черт возьми, так и сделал. Твик не впечатлен его ответом, и его разочарование все больше росло. — Только подумай об этом, чувак. Теперь, когда ты знаешь, кто я такой… можешь назвать какую-нибудь причину, по которой я так часто говорю тебе «нет»? Крэйг резко открывает глаза, и его рука внезапно останавливается. Он обнаруживает, что смотрит на внушительный член Твика, размышляя над вопросом. Что-то в том, что Твик был исчадием ада, бесчеловечным существом, заставило его отказаться от орального секса. Его взгляд был прикован к твердой, пульсирующей плоти в его руке. По большей части он смотрел в никуда, но чем дольше длилось их молчание, тем острее осознавал это. — Твой член… — Начинает Крэйг, гадая вслепую. — С твоим членом… Он вздрагивает, когда капля преякулята падает ему на запястье, такая горячая, что кажется, будто она прожигает дыру в его коже. И тут, наконец, раздается щелчок. — …О—о, твоя сперма! Твик облегченно вздыхает, кивая в последний раз. — Вот именно. Видишь ли… мои, э-э, телесные выделения… — он краснеет чуть темнее, — …могут быть почти… опьяняющими для людей. Разве ты не заметил, что чувствуешь себя по-другому, когда мы начинаем целоваться? Что-то в этом задело Крэйга за живое, его глаза расширились от шока. — …Я думал, это просто… нормально» Твик качает головой. — Это не так, милый, прости. Я… я могу это контролировать, по крайней мере, немного. Я могу, нгх, выделять что-то вроде… феромонов, которые, наверное, привлекают ко мне людей. Если я не буду осторожен с этим, люди могут буквально пристраститься ко мне. Крэйг замолкает, когда до него, кажется, что-то доходит. — …Ты… делал это со мной? В ответе Твика нет колебаний, он снова качает головой. — Нет. Что-то получается естественным образом, просто благодаря существованию, но с тобой я никогда не делился чем-то большим. По крайней мере, не намеренно. Крэйг отпускает Твика, и на его лице появляется скептическое выражение, когда он снова поднимает взгляд. — Что значит «намеренно»? — Я мог бы делать это гораздо чаще, но я этого не делаю. …Но я не всегда хорошо контролирую себя, и один из способов потерять контроль — это когда кто-то меня обижает, — признается он с некоторым стыдом, немного поникая под недоверчивым взглядом Крэйга. Понятно, что Крэйга беспокоит подтекст. — Ты знал, что это может случиться, и все равно позволил мне отсосать у тебя? Твик фыркает, его раздражение растет, как и у Крэйга. — Подумай об этом, чувак! Я не мог сказать тебе настоящую причину, по которой я не хотел, чтобы ты это делал. Ты действительно хотел этого, и я действительно хотел, чтобы ты тоже это сделал! Ты не единственный, на кого влияют подростковые гормоны, Крэйг. Мы оба возбуждены и глупы. Оскорбленный вид Крэйга начинает сходить на нет, поскольку Твик снова одерживает над ним верх. И то, что он теоретически был бессмертен, вовсе не означало, что он был в чем-то опытнее Крэйга. Если то, что он сказал, было правдой, то тот же коктейль гормонов, который превратил Крэйга в гиперсексуальный кошмар, влиял и на Твика, возможно, даже в такой же степени. За исключением Твика, на карту было поставлено гораздо больше. Силы, которыми он обладал, и без того были невероятными. Единственная причина, по которой они не причиняли больше вреда, заключалась в том, что Твик умел себя контролировать. — …Неужели это действительно вызывает привыкание? — говоря это, он смотрит на член Твика; его любопытство почти осязаемо. Между ними повисает многозначительная пауза, Крэйг наблюдает, как с него капает, а Твик смотрит на него сверху вниз, обдумывая, о чем его спрашивают. Не вопрос, а то, о чем он просил. — …Ты хочешь это выяснить? Крэйг вскидывает голову, чтобы посмотреть на него. — Это что… ты имеешь в виду? — Конечно, не настолько, чтобы стать зависимым, но я мог бы… дать тебе немного вкуса, но с меньшей концентрацией, — медленно говорит он, нервно перебирая руками, пока объясняет, — возможно, это… все равно будет насыщенно, но не так сильно, как могло бы быть. У Крэйга перехватывает дыхание; что-то в этой перспективе приводит его в восторг. Когда он думает о «зависимости», его мысли возвращаются к наркотикам и различным образовательным программам, через которые его заставляли проходить, как в школе, так и в церкви. В результате он никогда не употреблял никаких наркотиков, будучи сыном священника, он оставался самодовольным маленьким паинькой. Как будто угадав его мысли, но и заранее зная ответ, Твик все равно спрашивает: «Ты никогда не употреблял ЛСД или экстази, не так ли?» Крэйг усмехается, качая головой. — Твик, я почти никогда не напивался. И один раз он это сделал по твоему настоянию, просто чтобы попробовать. Твик не может удержаться от легкого хихиканья, но больше не поддразнивает Крейга. — Я так и думал. Так, ладно, это, наверное, будет немного напряженно. — Он делает паузу, чтобы снова погладить Крэйга по волосам, и это действие успокаивает их обоих. — Эм, но я все время буду с тобой, хорошо? Я прослежу, чтобы с тобой все было в порядке. — Он снова обхватывает лицо Крэйга руками, улыбаясь ему. Взгляд Крэйга тоже смягчается, и он прижимается к его руке. — …Хорошо. Я доверяю тебе. Что бы сказал его отец, если бы увидел его сейчас — доверяющего свою безопасность и благополучие демону? — Ладно, — бормочет Твик себе под нос, мысленно, а может, и физически готовясь. Он поднимает лицо Крэйга так, чтобы тот смотрел прямо на него. — Открой рот и… высунь язык. Он чувствует, как его член дергается по команде, и он немного сглатывает, прежде чем робко подчиниться, приоткрывая губы и нерешительно высовывая язык. Твик склоняется над ним, его взгляд темнеет и становится напряженным. Он в свою очередь приоткрывает губы и позволяет себе пустить слюну. Струйка слюны стекает с его нижней губы и попадает прямо на язык Крэйга. Они позволяют этому продолжаться еще несколько секунд, прежде чем Твик прерывает их. К тому времени слюна едва успевает скапливаться на дне рта Крейга, прямо у него под языком; их коллективная слюна смешивается. Он сразу почувствовал разницу. Как и у всего остального, слюна Твика была не просто теплой, а горячей. По интенсивности и температуре он такой же, как у свежесваренного кофе, но без жжения и боли, которые за этим следуют. Он закрывает глаза и просто держит чашку во рту, слегка вздрагивая, когда чувствует, как Твик проводит когтистым ногтем по его влажным губам. — Ммм, проглоти это, Крэйг, — шепчет он, и Крэйг немедленно подчиняется. И сразу же это было почти инстинктивно, совершенно непроизвольно, когда его мозг едва успевал принимать решение. Как только он проглатывает, его глаза резко открываются, и он задыхается, ощущая, как это действует на его тело. Он чувствует, как жгучее ощущение скользит по горлу и оседает в желудке, и это согревает его изнутри. Ему не просто жарко, его почти лихорадит. Перед глазами у него все расплывается, а голова словно набита ватой. Когда его мысли притупляются, чувствительность берет верх, и он внезапно осознает, как приятно ощущать член Твика в своей руке, неуклюже проводить ладонью вниз. Он чувствует, что его взгляд блуждает, но внезапно он снова обращает внимание на красивые жемчужные капли влаги, сочащиеся из разреза. Красный цвет стержня теперь кажется более ярким, почти светящимся. Он чувствует, как его рот и член слюнки текут почти одновременно, и он бездумно наклоняется вперед, чтобы что—то сделать, сам не зная что. Все, что он знает, это то, что ему нужен демонический член Твика, любым возможным способом. Он замолкает, когда Твик внезапно прижимает руку ко лбу Крэйга. Его прикосновение было нежным, но Крэйг так внезапно напрягся, что в итоге ударил себя ладонью Твика. Хотя его глаза широко открыты, зрение все еще затуманено, и он чувствует, что слепнет. — Все в порядке, милый, — зовет его голос Твика, пробиваясь сквозь туман в его голове, как маяк в ночи. Крэйг изо всех сил пытается найти его, но ему кажется, что он всегда где-то пропадает из виду. Он издает тихий горловой стон, потерянный и испуганный, плывущий по течению в море своего разума. Наконец кто-то нежно прикасается к его подбородку, и его направляют в нужном направлении. Он поднимает взгляд туда, где должно было быть лицо Твика, отчаянно пытаясь найти хоть что-то знакомое в этом запутанном тумане, в котором он оказался. К сожалению, он не видит его — или, по крайней мере, не все. Все, что он может видеть, — это рот Твика, его идеально пухлые губки, такие милые и маленькие, что они напоминают сердечко, когда он их поджимает. Но это все, что он видит, только его губы. Ни лица, ни глаз, ничего больше. — Сосредоточься на мне, Крэйг, — говорят они. После этого Крэйг, наконец, чувствует твердую почву под ногами, а возможность читать по губам, когда произносятся слова, только придает ему уверенности. — Вот и все, — воркуют они. Он смутно ощущает прикосновение к затылку, но не может определить его из-за задержки в осознании. — Сейчас все пройдет, просто сохраняй спокойствие. И он делает это, его веки тяжелеют, но он не может полностью сомкнуться. Он даже чувствует, как его глаза горят от желания моргнуть, но он просто не может заставить себя. Он чувствует, как его грудь раздувается, когда ему не хватает кислорода. Еще одно прикосновение, которое он едва ощущает, прямо к своей грудине, и внезапно как будто сломалась какая-то печать, и он, наконец, снова может дышать, громко и жадно втягивая воздух, после того как почувствовал, что тонет. Его дыхание на секунду прерывается, когда он чувствует, что его обнимают. И губы, и член, два его путеводных огонька, исчезли, и он снова чувствует себя плывущим по течению, но кто-то крепко держит его. Он как будто привязан к месту, чтобы не уплыть, и бесконечно благодарен за эту стабильность. Мир вокруг него по-прежнему раскрашен акварелью, только становится все темнее, и он борется с желанием либо держать глаза открытыми, либо позволить им закрыться, но ни то, ни другое не успокаивает усиливающееся жжение. Внезапная вспышка жара перед ним заставляет его почувствовать себя так, словно в него выстрелили. Только это не одиночная пуля, а вся передняя часть его тела, и он кряхтит от удара. Однако отдаленно он почувствовал перемену — то, что казалось когтями, впивающимися ему в спину, внезапно исчезло, сменившись тупыми человеческими пальцами, которые обхватили его без малейшего шанса прокусить кожу. Сильный жар, от которого казалось, что он стоит прямо перед включенным на полную мощность обогревателем, постепенно спадает. Наконец-то, наконец-то, он чувствует, что приближается к шторму. Постепенно к нему возвращаются чувства, и он обнаруживает, что снова может дышать и моргать. Смутно он осознает, что вокруг него есть цвета, но не может сосредоточиться настолько, чтобы разглядеть хоть один из них. Он внезапно чувствует себя обессиленным. Он чувствует, как слабеет все его тело, и, прежде чем он успевает даже подумать об этом, он проваливается в беспамятство, позволяя темноте поглотить его.

***

Кажется, что он закрыл глаза всего на секунду, но его тело такое усталое, как будто он проспал неделю. Это похоже на сонный паралич, его конечности слишком тяжелые, чтобы двигаться, и они едва реагируют на сигналы мозга. Он хочет снова погрузиться под воду, но его мозг слишком настороже, и он сопротивляется всем его попыткам. Когда ему удается открыть глаза, они все еще горят. Ему требуется некоторое время, чтобы оглядеться. Он пытается разобраться в происходящем постепенно. Во-первых, это потолок, грязно-белый, настолько обесцвеченный, что становится желтым, с рисунком из попкорна, который, кажется, отвалится кусками, если к нему прикоснуться. Скользя взглядом вниз, он видит стену, наполовину гипсокартонную, наполовину обшитую панелями, тоже обесцвеченную и залитую дешевым желтым освещением комнаты. Когда его взгляд опускается ниже, он замечает себя. Он не там, где помнил, стоявшим на коленях на ковре перед своим парнем. Вместо этого он лежит на спине в постели, гостиничный матрас под ним, дешевый, отчего твердый, словно скала, но каким-то образом смягчавшийся неприлично толстым пододеяльником. Ко всему прочему он еще и раздет, оставшись лишь в боксерах и футболке, которые были надеты под свитером. Только тогда он начинает ощущать прохладу ночного воздуха и желание прильнуть к ближайшему источнику тепла. — Уже проснулся? — раздается нежный голос рядом с ним. Ему требуется больше усилий, чем следовало бы, чтобы повернуться на голос, но он чувствует, как на него накатывает волна облегчения, когда он узнает Твика, стоящего рядом с ним. Он вернулся в свой человеческий облик, все еще обнаженный; улыбается Крэйгу так, словно тот — весь его мир. — Привет, красавчик, — воркует он, наклоняясь, чтобы поцеловать его в щеку. Крэйг наклоняется навстречу его прикосновению, и, не говоря ни слова, они уже теснее прижимаются друг к другу. Даже в таком виде Твик похож на живую грелку, излучающую постоянное приятное тепло. Они меняют позы, пока Крэйг не кладет голову ему на грудь, и даже Твик счастливо вздыхает от такого положения. Наконец, на него накатывает волна усталости, и ему кажется, что он мог бы проспать сотню лет. Но как раз в тот момент, когда он собирается это сделать, в его голове всплывают слова Твика. Его голос приглушен кожей Твика, но он все равно прекрасно понимает его. — …Что ты имел в виду?… «уже проснулся»? — Я просто думал, что ты будешь отсутствовать дольше. — шепчет Твик, пожимая одним плечом и играя с волосами Крэйга. Слова с задержкой доходят до мозга Крэйга, и Крэйг обрабатывает их. Ему требуется больше времени, чем следовало бы, чтобы что-то понять. — …Отключился? — эхом отзывается он. — Подожди, я… действительно отключился? И снова Твик что-то бормочет в подтверждение, совершенно не заботясь о том, что он предлагает. — Да, ненадолго. Крэйг краснеет. — —и я не хотел, чтобы ты потерял сознание, ударился головой или что-то в этом роде, поэтому я отнес тебя в постель, пока все не закончится. Ему не нравится идея отключаться на какое-то время, не зная почему. Конечно, это имеет смысл, учитывая череду событий, которые этому предшествовали, ему просто нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. Ему казалось, что его накачали наркотиками без его согласия, а когда он проснулся, ему сказали, что это потому, что он не спал двадцать четыре часа и ему нужен отдых. Ему все еще немного не по себе от этой идеи, но он понимает ход мыслей и стоящие за ними благие намерения. И он знает, что, если у него будет достаточно времени, он к этому придет. Он чувствует, как его щеки слегка краснеют, когда он обдумывает свой следующий вопрос. — …Твик. — Он слышит еще один возглас. — Мы… что-нибудь сделали? — Нет. — Его успокаивает то, как быстро отвечает Твик. — Ты хотел, но я знал, что не могу позволить тебе быть в таком состоянии. Я довольно быстро вернулся к своему человеческому обличью, и это тоже помогло. Если он ляжет и разденется до меньшего количества слоев, это возымеет смысл, и если Твик скажет, что ничего не произошло, он склонен ему поверить. После этого Крэйг забывает закончить разговор и только кивает, когда наконец чувствует себя достаточно сытым, чтобы немного отдохнуть. Закрывая глаза, Крэйг чувствует, как Твик слегка напрягается, прижимаясь к нему. У него есть привычка постукивать пальцами, когда он нервничает, и Крэйг чувствует легкое постукивание по спине, когда Твик собирается ему что-то сказать. Он пытается взять себя в руки, но Твик начинает говорить раньше, чем ему это нужно. — …Я все же поцеловал тебя несколько раз, — признается он с некоторым стыдом. Крэйг фыркает в его сторону и качает головой. — Все в порядке. — Да? — Спрашивает Твик с некоторой надеждой в голосе. — Да, — Крэйг притягивает его чуть ближе, и Твик с радостью отвечает на объятие. — Если только ты, типа, не ебался со мной или что-то в этом роде… — Я этого не делал, просто несколько раз чмокнул тебя в лоб. — Тогда все в порядке, малыш. Он слышит вздох облегчения Твика, и ему кажется, что теперь они оба могут быть спокойны. Утром будет о чем поговорить, еще больше возможностей для изучения естественного облика Твика, но пока что все хорошо. — Крэйг…? — А? — …Могу я сделать это снова? …Я имею в виду, целовать тебя, когда ты спишь. Крэйг улыбается, прижавшись к нему, и он подозревает, что Твик улыбается тоже. — Все, что ты хочешь, малыш.