Мой лучший враг

      Пользуясь свободой от обязанностей, я всё возможное время провожу с Оливером. Мы покидаем дворец и отправляемся на прогулку по Арагону. Я невольно отмечаю, как сильно изменился город за ещё такой короткий срок правления Стэфана. Улицы очистили от мусора, лачуги снесли и строят новые дома, все, кого предыдущая система выбросила за борт нормальной жизни, получают материальную помощь и поддержку. Стражи снова защищают население, а не запугивают и вредят.       Кроме нас на улицах полно других людей, и больше не бросается в глаза шокирующая разница уровня жизни тех, кто как-то приблизился к власти, и тех, кто нет. Кроме того, все существа понемногу начинают забывать и о войне. Ведь после того как генерал убил короля Адрии, а на трон взошёл слабый и безвольный племянник бывшего короля Люциана, враждебный нам мир не проявляет никакой агрессии. Да и возможности такой у них нет, там хоть бы самим не скатиться в бездну бед.       И эти наблюдения снова и снова заставляют меня задуматься о правильности моей попытки навредить Церберу.       Из размышлений меня выдёргивает Оливер, заметив, что я задумалась.       — Каролин, где летаешь?       — Залюбовалась городом.       Прижимает к себе, нежно целуя.       — Поехали домой.       В голосе слышу обещание, и сердце замирает.

***

      В комнату мы буквально вламываемся, Оливер подхватывает и садит меня на комод возле огромного зеркала, устраивается у меня между ног, целует губы, шею, сильно сжимает бёдра, толкается мне навстречу. Повернув голову вбок, я вижу наше отражение, и это ещё больше меня возбуждает. Буквально срываем одежду друг с друга, трогаю его везде, куда только могу дотянуться, я уже возбуждена, сильно, низ живота буквально горит и болезненно ноет, требуя разрядки. Едва повалив меня на кровать, Оливер резко входит в меня, вырывая громкий крик. Толкается сильно, быстро. Мне хватает несколько секунд, чтобы кончить и, царапая спину и плечи мужчины, захлебнуться наслаждением. Сквозь пелену оргазма чувствую, как он кончает следом за мной.       Засыпаем мы в одной кровати, прижавшись к друг другу, не в состоянии разлепить объятия.

***

      Вынырнув из сна, сладко потягиваюсь, в глаза приятно светит утреннее солнце, на душе так сладко и спокойно.       Я помню, что сегодня снова начинаются мои рабочие будни, ведь монаршая сладкая парочка вернулась ещё вчера ночью, так что снова к делу.       Вставать не хочется, и я вспоминаю вчерашнюю ночь, крики и стоны, как кожа тёрлась о кожу, бесконечные поцелуи и объятия. Как же хорошо. Но где Оливер?       Какой-то невероятной громкости звук оглушает меня, в глазах плывёт, я почему-то лежу на полу спиной вверх, что-то красное и липкое растекается подо мной. В ушах гул, так сильно болит голова. Кожу невыносимо жжёт. Что произошло? Пытаюсь пошевелиться, но словно связана нитью, не могу встать или оглядеться. Почему так мокро? Что это за странный запах? И в воздухе вроде кружится облако пыли или пепла. Где я? Немного поворачиваю голову, мне удаётся увидеть свою руку. Что это? Я вижу торчащую кость, лужу крови и какие-то обломки на себе. Страшно, темно и больно. Болит всё, ужасно. Почему здесь кровь? Почему так много крови? Где я? Пытаюсь кричать, но лишь слышу булькающие звуки, вырывающиеся из моего рта.       — Каролайн! Каролайн!       Цербер? Помоги! Я здесь. Хочу позвать, но могу лишь хрипеть.       — Каролайн! Держись! Я здесь! Я уже здесь!       Грохот, ещё больше пепла взмывает в воздух. Я вдруг осознаю, что лежу под обломками стены и мебели. Больно.       Чьи-то руки скидывают с меня кирпичи, камни и доски, чьи-то руки переворачивают на спину. Я вижу светло-карие глаза, полные ужаса, всматривающиеся в моё лицо.       — Каролайн! Каролайн! Держись! Держись, малышка, я сейчас.       Цербер? Цербер! Подымает меня на руки. Больно, кричу.       — Тише! Тише! Милая, терпи! Я сейчас!       Он куда-то меня несёт, так больно. Он бежит? Бежит со мной на руках. Глаза выхватывают его перепуганное лицо, грудь, к которой он меня прижимает, вся перепачкана моей кровью.       — Оливер. Где Оливер? — едва могу шевелить губами.       — Стэфан уже помогает ему. Всё будет хорошо!       — Я ненавижу тебя! Ненавижу! — почему-то так важно сказать ему это сейчас!       — Правильно, правильно, малышка! Держись за эту мысль! Ещё чуть-чуть! Эй, не спи! Не спи, мать твою, Каролайн! Не смей умирать, глупая ты девчонка, или я тебя и в аду достану!       — Конечно, достанешь, ты же Цербер! — шутка кажется мне смешной, но вместо смеха в груди лишь что-то булькает.       Он ногой открывает дверь в какую-то залитую светом комнату. Глаза и голова болят ещё больше. Пытаюсь спрятать лицо у него на покрытой татуировками груди, слышу, как бешено колотится его сердце.       — Врач! Есть здесь хоть один незанятый врач?! Док! Помоги! Она словно из мясорубки! Помоги срочно!       Сильные руки кладут меня на холодный стол. Больно. Нет, не хочу! В тёплых руках, спрятав лицо, я уже почти уснула, боль отступала. Зачем? Хочу назад! Хнычу, ищу способной шевелиться рукой Цербера.       — Не отпускай меня! Не отпускай!       — Не отпущу, — чувствую, как берёт меня за руку.       — Боги, Дамиано! — чей-то незнакомый голос. — Помоги мне с ней! Нужна ещё пара рук. Зажим здесь! И здесь тоже! — как сквозь вату слышу чьи-то слова.       Больно, страшно. Где Оливер? Нахожу взглядом Цербера, он весь перепачкан моей кровью, склонился надо мной и что-то делает с моим телом.       — Цербер… Цербер! Больно!       — Терпи! Это лишь боль. Игнорируй её. Я помогу. Всё будет хорошо. Здесь врач.       — Цербер, мне так больно. Не могу, пожалуйста, прекрати это!       — Я знаю, знаю, милая. Сейчас. Ещё чуть-чуть.       — Мне страшно.       — Я с тобой, не бойся.       — Я ненавижу тебя! Я желаю тебе смерти!       — Знаю. Вот и держись за это. Держись за желание отомстить, Каролайн! Это очень помогает выжить. Поверь мне, я знаю.

***

      Пучок света сквозь тьму, и снова ничего. Резкая вспышка боли, и опять беспамятство. Пытаюсь словно вынырнуть из толщи воды и опять тону. Боль.       Разлепив глаза, вижу лишь белую пелену. Так хочется пить.       — Каролин, любимая, ты очнулась! Каролин, — полный страха такой родной голос.       С невероятным усилием поворачиваю голову — Оливер. Весь в ранах и кровоподтёках, но живой и рядом. Боль. Тьма.       Очнувшись в очередной раз, чувствую себя немного лучше, но ужасно хочу пить. Снова вижу Оливера, он уснул в кресле возле моей кровати. Пытаюсь позвать его, но получается лишь что-то прохрипеть. Но и этого хватает, он тут же просыпается и подскакивает ко мне. Поняв, что я хочу пить, сначала смачивает мои губы, а потом очень медленно помогает мне сделать несколько глотков из стакана, стоящего рядом.       — Что это было? Взрыв?       Едва ворочаю языком.       — Да, — он очень хмурый. — Бомба была установлена в комнате короля и генерала.       Замолкает на несколько секунд, сам отпивая из стакана, продолжает.       — Тот, кто это сделал, точно знал, когда они вернутся. Но не рассчитал того, что ребята решат прогуляться на рассвете, размять ноги с долгой дороги. Поэтому в комнате их не было. Бомба не убила бы двоих застывших в бессмертии демонов, а значит, кто-то был рядом с местом взрыва с целью добить их, раненых. И, думаю, был не один. Но в суматохе никто ничего не видел. Взрыв был такой силы, что тебе, спящей в соседней комнате, сильно досталось. Врач и Дамиано буквально вырвали тебя из лап смерти.       И он внезапно прижимается ко мне, чувствую, как дрожат его плечи.       — Каролин, я думал, что потерял тебя! Я так испугался! Моя маленькая храбрая девочка! Любимая моя!       Эти слова действуют на меня как лучшее обезболивающее, и я снова проваливаюсь в сон.

***

      Я выздоравливаю куда медленнее, чем мне хотелось, и уже много раз позавидовала скорости регенерации демонов. Хорошо, что я хотя бы не смертная, а то бы совсем туго пришлось.       Когда оказываешься на волосок от смерти, начинаешь ценить жизнь сильнее. И я множество раз поблагодарила врача за спасение моей жизни. Но так ни разу и не смогла сказать хотя бы сухое «спасибо» Церберу. Даже когда они вместе с королём пришли проведать меня. Дамиано принёс огромный букет лилий разного цвета, и я поняла, что цветы явно выбирал он. Чувство вкуса у этих парней одно на двоих, и оно явно не у короля. Я мило общаюсь со Стэфаном, но не могу даже взглянуть на генерала.       Я помню, как он нашёл меня, как бежал со мной коридорами дворца, как успокаивал и как помогал врачу латать моё искалеченное тело. Но когда хочу поблагодарить — язык будто бы забывает, как двигаться, словно кто-то невидимой рукой пережимает мне горло, не позволяя произнести и слова.       Впрочем, он и не ждёт от меня ничего. А я буквально рву на себе волосы, пытаясь снова разжечь былую ненависть. Но не могу, больше не могу.       Как мне снова ненавидеть тебя, враг мой? Как снова желать смерти тому, кому обязана жизнью? И как простить себя за то, что простила его?

***

      Едва сумев подняться на ноги, воплощаю в жизнь то, что сейчас для меня так же важно, как само дыхание. Добираюсь до архива приговорённых к смерти, ищу родные имена, получается весьма быстро. Слёзы тут же застилают взор — их имена, фотографии, даты рождения и казни… Смахнув слёзы, вчитываюсь в сухие цифры и факты.       Преступления против короны и всех существ Хаоса. Кража средств из казны в особо крупном размере, торговля должностями, взяточничество, торговля смертными, убийства, пытки с целью наживы…       Не могу читать дальше, не могу видеть имена их жертв!       Вдруг длинные татуированные пальцы отнимают у меня исписанные листы бумаги, стул напротив занимает Цербер.       — Зачем тебе это, Каролайн? — светло-карие глаза зачаровывают, вынуждают быть искренней.       — Хочу знать, кем они были на самом деле.       — Они были твоими родителями, Каролайн, и их больше нет. В этом мире достаточно тех, кто их ненавидит, так не стоит пополнять их число.       — Ты допрашивал моих родителей? Пытал? Что именно ты делал им, Цербер?       — Не стоит задавать вопросы, на которые ты не хочешь знать ответы.       — Что ты чувствовал, когда казнил их?       Достаёт сигарету из пачки, привстав, вытаскивает из заднего кармана джинсов зажигалку, прикуривает, секунду думает, смотря мне в глаза.       — Ничего. Совсем. Обычный день, ничего более, чем выполнение обязанностей.       Понимаю, что плачу! Так больно! Но с каждой слезой будто чувствую, как эта боль уходит из меня.       — Послушай, Каролайн. Если ты их любишь несмотря ни на что — это нормально. Это не делает тебя ни плохой, ни хорошей. Если ненавидишь — это тоже нормально. Поверь мне, я, как никто, знаю, что порой кровные родственники могут быть худшими врагами. Если ты отпустила их — это даже хорошо. Живи дальше. Если я чему-то и научился в этой жизни, так это тому, что порой худшая боль и самое тёмное время в нашей жизни ведёт нас к счастью. Чтобы взлететь, милая, сначала нужно упасть на самое дно и даже ниже.       Он встаёт и направляется к двери.       — Дамиано! — Замирает вполоборота. — Спасибо.       — Не за что, Каролин.       — Ты произнёс моё имя правильно?       — Как и ты, — усмехается.       — Ещё лишь один вопрос!       — Да?       — Ты же не дурак и очень проницателен. Ты с самого начала знал, что я желаю тебе зла. Почему ты позволил мне остаться во дворце, почему защитил от гнева повелителя?       — Потому что тебе нужна была помощь.       Зависаю от услышанного.       — Как ты узнал?       — След от чьей-то ладони на твоей шее и испуганные глаза сказали мне об этом.       Он вышел, а я так и сижу, смотря на закрывшуюся дверь. Зачем ты рушишь мой мир, Дамиано? Я всегда делила всё на чёрное и белое, плохих и хороших. Зачем ты всё перевернул с ног на голову?       Мне нужен Оливер! Лишь он может прояснить мои мысли и успокоить сердце.

      

***

      Время, пока я была прикована к кровати, было лучшим! Оливер буквально на руках меня носил и сдувал пылинки. Король, а может, генерал (но об этом мне думать не хотелось) присылал мне красивые подарки. Даже магии я училась не вылезая из кровати, и у меня понемножку начало получаться заклятие с изменением внешности, не так хорошо, как у Оливера, но всё же. Так что в свой первый рабочий день я грущу. Снова будет скучная рутина, и больше никакого сдувания с меня пылинок. К тому же оказывается, что мне предстоит поездка с Цербером тет-а-тет на целый день по магазинам. Король занят (хотя я думаю, он просто отлынивает), а Дамиано очень хочется новых шмоток и что-то там ещё.       Жду в назначенное время возле шикарного Maserati Quattroporte — похоже, у генерала это любимая марка авто, — но его всё нет и нет.       Устав ждать, иду в комнату королевской парочки. Стучу — тишина. Снова стучу.       — Да-да, сейчас! Я сейчас. Заходи, давай.       Открываю дверь, переступаю порог — я впервые здесь. Комната очень большая и светлая, огромная кровать по центру и полки с множеством книг, ну и, конечно, огромный шкаф, открытый, под завязку набитый вещами, которые явно не принадлежат Стэфану. Взгляд останавливается на Цербере, он одет в джинсы, расширяющиеся книзу, но красиво облегающие зад, короткую футболку, открывающую вид на плоский живот с кубиками. Одежда подчёркивает идеальное тело, он стоит возле зеркала, обводя чёрным карандашом глаза, в ушах серьги, чёрный чокер с металлическим кольцом на шее, несколько массивных колец — этому типу работать моделью, а не мечом махать в бою.       — Сейчас, Каролайн, ещё пять минут.       — Да ты собираешься дольше, чем я!       — Ну так я и выгляжу лучше, чем ты.       Вот сволочь!       — Ну так мне и не надо, не я же сплю с королём!       Похоже, чувство самосохранения вышло покурить в этот момент, и я пугаюсь слишком поздно, затаив дыхание, но Цербер внезапно громко смеётся.       — Точно! Один-один! Подкол засчитан. Молодец, Каролайн!       А у него отличное чувство юмора.       Я ждала ещё почти час!       Наконец-то мы выезжаем за пределы дворца. Генерал гонит на максимальной скорости, и мне немного страшно.       — Любишь погонять?       — Очень. Вообще люблю водить. Это даёт ощущение того, что ты всё контролируешь.       — А ты любишь постоянный контроль? Ну… как Оливер?       — Что? А-а, нет, — смеётся. — Связывать и шлёпать не моё.       — То есть ты любишь, чтобы тебя… ну…       Удивлённо смотрит на меня.       — Нет! Точно нет. Когда меня бьют, всё, чего я хочу, — ударить в ответ, и как можно сильнее. Короче, в этом плане я совсем старомодный или ванильный. Называй, как тебе больше нравится.       Заметив, что я смутилась, продолжает.       — Но я не осуждаю, поверь. Каждому своё. И если всех участников всё устраивает и все достигли хотя бы возраста согласия, а в идеале совершеннолетия, то меня совсем не волнует, кто и что делает за закрытой дверью спальни.       — Прости, просто ты выглядишь как… ну не знаю.       — Как кто?       — Да не знаю!       — Как кто-то, кто тоже желает боли как искупление?       — Ну да.       — Нет, милая, нет. Боли мне хватило на тысячелетия вперёд. Но да, я действительно какое-то время ненавидел собственное тело. Делал тату и пирсинг, желая однажды взглянуть в зеркало и не узнать себя. Но Стэфан научил любить и принимать самого себя и своё тело. Так же, как тебя Оливер. Только способы разные, — подмигивает.       Я немного смущаюсь, снова.       — Это же ты рассказал Оливеру об ожоге?       — Да.       — Зачем?       — Потому что иногда те, кто уже и так влюблён, нуждаются в маленьком толчке со стороны. К тому же мне не хотелось, чтобы ты портила такую симпатичную шкурку!       — Сволочь!       — Знаю.       — А как ты познакомился со Стэфаном? — пробую прощупать интересующую меня тему.       Дамиано смеётся.       — Я поступил в Гарду в шестнадцать лет и при первой встрече со Стэфом угрожал ему его же кинжалом.       — Что? Почему?       — Ну, он поцеловал меня. А я не давал на это своего согласия.       Я шокирована услышанным, вспоминая слова Оливера о том, что король влюбился в генерала, когда тот был ещё подростком. Похоже, тот поцелуй был судьбоносным.       — А что ты делал до Гарды?       Красивое лицо тут же становится хмурым.       — Приехали.       Выходит из машины и, открыв мою дверь, подаёт руку. Достав из заднего кармана джинсов зажигалку, а из бардачка сигареты, прикуривает. Пока курит, вертит зажигалку в руках. Я невольно засматриваюсь на него. Докурив, прячет зажигалку снова в джинсы.       Анализируя это, понимаю, что, что бы ни было в его жизни до Стэфана, это что-то очень тёмное и приносящее боль. И благодаря мне Олаф сейчас пытается узнать — что. Чувствую укол совести с примесью страха. Сейчас, после всего случившегося, я бы ни за что не указала ему на ту ниточку. Но ведь прошлого не вернуть, и остаётся лишь надеяться, что ему не удастся раскопать ничего интересного. На всякий случай решаю рассказать всё Оливеру, когда вернусь домой, он точно поймёт и решит, что делать.       Мы (а вернее, Дамиано) выбираем кучу вещей (и где он их складывать собрался, в шкафу уже точно нет места). Заходим в ювелирный, где он покупает несколько колец и браслет. Я в это время засматриваюсь на красивое колье из белого золота с бесчисленным количеством бабочек и жемчужин. Куплю его себе в следующем месяце.       Выхожу к машине, где меня нагоняет Давид и протягивает мне бархатную коробочку. Открываю, залюбовавшись понравившимся украшением. Такого я точно не ожидала.       — Что это? Это мне? — стараюсь не показать радость.       — Ну тебе же вроде как понравилось. Хотя, как по мне, абсолютная безвкусица. В жизни бы такое не надел, — ухмыляется.       — Ты специально меня дразнишь?       — Может быть. Идём, здесь близко.       Берёт меня под руку и тащит куда-то мимо красивых витрин и толпы людей. У него очень тёплые руки.       К слову, его часто узнают и вежливо здороваются или благодарят за что-то. С такими он максимально вежлив и скромно принимает похвалу.       Мы заходим в уютный ресторанчик с массой вкусных десертов. Не в состоянии выбрать один, заказываю три. Дамиано не ест, ему и не надо, но наблюдает за мной из-под длинных ресниц. Разговариваем, как старые добрые друзья, и я искренне не понимаю, почему мне с ним так хорошо, легко и приятно.       Расправившись с десертами, вынуждена снова куда-то плестись за генералом. Только собираюсь спросить, как далеко ещё, но слышу: «Пришли».       Бросаю глаза на вывеску «Секс-шоп».       — Я с тобой туда не пойду!       — Каролайн, не будь ханжой, — кривит в ухмылке губы. — Идём, сделаешь подарок Оливеру. Я подскажу, что ему нравится.       Останавливаюсь, словно ударилась о невидимую стену.       — Откуда ты знаешь, что нравится Оливеру? Вы что… Вы… Чёрт тебя побери, Цербер! Скажи, что нет! А то я уже буквально вижу это перед глазами!       — Видишь? Другими словами, ты сейчас это представляешь? — подходит вплотную, улыбаясь во все тридцать два, ну или сколько там у демонов. — И как, нравится картинка? — наклоняется к уху. — Только учти, я люблю доминировать, так что расставь наши роли в своей фантазии правильно.       Буквально прикасаясь мягкими губами к моей коже, эротично шепчет и, заглянув в глаза, подмигивает, облизывая нижнюю губу, вызывая во мне толпы мурашек. Интересно — каковы эти губы на вкус?       Но, похоже, я и в правду уже немного научилась понимать, когда он включает режим «актёр-сволочь-Давид», и, решив ему подыграть, а заодно и позлить, встаю на цыпочки, стараясь дотянуться до лица, и, обвив руками сильную шею, томно смотрю в глаза, поглаживая пальчиками нежную кожу.       — Прости, Да-ами, это моя фантазия, как хочу, так и представляю.       Фыркнув, скидывает мои руки с себя и, явно расстроившись тому, что его выходки больше на меня не действуют, идёт в магазин. Улыбаюсь своей маленькой победе и захожу следом.       Внутри зависаю от количества и разнообразия девайсов, конечно, назначение многих мне понятно, но некоторые вгоняют в ступор. Глаза цепляются за красивую кожаную чёрную плеть, и руки сами берут коробочку. Глупо хихикая, иду к кассе. Дамиано меня нагоняет, держа в руках кучу тюбиков и баночек, никакой корзины он не взял, так что теперь пытается донести всё это до улыбающейся девушки-кассира.       — Что это? — не справляюсь с любопытством.       — Это масло для массажа, его можно есть, — подмигивает.       — И оно вкусное?       — Да, если ты любишь вкус шоколада.       — А это? — показываю на чёрные одинаковые тюбики, которых у него в руках штук десять.       Немного смущается, чем вгоняет меня в шок.       — Лубрикант, он тоже съедобный и вкусный.       — Тоже хочу такой! — пытаюсь вытащить один тюбик из его рук.       — Эй! Иди и возьми себе! Ты сейчас вытащишь один, и я уроню всё! Пусти.       — Уже почти вытащила, стой спокойно!       Он роняет всё! Несколько тюбиков и баночек разбиваются. По магазину распространяется сильный запах шоколада. Бесконечно извиняясь перед продавцом и оплатив не только купленное, разбитое, но и оставив хорошо сверху, стараемся как можно быстрее покинуть магазин.       — Теперь уцелевшие упаковки будут липнуть, — злится на меня.       — Помоешь.       — Говорил, иди и возьми себе. Вся конструкция держалась именно на том, что ты решила взять!       — Это научит тебя брать корзинку перед входом.       — То есть это я виноват?!       — Конечно! Не я же, — показываю язык.       — Я тоже весь липну!       — Не ной!       — Какая же ты сучка!       Вдруг сгребает меня в охапку и трётся, вытирая липкий лубрикант со своей одежды об меня.       — Теперь объясняй Оливеру, почему ты явилась в таком виде! — подло хихикает.       — Ну ты и сволочь, Давид!       По дороге домой спрашиваю, известно ли уже, кто устроил взрыв.       Цербер хмурится и не спешит отвечать.       — Я догадываюсь кто, но, к сожалению, пока не могу это доказать.       Да уж, немного информации.

***

      Не дождавшись вечера, стучусь в комнату Оливера.       — Смотри, что я купила!       Показываю ему приобретённую сегодня плеть.       — Теперь ты будешь решать за меня, чем мне тебя шлёпать?       — Ой! Нет! Извини, просто она мне очень понравилась.       — Ну раз очень понравилось — стоит её опробовать.       Обнимает меня и, потянув за волосы, вынуждает смотреть себе в глаза. Возбуждаюсь уже только от этого.       — Я купила ещё кое-что, — демонстрирую ему тюбик со съедобным лубрикантом. — Он со вкусом шоколада, и его можно есть! В том смысле, что не просто есть, а слизывать!       — Правда? И откуда бы ты хотела, чтобы я его слизывал?       От услышанного пальчики на ногах поджимаются.       — Я покажу.

***

      Лежу на мягких чёрных простынях, сильные руки гладят грудь, живот, бёдра. Капризно изогнутые губы прокладывают дорожку из поцелуев от шеи до лобка. Обхватив мои ноги, он закидывает их себе на плечи, карие глаза томно смотрят, обещая столь многое. Он опускается ниже, тёмная макушка склоняется надо мной, язык с пирсингом проходится по самому чувствительному местечку. Боги, как хорошо! Он лижет, стонет моё имя, прижимает, кусает, посасывает. Пальцы, покрытые чёрными татуировками, проникают внутрь, мужчина, чуть согнув их, безошибочно находит именно то место внутри меня. Почти кричу! Подымается на уровень моего лица, целует губы, я чувствую собственный вкус на них, входит одним рывком.       — Каролайн!       — Дамиано!       Я просыпаюсь мокрая и возбуждённая, рядом спит Оливер. Да какого чёрта это было?!