Майор и Карамелька

– Грома – ко мне! Звучный голос Прокопенко разнёсся над управлением и заставил полицейских пригнуться к рабочим к столам. Игорь тяжело вздохнул, но ему ни чуточку не полегчало. Времени на полноценные дыхательные упражнения, так любимые Юлькой, не оставалось. Верный товарищ, Дубин, сочувственно глядел с другого конца их совмещённого рабочего места и готов был вот-вот раскрыть рот, чтобы ляпнуть слова поддержки, но взгляд Грома пресёк любые попытки проявить участие. Как и всегда, причин для вызова на ковёр к начальству накопилась масса. Тут и стычка с коллегами из отдела по борьбе с ОПГ, и очередное грубое задержание пьяного вдрызг адвокатишки, и крохотная порча городского имущества во время погони за вновь вышедшим на свободу Психом… В двух словах, у Фёдора Ивановича имелось множество поводов, чтобы выпороть ценнейшего сотрудника. Не теряя достоинства, Игорь проплыл к кабинету Прокопенко, махнул сочувствующим и злорадствующим товарищам кепкой, после чего нахлобучил её на голову козырьком назад и шагнул туда, куда наведывался впятеро чаще остальных. Оказалось, Прокопенко не один. Он весь взмок, покраснел, веки тяжело нависли над глазами. Фёдор Иванович стоял за своим креслом и устало опирался на спинку. «ЗэЭмЭс»-ка сидела на гостевом стуле, закинув ногу на ногу. Отчего-то форма ей не нашла: может, потому что обязанность надевать китель возникала в критических ситуациях, когда пресс-секретарь центрального управления полиции Санкт-Петербурга выходила к публике и докладывала об очередном происшествии. Неудобные вопросы сыпались один за другим, а тут уж кто угодно начнёт рычать и непривлекательно выглядеть в наряде отнюдь не от кутюр. Прозвище «злая московская сука» – сокращённо ЗМС – придумал Цветков. За полгода работы Хазиной оно прижилось, однако Гром не одобрял, и более того – стыдился, что тоже про себя так Анну Юрьевну называет. Отец учил его обращаться с женщинами уважительно. Урок был усвоен чётко и навсегда. Лишь единожды Константин ударил сына: когда тот грубо отозвался о матери, которая бросила их, сбежав с сектой антисоюзников. Уже потом Игорь узнал, что за Екатериной Гром водились грехи и пострашнее, заставившие отца требовать в суде развод в одностороннем порядке. И всё-таки Анна Юрьевна… была порядочной сукой. – Майор, доложите нам, почему вы публично высказываете оценочные суждения, которые характеризуют портрет преступника и могут помешать ходу расследования? Слова наверняка принадлежали Хазиной, но Фёдор Иванович, имея огромный опыт управленческой работы, схватывал на лету. Сперва, по приезде, Анна Юрьевна ни во что не вмешивалась. Ставленница замминистра МВД, Архиповой, молчаливо наблюдала за обстановкой. Собирала данные. Анализировала. Планировала. Чтобы потом начать действовать, отчитывая юнцов и старожилов, как детсадовцев, за то, что пророчили честь мундира в медийном поле. Чего душой кривить, Хазина работала замечательно. По крайней мере, так говорила Юля, которая мониторила всякие индексы, упоминания и настроения общества. Мол, доверие к правоохранительным органам неуверенно, но всё же неуклонно повышалось и крепло. Но кому же понравится непрестанное и авторитарное вмешательство в его работу? Все сами с усами! – Высказываю суждения? Не понимаю, о чём речь, товарищ полковник. Хазина дёрнула уголком губ, украдкой выдавая всё, что думает об умственных способностях Игоря. Больше всего сотрудников управления обижала её привлекательность. Больно хорошенькой бабой она была, что не вязалось с жёсткой манерой общаться. Она держала дистанцию, и не Грому было её винить, но высокомерие остужало пыл даже самых рьяных её поклонников. Анна Юрьевна показывала, что все они – грязь у неё под ногами, бестолковые плебеи без манер и мозгов. Дубин, боявшийся подполковника Хазину до усрачки, робко спрашивал: «А в чём она неправа?». И Дима тоже по-своему рассуждал справедливо, ведь стоило оглянуться, посмотреть на рожи Цветкова и Мухича, и становилось понятно, почему холёная Анна Юрьевна даже курить отходит подальше от здания полиции. Не дождавшись вразумительных оправданий, Хазина разблокировала экран неуместно дорогого смартфона и поставила его на край стола, тапнула по экрану. Запустилось видео, на котором Игорь у кирпичной стены давал импровизированное интервью. Хмурую мину мог раскусить лишь опытный физиогномист, который легко заметил бы, как подрагивали уголки губ, а в глазах плясали черти. Затирая про новую угрозу, Гром только и думал, как увлечь Юльку в тёмный угол подворотни и трахнуть, зажав рот ладонью. – Ну, и что? Кажется, Анна Юрьевна в физиогномике разбиралась весьма неплохо, потому что взгляд лучился презрением. Она явно была о майоре лучшего мнения, но он самопроизвольно демонстрировал, что ничем не уступает Цветкову в тупости и непробиваемости. А чем оправдаться? Игорь месяц без выходных пахал, с Юлей почти не виделся, а тут она сама явилась к очередному месту преступления, такая вся из себя – как обычно. Ну, Игорь и поплыл, начал языком трепать, думая о вещах отдалённых от дела. Он же не железный, что бы они там в своих Московиях ни считали. Анна Юрьевна встала и скинула пиджак с погонами, небрежно бросила на спинку стула. Форменная юбка сидела, как мешок, но не позволяла забыть «лучшие» дни, когда Хазина приходила в управление в своём. Если она не двигалась, то униформа выглядела как будто бы и неплохо, но тело Хазиной до сих пор так и не приспособилось под выправку и жило своей жизнью, выдавая в ней вольную пташку. «Говорят, девчонки, у которых наколка на пояснице, дают в жопу. Как думаете, у ЗэЭмЭс-ки есть татушка там?» – размышлял ясное-дело-кто. Дебилы поставили бабки, сможет ли новенький, Хлебников, задрать Хазинский бадлон, чтобы проверить наличие или отсутствие рисунка. Анна Юрьевна сломала придурку запястье и подала жалобу о нападении. Хлебников вылетел из органов со свистом из поджавшегося очка. – Игорь Константинович, позволите мне говорить на вашем, обывательском языке, а не как обычно – перед СМИ? Это не оскорбит ваши чувства? – Пожалуйста. Игорь пожал плечами, невольно подобравшись, когда Хазина приблизилась. Тонкая шпилька делала её практически одного роста с Игорем. Практически. Достаточно, чтобы обхватить её подбородок и приблизить лицо к своему, чтобы… Чтобы – что? Рассказать ей о том, какая она сука, которая крутит хвостом перед мужиками управления, и они сходят с ума от мечтаний её выебать? Что ж, они оставались похотливыми животными, а она не была виновата, что слишком хороша для их помойки. Игорю-то чего? Выговором больше – выговором меньше, в первый раз, что ли. Фёдор Иванович застыл в напряжении, не решаясь сесть или хотя бы ослабить душащий галстук. Прокопенко не мог приказывать Хазиной: она подчинялась напрямую Архиповой, которая взялась проводить реформу полиции, и информационная политика стояла на втором месте после обеспечения безопасности граждан. – Майор, очень жаль, но не в моих полномочиях приказывать вам, кого трахать. Прокопенко ахнул, Игорь забыл, как дышать, но Хазину не покоробило безумие собственных слов. В кои-то веки Игорь увидел в ней не просто человека, но женщину. Неведомый огонь вспыхнул у неё в глазах, губы изогнулись в чувственном и вызывающем оскале. На секунду показалось, что сейчас Анна Юрьевна цапнет Игоря за горло, как глупую травоядную зверушку, что решила перебежать дорогу хищнику. – Может, ваша подружка хороша в постели, гениальна в добыче информации и истинная мастерица пера. Но, знаете ли, журналисты – народ простой: что видят, то и поют. – Анна Юрьевна, вы переходите… Она обернулась, и Прокопенко невольно притих под её острым взглядом. Игорь едва дышал, вдруг действительно почувствовав себя проштрафившимся. – Позвольте мне закончить, Фёдор Иванович, ведь вы попустительствуете ситуации, не так ли? Форма выглядела на Хазиной практически неуместно, как и подобранные в пучок волосы. ЗэЭмЭс-ке подошёл бы наряд из чёрного латекса, который обтянул бы её стройную аппетитную фигуру наподобие второй кожи и составил бы контраст русым волосам. Хлыст образу Анны Юрьевны тоже не помешал бы. Крошка – по сути, своей энергетикой она занимала всё пространство небольшого кабинета. Шкафы, мебель и двое мужиков оплавлялись под жаром её пыла и властности. Даже Прокопенко обрёл вид школяра, который трясётся перед училкой. – Если ваша тёлочка видит вас клоуном, майор, тогда берите её под ручку и вместе отправляйтесь в цирк. Либо… – она упёрлась руками в бока и повела головой, привычным жестом откидывая от лица волосы, которые сегодня были безупречно убраны прядь к пряди и открывали миловидную мордашку. – Послушайте меня и оставайтесь национальным героем. Ваша работа – ловить преступников, дарить гражданам чувство успокоения, а не светить довольным ебалом в камеры. Чему вы вечно радуетесь, Гром? Может, тому, что увалень, дружок Чумного Доктора, явился, чтобы выкрасть его из Форта Рубинштейна, и творит беспорядки на улицах? – Но Юля… – невольно попытался встать на защиту Гром, припоминая множество аргументов Пчёлкиной, что людям нужна уверенность в завтрашнем дне, что они нуждаются в герое, близком по духу, своему в доску. Прокопенко сдался и сел, очевидно, принимая сторону Хазиной, потому что кивал, как заведённый. Он сам терпеть не мог пресс-конференции и шёл на них, как на расстрел, закутавшись в аромат корвалола, будто в броню. Появление молодой и бойкой Анны Юрьевны, знавшей ответы на все вопросы жадных до сенсаций журналюг, стало для Фёдора Ивановича спасением. – Да хоть десять Юль, Игорь Константинович. Ваша пара выдумала себе какую-то сказочку: то ли возомнив невесть что о собственном таланте, то ли желая покрасоваться бойфрендом. Но Пчёлкина не имиджмейкер, она ни черта не знает о пиаре. Не в депутаты ли она вас прочит, пытаясь заполнить вашим симпатичным лицом эфир? Игорь нахохлился и опустил глаза, упираясь взглядом в матовые туфли. Они не отличались вычурностью, но Гром почему-то подумал об их цене. Слишком роскошные при всей своей простоте. Их острым носом можно было запинать кого-нибудь насмерть. – И что вы предлагаете? Гром хотел скользнуть быстрым взглядом по Аниному лицу, но не смог оторваться, разглядев в его чертах что-то – будто в подтверждение мыслям о туфлях-убийцах – опасное и жестокое, но направленное не на самого Игоря, а куда-то ещё. На того, кто скрывался за его спиной и не виднелся глазу. – Работайте, а общение с прессой оставьте мне. Раздавайте мои визитки, если нужно. Считайте, что я ваш секретарь, принимающий входящие звонки, автоответчик, а то и маска на вашем лице. Последние слова Хазина проворковала так мягко и вкрадчиво, что у Игоря ёкнуло под рёбрами, и в голове на какую-то долю секунды промелькнуло нечто неправильное, отчего на языке мигом скопилась слюна. При виде растерянного Громовского выражения Фёдор Иванович кхекнул и вопросительно поднял брови, приняв похабные мысли на какой-то другой счёт: готовность нагрубить или страх перед этой мегерой. Анна Юрьевна потянула со стула пиджак и продолжила своим медовым тоном, который был столь приятен, что не скрывал от опытного уха литры и литры яда. – Я не хочу рассорить вас с соулмейтом, Игорь Константинович, поэтому можете не юлить. Скажите своей подружке честно: что з-л-а-я м-о-с-к-о-в-с-к-а-я с-у-к-а, как старший по званию, приказала вам пустить язык на более полезные дела, а не на разглашение конфиденциальных данных. Каждая буква прозвища прозвучала как трескающаяся под напором зубов карамель: сладко и зло, да так больно – словно все пломбы повыскакивали. – Так точно, Анна Юрьевна. – Хорошего дня, коллеги. Всегда рада вам помочь. Хазина едва слышно вздохнула, выдавая своё раздражение, и покинула кабинет, цокая каблучками. Дверь за ней захлопнулась, и только тогда Гром с Прокопенко сумели расслабиться, ещё несколько секунд вслушиваясь в удаляющиеся шаги. – Что на неё нашло? Фёдор Иванович покачал головой, хотя выражение лица говорило, что он воистину восхищён Анной Юрьевной, которая разве что на кортаны не села, чтобы понятно им объяснить, кто тут мамочка и что её надо слушаться. Доходчиво, пусть и слегка унизительно. Такой уж у неё был стиль общения: чтобы ты обтекал, но надолго запомнил, что не стоит задирать на женщине бадлон. Будь в кабинете Цветков, он мигом поведал бы, какая муха Хазину укусила, выбрав между ПМС-ом и недотрахом. Игорь вышел из кабинета, глубоко задумавшись о произошедшем. Впервые Гром задал себе вопрос: кто Хазина такая? Все знали, что раньше она работала в ФСКН и отнюдь не пиарщиком, ловила нариков и вместе с генеральскими звёздочками украшала жизнь отца и его тени, мадам Хазиной. Никто не знал причин, по которым Анна завязала со следственной работой, получала ли генеральская дочка образование в пиаре параллельно со службой в ФСКН или после, и почему ей не сиделось в Москве на тёпленьком местечке рядом с папашей. Просто в один день она появилась на пороге центрального управления полиции Санкт-Петербурга в компании с генерал-лейтенантом Марией Архиповой, которая торжественно объявила: «Вот оно – новое лицо правоохранительных органов культурной столицы». Лицо было под стать: изящное и высокодуховное на первый взгляд, но если сковырнуть плёночку, заглянуть в закоулки… Дерзкое и не просто зубастое, но кусачее, мрачное и подспудно опасное. Хазина вела официальную страницу ЦУП-а в социальной сети Вместе и личную – в мессенджере TrueTalk. На взгляд Игоря, в этом тоже скрывалась определённая репутационная логика. Ни за что он не признался бы, что требование Анны его обрадовало. После поимки Чумного он всё больше погрязал в том, что ему не близко: интервью, попойки, внимание. Внутри шёл обратный отсчёт таймера под названием «Когда майор Гром сломается». Игорь больше не знал, чего он хочет на самом деле: то ли славы и признания, то ли прежней тихой гавани, где можно бить морды, выпытывая информацию, и спокойно следовать домой, по пути заглядывая в любимую шаурмичную. Заново узнанная им Хазина ошибалась, что усугубляло внутренний Игорев конфликт. Юля вовсе не была Грому соулмейтом. Илья, её пара, разбился на самодельном самокате, когда им с Пчёлкиной было по восемнадцать лет. Юля пережила трагедию и двигалась дальше. Слово «открытие» на её рёбрах поблекло, но уже никогда не могло стереться. Да и о случаях повторного нахождения пары никто никогда не слышал ни на одном материке. В свою очередь, Игорь относился к случаям не исключительным, но редким. Как и полагалось законом, он зарегистрировал свою метку в международной базе в шестнадцать лет. Считалось, что к этому возрасту надпись приобретает финальные очертания, а подросток уже способен нести ответственность, если тут же отправится размножаться со своей парой, едва её обнаружив. Фотографии внутренней стороны предплечья с кривой надписью «ЖИВИ» через год грозило исполниться десяток лет, а соулмейт так и не нашёлся. Долго Гром опасался, что почтовое уведомление попало в папку «Спам», и раз в неделю заходил на сайт Soul Union, ласково обозванный в России «душиловкой». А потом заходить перестал. Зачем, если поисковая система из раз в раз выдавала один и тот же вердикт: «Совпадение не найдено». Может, пара Игоря жила в племени на другом конце света или состояла в секте антисоюзников, что грозило тем, что они так никогда и не встретятся, поэтому соулмейту Грома не суждено обзавестись заветным «живи» на предплечье. Жизнь шла, и не имело смысла посыпать голову пеплом в ожидании светлого момента проявления надписи на чужом теле. Хотя Игорь сознавался близким, что предпочёл бы сам быть «прозрачным» в паре: не иметь клейма, дававшего намёки о сути его союза. Юля же заявляла, что Грому метка очень подходит – лишнее напоминание ему не лезть в пекло, не подумав. После бесконечных размышлений Игорь уверился в другом: его соулмейт под угрозой, и возможно, опасен для себя самого. Но что поделаешь? Не отправляться же в мировое турне с досмотром предплечий всех прохожих. Поэтому оставалось одно – продолжать жить и уживаться с наилучшим вариантом из возможных. С Юлей было хорошо: весело, тепло, ярко, но парой она Игорю не была. А с Хазиной – что? Её тело открывали лишь телесного цвета колготки, и на ногах не проступало никаких говорящих надписей. Кофточек с коротким рукавом и глубоким вырезом Анна Юрьевна не носила – одни бадлоны и блузы, застёгнутые почти под горло. «Может, у неё там «ЗМС» во весь грудак?» – обиженно подначивал Цветков после очередного колкого отбривания от Анны Юрьевны: «Или «блядь», – продолжал он развивать свои мокрые мечты. Таких блядей ему ни в жизнь было не видать, потому что Зайцева, его соулмейт, носила их ребёнка, и все об этом знали. Не верилось, что такая роскошная дамочка, как Хазина, ходила без пары. Фортуна частенько бывала несправедлива, но не с такими, как она, баловнями судьбы, уродившимися в семье с достатком выше среднего и выигравшими лотерею генов. И всё же. То ли с соулмейтом, то ли с меткой явно было что-то не так, иначе Анна Юрьевна вряд ли так тщательно скрывала бы тело. Одно все знали наверняка: ни татуировки, ни клейма на её пояснице не водилось. – Игорь, всё в порядке? Дима тронул Игоря за плечо, и Гром обернулся, чтобы найти глазами Хазину, которой и след простыл. Прокопенко даже не захотел обсуждать очередной выговор, полностью занимая сторону пресс-секретаря. – Ты ничего не заметил, в ней что-то изменилось? Какая-то она… Прибалдев от задумчивой заинтересованности Игоря, Дубин хлопал глазами. ЗэЭмЭс-ку они никогда не обсуждали, какие коленца та ни выделывала. Дима искренне считал: вспомнишь солнце – вот и лучик, а получить лекцию по имиджмейкингу лейтенанту не улыбалось. – Игорь, у нас труп. Мёртвым нашли бизнесмена Лобова. По предварительным данным, самоубийство через повешение. Вот только нашли его не в своём пентхаусе на Крестовском, а в замшелой однокомнатной квартирке во Фрунзенском районе. Обнаружили тело не по заявлению старушки-матери, которая не была в курсе второго жилья сына, и не по звонку супруги, которая не придала значения пропаже муженька. Это соседи сообщили о неприятном запахе. Когда Игорь с Димой прибыли на место, криминалист Хайдаров уже вовсю трудился. – О, наш супергерой. Эк ты здо́рово Хольта, братан, уделал! – знакомый участковый затряс руку Грома в приветственно-поздравительном пожатии. Правота Хазиной была на лицо. Вместо того чтобы разбираться с отошедшим в мир иной Лобовым, Игорь выслушивал восторги, вопросы и замечания в духе «а вот я бы». «Не хами своим фанатам, чтобы не рушить образ героя», – наставляла Юля. Пофиг. Игорь обогнул участкового и приступил к осмотру. Ничто из улик не указывало на насильственный характер смерти. Вероятно, петлю бизнесмен завязывал сам и сам же довершал начатое. Ни следов взлома, ни намёков на чужое присутствие в квартире. Как и обычно, соседи знали всё, но не то, что нужно. Лобов появился в одиннадцатиэтажке на Бухарестской незаметно и так же неброско отошёл из неё в мир иной. Не шумел, женщин не водил, не здоровался. В квартиру являлся ближе к ночи: иногда на несколько часов, иногда проводил там безвылазно дни и ночи, – рассказывала баба Марина, которая жила на одном с Лобовым этаже и от дверного глазка не отлипала. Вызванная на место преступления жена ничем не выдавала сопричастности к произошедшей трагедии: рыскала глазами по квартирке, из которой уже вынесли труп, и повторяла, что их брак изжил себя, но они пытались всё наладить, даже ходили к психологу, но она так устала… так устала… «Знаете, метка же – не гарантия счастья, как оказалось». Игорь не знал. Пускай мать его оказалась бракованной, но Гром видел множество по-настоящему счастливых пар: дядю Федю с тётей Леной, Бустера с его фитнес-пышкой, Дубина с Элей, да даже Цветков свою Зайцеву обожал и на руках носил, хотя многие не подозревали. Просто пресыщенные богачи не ценили своего счастья – даже не задумывались, что кому-то и такой базовой штучки, как метка, не досталось. К досаде сотрудников полиции, мать Лобова, явившаяся сама, тоже ничего толком рассказать не сумела и едва не отправилась следом за сыном. Бедная старушка сокрушалась, что её сы́ночка не мог сам подобное сотворить. Все они, доблестные матери, не верили, вот уж что Гром точно уяснил за годы службы. «Мой – не такой, мой – другой», – выли они, как в херовой попсовой песенке. Не добившись ничего от жителей дома, Дима полез в святая святых – Интернет. Однако и там покров тайны приоткрывать не спешили. Ни единого скандала, честный бизнес с устойчивым успехом. Лобова в СМИ представляли образчиком семьянина и доброго малого, сколотившего дело своим горбом. Дотрудился бедолага? Разуверился в собственном счастье? Или с жиру бесился? Никакой записки Лобов не оставил, чтобы запросто найти ответы на все животрепещущие вопросы. Даже жёсткий диск ноутбука он перед смертью отформатировал, и почему-то Игорь не думал, что Лобов пытался что-то скрыть – скорее хотел очиститься перед смертью хотя бы таким неправославным способом. Не батюшку же вызывать перед подобным делом. Хотя в бога, по словам матери, бизнесмен верил. Но, видимо, не достаточно. Дима накидывал тысячу и одну идею, почему преуспевающий трудяга мог решиться отбросить коньки, но ни одна не звучала достаточно убедительно, не привязывалась к фактам из жизни – всё равно что писать фантастическую книгу. Игорь уже собирался уходить, когда Хайдаров подошёл со стандартным зип-пакетом с уликой: внутри лежала матовая чёрная карточка. – Может, что-то важное, – предположил Хайдаров, тоже не особенно веря в успех предприятия. В центре визитки строчными и некрупными белыми буквами значилось – сладости. И ниже, вплотную, совсем мелко – «для радости». По краю качественного плотного картона вился цветочный узор. Серебристая вязь перетекала на обратную сторону и целиком её заполняла. Ни номера телефона, ни адреса электронной почты, ни даже ссылки на карточке указано не было. «Сладости для радости» – и всё тут. Кондитерских за Лобовым не числилось, да и его крепкое тело без грамма жира не указывало на любовь к выпечке или конфетам. И к чему кому-то визитка без указания улицы, номера дома и контактов? Ерунда какая-то! – Ты когда-нибудь видел такое? – Игорь вертел картонку и так, и эдак, но светлая идея не приходила. Дима пожал плечами. – Может, это тестовый вариант? Ну, знаешь, образец для его будущей визитки. Впрочем, Дубин звучал не очень убедительно и сам это понимал. Уж слишком изящной выглядела карточка, даже насмешливой в своей непритязательной и почти минималистичной роскоши. Резной узор оборотной стороны прощупывался даже сквозь грубоватый пакет. Таким образом, визуальная составляющая дополнилась тактильными ощущениями. Вдобавок, картон выглядел бархатистым в своём глубоком чёрном цвете. Что-то на языке избранных и для избранных. К которым, конечно же, не относились сотрудники центрального управления полиции. Игорь лишь единожды заглядывал в мир богачей: когда охотился на Чумного Доктора и пробрался в казино Бехтиева. О, тот никогда не удовольствовался бы чёрным цветом и лаконичными буквами, использовал бы красный, львов и сплошные витиеватые заглавные. Вычурная пышность стояла во главе угла, и Грома в тот вечер прямо-таки подташнивало от ряби в глазах. Август Хольт якобы был с Игорем солидарен. Якобы – так как, когда Гром вломился в его пентхаус, чтобы задержать, то обнаружил в жилище и лепнину, и позолоченные чашки, и гардероб размером с Ватикан. Оружейный барон часто прикидывался тем, кем не являлся. Он изображал безграничную любовь к России с её культурой и многообразием красок и оттенков. Меценат, он всесторонне финансировал детские дома и благотворительные фонды. Чуточку не успел обмануть Архипову, пообещав техническую помощь, чтобы вывести безопасность на новый уровень. Громко и красиво разглагольствуя днём, ночью Август надевал маску Чумного Доктора и шёл на охоту, ликвидируя тех, кто мешал ему продвинуться дальше и захватить власть. Прикрывал он свои убийства чужими пороками, как будто сам не плодил насилие, производя всё новые и новые гаджеты для ликвидации масс. Поимка много возомнившего о себе иностранца сделала Игоря звездой, что отнюдь не помогало продолжать работу. Телохранитель Хольта, Отто Шрайбер, не сумев оградить начальника от российской руки правосудия, вознамерился отомстить за босса и выкрасть его взад, а Гром не мог действовать напрямую, потому что каждый его шаг едва ли не сопровождался светом софитов. Вот и приходилось возвращаться к бытовухе: кражи, убийства на почве ревности, вздёрнувшиеся бизнесмены. Как опытный журналист, Юля настаивала, что кто-то прикрывался Хольтом, чтобы впоследствии осуществить переворот. Без доказательств, со Шрайбером на свободе и скованными славой руками – всё это не имело значения. Приходилось довольством малым. Однако, какую скуку ни испытывал Игорь до этого дня, пластиковый пакет для улик жёг пальцы, обозначая грядущую угрозу. Интуиция вопила, что сладости не принесут Грому ни капли обещанной радости.

>> MESSAGES <<

> 17:02 > YuPcha: Задерживаешься сегодня? > 22:16 > Igor_Grom: Ложись без меня > 22:18 > Igor_Grom: Убйтсво. До ФИ отсюда ближе > 22:19 > YuPcha: Ты же обещал рассказать про новую банду щипачей. Забыл? Видео уже в монтаж надо отправлять. > 22:45 > Igor_Grom: Завтра. Клянусь > 22:45 > Igor_Grom: На этот раз 100%