Майор и Карамелька

Вадик возвращался через три дня, что обещало запасные часы безмятежности до их столкновения. Как и всегда, новый виток скандала разгорится ещё на пороге, когда Дракон процедит сквозь зубы едкий комментарий о том, с каким лицом его встречают. Нихуя себе предъява: двадцать косарей в месяц на косметолога, столько же на увлажняющие крема, а сколько стоили французская тушь, американская помада и хрен знает чьи, но на кругленькую сумму тени для глаз! И только фирменная кровожадная улыбка – бесплатно. Да Вадику бы кипятком ссаться и приносить благодарственные жертвы богам за одну возможность лицезреть Анино лицо вживую! Оно и понятно, Вадик злился, потому что любил её, суку. Не получая отдачи, он выходил из себя. Он забывал об извечной непробиваемости, которую демонстрировал на службе. Ледяная корка брони Вадима дробилась и осыпалась от раскалённого равнодушия Ани. На длинном выдохе Хазина выпустила весь воздух из лёгких и зло растрепала волосы, расшвыряла шпильки по кабинету и ударила раскрытыми ладонями по дубовому столу. Юбка встопорщилась слоновьими ушами на бёдрах, вызывая у Ани раздражённый хрип. Нет, она долго терпела, но силы закончились. В жопу устав: Хазина пойдёт и заберёт пошитый по её меркам костюм, который не будет превращать её зад в невнятную массу, а плечи – в птичьи закрылки. И пусть Вадик хотя бы пикнет на этот счёт! Мол, на должности пресс-секретаря ЦУП-а ей не следует выглядеть слишком сексуально. Ей вообще этого делать не следует, ведь она принадлежит ему. Ха. Она устроит ему бойкот. Отправит на коврик к Оле, пусть плачется ей в коленки о том, что его пара – конченая мразь. Чёрт, почему он просто не останется с Волковой? Почему каждый раз приползает к ногам Ани, будто воздух без неё другой, и дышать им больно? Хазина ебала союзы душ и Вадика с его мудацкой меткой Treue. Кажется, у Дракона в роду водились придворные немцы, знавшие значение слова «преданность». Вот только их внучок в тридцатом или каком там колене ни черта в верности не шарил, иначе зачем бы потрахивал Олю? Аня лукавила, делая вид, что не знает ответ. Дракон надеялся вызвать ревность: заставить метку провернуть тёмное дело, запустив феромоны, внутренние биологические процессы и тем самым вернуть им с Хазиной союз. Просто Вадик не видел, как в свои двадцать Аня каждый месяц заходила в белоснежную операционную. Хазина боялась наркоза, поэтому ей ставили анестезию и привязывали к креслу. Свести метку – это вам не чихнуть. Лазер для выжигания слоёв эпидермиса, пересадка кожи и шлифовки. Адская боль, которую не брали лошадиные дозы обезбола. Аня орала до сорванного горла и потери сознания. Нашатырь – и погнали дальше. Она ходила на экзекуцию, пока не вытравила подлые буквы насовсем, а потом долго восстанавливала цвет кожи, сводя красноту. Дракон охуел, когда при встрече с Хазиной у него проявилась метка – но у Ани аналогичной он не обнаружил. Они поговорили об этом месяца через три после знакомства. «Зачем?» – севшим от разочарования голосом спросил Вадик, держа руку Хазиной, как произведение искусства из тончайшего фарфора, после чего сжал её со всей накопившейся дури, оставляя синяк по всему охвату своей громадной лапищи. Аня подалась к Дракону и с жалостью провела костяшками по его щеке. «Я не умею любить, глупышка». Вадик привлёк к себе, устраивая на своих коленях. Зарылся лицом в шею, покрывая кожу поцелуями, клеймя укусами, вылизывая, будто хотел проглотить Аню без остатка, присвоить раз и навсегда вопреки сопротивлению. «Я заставлю тебя», – он шарил ладонью по её бедру, смотрел с обожанием, и поздно понял, что сказал не так, как следовало бы, чтобы Хазину завоевать. «Я научу тебя», – исправился Вадик, но было поздно. В отличие от метки тавро его слов уже было не выжечь с подкорки Аниного мозга. Она ненавидела подчиняться, это рассказал бы Дракону кто угодно – и первым же её отец. Она не умела служить чужой воле даже ради финансовых вливаний, и генерал вынужденно одаривал свою дочурку дорогими подарками, как бы выпрашивая её снисхождения единственным известным для себя способом. Он никогда бы в этом не признался и злился каждый божий раз, делая и не получая отклик. Как Вадик. Впрочем, Дракон прекрасно понимал, что её не купить, поэтому даже не пытался. В остальном, они с генералом походили друг на друга желанием контролировать, любовью и неумением шутить, оба были светловолосыми и широкоплечими. Разве девушкам не должны нравиться парни, похожие на их отцов? Да, что скрывать, у Ани имелся заводской брак: ни веры в истинные союзы, ни умения любить. Встреть она Вадика раньше – могло всё получиться? Она так не считала. Метка диктовала ей правила, и Хазина её стёрла. Изи. Дракона изничтожить не получалось. Не зря же он годами батрачил наёмником: психологическая и боевая подготовка укрепляли душу и тело. Пройдя плены, пытки, ранения, убив десятки – сотни? тысячи? – засранцев, Вадик не собирался отступать перед женщиной. Может, будь она великаншей с налитыми банками, он бы ещё подумал, но модельным ростом Хазина похвастать не могла, а фигуру хоть и имела достойную, но потягаться в силе с Драконом не сумела бы. Они познакомились при странных обстоятельствах… Аня обессилено развалилась в собственном рабочем кресле, вспоминая ту злоебучую ночь. Не вся ли жизнь Хазиной состояла из странных обстоятельств? Не находя покоя, она подскочила, распахнула оконную раму. Свеженький стеклопакет – после капитального ремонта здания. Вид был что надо. Вероятно, чтобы напомнить, где Анино место: расположили её на третьем этаже над помойкой, у стены, которая впритык примыкала к какому-то домишке, откуда всё время раздавались непонятные вопли. Поэтому всё чаще Хазина не парилась и курила прямо в кабинете, садясь на подоконник. Перед тем как затянуться, Аня зажмурилась, почувствовав знакомое нервное свербение в горле. Перед глазами запрыгали блестящие мушки, и Хазина склонилась над рамой, отставив руку с зажжённой сигаретой и жадно вдыхая. «Прыгни». «Найди дозу». «Покончи со всем этим говном». Всё свернуло не туда ещё до рождения Хазиной, когда дед не смог обеспечить охрану их долбаной дачи в районе на Рублёво-Успенском шоссе, который недавно пафосно прозвали Екатериновкой. Парниша на двенадцать лет старше Аниной дурочки-матери приехал расследовать кражу имущества со взломом. Восемнадцатилетняя бестолкушка так сильно влюбилась, что отказалась ждать появления метки и плевала, что старший лейтенант Юрий Хазин – тоже «прозрачный». И не прогадала, ведь он не мог упустить шанс на красивую жизнь, а когда через полгода встретил женщину, свою пару, убедил Оксану, мать Ани, что союз – это ничего не значащая херня. Родители поженились. Мать кое-как отучилась, удерживаясь в универе больше по протекции деда и отца, чем за счёт собственных стараний. Её не интересовала окружающая жизнь – вся её жизнь заключалась в муже. «Боже, – подумала Аня, – может, у Оксаны какой-нибудь психиатрический диагноз? Почему мы никогда её не проверяли?» А потом: «Такое ведь передаётся по наследству». Это всё объяснило бы, вот только Аня по службе проходила не одно полное медицинское обследование, поэтому знала, что «моральный урод» – это не диагноз, а врождённое предназначение. Оправданий для неё не существовало, а жаль. Через десять лет у Хазиных родилась Аня: Оксана долго не могла забеременеть, проливала слёзы, лечилась в России и за рубежом. Бедняжка так боялась потерять суженого, и вот оно – спасение. Как будто там, в Юрии Хазине, было, что терять. Блядун и грубиян, авторитарный говнюк без талантов и малейшего чувства прекрасного. Любил ли он дочь? Аня не знала и понимала только, что он хотел, чтобы она его любила. А она не любила. Никого и никогда. Ни мать, ни родственников, ни друзей, ни мужчин. Хазина сползла на пол, затягиваясь сигаретой до жжения в горле и в лёгких. Она искала в глубинах памяти: ну, кого-то, хоть кого-нибудь. Может, бабушку, хлопотливую преподавательницу на пенсии, которой не было дела до внучки? Строгого деда? Как будто бы да, но Аня чувствовала себя его идеальным солдатом, а не любящей внучкой. Как же самое святое – родители? Должна же она была любить отца, который выпрашивал её любовь? Жалкий эгоистичный тип. В конце концов, следовало любить мать, которая ставила мужа на первое место? Если бы он бил или насиловал Аню, Оксана заняла бы сторону Юрия, Хазина не сомневалась ни секунды. Чёрт-чёрт-чёрт. Хазина накрыла голову рукой и стряхнула пепел на пол, скользнула взглядом по любимым лодочкам Rossi. Следовало написать пару постов, а не сидеть и предаваться пиздостраданиям. Перед приездом Вадика Хазину всегда разматывало не по-детски. Она не пошла учиться на факультет международных отношений, как хотел отец, и назло ему подалась в ФСКН. Как одержимая, с первой же практики туда сунулась – с разбега и в пекло. «Ты же девочка». «Ты не справишься». «Тебя сломают». Так и вышло. В наркоконтроле её научили утолять боль: драже, колючки и самое полюбившееся – сахарная пудра. Она делала любовь неважной, а Аню превращала в лёгкую и беззаботную лапочку. Такой она нравилась коллегам и себе. Под дозой она становилась похожей на всех, кто её окружал. Собственный спектакль, реализованный в повседневной жизни. Ко встрече с Горюновым Аня сидела на пудре плотно. Белые комочки счастья, обёрнутые в непроницаемое чёрное пальто полиэтилена. Один такой Хазина подкинула Илье, которому не повезло попасться ей во время рейда. Щенок бычил, защищая свою тёлочку, искал какую-то справедливость в пустых Аниных глазах. Она зашла в тот клуб уже угашенной, поэтому море не доставало ей не то, что до колена, но до щиколоток. Раз любовь не была доступна, пара не появлялась на горизонте, Хазина жаждала повышения. Зачем? Просто так. Чтобы было. Чтобы поменьше лавэ брать у папеньки. С лёгкой руки Ани Горюнов присел, а когда досрочно вышел, Хазина снова явилась ему в непревзойдённом виде – вдохнувшей сладенького и отполировавшей дозу чистым виски. Так сказать, подготовилась ко встрече с прошлым. Этот несчастный клоун лопотал что-то в псевдо-дружелюбной манере, пока не понял, что его палачу поебать на чужие страдания. Аня ничего не чувствовала и слишком поздно клоуна вспомнила. Пудра не пропускала вину и затормаживала реакции. Табельное оружие и телефон полетели нахер. Вспомни Хазина раньше – могло всё повернуться иначе? Например, она испугалась бы, но не вела бы себя, как сука, догадываясь, чем ей это грозит. Держалась бы людей, не заигрывая со смертью. Но вряд ли Аня избежала бы встречи с Драконом. Даже столкнись они в толпе на танцполе, с упорством Вадика, он перевернул бы Москву вверх дном, чтобы найти свою пару. Хотя достаточно было бы зайти на сайт «душиловки» – спасибо Юрию, который за дочь в её шестнадцать разместил фото метки в Soul Union. Метки, которой больше не существовало. Горюнов затирал про умершую мать, про пару, которая отказалась от соулмейта-зэка. А потом огрел Аню по лицу, в живот, взял за волосы и ёбнул головой о железную лестницу. Дальнейшее Хазина почти не помнила: коленки в ободранных колготках вместе с носками сапог скребли по мокрому асфальту. Боль во всём теле изводила, кровь заливала глаза. Сквозь щиплющий багровый покров Аня разобрала тёмный провал, на краю которого лежала. Сперва она приняла его за посмертную тьму, переход между мирами, а потом дошло, что это нутро канализационного люка, к которому её подтащил Горюнов. Над головой раздавались непонятные сдавленные звуки. Это появился Вадик. Лёжа с вывернутой головой, сквозь полуоткрытые веки Аня увидела его светлые волосы, скуластое лицо с квадратным подбородком. И тогда всё произошло, как и гарантировали учебники анатомии. Каждая из половинок союза должна увидеть свою пару, мельком или в упор, и тогда химические процессы запустятся, «прозрачная» часть пары обзаведётся меткой. То есть, пока Аня подыхала, Вадик обретал соулмейта. Се ля ви, блядь. Дракон спас Ане жизнь. Гондон штопанный. Бесцеремонно Хазина затушила окурок прямо о стену и облизнула горько-сладкие от Chapman-а губы. Вадик отмудохал Горюнова до кровавых соплей и животных визгов. Управился с профессиональной быстротой, чтобы вовремя доставить еле живую Аню в больничку. После пережитого физического насилия, ядрёной боли, которую не дарил даже лазер в операционной, выстояв на пороге у Смертушки, Хазину попустило. Она вспомнила, что до сих пор не купила себе Tiffany, не побывала в Грузии и не получила звание полковника раньше отца, чтобы утереть ему его паршивый гордо вздёрнутый нос, влезший без остального тела на пьедестал только благодаря деду. ФСКН полнился соблазнами, а месяц в рехабе и так дался Ане нелегко. Ещё и Вадик приложил свою тяжёлую руку к «очищению». У него имелись совершенно особенные методы внушения, полученные в горячих точках. И если Хазина вновь испытывала желание припудрить носик, то следом сразу воскрешала в памяти, как тряслась в руках Вадима, умоляя прекратить. Она много узнала о боли в тот год. И в последующий, и по сей день – когда отрабатывала перед Драконом долг за свою жизнь. Когда-то полученная степень магистра по совершенно другому профилю пригодилась. Триста шестьдесят пять дней работы двадцать четыре на семь с самыми крутыми пиарщиками страны возымели эффект, и Аня безо всяких проблем сумела ворваться на роскошную должность. Плевать, что помог отец, который наконец ликовал из-за «девчачьей работы». Из-за появления в Аниной жизни пары. Будто получив подачку в виде назначения на должность пресс-секретаря питерского ЦУП-а, Аня в благодарность побежит рожать Вадику выводок дракончиков. Хера с два. Тот мог объездить всех шаманов мира, переговорить с каждым врачом, молиться в церквях, синагогах и в святых местах, резать баранов в качестве дара небесам или нарисовать на Ане Treue шариковой ручкой – не поможет. Её сердце и разум повторяли Вадику: «Нет». Странно, но Хазина не мечтала, что однажды Дракон не вернётся с очередного задания. Она воистину жалела одержимого придурка и не желала ему смерти. Он делал тяжёлую работу, благодаря которой однажды сумел Аню спасти. Теперь-то, по прошествии времени, она была ему благодарна и платила всем, чем могла – телом. Однако оно не могло Вадима утешить. Облегчение своих страданий он изредка находил у Оли. Много лет они вместе служили и работали в связке, прикрывали и вытаскивали друг друга из самых глубин преисподней. Вадик носил татушку во всю грудину с драконом и волком, а Оля красовалась крохотным мультяшным дракончиком у правой коленки. Когда Волкова единственный раз в жизни надела юбку-карандаш и закинула ногу на ногу, Аня увидела эту прелестную деталь. Тем же вечером Хазина подошла к Вадику и нежно спросила: «Какого хуя?». В вопросе заключалась боль всего сущего на земле, и у Вадика загорелись глаза. «Моя наконец-то ревнует!» – вздумалось ему. И тогда он поспешил оправдаться: «Это ничего не значит. У некоторых двоек есть такая традиция – ритуально набивать парные татуировки, вроде как для искусственного создания связи. Наукой эта фигня не доказана, так что переживать не о чем». Аня вцепилась пальцами в футболку, смяла ткань, ногтями едва не прорывая в ней десяток неаккуратных дыр. Физическая боль, которую умел причинять Дракон, не шла ни в какое сравнение с нанесением моральных увечий. Он пытал Хазину, знал об этом и наслаждался. Такой вот была его любовь. Аня терпела, решив, что чего ей стоит: всё равно любовь ей не светит, а секс – такая крохотная расплата за возможность однажды смотаться в Грузию, вместо того чтобы кормить червей. «У тебя есть женщина, с которой ты прошёл огонь и воду. Она готова раздвигать перед тобой ноги, кашеварить и даже давать тебе профессиональные советы. Мечта, блядь. Зачем тебе я?» Это «я» – которое не стоило и гроша, отталкивало и не гнушалось ранить словами и даже инстинктивным сопротивлением тела. «Я ни с кем не чувствую себя так, как с тобой». Он не сказал «хорошо», и Аня не стала уточнять – как, потому что он смотрел тем взглядом, который она не выносила. Дракон обнял её так, что слова перестали иметь какой-либо смысл. Иногда Хазина считала, что Вадик и сам её ненавидит, хотя повторяет нежные признания без конца. «Забери его, Оль», – требовала Аня зло, хотя подкрадывалась к Волковой нежной кошечкой, массировала сильные плечи, перебирала смоляные пряди волос. В отличие от Хазиной Оля продолжала поддерживать с Драконом связь в любой точке мира. Они без труда переговаривались жестами и одной зашифрованной записочкой передавали целый массив бесценной информации. Они л-а-д-и-л-и. А с Аней песня «Как на войне» не заканчивалась, рефреном хреначила в ушах у обоих. «Ты ему снишься», – насмешливо объясняла Волкова, поглядывая на Аню, будто такие слова могли Хазину воодушевить. «Он произносит моё имя в твоей постели?» – капала та ядом с языка на пол, но Оля плевала на их драму. Она любила Вадика, как друга, и любила с ним трахаться, потому что не существовало женщин, которые не оценили бы талантов Дракона в сексе. Военный опыт сделал тело выносливым, а природа одарила врождённой ебливостью и высоким самомнением, которое понуждало Вадима делать всё, чтобы оставаться королём постельных утех в глазах покорённых дам. Поднявшись, Аня отряхнула юбку, зашвырнула окурок в окно и невольно зацепилась взглядом за коллег. Незнакомый опер лет сорока курил и что-то рассказывал Грому, который молча кивал, засунув руки в карманы видавших виды джинсов. К Игорю влекло. У Хазиной ведь имелись глаза и вкус. Всё логично: она водила Mercedes, носила Van Noten и Rossi, пахла Kilian и была не прочь трахнуть майора с самой высокой раскрываемостью в СПб. Как и гласила народная мудрость, лучшего в помёте подобрали щенком. Хотя Аня не переставала удивляться союзу Грома с Пчёлкиной. Ей подошёл бы фуд-блогер, йог или, наконец, идейный фанатик. Игорь вряд ли умел готовить, практиковал разве что спортивное мордобитие и уж точно не возглавлял никакую духовную секту. И всё-таки они с Юлей сошлись, носили общую метку и творили для её влога херню, которую Аня собиралась пресечь. Она действительно заботилась о репутации ЦУП-а в целом, и лучших сотрудников – в частности. Если не эта работа, то что у Хазиной останется? Вадик? Аня моргнула и медленно скользнула на подоконник, перегнулась через раму, чтобы лучше видеть две мужские фигуры. Хазина давно не испытывала чувства соблазна. Дракон сделал так, что мысли о сахарной пудре вызывали тошноту. По приколу, желая сделать поперёк Вадику, Аня купила дозу, расстелила две безупречные дорожки в рай и… выблевала ужин на свои любимые джинсы. Жестокая мето́да работала безотказно: наркотики вызывали прочное отторжение. Но за новыми подпорками жили воспоминания о чесотке под кожей, о тяжёлом жаре, который растягивал сухожилия и проступал испариной по всему телу. Обещание облегчения, молитва богу удовольствий. Можно потерять работу – и останется Вадик. Но что если… лишиться наконец Вадика? От сладостных мечтаний Хазина едва не ухнула с третьего этажа, но вовремя ухватилась ладонью за край и втянула себя обратно. На улице больше не было ничего интересного – светленький чувачок утащил Грома за собой, активно жестикулируя. Заметавшись по кабинету, Аня перехватила своё отражение в стекле шкафа и остановилась. Разметавшиеся волосы наэлектризованным облаком окружили лицо. Хороша. Она была достаточно привлекательна, чтобы… Чтобы… Ах, об этом не стоило и думать! Но знакомый яд уже потёк по венам. «Тебе нет равных – докажи, докажи, докажи». Союзы душ – ничто против Аниной порочности, против страсти уничтожения и желания сравнять с землёй то, что никогда не будет ей принадлежать. Милые человечки строили свои ячейки общества, соединяли руки и сердца, жизни. Навеки. Покорные судьбе, они запирали себя в клетку правил, продиктованных связью, меткой. Меткой, которую Аня стёрла со своей кожи. Воздуха стало слишком много. Хазина опустилась в кресло и поскребла маленькую рытвинку на лаке столешницы, зацепила проступавшее из-под него светлое дерево. Задача стояла сложная, но не тяжелее попыток выжить и найти мир собственной поганой душе. «Что ты чувствуешь?» – губы Вадика прокладывали путь от плеча к уху. Дыхание, ладонь на боку – на этот раз без синяков, нежно. Аня ведь могла полюбить. Дракон именно этого ждал и жаждал. Однако не предполагал, что она способна потерять голову не от него – от другого мужчины. Вадик тоже считал себя если не безупречным, то весьма достойным кандидатом для генеральской дочки. Возможно, в какой-нибудь параллельной реальности так и было. Терпеливый и весёлый, он умел вести себя и в высшем обществе, и в компании алкашей у костра. За каменной стеной, у Христа за пазухой, на седьмом небе – всё про него. На своей службе он недурно зарабатывал, и как знать, мог бы обеспечить потребности Хазиной в отличие от майора, который чёрт знает, сколько получал в месяц. Одну пару любимых Аней лодочек до вычета НДФЛ? А ведь ещё кофе, сигареты, ужины в столичных премиальных норках Белого Кролика, бензин и уйма необходимых понтов, без которых дни теряли сладость. Наверное, свидания с Громом будут забавными. Может, он уже так заебался, что согласится гулять за счёт дамы? Аня не против, если учесть, что их роман станет лишь скоротечным приключением. Союз душ – ничего не значащие слова, Хазина всего-навсего лишний раз подтвердит это и откроет ещё одному дурачку глаза. Часы показывали, что сматываться слишком рано, но адреналин запустил сердце на третьей скорости, и усидеть на месте оказалось невозможно. Аня дёрнула дверь и остановилась: на пороге кабинета стоял Фёдор Иванович собственной персоной. Глядел он миролюбиво и оставил без комментариев расхристанный Анин вид, забытое окно нараспашку и ворох шпилек на полу. Прокопенко прошествовал к гостевому креслу и со всей основательностью устроился. Аню охватило смущение, как и всегда в присутствии начальника ЦУП-а. В самый первый день она поймала себя на мысли: «Наверное, жизнь сложилась бы куда лучше, будь он моим отцом». С тех самых пор Хазина в его оценке, пожалуй, вела себя не до конца объективно. Она быстро выяснила, что и эти сливки достались Грому. Как-то подошла к Фёдору Ивановичу, чтобы посмотреть на мониторе его компьютера какие-то сведения и увидела фото в рамке: Игорёк-Юлёк и Прокопенко с супругой. Выяснилось, что он был напарником отца Игоря. Константин героически погиб во время исполнения служебных обязанностей. И казалось бы, карьере Прокопенко пора бы рухнуть после утери талантливейшей половины их двойки, но он не растерялся и пробился в управленцы, попутно воспитывая Грома-младшего, как родного сына. – Анна Юрьевна, ваше появление – счастье для нас. Лично меня вы буквально избавили от головной боли, и всё же по долгу службы мне всё равно порой приходится выходить в свет. Хазина заправила волосы за уши и подалась вперёд, полностью переключаясь на работу. Новое направление вдохнуло в Аню силы карабкаться, и она ебашила до последнего издыхания, подаваясь на все конференции, тренинги и мастер-классы. Впитывала чужие фишечки, чтобы адаптировать их к своим кейсам. К тому же, Фёдор Иванович действительно хорошо к ней отнёсся, будто и не догадывался, как Аня получила должность. Или просто-напросто как лучший человек на свете, судил всех по их делам. – Понимаю, что существует субординация, но я прошу вас говорить искренне и дать мне несколько советов, как лучше подавать себя публике. Всё-таки я не профессионал в общении со СМИ. Разулыбавшись, Аня пересела ближе к Прокопенко и принялась активно жестикулировать. Она объясняла, что он инстинктивно нашёл наилучший для себя образ с архетипом хранителя, который наставляет и заботится. Можно поработать над одеждой, но подача безупречна. Хазина уже готовила Фёдора Ивановича к выступлениям, и всё получалось первоклассно. – Знаете, я приглашаю вас на шопинг. Позовите супругу. Она знает вас, как никто, её мнение очень нам поможет. Прокопенко по-доброму хохотнул и пожал раздухарившейся Ане руку. Хазина ощутила, как горят щёки, но не смутилась. Она знала, что не выглядит глупо, а Фёдор Иванович действительно располагал к себе и покорил даже такую ледышку, как Аня. – Не будьте слишком строги с Игорем. Ему досталось мало любви. Признание общественности придало ему сил. Она прижалась лопатками к стулу и мигом спала с лица. Внутри повеяло холодом. – Так вы из-за Грома пришли. – Нет, девочка, но и упомянуть его не могу. Удивительным образом слова Прокопенко успокаивали: и Аню, и обывателей. Что-то в нём давало понять, он никогда не обманывал и не станет впредь, всегда действовал от души и справедливо. – Извините, но я попросила Марию Андреевну распорядиться, чтобы с городских стен убрали все изображения Игоря Константиновича. Прокопенко покивал, не выдавая признаков раздражения. – К лучшему. Вы тоже были правы сегодня: он запутался. Немного контроля не помешает. Аня посмотрела в сторону окна, где среди серых туч болталось невыразительное здание, такое нетипичное для центра Санкт-Петербурга, как и сама Аня – в ЦУП-е. Она задумчиво провела кончиками пальцев по поверхности своего стола. Контроль. Фёдор Иванович кое-что смыслил в том, кому следует уделить больше внимания, вот почему майора то и дело вызывали на ковёр. – С талантливых всегда спрашивают строже, да? – Вам ли не знать. От удивления у неё перехватило дыхание. Аня уставилась на Прокопенко, как дурочка: не поверила, что похвала досталась ей. Незаслуженная, а точнее – авансированная щедрой рукой. Прокопенко встал, направился к двери и на пороге оглянулся. – Анна Юрьевна, не будьте с Игорем слишком строги. И не курите, пожалуйста, в кабинете, – он хмыкнул, но не успела Хазина вновь встать на дыбы, как он добавил: – Договоримся о дате шопинга завтра.

>> MESSAGES <<

> 00:15 > Vad_Dragon: Выглядишь замученной, надо отвезти тебя в отпуск, куда бы ты хотела? > 09:18 > Vad_Dragon: Малыш, пожалуйста * прочитано *