Веном в моём теле

Чона ёрзала на кровати, сминая пальцами простынь. Хорошо, что она была на резинке, иначе вечно бы съезжала на пол с её беспокойным сном. А сейчас так вообще… её плющило и выгибало от непонятных ощущений. Ну, как непонятных? Очень даже понятных. Неудовлетворённая течка не даст нормально спать, разбудив от болезненных спазмов. Чона прекрасно это знала, но понадеялась перед сном, что ослабители всё же помогут и снимут симптомы. Вначале действительно было плохо, она даже хныкала в полубессознательной дрёме, чувствовала, как снова её тело бросает в жар, лоб потеет, и хочется скрутиться в калачик от боли. Или получить то самое нужное… только альфы рядом не было, как требовала проклятая природа, и омега изнывала от бушующих гормонов и неудовлетворения. Она так сильно дёргалась на кровати, что сама себе этим будила. Но затем её будто что-то обездвижило, заставив улечься на спине. Её ноги почему-то осторожно раздвинулись, что-то юрко пробралось под широченные шорты, отодвигая их, а потом и мокрые от смазки трусы, и нечто длинное заскользило в промежности… и стало так хорошо… Чона во сне выдохнула, едва слышно простонала, а затем выгнулась в пояснице, чувствуя, как боль между ног постепенно уходит, сменяясь наслаждением. Ей снилось, что она лежит в океане, спиной на воде, и тёплые волны ласкают её тело. Они особенно мягко и одновременно сильно бьются об её изнывающую промежность, и приятное тепло разливается между бёдер. Чона снова выгнулась, её ягодицы мучительно заелозили по горизонтальной поверхности. Внизу живота резко стало особенно хорошо, когда что-то мучительно толкнулось в неё, и она всхлипнула, закидывая руки за голову, инстинктивно пытаясь за что-то схватиться и держаться, когда ей показалось, что её качает на волнах. Она плохо соображала в сонном состоянии, но вроде схватилась ладонями за низкую спинку кровати у изголовья, пытаясь зачем-то держаться, чтобы было удобнее выгибаться в пояснице. И вдруг ощутила, как её руки накрывают другие руки, своими пальцами хватаясь за её, переплетая их на деревяшке поручня. Чона простонала, машинально сжимая эти пальцы в ответ, поддаваясь чьему-то желанию единения, словно сплетаясь с альфой… И чужая усмешка зазвучала так отчётливо в сознании. Она снова выгнулась, вскидывая голову, и сонно разлепила глаза, смотря вверх. Её руки действительно сжимали изголовье кровати, а с другой стороны, со стороны стены, откуда-то торчали чужие чёрные руки, гораздо крупнее, и накрывшие её ладони своими. И чёрные пальцы с удлинёнными когтями переплелись с её пальцами, а большие даже поглаживали внутреннюю сторону её ладони. Чона заторможено облизнула губы и ответно стиснула эти хищные руки, наслаждаясь их превосходящей силой, но и одновременно нежностью. Она чувствовала в них альфу, и омега внутри неё замурлыкала, радуясь желанным прикосновениям. А внизу живота было так хорошо, что-то так приятно толкалось и слизывало её смазку… И тут Чона окончательно очнулась, в ужасе выпятив глаза. Она резко подняла голову, глядя впереди себя. Её ноги сейчас были закинуты на плечи Сонхва, принявшего привычный образ альфы в чёрной коже до горла. Он в какой-то до жути неприличной позе растянулся между её бёдер, раздвинув свои согнутые колени в стороны, припадая грудью к матрасу и соответственно по-кошачьи отклянчивая зад чуть вверх. Одна его когтистая рука держала Чону за бедро, вторая отодвинула шорты с трусами сторону, и черноволосая голова с распатланным пучком на макушке зарылась носом куда-то ей в промежность. Сонхва приподнялся, ощутив, что она очнулась, вскидывая к ней лицо. И тут же её влагалище покинул с тихим хлюпом нереально длинный розовый язык. Он словно щупальце втянулся обратно в рот, и Сонхва машинально облизнул вишнёвые губы от смазки. Её смазки. Чона просто открыла рот, приходя в себя, замерла с задранными ногами и глупо вытаращилась на своего симбиота, беззастенчиво разглядывающего омегу между её же бёдер. — Помощь нужна? — деловито спросил Сонхва, довольно глядя на неё исподлобья. Чона снова на несколько секунд зависла, пытаясь осмыслить происходящее. Течка продолжалась, плавя её сознание, да и жизненный опыт, который подсказал бы омеге, как лучше действовать, когда у тебя между ног появляется симбиот, способный превратить рот в клыкастую пасть, к сожалению, отсутствовал. — Какого…?! Что ты делаешь?! — взвизгнула она, наконец-то осмысляя, что происходит. Её симбиот втихую вылизывал её, пока она тут во сне корчилась от течной боли. Альфьи потроха, что за?!.. Она запаниковала, задрыгалась, сжимая ноги и безуспешно пытаясь отползти от Сонхва, но он лишь молча лыбился, наблюдая за её испуганными потугами. И чувствуя её страх, его рот растягивался всё больше и больше до ушей. Чона нервно зыркнула на его руки, потом вскинула голову назад, глядя на свои закинутые руки на краю изголовья кровати… и ещё одни чёрные когтистые пальцы так же сжимали её. — Что за?!.. Ты… — она нервно выдохнула, а затем приглушённо ойкнула, почувствовав новое движение. Откуда из-под кровати быстро выползло с двух противоположных сторон ещё две то ли лианы, то ли щупальца, нереально растягиваясь в размерах. Они шустро извивались, и верёвками обтянулись вокруг её туловища, как змеиное тело. Даже приподняли её за талию, просачиваясь под поясницу и спину, чтобы удобнее обвиться, а концы этих щупалец резко видоизменились: набухли, а затем растянулись, превращаясь в очередную пару кистей с длинными когтистыми пальцами. И они теперь елозили по телу Чоны, придерживая его и не давая шибко двигаться. Что-то как-то… слишком много рук везде стало, и этих торчащих щупалец. Она словно в кровать к мутировавшему кракену попала. — Это уже не смешно, Сонхва! — Чона попыталась быть спокойной, но сердце бешено колотилось. — Что всё это значит?! Ты сдурел? Отпусти немедленно! — Отпустить? — он чуть приподнялся на локтях, всё также нависая у неё между ног, но шорты отпустил, и к её облегчению, они снова чуть прикрыли её промежность. Кошмарно мокрую, кстати, ведь смазка неприлично текла изнутри, уже явно запачкав и намочив простынь. Щёки Чоны вспыхнули жаром, к ним стремительно прилила кровь от смущения. И это вызвало новую улыбку у её симбиота. И тут ещё тело странно отозвалось, практически взвыло, скручивая внутри живота всё постыдным желанием. От этого стало в разы невыносимее, а лицо покраснело ещё больше. Чона тяжело задышала. — У тебя течка в полном разгаре, милая, — заметил Сонхва. — Ты спать не могла, корчившись от боли, скрутилась в калачик, как беззащитный котёнок, мне прям жалко стало смотреть, — впрочем, ухмылка на его лице была совсем не жалостливой, а очень даже ехидной. — И раз альфу мы не нашли, то я решил сам помочь, и очень даже неплохо выходит! Твоё тело прекрасно отзывается на мои эксперименты, твои химические реакции бесподобны, а я ещё в душе чуть в экстазе не забился, когда ты заласкала себя рукой. Твой оргазм стал моим, и я одурманился, как дешёвый паразит. Но и понял cразу — это прекрасно, мне надо ещё. И тебе надо. И теперь мы сделаем это вместе. Тебе не нужен альфа, я сымитирую твоего лучшего альфу, который бы мог быть на эту течку. Чона слушала его, приоткрыв рот. Её состояние заставляло её скулить, но голова ещё варила, осмысляя ситуацию и отрезвляя рассудок. — Секс? Секс с тобой ты предлагаешь?! — в панике протянула она. — Ну да, — проворковал Сонхва, чуть склоняясь и мягко проходясь губами по её раскрытому бедру, отчего оно вздрогнуло и затряслось. — Ты же искала себе партнёра на одну ночь, точнее, на одну течку. И вот он, под боком. Сделает с тобой всё мыслимое и немыслимое. Я же чувствую, как именно тебе хорошо и как это сделать… — В края ебанулся?! — совсем неприлично взвизгнула Чона, забываясь о приличиях. Она задёргалась, но тщетно — её тело удерживал клубок свернувшихся рук-щупалец, ещё одна пара держала ноги, а другие плотнее сжали пальцами её запрокинутые кисти. Чона выгнулась, но тут же глухо застонала — она не могла вырваться, тщетно брыкаясь в тисках, которые ещё явно сдерживали силу, и… и от этого возбудилась ещё больше. Тело прошло лёгкой судорогой, но на этот раз не болезненной, а мучительно сладкой, откликаясь на неправильные, неподобающие прикосновения. — Сонхва… — заскулила Чона, сдаваясь на миг и обмякая на кровати. Пока что, по крайней мере. Сил сражаться не было, лишь бы перетерпеть это жуткое состояние — её ужасно плющило от похоти, и в каком-то ужасе она понимала, что… хочет, что ей помогли с этим. Чона всё же отчаянно пыталась соображать, она глухо промямлила: — Сонхва, это неправильно… Мы разные формы жизни, ты не настоящий альфа, это… нездорово… Ты должен прекратить… а-ах! Она тихо взвизгнула, когда щупальца на теле скрутились сильнее, и изломанные руки на них обхватили её грудь поверх футболки, когтистыми пальцами начиная осторожно сминать и массажировать, нарочито зажимать соски под тканью. — Нет-нет, ты сдурел?! — заскулила Чона, дрыгая конечностями. Но хотелось выть и от другого — от мазохистского наслаждения. Омега внутри неё чуть ли не пошло высунула язык, довольно дыша и скуля от сего развратного действия. — Это всего лишь течка, и я помогаю, — протянул Сонхва, как-то заворожено смотря на собственные выращенные щупальца, которые сейчас наминали омежью грудь. Его рот странно приоткрылся, и очень длинный язык специфично высунулся, но вернулся обратно, словно он опомнился. Сонхва облизнул зубы. Это было так… по-звериному, так по-хищнически. — Нам это надо… — глухо протянул он. — Я утолю твою природную проблему, избавляя от боли. А ты покормишь меня, не вредя своему организму. Ибо от этих ощущений… ох, я, кажется, обожрусь, как наркоман. Я уже дурею от количества гормонов в твоей крови, милая, от твоего ускоренного метаболизма. Но не волнуйся, я удержусь и не сожру слишком много, не истощу носителя. Но не дам ослабить твоё удовольствие — критическая концентрация вкусных веществ сохранится ещё надолго, я растяну до оргазма… — Ты!.. — Чона закрыла глаза, сгорая от смущения и от похоти одновременно. Это всё было так неправильно, так непристойно, что впервые мозги пытались сопротивляться на течку. Обычно она не думала, просто сдавалась природе и отдавалась безудержному сексу, лишь бы унять эту боль. Не то, чтобы у неё был опыт прям какой-то. Течки были редкие, и запоминающихся партнёров было лишь два среди всех… Один Уён самый первый, который лишил её девственности. Он был тогда такой же неопытный, но сладко и протяжно толкался, заставляя её омежье нутро пищать от получаемого удовольствия. Потом был какой-то альфа, имени которого она и не помнит. Ёсан вот даже был внимательный и чуткий, пытался сдерживать гон, пока она бодро скакала на нём в забвении своего состояния, шлёпаясь задницей об его бёдра, но это всё не то… — П-ф-ф-ф! — прошипел над ней Сонхва, злобно скривившись. — Я же вижу воспоминания в твоей голове, прекрати вспоминать бывших! Сейчас есть только я, и я покажу, что ты по-настоящему взвоешь от оргазма. И не один раз. Сегодня твоё удовольствие — моё меню, и ничего более! Я понял, что никаких других альф, я сам всё сделаю лучше! — Ч-чего… — растерянно протянула Чона, приоткрывая веки и заполошно дыша. Это что… ревность, что ли? У симбиота? Откуда? Но эта мысль быстро улетучилась, потому что она в изумлении выдохнула, а потом вскрикнула: откуда-то из-под неё, из обвивающих туловище щупалец выросло новое. Очень длинное и тонкое, и оно, извиваясь в воздухе, потянулось от талии, зазмеилось по животу, огладило его кончиком, а потом бесстыдно приподняло резинку пижамных шорт и скользнуло внутрь. И пробралось сквозь трусы. — Ты что… ты?! — Чона дёрнулась, но её снова обездвижили, не давая вырваться. Она запаниковала, когда тёплое и скользкое щупальце в её шортах скользнуло кончиком между половых губ и прошлось вдоль них вверх-вниз… А затем присосалось к клитору, начиная его массажировать, теребить, вращать. Сладко-острая истома прошлась по низу тела, заставляя ноги задрожать, но разум ещё сопротивлялся, заставляя паниковать. — Ты сдурел, что за извращения?! — заскулила Чона, чуть ли не в истерике глядя, как одно щупальце вращается у неё в шортах, скользит туда-сюда, делает так хорошо… Хорошо? Тьфу, это не может быть хорошо, это же гадко! Ну, должно быть гадко, ведь неприлично, это… — Эй? — лицо Сонхва вдруг склонилось над ней, заставляя изумлённо выдохнуть. Чона затравленно уставилась в его чёрные глаза, казалось, таящие истинную тьму. Её симбиот нависнул над ней, опираясь на локти, но под ними ещё была куча его щупалец. — Прекрати сопротивляться течке, это твоя природа. Тебе же больно, а я помогу. Нам обоим это выгодно. Я же не делаю ничего плохого, я просто пытаюсь доставить тебе удовольствие. Просто, по-новому, — он даже улыбнулся, непривычно мягко. Хотя с хищным выражением во взгляде это всё равно смотрелось специфично. И Чона вдруг подумала… что её реально ведёт от этого. От животности происходящего, от образа Сонхва, от показательной демонстрации силы. В душе она пыталась отрицать эту тягу, фыркая на доминирование, но омега внутри неё стонала от удовольствия, ловя фетиш на чужую силу, придавливающую её к кровати. — Ты же инопланетное существо, — зачем-то промямлила она, всё ещё пытаясь тщетно сопротивляться. Жар окутал её тело, и она дышала прерывисто. — Мы разные. — Вечно ты ищешь негатив, милая, — усмехнулся Сонхва, странно любуясь её лицом, нависая над ней, пока она сцепила зубы, чтобы не заскулить, ведь тонкое щупальце так хорошо стимулировало её между ног. — А ты пытайся искать преимущества в этом союзе. Тебе от меня никуда не деться, но я не буду навязчив в любви, как обычный альфа. Я сам прокормлюсь от твоих эмоций, буквально сам буду зарабатывать на их получение, заботясь о твоём… удовольствии, — он хитро улыбнулся. — Ты не залетишь, нам не надо предохраняться. Я ничем не заражу тебя, кроме своего существования в тебе, — посмеялся он. — И я знаю, как тебе сделать хорошо, как заставить твой организм реагировать, как вырабатывая нужные химические реакции. Я уже понял… Смотри. Чона глубоко выдохнула и заморгала. Ведь почувствовала… запах. Запах альфы от Сонхва. От него резко потянуло ароматом чёрного перца, шоколада, малины и красного вина. Какой-то тяжёлый и немного дурманящий, но такой волнительный. — Как ты это сделал? — в лёгком шоке выпалила она. — Ты пахнешь настоящим альфой! — Научился, — улыбнулся Сонхва, как-то вдруг неприлично нежно и томно проводя кончиком носа по её щеке. Внутри Чоны сразу всё заклокотало — и от ощущений прикосновения, и от интимности момента, и от усиливающегося аромата, которым он её практически травил. — Так как я чувствую досконально твою гормональную систему, то могу понять аромат какого альфы тебя взбудоражит, — Сонхва нагло опьянял своим ароматом и путал все мысли в голове. — Ну, и тогда же после кораблекрушения, убив первого врага-симбиота, я сожрал его носителя, того альфу. Напитался его компонентами и ДНК, так сказать. Теперь знаю, как делать всякие фокусы с уподоблением альфе. — Ох, мироздание, зачем я это спросила? — вздохнула Чона, елозя под ним. Она выдохнула, ощутив новый прилив жара и спазм внизу живота, но поспешила отвернуть голову, увидев странный взгляд Сонхва. Его зрачки, практически нормальные, как у стандартного альфы, расширились, а ноздри стали нервно раздуваться. Ей не нужно было прямо рыться в его голове, чтобы понять, что её течка влияет и на него, и её возбуждение машинально передаётся ему, просто чувствует Сонхва его по-другому. И явно держится в разы лучше. Когтистая рука вдруг обхватила её подбородок и заставила повернуть обратно к нему лицо. — И как у вас там положено по ритуалу? — спросил Сонхва. — С тем юнцом-альфой в туалете клуба вы начали упорно изучать рот друг друга языками. Как это… ох, да, поцелуй зовётся. Это прелюдия к соитию? Возбуждённую и течную Чону вдруг посетила мысль через полузамутнённое сознание, а что он вообще знает? Какой у него опыт? И какой она по счёту его симбиот? Но спросить ничего не успела, потому что Сонхва явно надоело ждать, и он решил быть полностью инициативным, от начала и до конца. Он просто склонился и беззастенчиво стал её целовать. Это ни разу нельзя было назвать чувственным и нежным поцелуем, скорее похотливым и диким действием. Но омега внутри неё уже плавилась и завывала, радуясь, что отдаётся альфе над ней, пусть и ложном. Её вело от демонстрируемой его силы — он всё ещё нарочито держал её в тисках щупалец. И руки её были также запрокинуты вверх, но Сонхва поменял хватку щупалец — теперь когтистые пальцы не переплетались с ней, а обхватили её запястье, когда её руки затекли. О да, он по-прежнему чувствовал все аспекты её состояния, и сменил положение, чтобы не доставлять дискомфорт. Чона вообще зависла, несколько всё ещё пребывая в ошеломлении. Может, и зря она выпила столько ослабителей — они едва притупили боль, но вот здравость мысли осталась, оттого она просто офигевала от происходящего, другого слова и не подберёшь. Когда Сонхва принялся жадно вылизывать её рот, сопровождая свои действия каким-то тихим глухим рычанием единоличного собственника, Чоной на миг даже завладел испуг. Она начала думать о масштабах бедствия, нервно пытаясь осмотреться, но не шибко получалось — её крепко держали. А она вообще не понимала, откуда и как торчали все эти чёрные клубки лиан-щупалец. Нет, понятно, что они выходили из Сонхва, который всё ещё паутиной тянулся откуда-то из её стоп, но тело альфы он отлично трансформировал. И хотелось бы, чтобы стремительно увлекающийся Сонхва не забыл держать рот в «обычном» состоянии, нечаянно не превратив его в клыкастую пасть. Но он всё-таки увлёкся, сам раззадорившись, но в другом ключе: Чона глухо замычала, когда он вдруг буквально впихнул ей свой огромный язык в рот. Кажется, Сонхва был уверен, что бесцеремонное исследование её рта — тоже аналог поцелуя. А язык у него был о-очень длинным, упругим и подвижным, больше похожим на такое же щупальце. И Чона от неожиданности испугалась, что это ей сейчас запихнут глубоко-глубоко в глотку. Возразить особо не получилось, так как её рот как бы заткнули, и вместо слов раздалось глухое мычание. Поэтому она от страха сразу укусила Сонхва за язык, и он резко отпрянул, тихо зашипев. А Чона вдруг испугалась, тут же осмысляя, что сделала на эмоциях, ведь он мог нечаянно в порыве боли укусить её в ответ. Только вот его укус явно станет последним для неё. — Я ужасно целуюсь? — Сонхва, внезапно, даже не обиделся, а посмеялся, зачем-то облизнув нижнюю губу своим очень длинным языком. — Всё настолько было плохо для нашего первого поцелуя? — Поцелуя? Это даже поцелуем сложно было назвать! — вспыхнула Чона. — Вначале ты облизал меня, а потом заткнул своим щупальцем рот, чуть не засунув мне свой язык в глотку! Так не целуются! И так не возбуждают нормальных омег! — Но ты — не нормальная омега, о нет, у тебя специфичные вкусы, — ехидно заметил Сонхва. Он приподнялся и неожиданно уселся между её ног, закидывая их себе на бёдра, когда присел на пятки. — Мироздание, ты что собрался делать… а-а-ах! — Чона глубоко выдохнула, когда щупальца на ней завращались, чуть приподнимая её вверх, а потом снова швыряя на матрас. Ей быстро сменили положение рук — два нереально длинных щупальца опустили их и развели по сторонам, ведь Сонхва ощутил, как они у неё затекают, торча над головой. Теперь он распял ей руки в стороны и пригвоздил к матрасу своими щупальцами, которые обвили их будто верёвки в три оборота, а сами они, эти тентакли, торчали теперь откуда-то с пола по сторонам кровати. Два других щупальца снизу также обвили её ноги, разводя их в стороны и удерживая, чтобы омега не могла брыкаться. А затем сам Сонхва, сидящий на коленях между её бёдер, нагнулся и нырнул руками под её задравшуюся майку. Чона тихо выдохнула, ощущая, как острые когти пытались сдерживаться, чтобы не ранить её, но пальцы всё равно нагло и жадно сминали её тело — буквально лапали и тискали. — Бочка… бочка… сладкие, мягкие бочка! — проворковал Сонхва с какой-то маньяческой улыбкой-оскалом, беззастенчиво жмякая и тиская ей то бока, то живот, то хватаясь за кожу на талии. Особого лишнего у Чоны там прям не было, обычная здоровая фигура, но Сонхва всё равно насмешливо проворковал: — Ещё бы чуть-чуть добавить, чтобы ещё мягче было, чтобы сильнее хвататься! Тебе чуть не хватает веса, милая. — Больной извращенец! И я не милая! — простонала Чона, злясь на его привычку перенимать от других прозвища. Хотя это явно было получше «пупсика» и «персика». Возмущаться вообще особо не получалось — хотелось скулить от своего состояния. Эти неправильные и развратные ласки Сонхва раззадорили не на штуку течную омегу внутри её, требуя закономерного продолжения. Чона с ужасом поняла, как течёт у неё между ног, ещё больше и обильнее, и в панике решила — пусть лапает её бока, чем переключится на этот фактор. Наивная. Её мгновенно ждало новое потрясение. Откуда-то из-за спины Сонхва выползли-вылетели новые две лианы-щупальца, чёрные и тягучие, как какая-то нефть. Тонкими верёвками они растянулись в воздухе, а затем резко нырнули под футболку Чоны, мгновенно находя грудь, и оплели её двумя кольцами. — Ох, твою ж налево! — только и выдохнула в лёгкой панике Чона, ощущая, как тонкие гладкие щупальца ощутимо сжимаю грудь, сплющивают, приподнимают, а затем разводят в стороны. — Это как-то уже… О-ох! — её майка вдруг резко оказалась разорвана в стороны двумя сильными тентаклями, и выпущенная из хватки грудь призывно колыхнулась от двойного движения, ведь Чона нервно дёрнулась и выгнулась в пояснице. Стыдливо закрыться, как требовал инстинкт, не вышло — собственные руки по-прежнему удерживали другие чёрные путы, а потом Чона замерла, когда две когтистые руки мягко, но по-хозяйски накрыли её бюст. — Лучше славных альфьих сисек могут быть только славные омежьи сиськи, — как довольный кот проворковал Сонхва своим бархатным голосом, плавно и не спеша вращая её груди в разные стороны, буквально лапая их, сминая, массажируя и тиская. Он сдерживал силу, избегая боли, но нарочно делал это грубее и пошлее, и довольно улыбался, слыша, как тихо скулит и стонет Чона под ним. Ей становилось всё дурнее от своего состояния, с ней игрались, дразнили, но от ноющего чувства в промежности никто не спешил её избавлять. Ей вдруг позорно хотелось попросить вернуть то щупальце, которое было пару минут назад у неё в шортах, но гордость ещё играла в ней. Но Чона не сдержала позорного всхлипа-стона, когда пальцы Сонхва обхватили её нежные соски и, осторожно покручивая, чуть приподняли грудь вверх. Он контролировал болезные ощущения, останавливаясь на грани, ведь он всё ещё был с ней единым целым и знал, буквально чувствуя все ощущения. Чоне же стало физически дурно и от смущения, и стыда, и одновременно разрастающейся походи и неудовлетворенного желания. — Сонхва! — нервно выдохнула она, ещё пытаясь соображать. Это было сложно, учитывая, что два щупальца по бокам придерживали её сиськи, а когтистые пальцы сейчас игрались с её сосками, то нежа, то мучительно оттягивая их. — Сонхва, нам нужно придумать какое-то стоп-слово! — она наивно попробовала себя немного обезопасить. — Стоп-слово? — переспросил он, с жадным любопытством посмотрев в её раскрасневшееся запыханное лицо. — Что это значит, милая? «Милая…» До чего же странно звучит это ласковое якобы прозвище в его устах. Как-то даже грешно. — Кодовое слово, — попыталась объяснить Чона глухим голосом, стараясь позорно не застонать. — Я боюсь, что ты может перейти черту и навредить, сделать очень больно. Если я назову это слово, ты поймёшь, что надо остановиться. Ей в ответ последовал лишь ироничный смешок. — Милая моя испуганная омежка, — довольно протянул Сонхва. — Ты забыла? Мы связаны, я твой симбиот. Мне не нужно никакое стоп-слово, я и так пойму, когда действительно нужно остановиться. А ты испортишь себе удовольствие. — Какое удовольствие? — прохныкала Чона, тщетно выгибаясь. — В твоих извращениях? — Они тебе нравятся. Не отрицай. Я чувствую эту тёмную тягу, — его мягкий баритон звучал так пьяняще уверенно. — Мы проведём нашу первую течку очень увлекательно. Я уже весь расчувствовался от твоих эмоций. Это восхитительно! — довольно выдохнул он. А затем выдохнула Чона, когда он снова решил добить её. «Обычные» руки Сонхва вновь переместил на её талию, принимаясь медленно сминать и массажировать бока и живот когтистыми пальцами. А вот две тентакли по бокам грудей плавно потянулись обратно и буквально обвили их в кольца, начиная медленно вращать их из стороны в сторону. И это ещё было ничего, ибо тут к ним добавились два новых выросших щупальца, медленно выползая по воздуху из спины Сонхва. Они дотянулись до её сосков, но не коснулись, замерев в паре сантиметров. Чона нервно подняла голову, опасливо смотря на них. И вдруг кончики щупальцев вытянулись, принимая очертания чего-то непонятного, будто… характерной головки с отверстием. Лицо Чоны в который раз вспыхнуло румянцем, осознавая на что это похоже, но задуматься не получилось: эти две тентакли вдруг резко всосались в её грудь. Она прям почувствовала, как маленькие отверстия вобрали в себя её соски, оттягивая их ввысь и делая отчётливо ощутимый отсос, а потом со звуком «чпок» выпустили их из своего плена. — Матерь альфья! Что это?! — взвизгнула Чона и дёрнулась пару раз, но тщетно — щупальца на руках и ногах лишь усилили хватку, не пуская её. А два щупальца с придатками на её сосках снова сделали мучительно-острый отсос, приподнимая грудь вверх. — Что это?! Прекрати!!! — Тебе же не больно, — возразил Сонхва, мягко поглаживая ладонями её туловище, будто в успокаивающих движениях. — Я же чувствую. Тебе просто страшно от неожиданности, от неизвестности. Но я не наврежу. Тебе просто кажется это постыдным, но ты отпусти этот страх неловкости, подайся мне… Твои соски такие нежные, такие отзывчивые… Ты даже пахнуть между ног стала сильнее от этой ласки, — он улыбнулся шире, когда её лицо снова скривилось от смущения. — Я чувствую… как же я чувствую, как твоё возбуждение кипит в крови… Мне тоже уже так хорошо, — каким-то сиплым голосом протянул Сонхва. — Это же просто игра — альфа трахает омегу во время течки, всё по законам природы. Ты моя омега, а сейчас — твой альфа. И у нас… прелюдия. Просто очень своеобразная. Просто мы с тобой — другие. Чона зажмурилась, не в силах на это глядеть от стыда и зачем-то отвернула голову. Два щупальца всё ещё медленно скользили круговым зажимом вокруг её грудей, бултыхая их и массажируя. А два других сверху игрались с её сосками, то оттягивая их, то отсасывая отверстиями на кончиках. И ведь он был прав. Ей нравилось. Ей до ужаса нравилось, хотелось выть и стонать, позорно вытащить язык и задышать, как собака с открытым ртом. Умолять взять её хоть чем-то, чтобы унять эти позорные спазмы. Ведь влажный жар так сильно пульсировал между её бёдрами. Но Чона всё не могла сломать себя, расслабиться и поддаться этому дикому процессу, слишком уж всё было… слишком. — Это какое-то изнасилование! — несвойственно ей захныкала Чона. — Нет, это имитация, а не реальное изнасилование, — возразил Сонхва, нежа руками её живот. — Мы по-прежнему связаны, я твой симбиот. Ты пока ещё хозяин тела, и если бы действительно захотела, то остановила меня и поборола, ты это можешь с лёгкостью. Но ты не хочешь в глубине души, — он коварно улыбнулся. — Ты хочешь эпично провести эту течку. — Ты пользуешься моим состоянием, я же податливая и как пьяная с ней, я просто бездумно хочу соития, не в силах противиться, — упорно пыталась зачем-то продолжать Чона. Лишь бы мнимо не проиграть ему в нелепом споре. — Я тоже пьянею от твоих гормонов, — снисходительно ответил Сонхва. — Мы практически в равных условиях. Твоя течка провоцирует мой голод, заставляет хотеть нажраться твоим наслаждением, я же, по сути, существо паразитического типа, как ты говоришь, — он мягко усмехнулся. — Повторяю, ты можешь меня остановить, если действительно захочешь. Но ты не хочешь. Чона даже не понимала, прав он или нет. Щупальца со странными отверстиями продолжали сжимать и безжалостно стимулировать несчастные соски. Присоски, добавившиеся к слизкой субстанции, впивались словно маленькие голодные рты, заставляя столпу мурашек галопом бежать по плечам Чоны. — Неужели ты думаешь, мне такое нравится? — фыркнула она, тщетно пытаясь изобразить злобу, но не очень выходило из-за своего состояния. — Такая грубая сила? — Думаю, нравится, — спокойно ответил Сонхва. — Ты отрицаешь это, что ловишь кайф от доминирования, от силы альфы над собой. Тебе кажется это позорным, пережитком прошлого. Но твоя омежья сущность так не считает. Она сейчас плавится от возбуждения от моего мнимого связывания, обездвиживания. Чона, милая, ты же сегодня кончила мгновенно в душе оттого, что я слегка тебя придушил. Перестань отрицать это. И позволь мне довести тебя. Нам обоим это нужно. — Ненавижу тебя, — простонала Чона, прикусывая губу, когда эти гадкие четыре тентакли сильнее затеребили несчастную грудь. — Как я ненавижу тебя, проклятый кусок инопланетного говна! Сонхва лишь сильнее рассмеялся и вдруг склонился вниз, сильно горбясь, и прильнул губами к её животу, подозрительно нежно его целуя и лаская языком на контрасте диких ласк сосков его щупальцами. И Чона позорно сдалась, выдыхая. Не было смысла скрывать — она хотела уже, чтобы с ней делали непотребство. Тело просто кричало, умоляло альфу отмыть её как-то. А Сонхва ведь прекрасно имитировал альфу — и шикарным телом, и стимулирующим запахом. И она просто решила забить на мнимую гордость и чувство стыда. — Прекрати издеваться и мучить меня, придурок, — простонала она, хотя вообще-то хотела сказать это суровым голосом. — Прекрати мучить партнёршу ожиданием, излишне затягивая любовную игру! — А вот этот командирский тон мне уже по нраву! — промурлыкал довольный Сонхва, оставляя влажную дорожку поцелуев на её дрожащем животе. — Чего ты хочешь, моя милая? Милая… Омега внутри неё трепетала, как наивная дурочка, от этого «ворованного» прозвища. — Приласкай меня между ног, — сдаваясь, попросила Чона, не смея открывать глаза и видеть его насмешливый взгляд. — Я не могу уже терпеть этот зуд. Хоть то щупальце верни, что изначально было в шортах. — Всё ради тебя и нашего общего удовольствия, — она услышала над собой польщённое ликование, а затем вдруг почувствовала, как Сонхва приподнимается, снова садясь на пятки между её бёдер. Но тут она нервно выдохнула, ощутив даже немного болезненное ощущение — Сонхва одним махом разорвал на ней шорты, сильно дёрнув ткань в стороны, а затем абсолютно не нежно выдирая её из-под задницы омеги. Секунда — и трусы также оказались разорваны, смяты и отброшены куда-то за кровать. Чона не сдержалась и всё же открыла глаза, заскулив, почувствовав первое прикосновение. Она подняла голову, смотря, как появилось новое щупальце, очень длинное и извивающееся в воздухе, остановилось в её голой промежности, а затем стало отчётливо и уверенно массажировать клитор между разведённых ног. Стало так хорошо, так чертовски хорошо, что страх будто отступил, и стыд сгинул вместе с осторожностью и здравым смыслом. Извивающееся чужеродное щупальце-субстанция уверенно дразнило, щекотало, потиралось. Это было не похоже ни на что из того, что когда-либо прежде доставляло Чоне удовольствие. Щупальца на груди ослабили силу, всё ещё лаская и вращая, но уже не так сильно, чтобы не сбивать ощущении внизу, они словно служили дополнительным стимулятором, практически нежно играясь с сосками. Уже через минуту этой дикой игры дыхание Чоны перехватило, а сердце заколотилось так бешено, что его стук заглушил все остальные звуки — и непрекращающиеся стоны самой Чоны, и совсем тихое, прерывистое грудное урчание увлекшегося Сонхва. Хотя через какой-то миг, а может и больше, до неё вдруг дошло, что она слышит странное. И это странное — непонятные звуки из Сонхва. Чона, прерывисто дыша, открыла глаза и приподняла голову, уставившись на него. Мягко говоря, она снова чуть занервничала. Ибо он сидел между её ног и с таким видом голодного хищника смотрел в её промежность с горящими глазами, будто там было какое-то особое чудо или вкуснейший стейк для голодающего симбиота. — Что с тобой? — не выдержав, глухо спросила Чона и тут же скривилась от острых ощущений, ведь её так хорошо и ярко стимулировали между ног. — Ох, милая, прости, засмотрелся. Такая клоака необычная у твоего вида, без защиты, всё нежное сразу на виду, незащищённое, — глухо протянул Сонхва, лениво поглаживая её по внутренней стороне бедра, пока его щупальце тонким кончиком игралось с её набухшим клитором. — Моя что?.. — мозг у Чоны плавился от своих ощущений и требований тела. — Прости, ещё туплю с терминологиями, милая, — заурчал Сонхва. — Твоё влагалище, вот. Пока ты спала, я немного изучал ваш вид через видео на твоём планшете. — О, альфья матерь, ты что, опять порно смотрел? — выдохнула Чона, тщетно дёрнувшись на матрасе. Разумеется, освободиться ей никто не дал из хвата кучи щупалец. — Я всего лишь для ознакомления с вашим видом, — невозмутимо ответил Сонхва. — Но в реальности это гораздо интереснее. И твоё возбуждение… — он странно закатил глаза, до белков, а затем вернул чёрные радужки на место. Тяжело вздохнул. — Оно питает меня… Нет, оно меня вставляет так не хило, практически, как наркотик. Я уже понимаю, что с этой дозы не слезу. Концентрация такая, как и от эмоций ужаса, столь любимыми нашим видом, но… но это круче! Ох, Чона, хочу тебя полностью, везде. Хочу, чтобы ты закормила меня своими эмоциями до одури! И сколько же много у тебя смазки, как же этим можно не воспользоваться? — Подожди! Подожди, что это?! — Чона с сомнением и нервно заёрзала, глядя, как из него откуда –то со спины вырастают ещё два чёрных извивающихся а-ля нефтяных щупальца, и медленно тянуться к её промежности. — Что это?! Куда? — занервничала она, ощущая, как эти два кончика осторожно касаются в воздухе её половых губ, мягко проводят на пробу туда-сюда, размазывая обильнейшую смазку. — Только не говори, что это в меня сейчас влезет… — Чона уронила голову на подушку и обречённо уставилась в глаза Сонхва. Он посмотрел на неё с ехидством. — А ты как думала, милая? — улыбнулся он. Довольно так. — Я собираюсь быть везде. — Твою ж!.. Она попыталась стыдливо схлопнуть ноги, в панике ощутив странное прикосновение, похожее на медленное вторжение, но не тут-то было. Сонхва обхватил когтистыми руками её бёдра, надавил, бесцеремонно раздвигая ноги в стороны, настолько максимально, насколько позволила её растяжка не заорать от боли. Чона чуть не заскулила — и от своего срамного состояния, и от такой срамной позы — она перед ним была так глубоко раскрыта, а этот хищный засранец как маньяк рассматривал её мокрейшую промежность. Одно щупальце уверенно массировало её клитор, а два других, тонких и ловких, вновь коснулись её половых губ, а затем осторожно, но уверенно раздвинули их, и немного само влагалище, раскрывая его шире, чтобы Сонхва видел, что скрывается внутри. — Твою мать, ты сдурел! — стыдливо рявкнула Чона, больше от стыда, чем от неприятных ощущений. Хотя неприятными они не были. — Что за природный расширитель?! Ты в гинеколога для омеги решил поиграть? А-а-а! — взывала она, когда кончик щупальца, так умело потиравший чувствительный клитор, специально утончился и обвил его с ловкостью, недоступной ни одному нормальному любовнику. — Тш-ш-ш, милая! — заворковал над ней Сонхва. — Я же сказал, я почувствую, когда мне действительно надо остановиться… Но не сейчас… Я ощущаю и считываю реакции твоего тела, от невербальных до химических. Сердцебиение, состав крови, в которую ударно поступают гормоны и возрастают, даже электрическая активность мозга — я всё это сканирую. И не бреши, тебе пиздец, как хорошо. Чона бы и сама не ответила на этот вопрос — правда или неправда это. Течка дурманила её, заставляла дёргаться, но хват чёрных лиан-тентаклей не давал освободиться, показывая ей силу, обездвиживая. Ей самой начало казаться, что Сонхва хочет, чтобы в итоге она рыдала и умоляла его завершить её удовлетворение и избавить от этих пыток. Первое щупальце ласкало клитор, иногда соскальзывая из-за слишком обильной смазки. Вторые чуть вышли из влагалища, но лишь для того, чтобы практически нежно погладить его, поиграться с половыми губами, обвести кончиками всю промежность, лаская и дразня. А затем они оба с двух сторон медленно и уверенно, благодаря обильной смазке, которой природа так награждала омегу во время течки, скользнули внутрь, буквально стали лезть в неё, как два извивающихся члена. Чоне стало дурно. Жар охватил её тело, внизу живота всё скрутилось от новых ощущений. Омега внутри неё завыла, развратным зверем тяжело дыша, ощущая, как получает искажённую имитацию члена, ещё и вроде в двойном размере. — Твою ж…ох… мироздание… это… ох… Сонхва! — Чона и стонала, и всхлипывала, отчаянно елозя по матрасу, но её сильнее обездвиживали. — Там намного лучше, правда, милая? — глухо выдохнул Сонхва, хотя сам улыбался клыкастой улыбкой. Он держал её ноги широко раздвинутыми и наслаждался раскрывшимся ему видом, как одно щупальце стимулирует её клитор, а два других сейчас активно толкаются в её влагалище с отчётливым хлюпающим звуком из-за текущей смазки, уже оставившей изрядное пятно на простыне под задницей Чоны. — Странный запах, но такой дурманящий, остро-сладкий, — с глухим тяжким выдохом протянул Сонхва, томно покусывая свои грешные губы. Чона готова была сквозь землю провалиться от таких сомнительных комплиментов, но сказать ничего не могла, лишь мычала, силясь не начать орать в голос от эмоций и накатывающих чувств. Два щупальца, что хлюпающе толкались в неё, словно сочетали в себе размер альфьева члена, ловкость пальцев и нежность языка. Они ни на что не были похожи по ощущениям. Чона чувствовала, как два подвижных кончика то смыкались во влагалище, начиная действовать, будто единое целое, то расходились, ощупывая и массируя её внутренние стенки. А ещё они, разумеется, были намного более длинными, гибкими и сильными, чем альфий член и язык, а потому ощущения, последовавшие за проникновением, оказались совершенно нереальными… И всё, что могла сделать Чона — это вновь откинуться на подушки и замереть, хватая ртом воздух, будто выброшенная на берег рыба. — Ты…ты… ты можешь этим всем до органов выше добраться? Изо рта вылезти из другой, той стороны снизу? Печень пробить и тому подобное? — самое, наверное, нелепое и абсолютно не сексуальное, что она могла спросить в нынешней ситуации. Сонхва глянул на неё странно и улыбнулся натянуто, явно сам начиная дуреть от её возбуждения. — Я всё могу. Но не бойся, милая, я чувствую тебя, я не зайду глубже, чем положено по природе и строению, только твоё наслаждение важно, — зачем-то сообщил ей Сонхва, странно дыша. Но это уточнение успокоило её, притупляя страх. Чона заскулила, чувствуя, что плавится в удушающем жаре, почти задыхается — у неё словно кружилась голова, и омежье нутро выло так громко и ощутимо. От радости, разумеется, её ведь беззастенчиво трахали. Пусть не членом, но его имитациями — щупальца синхронно залезали-вылезали, быстро и чётко, чуть сбиваясь с ритма, только когда Чона сильно сжимала ягодицы, невольно дёргая и ёрзая ими по простыни. Два искусственных щупальца (ибо хрен знает, из чего состояло тело-субстанция её симбиота) в её промежности продолжали извиваться и корчиться, толкаясь и ударяя внутри так хорошо, что по телу Чоны расходилась рябь судорог. И она не сразу ощутила, точнее не поняла, как словно тонкий язык лижет и ласкает её анус, мягко и осторожно толкаясь тонким кончиком на пробу. — Что… что это? — Чона попыталась подняться, вскинуть голову, но не вышло — очередное новое щупальце, как полулипкая живая верёвка сжалась на её горле, тесня дыхание. — А-а-п...а-п-п! — она тщетно дёрнулась, но щупальце на шее не пускало, чуть сжимая, но не душа по-настоящему. — Тш-ш-ш, милая, это всего лишь имитация асфиксии, — протянул глухо Сонхва. Он держал её раздвинутые ноги, словно вообще не напрягался, и это не она тут извивалась, как змея. Её симбиот коварно улыбнулся. — Смазки так много, жаль её не использовать вовсю. Хочу посмотреть, как ещё одно моё щупальце входит в твою прелестную задницу, пока два других борются за влагалище, — и он хитро подмигнул ей. — Что… ты… брр… — выругаться не вышло, когда грёбаная тентакля на шее чуть сильнее сжалась, заставив её замолкнуть. Мысли Чоны начали путаться от мнимого удушения. Она вроде наслаждалась сладкими издевательствами Сонхва между её ног, но машинально испытала страх из-за невозможности нормально вздохнуть. И самое позорное, что она возбудилась ещё больше от осознания собственного бессилия. Сонхва, мерзавец, считывал и понимал все её тайные мрачные желания. — Не бойся милая, это лишь игра. Не задушу, я ведь от тебя в восторге, — проворковал он. Но её уже не так беспокоила лживая чёрная тентакля-верёвка на шее, как нечто очень тонкое и извивающееся, толкающееся прямиком в её задницу. Новое щупальце буквально извилось и искупалось в её текущей по бёдрам и ягодицам смазке, а также разбрызганной от дрочки двух других щупалец в её промежности. И это новое извивающееся нечто видоизменило свой кончик, делая его пока очень тонким, словно длинный худой палец, чтобы совсем осторожно и плавно скользнуть в анус. Чона не испытала боли — и из-за невероятной смазки, и из-за того, что щупальце было такое тонюсенькое. — Подожди немножко, — заворковал Сонхва. — Я буду утолщать его и растягивать потихоньку, пока ты не привыкнешь. И не соврал ведь — боли не было, а скорее больше странно: вначале она не шибко что-то чувствовала, а потом выдохнула, понимая, как нечто постепенно растягивается в её заднице, медленно утолщаясь и осторожно скользя туда-сюда, в более спокойном темпе, чем два других верхних щупальца. Чона снова сдалась, жмуря глаза. Она так и лежала в этой странной позе с раскинутыми ногами и руками, пока у неё в промежности творилась вакханалия. Течка сшибала все мозги, и уже не хотелось ни о чём думать, только получать это сраное наслаждение. Чона просто глубоко застонала, открыто и как-то непроизвольно развратно. Сил сдерживать голос уже не было. И где-то на подкорке сознания она слабо соображала, точнее, ощущала, как её симбиот дуреет от её эмоций, он наслаждается не меньше, чем она, и просто тает в экстазе, обжираясь её состоянием. Сонхва действительно жрал её удовольствие, и для него это было как наркотик. Качаясь на волнах диких необузданных ощущений, Чона пребывала в каком-то беспамятстве и напрочь забыла о сосках. И взвизгнула, когда чёрные щупальца с присосками сжали их тонким ободком. — Они такие сладко чувствительные, — проворковал Сонхва как будто для себя. — Восхитительное чувство. И как же красиво… Чона застонала сильнее, когда одно щупальце ощутимо сжало и скрутило сосок, который до этого оно катало туда-сюда своим чёрным нефтяным кончиком. И тут другое щупальце, имитировавшее удушение, быстро соскользнуло с её шеи, вытянулось в воздухе и окружил кольцом вторую грудь, мягко сжимая и скользя мокрым кончиком по краю соскового ареола. Чона ещё громче застонала в голос, откровенно громко. У неё уже кружилась голова, и она плохо соображала, слушая лишь отчётливые чавкающие и хлюпающие звуки, доносившиеся у неё между ног. Одно щупальце уже доводило её до исступления, мучительно медленно лаская набухший клитор. Два других уверенно и глубоко хлюпались в её влагалище, а четвёртое имело её зад, уже растянутый, да и обильная омежья смазка здорово помогла. Чона буквально была наполнена во все дыры внизу и выла от сумасшедшего удовольствия. Наверное, она потом скажет, что впервые была так рада одурманивающей течке и в обычном состоянии, адекватном сознании она бы триста раз померла от смущения и паники от подобной ситуации. И от нарастающего безумия в теле, и от инстинктов, и, разумеется, от ударной дозы гормонов, Чона как-то поплыла: омежья сущность замурлыкала внутри груди, словно была вся в любви к имеющему её «альфе». Ведь Сонхва всё ещё выпускал лживый альфий запах, и крышу сносило напрочь. Чона приподняла голову и затуманенным взглядом уставилась на него. Он всё так же сидел между её ног, с полураспущенными волосами, выпадающими из скрученного пучка на макушке. Сонхва крепко удерживал её за бёдра под коленями, широко разведя их в стороны, и непрерывно следил за процессом-представлением с несколько безумным и похотливым взглядом. Какой же он был красивый! И пусть даже в таком одурманенном состоянии она понимала, что это искусственно созданный образ, но Сонхва создал его для неё! Как он сам говорил, основываясь на её предпочтениях и тому, что подходит внешне его характеру. И ей всё нравилось, он был прав: это жилистое худоватое тело, впрочем, сильное и стройное, чуть вытянутое, с длинными конечностями. Чёрная «нефтяная» кожа по-прежнему обволакивала его до самого подбородка, до его кончика, оставляя голую кожу лишь на этом красивом лице. Вся поза Сонхва казалась Чоне такой соблазнительной — как он чуть выгнулся, сидя на пятках и так широко раздвинув собственные бёдра, и как держал её. Было в этой позе всё так… доминатно, словно она маленькая слабая омежка под властью своего альфы. И вряд ли у симбиота были настоящие органы и гениталии, но возбуждённая течная Чона всё смотрела в пах, обтянутый чёрной кожей, и голове была только одна развратная мысль: вот бы кинуться к нему и взять по самое горло, горячо отсосать и отлизать, давясь и наслаждаясь этим лживым чувством принадлежности и его демонстрации власти над ней. Чона снова застонала, жалобно и моляще, не в силах сопротивляться волне пожара и в сознании, и в теле. — Сонхва-а-а…. — прошептала она с трудом. — Сонхва… умоляю… обними… своей сделай… обними… — завыла в голос её внутренняя омега, как дурная прося не только жёсткого секса, но и искажённой нежности от альфы. Сонхва, тяжело дышащий, замер и удивлённо уставился на неё. Не самая привычная эмоция на его лице, если Чона вообще способна была сейчас различать эмоции. Зато в их практически общем сознании билось его одурманенное наслаждение и восторг. Волна возбуждения и похоти всколыхнула и его, и симбиот явно пребывал в какой-то прострации, опьяняясь вместе с ней этими чувствами. — Пожалуйста-а-а… — простонала Чона, хотя сама не знала, что просит. И тут Сонхва резко видоизменился, на секунду вытягиваясь и становясь чёрной вращающейся субстанцией в воздухе, где проглядывала лишь клыкастая голова. Чона выдохнула, дезориентированная, потому что её вдруг буквально подняло в воздухе, а всё вокруг закружилось чёрным маревом искусственно созданных щупалец и разлетающихся волн-паутин от них. Миг, и она ощутила, как симбиот под ней снова материализуется, становясь альфой, а затем когтистые руки швыряют её обратно назад, но уже на себя. Да, Сонхва поменял их положение на кровати. Теперь он полусидел, полулежал у изголовья кровати, облокачиваясь спиной об неё. Свои длинные худые ноги в чёрной коже он широко расставил в стороны, и между них сейчас лежала полностью голая, тяжело дышащая Чона, упираясь затылком в его грудную клетку. Когтистые руки обхватили её под грудью, чуть вскидывая и заставляя удобнее уложиться на его теле. Чона хотела что-то прошептать, но не вышло, её фраза потонула в тонком вскрике, когда её ноги снова обхватили два щупальца, оплетая их и разводя в стороны. А знакомые четыре тентакли метнулись по воздуху, хрен зная откуда торчавшие (всё смешалось в клубке марева, торчащем откуда-то из-под Сонхва). И всё вернулось на свои места — одно щупальце кинулось к бедному клитору, три других привычно пробрались к двум истекающим смазкой отверстиям. Только на этот раз они затолкались быстрее и глубже. — Ох… твою ж… ох… Сонхва… это… а-ах! — Чона забрыкалась, не в силах сказать что-то членораздельное, когда её имели в вагину, и в зад, сладко входя в растянутое давно нутро, истекающее течной смазкой. Она забрыкалась от переполняющих чувств, казалось, всё было слишком, и она сейчас умрёт с рыданиями от этого восхитительно-неправильного дрочева. Её руки, уже не связанные и не удерживаемые, вскинулись куда-то вверх, панически бродили и бездумно хватались за плечи Сонхва, соскальзывали, снова цеплялись. Кажется, она даже умудрилась схватить его за волосы и рывком распустить подобие собранной гульки до полностью распатланной шевелюры. — Обхвати меня за шею, — прохныкала она, чувствуя, что сейчас словно сдохнет от переполняющих эмоций. — Пожалуйста, Сонхва. Он подозрительно молчал, хотя его грудь тяжело вздымалась, и из неё доносилось какое-то дикое утробное рычание, как у настоящего хищника. Кажется, он реально дурел от количества гормонов её крови. Чона, впрочем, уже вообще его не боялась. Она позорно-счастливо выдохнула, когда Сонхва обхватил внутренней стороной локтя её за шею, делая мнимый захват и имитируя удушливое действие. Он с трудом не применял силу, всё ещё оставляя ей возможность дышать, но зафиксировал руку, обездвиживая её голову, не давая вырваться ведь Чона так инстинктивно брыкалась. Вторая его рука мгновенно накрыла её грудь, сминая и вращая её, а пальцы оттягивали розовый сосок, играясь с ним на грани опасных ощущений. — Ох да…да… да! — что-то завыла Чона, теряясь в безумных ощущениях, когда всё стало «слишком». Щупальца хлюпались у неё между ног, имея её со всей дури, а одно доводило до безумия, мучая набухший клитор. Когтистые пальцы с трудом сдерживались, аккуратно оттягивая и стимулируя сосок, пока ладонь тормошила грудь. Колени Сонхва, торчавшие по обеим сторонам от её тела, показались сейчас одурманенной Чоне чем-то милым, родным, сумасшедшим и сексуальным одновременно — всё смешалось в её голове. Она обхватилась руками за эти колени, как за опору, как за ручки кресла, и выгнулась до боли в пояснице. Рука на шее плотно держала её голову, не давая сбежать, а щупальца между ног вытрахивали всю душу. А ещё всё тело Сонхва было одним целым, несмотря на образ, и кончики щупалец чувствовали смазку, пожирая и её вещества, и возбуждение, и Сонхва начал тихо рычать и стонать, закатывая глаза в переполняющем экстазе, ведь он питался и её эмоциями. И накатывающая безумная волна болезненного наслаждения ударила и по нему, даря симбиоту первый оргазм их мира. По сути, их общий оргазм. Чона ведь кончила, крича во весь голос, который ещё долго звучал в ушах призрачным эхом. Её разум словно очистился в ослепительно-белом огне блаженства, не оставившем после себя ничего. Она вся сжалась, а затем отпустила себя, громко и протяжно выстанывая в голос, чуть ли не крича до хрипоты, настолько остро всё было. И такое было… впервые. Течка заставляла её кончать, но чтобы вот так, до умопомрачения … Чона просто не помнила себя, ничего не соображала, не понимая, что эти звуки издаёт она и дёргается в конвульсиях от безумной разрядки, и это слёзы текут по её щекам от сумасшедшего блаженства. Сознание чуть не покинуло её полностью, на некоторое время Чона всё же погрузилась в блаженное полузабытье после ослепительного оргазма, казалось, она балансировала на грани сна и яви. Сколько прошло времени? Она не знала. Её всё ещё потряхивало, тело дрожало от волшебных судорог. И она сама глупо улыбалась, распластавшись спиной на своём симбиоте. Чона не сразу догнала, что происходит, пока не осознала, что какие-то мурчание и трескотня — это звуки голоса Сонхва. Кажется, его накрыло не меньше от её оргазма — его конкретно вставило, всколыхнуло, он обхватил её под грудью, чуть приподнимая к себе и прогибаясь телом вперёд, и стал покачиваться с ней, словно пьяный тёрся щекой об её макушку, хриплым и одновременно полустонущим голосом неся какую-то чушь: — Как сладко… как хорошо… как же вкусно… так вкусно… очень вкусно… какая же ты сладкая, как это непревзойдённо, — он всё мурчал, как кот в экстазе от валерьянки. Буквально тискал её в объятиях, пока Чона пыталась прийти в себя — её ноги всё ещё отчаянно дрожали. Но это странное поведение Сонхва, когда он ластился об неё щекой, потирался, похрипывая, любвеобильно шептал какую-то чушь…. Всё это заставляло её омежью сущность дуреть от инстинктов. — Вкусная… милая моя… такая вкусная… как это было… ох… вкусно, — он всё ворковал, раскачиваясь с ней в объятиях и гладясь щекой об её голову. Это было очень странно, но вряд ли инопланетный симбиот хищного вида знал что-то о нежности, поэтому это было практически попыткой её проявления. Сонхва жутко накрыло, когда он обожралась всем в её организме — как от элементов в крови после оргазма, так и от безумных эмоций Чоны. Его вставило, как от дозы, и он безмятежно нежился, как умел, раскачиваясь на волнах блаженства. Чона, которую наконец-то чуть попустило от марева течного состояния (ненадолго, конечно), чуть выдохнула и попыталась вывернуться из его чёрных рук. Её осмысленные быстрые движения несколько отрезвили Сонхва, он замер и отпустил её, ожидая реакции своей омеги-носителя. Она же с трудом развернулась на плохо гнущихся и трясущихся конечностях. Встала как-то глупо перед ним раком, смотря в глаза, пока Сонхва полулежа сидел перед ней с широко раскинутыми в сторону ногами. Сидел и таращился то ей в лицо, то на её чуть опустившиеся от силы гравитации груди в такой позе. — Ну как? — ухмыльнулся он. — Как тебе было, как прошло, моя милая омежка? — Нормально. — Нормально? — тон Сонхва впервые прозвучал так обиженно и на секунду удивлённо, пока он не понял, что она над ним поглумилась. Он саркастически хмыкнул: — Я ожидал более подробного отзыва. Я же старался, вслушиваясь в твои ощущения. Ведь ты — моя первая омега. Наверное, это должно было ей польстить в его понимании. Чона тихо рассмеялась. Впрочем, и он был её первым, э-э-э, партнёром иной формы жизни, так сказать. Кто бы ей сказал ещё два месяца назад, что её очень специфично отымеет в течку инопланетная живая жижа, умеющая имитировать красавца-альфу? — Ну, судя по твоим сладким воплям, ну хорошо же было? — Сонхва не сдавался. Странно, ведь знал же, что она была чуть ли не в истерике от оргазма, он же чувствовал всё до капельки, сам же ошалел. Неужели и ему, как и любому среднестатистическому альфе, нужна похвала? Так же нужны комплименты, как химическое питание? — Ты же знаешь… — заулыбалась со смешком ему в ответ Чона. Она плавно заползла на него, заставляя Сонхва чуть опустить ноги, и уселась на его бёдра, оседлала как наездница, а руки её обвили его шею. — Знаешь же, что я кончила бурно, до звёзд перед глазами. И теперь я начинаю сомневаться, что до этого хоть что-то знала о сексуальной жизни, — она снова рассмеялась. — Это был комплимент? — с надеждой поинтересовался Сонхва, обвивая в ответ её талию руками. — Конечно, — Чона с улыбкой кивнула, и хищное лицо перед ней неожиданно расплылось в довольной улыбке, практически счастливой. Это было так странно… Видеть именно добродушно улыбающегося Сонхва. Похоже, секс, а точнее обжирание её оргазмом делало кого-то в разы добрее, нежнее и довольнее. Что ж, правду говорят, что сытый — добрый, а голодный — злой. Чона уже даже научилась определять, когда её симбиот хищно скалился, когда просто был спокоен, несмотря на ужасающую ухмылку. А теперь она уже знала, когда он искренне улыбался. Странная волна сентиментальности напала на Чону. Она протянула руку и мягко огладила щеку Сонхва, пусть и ненастоящую. Он замер, прикусив кончик языка, и заворожено следил за её движениями, словно сам к себе прислушивался. Течка всё же не заканчивалась. Получив разрядку, омега внутри успокоилась, но гормоны ещё бурлили, заставляя хотеть расплываться в искусственной любви. Чона почувствовала, как ей хочется вить гнездо, как её предки, буквально ластиться к альфе, пусть и не настоящему. И она не выдержала и полезла сильнее к Сонхва с какими-то телячьими нежностями: потёрлась разлохмаченной головой об его шею и подбородок, стала медленно ласкать поглаживаниями то его плечи, то ключицы, то рисовать узоры на груди на чёрной коже. Он же подозрительно замер, застыл как каменное изваяние, просто загадочно таращась в её лицо. Её что-то не отпускало от приступа омежьего умиления и от своего неадекватного гормонального всплеска, и Чона не выдержала — потянулась к нему. Припала к его рту с тягучим поцелуем, уже без зазрения совести сминая эти грешные вишнёвые губы, наслаждаясь ими, как давно хотелось. Сонхва завис ещё больше, а затем странно отпрянул назад, медленно и неуверенно. Чона отпустила его, с любопытством смотря в эти растерянные глаза, полные сомнения. — Не любишь поцелуи? — деловито спросила она. — Не приятно? Не нравятся ощущения? — Это странно… Непонятно, но в этом что-то есть, — Сонхва прямо со всей серьёзностью отвечал ей, с таким задумчивым выражением. — Правда, мне хочется грубее и более… жидко, мокро. Но вроде, вы не любите слюни. — А ты любишь слюни? — усмехнулась Чона. — Люблю, — снова так невозмутимо ответил с кивком Сонхва, что заставило её расплыться в ребячливой улыбке. — Мне нравится обмен жидкостями, любыми. Просто мне казалось, что вы целуетесь, когда что-то прям чувствуете к партнёру. — Это не совсем так, многие целуются от похоти, — Чона пожала плечами, обвивая его шею и складывая сзади пальцы в замок на его затылке. — Но и многие делают это ради удовольствия, от нахлынувших чувств к партнёру. Ты довёл моё омежье нутро до экстаза, вот меня и тянет на «послесексовые» нежности, — посмеялась она. Она улыбалась, а Сонхва был какой-то серьёзный. Это заставило её ещё больше развеселиться. — Что смешного, милая? — пробурчал Сонхва, а затем резко дёрнул её на себя за талию. Чона ахнула, а затем глубоко выдохнула, когда он сам впился в неё с поцелуем, начиная ласкать и терзать её рот. Поцелуем это, правда, тяжело было назвать. Сонхва не совсем до конца понимал это действие и больше жадно вылизывал ей рот, то и дело всасывался в него. Поначалу это смешило, потом чуть пугало, когда он увеличивал силу и начал странно утробно рычать, а потом как-то вдруг вставило. Слюни везде — это он явно не преувеличивал, но и хищно всё слизывал. Правда, ей стало вдруг не смешно, когда он увлёкся, и Чона почувствовала, как ей в глотку вдруг толкнулся его невероятно длинный язык, так глубоко и резко. — Сонхва, бляха! — она закашлялась и оттолкнула его. — Я чуть не поперхнулась! Так никто не делает! — А то, что было до этого в твоей промежности, тебе было не по душе? — с ехидством парировал он и, видя её закатившиеся глаза, тихо посмеялся: — Но мне так понравилось! В этом что-то есть — запускать свои щупальца во все твои отверстия. — Извращенец! — хмыкнула Чона. Но она уже смирилась. Ведь теперь, что скрывать, она такая же извращенка. Но всё же для вида сурово добавила: — Но альфы не пихают омегам языки аж в горло! Даже их член так глубоко не входит! — Тогда я постараюсь не так глубоко, — язвительно улыбнулся Сонхва. — На длину стандартного альфьева члена. Представляй его. — Пошёл ты, — фальшиво пробурчала Чона, но её вдруг резко снова схватили в охапку и поцеловали. Они опять делали странное: грязно и развратно то ли целовались, то ли пожирали друг друга, как мороженное в стаканчике. По крайней мере, действия Сонхва на это были так похожи. Чона сидела на его бёдрах, удерживаясь руками за его шею, и ей вдруг подумалось, как же это чертовски соблазнительно выглядит со стороны: и то, как они по-животному выцеловываются, и то, что она абсолютно нагая сидит на неком альфе, по горло утянутого в чёрную имитацию кожи. Некоторое время Сонхва даже сдерживался. Её симбиот вовсю пытался уподобляться альфе, но хищнические инстинкты брали вверх, и он снова это сделал: запустил свой длинный язык-щупальце ей в рот, завращал им, как тентаклей, буквально вылизывая всё небо. Чона чуть не поперхнулась, завозмущалась, пытаясь отстраниться. Но ей вдруг не дали — Сонхва плотнее прижал её к себе, углубляя поцелуй и показывая, что никуда он из её глотки не вылезет. Чона горделиво вскипела, даже в таком состоянии она не могла позволить себе не сказать «последнего слова» за собой. И не в силах оттолкнуться, просто взяла и сдавила зубами его язык. Сонхва замер. Не в страхе, а в ехидном любопытстве. Он инстинктивно дёрнул язык назад, но лишь слегка уменьшил его, оставляя всё же очень длинным, но уже не душащим Чону так откровенно. Она же специально стала медленней сжимать зубы, усиливая нажим. «Хочешь его откусить?» — прозвучал в её сознании его насмешливый голос. «Откушу, если будешь пихать его настолько глубоко мне в глотку, как долбанное щупальце!» — вторила она ему в ответ в мыслях, зная, что он слышит. Они так странно и по-дурному сидели, с всосавшимися друг в друга ртами. «По сути, это не язык, а реально щупальце, — рассмеялся в её голове Сонхва. — Ты же помнишь — это тело лишь имитация. Я одно сплошное сосредоточие щупалец, и даже этот якобы язык — тоже кусок тела, весь из сенсорных точек. Я не могу отказать себе в удовольствии прощупать твой рот и глотку изнутри, — улыбался он. — Можешь откусить — выживу. От боли опьянею, но выращу новый. Так что кусай! Или слабо, а?» — коварно усмехнулся Сонхва. Чона понимала, что он и брал её на слабо. Знал, что не укусит до жуткой боли, но она бы не удивилась, что этот придурок и от боли тащится. Он ждал её последующей реакции, она чувствовала его ликующий смешок. Но вместо этого Чона сделала по-другому, всё же решив в ответную поиздеваться над ним. Она чуть расцепила зубы, но только для того, чтобы обхватить губами его толстый, гораздо более длинный язык, чем у обычного альфы. И стала медленного посасывать его. Туда-сюда, туда-сюда. Она двигала головой, скользя губами по высунутому щупальцеобразному языку, словно не спешно посасывала член. Только это была лишь тентакля, какая-то херабора изо рта симбиота, которую он имитировал, как язык. Сонхва вначале остолбенел, завис, а затем захмыкал в её голове. Но через секунду утробно заурчал, ведь про то, что всё его тело ощущает всё в равной степени, особо не соврал. Чона чувствовала, что он пришёл в восторг, и сама подумала, что не испытывает отвращения, хотя любой бы другой чуть ли не блеванул только от этого зрелища. Картина была ещё та: она как самая последняя долбанная извращенка сосала сраный язык-щупальце в этом безумном подобии поцелуя, всасывая его в глотку, а Сонхва толкал своё щупальце также взад-вперёд. Он возбуждался не на шутку и явно подстёгивался реакцией её тела. А когда его рука взлетела к её голой груди, начиная её ласкать, нежно теребить и перекатывать сосок между когтистыми пальцами, то Чона позорно застонала ему в рот. Хотя это было больше похоже на мычание. Их больная на голову ласка распаляла не на шутку. Чона смутно понимала, что её течка снова начинает усиливаться, снова корёжить сознание, увеличивая её похоть в десятки раз. Иначе не объяснить того, что она сейчас делает, однозначно. Разве дошла бы она в обычном состоянии до того, что сосать язык инопланетному зверью так отчаянно и страстно, представляя, что это член бьётся ей в глотку? Мироздание, она спятила, выжила из ума, она совсем сдурела! Но гормоны взбунтовались, забили колоколом в её теле, и этот дурман накрывал вновь. Рука Сонхва на её груди распаляла ещё больше, и Чона вдруг с позором почувствовала, как из её промежности буквально течёт водопадом новая смазка. И не куда-то, а прямо в пах Сонхва, ведь она сидит по-прежнему полностью голая на его бёдрах. Какие-то последние капли стыда всколыхнули её сознание, и стало вдруг даже неловко. — Что такое? — сипло выдохнул Сонхва, когда она вдруг оторвалась от него, отворачивая голову и ёрзая. Его язык плюхнулся об её губы, но тут же втянулся обратно в грешно-вишнёвый рот, как какой-то змеиный хвост. — Мне надо вытереться чем-то, подтереться… — промямлила Чона и вспыхнула ещё больше, увидев эти характерные мокрые следы по всей его промежности. — Не смотри! — стыдливо взмолилась она, рукой приподнимая его подбородок обратно, когда Сонхва попытался проследить за её взглядом. — Я сейчас тебя вытру… — Серьёзно? — на его губах дрогнула тень ехидной улыбки. — Я только что пару минут назад выебал тебя своими щупальцами, что для тебя было в новинку, а ты сейчас стесняешься, что сделала на мне лужу своей природной течной смазкой? — Сонхва! — буркнула Чона, не зная, куда деть взгляд. А её снова бросило в жар, а низ живота предательски скрутило. — Это так неловко… Он рассмеялся, так бархатно и заливисто. — Во-первых, я говорил, что обожаю телесные жидкости, — он резко обнял её, вжимая в себя, и припал к её шее губами, необычайно для них обоих нежно целуя подрагивающую жилку под кожей. — И смазка в это понятие абсолютно входит. Во-вторых, я питаюсь веществами из твоего организма, и смазка для меня тоже содержит много полезных веществ! Не пропадать же им. — Не вздумай только это жрать. Э-э-эй! — тут же выдохнула Чона, когда её резко развернули два невесть откуда взявшихся щупальца, вжимая её теперь спиной в грудь Сонхва. — Во-первых, я не спрашивал на это разрешение, — его губы коснулись её уха, проводя по нему кончиком языка. — Во-вторых, у тебя снова начался новый прилив, течка снова в разгаре. Мы же не можем допустить того, чтобы тебе было больно, милая? Снова эта «милая», украденная у фармацевта. Но он произносил это так по-особому, что омежье нутро само по себе плавилось довольной улыбкой где-то на подкорке её сознания. Чона глухо вскрикнула, когда её обхватили за затылок и резко нагнули вперёд, практически кидая, пока Сонхва быстро сполз с сидячего положения в лежачее. — Я видел это в ваших этих интернетах, — проворковал он где-то в районе её задницы. — Это называется поза «шестьдесят девять», когда один партнёр лежит на спине, а второй нависает над ним сверху в перевёрнутом положении. Одна из наиболее известных поз для орального секса, дающая партнёрам возможность проводить взаимную оральную стимуляцию, да? — Дурной совсем? — щёки Чоны вспыхнули от его слов, но ещё и от своего срамного вида — она стояла раком над ним, задницей ему в лицо, раскрытая во всей красе. Она хотела было дёрнуться, но испуганно ойкнула, когда когтистые пальцы резко обхватили её ягодицы, буквально сминая обе половинки, вращая, опасно сжимая когти на чувствительной коже. — Так, стоп, Сонхва, подожди! Мы так не договаривались! — Мы вообще ни о чём сегодня не договаривались, — проворковал он. — Не бойся, милая, просто расслабься и лежи, можешь уткнуться в меня лбом — остальное я сделаю всё сам. Как же это вновь не попробовать! Чона захлебнулась невысказанными возмущениями, лишь позорно жалко завыв, когда он дёрнул её на себя, буквально насаживая её задницу себе на лицо, и его рот и нос казались в её промежности. Было и стыдно, и ужасно хорошо, когда началось первое прикосновение к клитору. Голова Сонхва теперь лежала приподнятая на подушках, а Чона ещё больше выклянчила зад, припадая на локти и падая щекой куда-то ему в пах. Она аж зажмурилась от этих диких и острых ощущений. Когти, обхватившие её ягодицы, сжимающие их и отчётливо надавливающие на грани, но не пускающие кровь… это ещё больше раззадоривало её, чувство опасности возбуждало сильнее, пока Сонхва вылизывал её между складок, широким языком будоража всю промежность, не только клитор. На миг в голове Чоны пронеслась смешинка, она почему-то вспомнила эту дебильную фразу у некоторых альф: «Я тебя выебу так, что после меня ты ходишь не сможешь!» Её всегда это смешило. А теперь что-то смешно стало вдвойне, ведь пока одни «угрожали», то это буквально смогла сделать инопланетная зубастая жижа, которая всё ещё торчала из её тела, по факту — неразрывная чёрная паутина тянулась из него в неё. Язык Сонхва творил что-то необъяснимое. Причём Чона явно понимала, что там сейчас не обычный язык явно торчит изо рта, но старалась об этом не думать. Это было сложно, ведь казалось, что какое-то щупальце и массажирует клитор с промежностью, а его кончик толкается внутрь, изгибается, скользя по внутренним стенкам, и от этого так хотелось выть. Ещё и эти чёрные лапища, что сейчас держали её зад, сминали его как-то пошло с урчанием, острые когти на грани сжимались, но не ранили, заставляя трепетать от смеси страха и отчаянного возбуждения. Ох, этот грёбаный симбиотский язык вынуждал корчиться от сладостной муки, вскрикивать, то комкая руками простынь, то хватаясь за ноги Сонхва. Чона всё время то попискивала, то дёргалась, но ей не давали возможности отодвинуться. Она могла ломаться сколько угодно — Сонхва прекрасно знал, что не причиняет ей боли. А довести дело до конца становилось все интереснее. А ещё было очень вкусно и сытно — всё, что она сейчас выделяла — от смазки до гормонов в крови — всё кормило паразитического пришельца. Чона сдалась. Этот красивый долбанный мерзавец сейчас делал ей так хорошо, что думать об этической стороне происходящего уже не хватало сил. — Гурман проклятый, — едва переводя дыхание, прохрипела она. — Вкусная добыча, — не остался в долгу Сонхва, пробормотав в её промежности. — Наш союз может быть выгоден обоим. Это был самый дикий интим, который Чона вообще могла себе представить. Но, тем не менее, он оказался возможен. Стремительно нарастающее удовольствие одержало верх, и омега покорно сдалась на милость инопланетного любовника, постаравшись максимально расслабиться и целиком посвятить себя этим постыдным, но бесспорно очень приятным ощущениям. Руки Сонхва, мнущие и удерживающие её ягодицы, заставляли тело Чоны немного колебаться туда-сюда. Она уронила голову на его тело, елозя по его чёрной коже то лбом, то щекой, подвывая и выстанывая, как типичная течная омега. На миг вдруг пришло осознание, что она сейчас утыкается лицом ему в пах. Чона с трудом чуть приподнялась на локтях, хоть и тут же всхлипнула, и застонала громче, когда язык симбиота толкнулся внутри особенно хорошо. Она одурманено уставилась ему между ног, непонятно что думая. Сонхва так и лежал, облачённый в свою чёрную жижу-костюм, будто он был одет в секси-кожаный комбинезон. Он по-прежнему выпускал искусственный запах альфы, который Чона вообще не могла отличить от настоящего, и её организм дурел от этого, радуясь, что альфа трогает свою омегу в течку. Она протянула руку, поглаживая и растирая его пах, скользнула между ног, но не поняла ощущений. Вдруг под её ладонью вырос отчётливый бугор, а потом ещё больше. Чона поняла, что он понял, что она там искала, и «отрастил себе» ей на ощупь возбуждённый орган. Конечно, она осознавала, что это тело альфы не настоящее — её симбиот старается для неё, а сам он — растягивающая в чёрной субстанции херабора с огромной зубастой пастью. — Ты точно бесполый, как там мне вещал? — простонала она, снова утыкаясь лбом об его пах и пошло потираясь о новообразовавшуюся выпуклость. — Почему это тебя так волнует, милая? — донеслось у неё из задницы, и когтистая ладонь слегка шлёпнула её по одной половинке. — Да просто… — Чона сама не знала, зачем это несёт. — Всё это офигенно, но жаль, мы разные формы жизни, и ты по-настоящему не можешь взобраться на меня и как следует отодрать, как альфа омегу в течку. Не скрою, что это тоже великолепно, хоть ты и неспособный к сексу в привычной форме, но хорошо предоставляешь альтернативы… а-ах! Она осеклась в своём нелепом лепете, когда чужие зубы слегка прикусили внутреннюю сторону её бедра. — Вот сейчас обидно было, — хмыкнул Сонхва, замирая между её ног. — Не один ваш альфа не доведёт тебя так, как я. Ведь я чувствую всё что ты ощущаешь. Твоё возбуждение возбуждает меня, провоцируя больший голод и тут же его утоляя. Но если тебе так не хватает простого и скромного альфьева члена… Что ж… Я же говорил, что могу сымитировать что угодно. Чона всхлипнула, а затем ахнула, когда что-то чуть приподняло её на матрасе. А ноги Сонхва буквально исчезли из-под неё, а точнее даже, всё его тело. Он резко материализовался, вращаясь своей чёрной жижей в воздухе, но лишь для того, чтобы поменять позу. Походу, просто вылезать и перекатываться как обычный альфа — это явно была не его тема. А теперь её чуть приподняли за талию, но лишь для того, чтобы чётко поставить в коленно-локтевую позицию. — Поза раком? Ты не очень оригинален, — зачем-то поязвила Чона, хотя всё что он делал, было ну о-очень оригинально, мягко говоря. — Да? Но ты хорошо смотришься сзади, милая, — также ехидно прокомментировал Сонхва, трансформируясь в альфу и припадая на неё сверху в собачьей позе. Его грудь легла на её спину, пах впёрся в её задницу, а чёрные когтистые руки стали по бокам от её рук. — Ладно, ты хороша во всех ракурсах, даже изнутри, но трогать органы языком ты точно не дашь, — он посмеялся, слыша её возмущённое шипение. — Но в миссионерской я тебя уже отделал, по сути, теперь попробуем оттрахать тебя сзади. Как там требует твоя грязная похотливая омежья душонка, так вы говорите? — Как ты там собрался меня оттраха… о-о-ох! — Чона чуть не захлебнулась в собственном стоне, чувствуя медленное и неспешное проникновение чего-то во влагалище. Твёрдого и большого. И оно медленно входило, нарочито медленно, даря ощущение этой чудесной наполненности, когда альфа входит в тебя, изнывающую от течки. — Что это, твою налево… как ты это делаешь… что эт…о-ох! — Ты думаешь симбиоту имитацию члена сложно отрастить? — усмехнулся Сонхва ей в ухо. Он двинул бёдрами назад, и это «что-то» вышло из неё наполовину, а затем он ударился пахом обратно об её задницу, и в её промежности снова вошли, будто член погрузился по самое основание. Чона чуть не взывала от ощущений — её дрожащее от течки нутро всё трясло. А ещё странно возбуждало осознание того, что Сонхва всё ещё в своём чёрном обмундировании второй коже, и хрен его знает, что там сейчас торчит из его паха, входя в неё. А она и не хотела знать, и видеть — имитация члена была просто превосходной. Чона вдруг ахнула сильнее, ощущая, как орган внутри неё немного удлиняется, а затем и утолщается, буквально заполняя всё пространство её вагины. Она еле слышно завыла. — Тихо-тихо! — непривычно мягко проворковал ей под ухо Сонхва, потираясь щекой об её волосы. Одна его рука скользнула к её груди, начиная её поглаживать, мягко массажировать и играться с соском между пальцами. — Я пробую его увеличивать, ведь могу приспособить орган под твои размеры. Не волнуйся, слишком огромным не сделаю, чтобы не было больно. Хоть я и хищник, но ты моё тело-хозяин сейчас, я чувствую тебя полностью и знаю, когда надо остановиться. — А-а-ах…а-ах… — только и могла протянуть Чона, когда он начал медленно и плавно двигать бёдрами, хлюпаясь об её ягодицы, входя так глубоко, но не до болезненных ощущений. Она буквально ощущала большой широченный член в себе, который так хорошо и сладко в ней двигался. А когтистая рука на груди игралась с ней, увеличивая пикантные ощущения. Сонхва словно давал ей время привыкнуть, но это не продлилось шибко долго. Чона тихо стонала и выгибалась в пояснице от размеренных движений туда-сюда, смазки опять стало так много, что она позорными ручьями текла по бёдрам, а хлюпающие звуки были так отчётливы, что это могло быть так стыдно… но не было. Она была так возбуждена, что уже плохо соображала от течки, и не сразу заметила, как Сонхва приподнялся с неё, теперь стоя не раком, а на коленях. Он обхватил руками её за талию, чтобы самому держаться, тогда его пах толкался и вбивался в её задницу. — Ну что ты? — проворковал он, когда Чона недовольно и расстроено простонала, что с её груди исчезла ласкающая рука. — Я не такой злой, сейчас всё будет хорошо, милая. И не соврал. Чона тихо заскулила, когда под ней невесть откуда взялись два новых щупальца, мягко обвили грудь, а затем стали кончиками играться с сосками, то осторожно оттягивая их, то вращая. Ощущения стали острее, и Чона застонала отчётливее, а потом и громче, когда ещё одно извивающееся щупальце оказалось между ног, нежно массажируя клитор, но со слабым нажимом. Чтобы подразнить и растянуть ощущения. — Ненавижу тебя! — захныкала Чона, теряясь в безумных ощущениях. У неё все тело начало дрожать. Сонхва бился в неё, имея так сладко, что было так хорошо, от того и мучительно. — Что ты со мной делаешь? Я озабоченная сопля. Ненавижу тебя! — Разве это не смысл вашей течки? — хмыкнул он, толкаясь в неё. Его руки держали её за талию, а из его спины снова заструились тонкие щупальца, которые изломанными руками стали поглаживать её спину, бока, лаская и массажируя, словно он хотел её и грубо, и одновременно желал занежить свою партнёршу. — Но ты неправа, — продолжал с улыбкой Сонхва, — рано ещё меня ненавидеть. Я ещё не замучил тебя до конца. Ты такая мокрая, такая влажная. Смазки так много, и ты до сих пор такая растянутая после первого раза… Давай не оставим это без внимания. Чона испуганно всхлипнула и замерла, вдруг ощутив, как что-то стало поддразнивать будто кончиком языка складочки ануса и осторожно пропихивать его внутрь. Совсем чуть-чуть. Но Сонхва стоял на коленях, размеренно толкаясь, и… — О-о-ох! — Чона задрожала, выгибаясь сильнее в пояснице, когда ощутила, как в её задницу входит что-то тонкое, как палец, но в разы длиннее, и оно твердело, толкаясь на пробу. А затем… начинало медленно-медленно утолщаться и удлиняться, как самый настоящий… член. — Ты что делаешь? — выдохнула она, чувствуя это нереально странное проникновение. И в вагине, и в анусе. — Это что… — Второй член, о да, — абсолютно невозмутимо ответил Сонхва, медленно толкаясь туда-сюда. — Ты не хнычь, я растянул тебя до этого, и смазки так много, что сейчас вообще станет всё по-другому. Он не лукавил, боли не было. Не то, чтобы член в заднице это было приятно, но, внезапно, не кошмарно, как обычно бывает. Скорее, очень странно. Но сам факт, что он заполнил ей две дырки и в них её имеет…. Это заводило до одури, подстёгивая извращённые желания. — Тш-ш… сейчас… — одна ладонь Сонхва вместе с тонкими щупальцами осторожно погладила её по спине. — Второй член будет не такой большой, больше приятный бонус для меня, — он усмехнулся. — Крупные размеры оставим для твоей сладкой вагины, милая. А двойное проникновение ты явно не получала ещё, как тебе ощущения? Он задвигался быстрее, входя в неё уже глубоко. Чона не смогла и слова внятного сказать, чувствуя реально двойное движение. Её глаза готовы были закатиться от настающего похотливого безумия. — Ну вот хорошо же пошло, — проворковал Сонхва, плотнее хватаясь за её талию, и его бёдра сильнее забились об её задницу. Чона прерывисто стонала, сбиваемая трясучкой своего тела. Щупальца на клиторе и на сосках добивали до конца её сознание, она так остро всё чувствовала, всасывала воздух ртом и иногда задерживала дыхание, когда Сонхва особенно ощутимо проталкивал два члена глубже и глубже, и те становится толще и толще. Мурашки побежали по всему её телу. Чона упала головой на простыни, на сложенные руки, ещё больше выпячивая задницу своему симбиоту. Он обхватил её сильнее, и ещё быстрее забился пахом в её ягодицы, сам уже отчаянно урча и рыча. Ведь частые и поверхностные хрипло-сладкие вздохи Чоны буквально завораживали Сонхва, вызывая необъяснимое желание столь же отрывисто взрыкивать в унисон. Всё было так взаимосвязано — она возбуждалась сильнее, отчего дурел её симбиот, обжираясь её ощущениями, лакомством для него. И тем самым имел её развратнее и сильнее, соответственно, и Чона ещё больше выла от одуряющих чувств. Хлюпанье уже казалось таким ощутимо громким — чёрные члены чавкались от нереально обильной смазки, входя так глубоко и хорошо, что Чона закатывала глаза и выла, совсем не нежно. Сонхва брал её так жадно, уже откровенно быстро и грубовато, по-животному, понимая, что им обоим это нравиться. Он замял её под себя, вколачивался остервенело, двигал бёдрами на предельной скорости, с наслаждением слыша влажные и звонкие шлепки своего тела о тело Чоны, стонущей что-то невнятное и страстное под ним. Она всё отвечала ему задыхающимися сладкими стонами, покорно подавалась на каждое его движение, выклянчивая многострадальный зад, а когда Сонхва отчаянно уже забился, то она уже не сдерживала голос, принимаясь практически кричать, громко и безумно стонать, чувствуя, как трясётся вся нижняя часть тела. А потом ей казалось, что она теряет сознание от сопрягающего всё её естество оргазма. Слёзы брызнули из глаз, и Чона буквально зарыдала, её губы затряслись, когда её всю трясло на волнах накрывшего безумия, удовольствия, экстаза, наслаждения. Она вообще ничего не соображала, её ноги отчаянно тряслись, а где-то над ней раздался протяжный низкий и грудной стон. Чона не сразу осознала, что это Сонхва над ней стонал и выл, рычал и задыхался, считывая её оргазм и перенимая на себя, как её симбиот. Он упал на неё сверху, завалил на бок и продолжил странно дышать и стонать, сам пребывая в некотором шоке от её эмоций, передававшихся ему. Сонхва обмяк и будто вырубился. Чона тоже тяжело дышала, она даже не могла открыть глаза и осознала, что у неё не осталось сил подняться. Она лежала и прерывисто дрожала, всё ещё пытаясь отойти от сладких судорог безумного оргазма. Такое с ней не случалось ещё ни в одну течку. Отымели так отымели, по-другому и не скажешь. Осмысленное сознание немного возвращалось, но было уже как-то абсолютно плевать, каким способом, как и с кем она провела эту течку. Ведь стало так хорошо и легко, когда эта боль ушла, уступила место нереальному блаженству, будто катающего её на волнах наслаждения. Чувства в теле были такие, словно она была альфой-шахтёром после нескольких часов тяжёлой и грязной работы… И даже странный запах и обильная смазка между ног более не могли заставить её сдвинуться с места. И только когда что-то робко и слабо стало тыкаться в её живот, она наконец-то смогла разлепить уставшие веки. И чуть чего-то не рассмеялась. Сонхва явно лишился всех сил, потому что сейчас возле неё лежало не тело альфы, а маленькая чёрная хиромантия, чёрный комок-сгусток с не шибко длинными щупальцами. Это было больше похоже на миленького несчастного мутантика, эдакую смесь котёнка и осьминожки, и оно лежало на бочку, дрожа от пережора, ослабленное, и тыкалось в Чону слабыми щупальцами. И только на подобии головки торчала знакомая зубастая пасть, пусть и в мини-мини размере. — Ути мой маленький! Ути мой хороший! Выдохся после межвидового секса, бедняжка! — рассмеялась Чона, так и лежа на боку. Ей стало нереально смешно с этой картины, но вместе с тем что-то нежное и умилительное разлилось в её груди. Послетечная разрядка пускала в ней другие гормоны, требуя нежиться и ворковать. Она подобрала своего симбиота, который выглядел, как няшная жижа-пакля, но простонал абсолютно грудным бархатным голосом, от чего Чона рассмеялась ещё больше. Она прижала его к своей груди, сворачиваясь калачиком, и маленькие щупальца присосались к её к коже, то ли хватаясь, то ли так обнимаясь. — Отдохнём немного… — устало протянула вымотанная Чона, поглаживая маленькую клыкастую голову на своей груди. — Я секунду отдохну после такого секса, я только… — она хотела на чуть-чуть прикрыть глаза, но только сомкнула веки, как мгновенно провалилась в сон.

***

Лёгкая полудрёма быстро восстановила её. Возможно, она не долго спала, но очнулась от странных чувств. Вначале, слабо понимая, что внизу живота начинает снова тянуть. Течка будила её, постепенно вновь набирая силу. Но всё это померкло, когда Чона осознала, что лежит в чужих объятиях, и её выглаживают по всему телу когтистые руки. И даже два щупальца, скользящих по её спине и бедру туда-сюда. Чона моргнула, а затем уставилась в лицо альфы над собой. — Ты спала полтора часа, — озвучил ей Сонхва, явно предугадывая вопрос. Он снова был в образе альфы в чёрном кожаном костюме до подбородка и такие же чёрные волосы разметались на подушке. Он лежал на боку и прижимал к себе омегу, как-то подозрительно воркуя. Это было странно, Чона вдруг подумала, что они как любовники после секса, нежащиеся в объятиях друг друга. Как-то так оно и было, только вряд ли их отношения можно было назвать… отношениями, в привычном понимании этого слова. Она глянула на него исподлобья, но опустила взгляд. Чона как-то смутно понимала, что вообще чувствует. — Что такое? — Сонхва явно решил её добить, ведь принялся лениво и практически нежно водить когтями по её руке, от плеча до кисти, вызывая новый стоп мурашек. Это странное действие смущало её в разы больше, чем то, что она лежит до сих пор полностью голая перед ним. — Я теперь не знаю, что с тобой делать дальше, точнее, как существовать, — честно ответила ему Чона. — Обычно после интима я сливаюсь от альфы, хотя это их типичное поведение с омегами на одну ночь. А от тебя я не могу избавиться, как бы не хотелось, — усмехнулась она. — После всего того, что я сделал, даже немного обидно звучит, — с сарказмом пошутил Сонхва. — И я не ваш вид альфы. От тебя мне нужна только еда. А моя еда — это ты и твоя деятельность, и я тебе никак не мешаю, ничего не требую. Ну, разве что химию не жрать и доставку еды в том кафе на пятнадцатой улице Синго больше не берём, — серьёзно заключил он, чем вызвал её смех. Глаза Сонхва тут же приковались к её рту, и он странно облизнулся. — Мм, от твоего веселья и смеха у тебя здорово вырабатываются эндорфины, гормоны счастья. Как же это вкусно! — он закатил глаза в каком-то экстазе. — Нас учили питаться яростью и гневом, но никто не говорил, что у некоторых особей такими питательными может быть удовольствие! — Ох, какой же ты психопат-извращенец! — улыбнулась Чона. — Не знаю, сколько я вообще проживу с тобой в своём теле, как быстро ты меня выжрешь. Но хоть радует, что пока ты мне не пытаешься сделать больно. Но давай всё же ты не будешь совать мне язык в глотку. Сонхва хорошо всё-таки изображал альфу — его бровь забавно изогнулась в ехидстве и одновременно с скептицизмом. — Мне вообще не выгодно от тебя избавляться! Сколько раз говорить, милая, — хмыкнул он. — Я не могу существовать на других планетах без тела какого-то носителя. А ты прямо идеальна для меня: хорошо питаешь, при этом сама не страдаешь, а моя агрессия не возрастает. А Миротворцы не верили, что я, как бывший Хищник, не смогу жить мирно. — Ты не шибко–то мирный! — сказала она, а затем чуть напряглась, когда Сонхва снова подозрительно ласково провёл когтями по её плечу, заходя на спину. Чёрные глаза уставились в её — он считал её попытку оттолкнуться от него. — Я не обычный альфа, — тут же прокомментировал он. — Я не про любовь, а про твоё удовольствие, и не напрягающее удовольствие. Но всё же не могу понять, почему ты так боишься этих ваших отношений? — Не знаю, — замялась Чона, не смотря ему в лицо. — Отношения — пока моя фобия. Я не умею любить, но не злой человек — не хочу кому-то делать больно и привязываться. Я хочу быть свободна, мне надо дозреть до отношений. Или смириться без них. Скучно самой с собой мне никогда не бывает. Хотя…. теперь мне вовек не остаться одной, до самой смерти. Ведь ты во мне, — хмыкнула она, не скрывая ехидства. — Тебе самому-то когда уже надоест смотреть на меня из всех ракурсов, даже изнутри, двадцать четыре часа на день? — Мне не надоедает, потому что я живу чувствами, а ты этим питаешь, значит, это может длиться до конца твоей жизни — этот мой интерес, — философски изрёк Сонхва, и ведь реально так считал. — Спасибо. Обнадёжил. Утешил, так утешил, — посмеялась она. — Я понял, — вдруг сказал Сонхва, загадочно рассматривая её лицо. — Это одна из проблем твоих отношений с альфами. У тебя проблемы с доверием. Со мной тоже что-то подобное, но в другом ключе из-за моего биологического вида. Ты мне не до конца доверяешь, считаешь врагом, относишься с предубеждением. Так что да, у нас тоже, походу, проблемы с доверием. — Да ну! Неужели? — с сарказмом воскликнула Чона. — С чего бы это вдруг? Может потому, что в меня против воли вселилась неизвестная хищная сущность и не покидает моё тело? И может даже контроль над ним брать, если что? И питается мной в буквальном смысле? Вообще странно. Не вижу никаких предпосылок для недоверия и возмущения! — поязвила она. — Ты просто пессимистка какая-то, милая, — также подтрунил её в ответ Сонхва. — Видишь только плохое. Но вообще у меня не было выбора, да и у тебя тоже. Ты умирала там в развалинах после падения космического корабля. И погибла бы, если бы я не слился с твоим телом, ведь смог тебя исцелить в итоге. — Если бы ваша летающая хрень не упала на нашу планету, то ничего бы не случилось! — буркнула она. — И столько жертв не было, и никто бы это нелепо это не скрывал под видом падения маленького кусочка метеорита! — Это не я обрушил корабль, в этом нет моей вины, — возразил Сонхва. — Я вообще был в камере-клетке, света пару лет не видывал, меня накачивали экспериментальными аппаратами, поэтому я так хорошо могу принимать ваш облик и торчать отдельно, — на этих словах Чона выпятила глаза, ведь особо не расспрашивала его о «пленённой жизни», он не шибко рассказывал ранее. — Так что вселился в кого смог, и спас тебя в итоге. Таков твой второй шанс на жизнь — со мной, что уж поделать. И разве я был плох? — чуть ли не обиженно проворковал её симбиот. — Я старался, как мог, подавляя свою природу, чтобы не сделать тебе больно. Я вообще… очень стараюсь, милая. Чона зависла, рассматривая его лицо. Она впервые даже почувствовала расстроенную эмоцию от него. Всё же, он не был конкретно злым инопланетным бякой, как-то пытался с ней ужиться. Ладно, ей тоже стоит попытаться с ним как-то договариваться получше, ведь они точно надолго вместе, и надо существовать без ненависти. Нет, не любовниками уж точно ей быть с иной формой жизни, но хотя бы есть смысл подружиться по-своему. — Слушай, Сонхва, — улыбнулась Чона. Ей в голову пришло абсолютно дурное желание. — Можешь сделать кое-что для меня? — Что? — тут же спросил он. — Придумай сам мне прозвище. — Что? В смысле сам? — В прямом смысле, что своё скажи что-то, а не чужое бери и им называй. Придумай сам мне прозвище, — улыбнулась она. — Почему у тебя с этим такой ступор? — Как будто ты можешь взять и легко придумать к кому-то обращение! — чуть ли не возмущённо сказал Сонхва. — Могу, — посмеялась Чона. — Вот, смотри! Ты вот говнюк, злыдня, лизун, зубастик, тыкальщик, извращенец, злая птичка, шоколадный, бровастый, душнила. — Как-то звучит не шибко ласково, — заметил Сонхва. — Прозвища бывают разные, — посмеялась Чона. — Ты можешь придумать мне гадкое, если хочешь. Главное, своё. Давай, попробуй! — Пар…шты…гмз… — на лице симбиота отразился странный спектр эмоций, ему будто физически больно было это сочинять. Сонхва упорно старался думать, мыслительный процесс явно отображался во взгляде, но его язык заплетался, — хре… перс…пупс…бое…л… Ну… лакомка! — вдруг выпалил он. А потом засиял от радости так, будто учёное открытие века сделал: — Лакомка! Ты вкусная, я тобой питаюсь, и мне это нравится! Будешь лакомкой! — он стал безумно довольным и расплылся в несколько маньяческой улыбке. — Ладно, я не ожидала чего-то интеллектуального, — Чона закатила глаза, но посмеялась с него, так радостно лыбящемуся, что он сам в кои-то веки что-то ей придумал. Она хотела что-то сказать, но вдруг скривилась от сильнейшего спазма в животе. Тело бросило в жар, а соски тут же встали. — Сонхва… — жалобно простонала Чона, инстинктивно прижавшись к нему чего-то, и заёрзала бедром по его ноге. — Что за… ох… Что это? — Ты меня спрашиваешь, лакомка? — хищно улыбнулся Сонхва. — Ты забыла, что собственная течка — это не разовая акция, а она может длиться от трёх дней до недели? Уже прошло пару часов, и твой организм снова требует альфу. А я отдохнул и немного проголодался. — То есть? — сквозь стон протянула Чона. — То есть, у нас второй заход, — так просто сообщил он, и её нос тут же уловил разрастающийся запах альфы — Сонхва выпускал искусственный аромат, обволакивая им Чону и нарочно её возбуждая. — Ох, Мироздание! — тяжко выдохнула она, уже инстинктивно хватаясь за его плечи и начиная негромко урчать. Становилось так невыносимо между ног, тело требовало разрядки. Чона приоткрыла рот, тщетно пытаясь сопротивляться настающему возбуждению, и лишь глупо промямлила: — А можно хоть сейчас сделать это как-то прилично, по-нормальному? — Нет, нельзя, — только и ответил с довольной ухмылкой Сонхва, приподнимаясь, а Чона тихо вскрикнула, когда её сгребла в охапку пара выросших чёрных щупалец и поудобнее развернула на кровати.