Веном в моём теле

Уён тупил секунду. Затем глубоко вздохнул, втягивая её омежий запах ноздрями, и окончательно сдался, отпуская разум. Альфа в нём взвыл, откликаясь на требующую и страдающую омегу. И уже он перехватил инициативу, углубляя поцелуй и толкаясь языком в её рот. Чона блаженно выдохнула, проваливаясь в эти ощущения. Губы Уёна были горячими и влажными, а его запах альфы сильным и дурманящим для неё. Внутри всё содрогнулось от наслаждения и желания, усиленного развивающейся течкой. Мокрые, звучные поцелуи стали неприлично слышны в маленьком закрытом туалете. Их руки как-то хаотично забродили друг на друге, залезая под майки, находя голую кожу и откровенно лапая. Их буквально закружило в пьяном танце — Чону от его нарастающей похоти и собственной течки, а Уёна — от алкоголя и её аромата. Он крутанулся с ней и резко вжал её в закрытую кабинку туалета. Чона глубоко выдохнула, припечатавшись спиной об дверь. И вдруг смутно почувствовала, как внутри неё зарычал Сонхва. — Со мной всё в порядке! Ты ведь этого хотел! — поспешила сказать она ему, не сразу догнав, что сообщила это вслух. — Извини! Да, хочу. Хочу! — опьянённый Уён явно принял это на свой счёт, продолжая зажиматься с ней у кабинки. Его горячий язык, который стал жадно ласкать ямочки у её ключиц, горло и челюсть — всё это заставило Чону блаженно закрыть глаза, предаваясь похоти. Руки Уёна, хоть и не совсем трезвые, но были уверенными и умелыми: они гладили, мяли, трогали всё, что хотели под футболкой, особенно чувствительную грудь омеги. Чона снова тихо выдохнула, и вдруг услышал ещё один странный звук, кажется, тоже вздох, но ни её, ни альфы, целующего её. А явно её симбиота, также увлекающегося процессом и жадно жрущего её эмоции. Уён вдруг резво развернулся с ней, засеменил назад, не разрывая пошлого влажного поцелуя, пока задница Чоны не упёрлась в мраморную столешницу с умывальником сбоку. Она ахнула, когда её подхватили под бёдра и посадили на горизонтальную поверхность, А Уён встал между её ног, раздвигая их шире, и, обхватив затылок Чоны, снова приник к её губам. Он целовал рвано и немного хаотично, но страстно, задыхаясь от удовольствия. Уён касался и ласкал губами её щёки, линию челюсти, а потом опустился к её шее. Он повёл руками по её плечам и снова нырнул одной кистью Чоне под футболку, мягко ощупывая её грудь, сжал сосок пальцами под лифчиком, и, когда Чона, ахнув, выгнула шею и запрокинула голову, он буквально оставил засос на её горле. А затем его рука быстро потянулась вниз, пьяно и нервно пробираясь под штаны. Уён тихо зарычал, когда у него не сразу получилось это, а пальцы не слушалась, расстёгивая Чоне ширинку. Наконец-то он смог это сделать и совсем не изящно нырнул ей в трусы. Чоне, впрочем, было не до эстетики и чувственной эротики. Она машинально шире раздвинула ноги и прерывистее задышала, когда средний палец Уёна нашёл её клитор и принялся уверенно его массажировать. Она закрыла глаза, откидывая голову — омега внутри скулила, радуясь каждому прикосновению, и становилось так хорошо. Проклятая смазка от течки уже потекла, трусы напрочь промокли, и рука Уёна просто хлюпалась в мега обильной смазке. Но стыда особо не ощущалось — природа позаботилась, притупляя сознание и требуя только удовольствия. Чона не выдержала и тихо застонала, откидывая голову назад и позволяя Уёну выцеловывать её шею. Она выгнулась в пояснице на столешнице и ещё шире раздвинула ноги, чтобы ему было удобнее её стимулировать, и это ведь было чертовски хорошо. Но она не сразу догнала, что ещё происходит. Её нарастающее возбуждение передавалось и Сонхва, и Чона вдруг ощутила внутри своего сознания странный звук. Будто он тяжело дышал в ней, приоткрыв рот. Да, именно такая картинка и была в её голове, как эта зубастая пасть открыла рот, с которого уже капала слюна от возбуждения, а длинный язык высунулся, как у тяжело дышащей собаки. Сонхва питался её похотью и сам заражался ей. «Вкусно. Вкусно. Вкусно! Ещё! Ещё!» — глухой голос взвыл в ней. Но это как-то отрезвило Чону. А ещё что-то странное творилось: Сонхва внутри зверел от нарастающего удовольствия, и одновременно с этим бесился от прикосновений Уёна. То хотел сломать ему руку, то специально заставлял Чону помимо её воли подмахивать её бёдрами навстречу пальцам альфы, хлюпающем в её мокрой промежности. — О-оо-ох! — простонала Чона, когда хотела что-то сказать, но Уён как-то особо приятно стал массажировать клитор, выбивая из неё позорный стон. Но она вдруг захотела прекратить, напряжённая реакцией Сонхва, однако тело требовало продолжения, течка заставляла совсем не благочестиво подвывать. — Мы ведь непросто так тогда переспали, — вдруг прошептал Уён, припавший на неё, и елозя горячими губами по её взмокшей шее. Он тяжело дышал, сам раззадорившись не на шутку. — Я ведь всё лето пытался с тобой тогда познакомиться, но ты игнорировала меня. Я был влюблён с первого взгляда, а затем смирился с безответной реакцией. Но ты пришла ко мне со своей течкой, так мило скуля и позорно плача. Так что это ты меня уделала, а не я тебя завалил. Я думал, что сдохну от похоти в те дни, это было так прекрасно… А потом ты нечаянно разбила мне сердце, хоть и не виновата… Чона моргнула и остолбенела, услышав это признание. А затем сознание как-то пробилось сквозь течное одурманенное состояние, словно протрезвело, и она пришла в ужас. — У меня аж сердце бешено застучало, когда я тебя сейчас увидел среди танцующих, — простонал следом пьяный Уён. — Словно всё, как вчера вдруг встало. А теперь и твоя течка… Нет, на этот раз я не отпущу тебя… Сладкая моя, прекрасная… Какая же ты сладкая… — Не называй меня так! — нервно выдохнула Чона, широко раскрывая глаза. — Сладкая… — бездумно повторил он, целуя её многострадальную шею. — Давай потом поедем домой ко мне? Будем смотреть на звёзды всю ночь? А утром я приготовлю завтрак, а потом мы будет лежать весь выходной до посинения… Он нёс какой-то пьяный бред, а Чона уже не слушала, приходя в неописуемый ужас. Какого лешего она творит? Её не мучили зазрения совести, что она пошла искать себе интрижку на течку. Но это должен быть тот, кого… кого не жалко. Кому будет плевать на быстрое расставание. Уёну не будет плевать. Ей уже хватило жёсткого чувства вины из-за Ёсана, теперь не хватало ещё второго. То, что он сейчас говорил… Он, наверное, такой одинокий, и влюбится от этого так нелепо, придумав себе какой-то образ в голове. А сейчас он пьяный, и она пользуется его состоянием, ещё и давя собственным запахом, усиливая похоть. С такими, как Уён, так поступать… да просто свинство. Он не забудет, он хороший альфа. Она опять нечаянно обидит хорошего альфу, которых не так уж и много в их проклятом прогнившем городе. — Я не могу так! — тяжко выдохнула Чона и резко оттолкнула его. — Прости! Прости! Сонхва внутри неё странно зарычал, то ли расстроился, то ли разозлился, что ему обломали кайф от нарастающих ощущений. Чона спрыгнула со столешницы, но её тут же обвили горячие руки Уёна. — Нет, нет! — запричитала она, уворачивая своё лицо от его очередных поцелуев. — Я не могу так, Уён, это неправильно! Прости, это было просто свинство с моей стороны. Я сука и дура, а ты пьян, это всё неправильно, — как мантру повторяла Чона. — Прости! Отпусти! — Нет, пожалуйста, сладкая моя, пожалуйста… — Нет! — она оттолкнула его, а затем поспешила выйти из туалета. Но не тут-то было. Возбуждённый Уён обхватил её сзади плотным кольцом своих рук, уже одурманенный похотью, вжался грудью в её спину и не пускал. — Не уходи, — пьяно пролетал он. — Не уходи, как тогда. Останься, я уже не могу сопротивляться. Чона попыталась тщетно оттолкнуться, а Уён всё прижимал её к себе в чувствах. И они неосознанно завращались вокруг своей оси в странной борьбе, отчаянной борьбе, а потом не удержались, запутавшись в собственных ногах, и рухнули на пол. — Ай! — машинально взвизгнула Чона, больно ударяясь подбородком об кафель, но её тут же приподняли рукой под животом, выпячивая зад — однако Уён тщетно пытался подняться, пьяное тело плохо слушалось, и они смогли лишь как-то стать оба на колени в позе раком. — Да слезь ты! — простонала Чона сквозь спазмы внизу живота и слёзы боли от падения. Но тут вес на ней как-то изменился, а Уён вдруг жутко захрипел. Чона не сразу поняла, что чувствует искусственную агрессию своего симбиота, пока не увидела кучу щупалец, вращающихся перед своим лицом и над ней. Она в панике попыталась встать, но Уён ещё бился над ней, и что-то придавливало их. Чона повернула голову в сторону, находя взглядом высокое зеркало над раковиной. И тут же пришла в ужас. Её симбиот действительно вылез из неё. Нижнее подобие тела Сонхва сейчас походило на гигантское чёрное марево из многочисленных щупалец, а верх он почему-то соорудил, как у альфы — это привычное худоватое, но сильное туловище и красивое лицо с вишнёвыми губами. Впрочем, сейчас его лицо выглядело раздражённым, с ледяной маской злобы. Он обхватил Уёна сзади за шею в хват своих рук, в зажим локтя, держа запястье другой рукой, и буквально душил альфу, которого вжимал в себя. Бедный Уён даже не понял, что происходит, его глаза широко выпятились, глядя на вращающиеся в воздухе щупальца. Он тщетно дёргался и хватался пальцами за душащую его руку, но сбросить этого сильнейшего захвата не мог. — Прекрати, что ты делаешь?! Ты убьёшь его! — взвизгнула Чона, пытаясь подняться из-под двух тел над ней. — Сонхва, прекрати, пожалуйста!!! Он лишь хмыкнул и как-то странно сдвинул руки, сильнее надавливая на шею альфы. Глаза Уёна закатились, и он резко обмяк безвольной куклой в руках симбиота. Сонхва снова тихо хмыкнул и отшатнулся на щупальцах в сторону, отпуская тело альфы, и оно упало сначала на колени, а затем завалилось на бок. — О нет… о нет, нет! — Чона в ужасе развернулась на карачках и нелепо поползла на коленях к Уёну, переворачивая его на спину. — Ты что с ним сделал?! Ты убил его?! — Никого я не убил, — раздался над ней чуть ворчливый бархатный голос. — Просто придушил немного, надавил на особые точки, он потерял сознание от нехватки кислорода. Но очнётся через минуту, даже меньше. Так что если хочешь уйти, сладкая, то уходи прямо сейчас, пока он не пришёл в себя. А так будет думать, что перепил. — Ты псих! — выдохнула Чона, трясущимися руками проверяя Уёна. Он действительно был жив — пульс прекрасно прощупывался, сердце билось. И помимо течного состояния и подкашивающихся ног в ней вдруг стало стремительно разливаться отчаяние и какая-то жалость. И к Уёну, и к себе. — Прости меня! Прости! — шепнула она ему, бегло погладив Уёна по голове. Сонхва над ней чего-то тихо зарычал, но она проигнорировала это. Чона резво поднялась, открыла замок на двери и быстрым шагом на трясущихся ногах посеменила прочь. Прямо в коридоре она наткнулась на работника клуба, со шваброй идущего в общие туалеты. — Помогите! — она быстро кинулась к этому альфе. — Там в туалете для персонала альфа потерял сознание! Возможно, ему дурно от алкоголя! Его зовут Уён! Работник-уборщик отшатнулся от неё, как от прокажённой, мгновенно учуяв аромат начинающейся течки, хотел возмутиться, но, услышав знакомое имя, тут же изменился в лице. — Уён?! Чон Уён! Я знаю его! — он стремглав поспешил в туалет, а Чона с хоть немного облегчённой совестью пулей помчалась на выход, стараясь игнорировать окрики других альф к ней. Она выбежала на стоянку и чуть не согнулась пополам от резкого спазма. Чона всхлипнула, обняв живот руками. А затем с трудом посеменила к своей машине, её всю бросало в дрожь. «Ты как, сладкая? Знаешь, эта боль неприятная, она не питает меня так, как боль от драки…» — Не называй меня так! — глухо воскликнула она вслух. — Кто это так кричит? Кто… о-о-о! Ого, что за удача! За ней вдруг появились два альфы, явно уходящих из бара к своей машине следом за ней на стоянку. Один из них, пьяный в стельку, вдохнул носом воздух и расплылся в блаженной улыбке. — Это кто так чудно и развратно пахнет и один на стоянке? — хмыкнул он, ускоряя шаг и приближаясь к Чоне. — Что, пупсик, ищешь альфу на вечер? Ты же вся промокла, у тебя началась течка, и ты чувствуешь, как внутри закипает кровь. Пошли с нами, пупсик, ты куда? — Не подходите! — злобно зашипела Чона, оглядываясь через плечо. Руки плохо слушались, когда она пыталась быстро достать ключи и открыть машину. — Я не ищу приключений, не подходи! — Эй, в твоём состоянии через час ты начнёшь просить любого альфу взять тебя, — произнёс неизвестный, с довольной улыбкой подходя к ней вплотную, пока его друг с каким-то пакетом в руках с сомнениях подходил следом, не такой уверенный и явно пьяненький. Первый же продолжал, рукой проводя по своим волосам, взъерошивая их: — Не волнуйся, пупсик, папочка рядом, папочка сейчас всё решит. Будь хорошей омегой и я… Он не договорил, положив руку на её плечо, потому что её тут же обхватило невесть откуда взявшееся чёрное щупальце. — Что за… — глаза альфы в шоке раскрылись, а потом и ещё, когда над ним вдруг материализовалась на другом щупальце, как на шее-змее, огромная голова — нечто с рядом острейших многочисленных зубов. — Папочка может быть свободен, не нуждаемся в услугах, — прошипел Сонхва, а затем с небывалой скоростью два раза боднулся лбом об голову альфы, а затем подкинул его в воздух тремя щупальцами и швырнул назад через машину. — Сонхва, нет! — в ужасе воскликнула Чона, окрикивая его. — Спокойно, пупсик, он жить будет, — Сонхва резко крутанулся в воздухе всей своей массой с этими щупальцами-тентаклями, и его шея сильно удлинилась, тут же подтягиваясь ко второму застывшему альфе. Друг первого нокаутированного замер, как вкопанный, держа перед собой огромный пакет, забитый чем-то доверху. Он был пьяный в хлам, плохо соображал, но всё же в ужасе уставился на развивающегося монстра над собой. А вглядываясь в белые пятна вместо глаз, в эти многочисленные зубы и невероятно длинный язык, медленно вращающийся в страшной пасти, альфа задрожал, как осиновый лист, и мокрое пятно от страха мгновенно образовалось в паху. — П-пакетик с е-едой… — заикаясь, промямлил альфа, таращась на чёрного симбиота. — Пакетик… П-пакетик брать б-будете? — Пакетик? Возьму, — спокойно ответил Сонхва, и одно щупальце быстро потянулось к предлагаемому дару, взялось за ручки и унесло пакет по воздуху себе за «спину». — Поехали! — гаркнула Чона, закатывая глаза с этого представления, открыла машину и залезла внутрь. Сонхва поспешил за ней, а точнее втянулся в её тело, а сзади послышался глухой звук — пьяный альфа от такой картины, как какая-то нежная впечатлительная омежка, хлопнулся в обморок. Чона надавила на газ, трогаясь с места, и едва сдержала стон, почувствовав новый болезненный спазм. Она бегло глянула вбок, когда Сонхва внезапно материализовался на соседнем сидении, принимая привычный облик альфы, и стал рыться в огромном пакете с самым деловитым видом. — У нас есть еда, пупсик, — довольно заключил он, рассматривая содержимое. — О, молочный шоколад с орешками! Он реально достал шоколадку и принялся её посасывать, а потом покусывать с самым воодушевлённым видом. Чона вновь повернула голову, глядя на его ровный красивый профиль, на это сосредоточенно-жующее лицо. Он даже движение кадыка повторял абсолютно естественно. А ей вдруг стало чего-то так тошно, вспоминая то, что только что произошло. Она долго не вытерпела, резко паркуя машину на тёмной обочине под неработающим фонарем. — Спазмы? Нужна передышка от активности? — спросил Сонхва, всё хомяча и хомяча. — Посидим немного, пупсик? Но твоё срамное состояние только усиливается. Что, всё-таки звоним тому первому Юнхо и просим особую немедленную доставку? Он замолк, потому что Чона вдруг завыла и разрыдалась, роняя голову на руль. Гормоны в крови нещадно бурлили, делая её слишком чувствительной и сентиментальной, и она не могла перестать испытывать чувство вины к альфе Уёну, и одновременно жалеть себя. Вот так они и сидели две минуты: Чона выла в соплях на руле, а Сонхва напротив молча жрал содержимое пакета, втыкая в тёмную дорогу впереди. — Мне не нравится эта эмоция, — наконец-то сказал он, хрустя открытыми шоколадными крекерами. — Она не делает меня сильнее, не кормит, а ослабляет тебя, соответственно, и меня. Обычно негативные эмоции мне хорошо заходят — ярость, гнев, злость там. Но твоё нытье просто ужасно, оно… жалкое и невкусное. Чона завыла ещё сильнее, отворачивая голову на руле. — Я чувствую жалость, — скривился он. — Ты так расстроилась из-за этого мелкого альфы, пупсик? Он оклемается сразу же. — Чего я не могу найти какого-то придурка, которого мне будет не жалко? — всхлипнула Чона, наконец-то поднимаясь и пытаясь утереть сопли рукавом. — Я чуть не совершила непоправимое — не использовала того, кого бы это ранило в последствии. Я такая же жалкая, как… Она замолчала и снова всхлипнула, втыкая куда-то вперёд. Сонхва облизал когти, рассматривая еду. Самое вкусное для себя он съел, поэтому пошёл по другим продуктам на пробу. Впрочем, карамельная паста его заинтересовала не меньше. Но, что-то подумав в своей инопланетной головушке, он извлёк небольшую пластиковую коробочку с четырьмя кексиками с кремом и вдруг протянул их Чоне. — Ешь. Тебе надо. Поднимай сахар в крови. Тебе и мне надо. Еда хорошо подходит, чтобы быстро отвлечься. Чона машинально всхлипнула, но молча приняла протянутое угощение. И также молча открыла контейнер, достала кексик и откусила кусок, начиная его жевать с каменным опустошённым лицом. Через пару секунд она вновь взрыднула по инерции, но постаралась успокоиться, закидывая весь кекс себе за щеку и теперь с трудом жуя, как хомяк. — Твои гормоны просто ужасно скачут, — скривился Сонхва. — Это невыносимо, я же тоже чувствую. Ну да, он всё ещё торчал из неё, несмотря на созданное тело. Жующая Чона бездумно уставилась на чёрную субстанцию под ногами, выходящую из её стоп. — Я немного порылся в твоей памяти, пупсик… Она тут же скривилась. И от нового словечка, которое он мгновенно перенял от пьяного альфы, и от сомнительного начала разговора. — Так вот… — Сонхва облизнул коготь. Ложки у него не было, и он ковырял карамельную пасту длинным чёрным пальцем. — Твоя мать омега была холодной женщиной. А папа её очень любил, помешался на ней. Её равнодушие и холодность разбивали ему сердце, и он очень страдал. А когда она решила развестись, не в силах выносить раздражающего мужа-альфу, то с горя он повесился. — Не надо, прекрати, — взмолилась Чона, но плохо получилось с набитым ртом. — Так это травма детства? — спросил Сонхва. — Мать и на тебя наплевала, ты страдала без её любви и ребёнком, и подростком, в последствии став очень чёрствой. А затем в ужасе поняла, что ты очень похожа на неё — тоже не умеешь влюбляться, тебя не научили любви и ответной ласке. Только она была злой, а ты всё же добрая. Специфично, но добрая, пупсик. У тебя появилась фобия, что тебе нечего дать в отношениях в духовном плане, и ты не согреешь партнёра, и он будет также страдать, как твой отец. Ты боишься не дать тепла, не хочешь делать больно другому, но и сама не влюбляешься. Парадокс, но для разовых интрижек подходят сомнительные альфы, а ты такими брезгуешь. А ещё хочешь чего-то жуткого, неправильного, но сама порицаешь в себе это, стыдишься. Тебе просто нужен партнёр… — Пожалуйста, нет! Без психологического анализа! — прервала его в раздражении Чона и, дожевав кексик, резко открыла дверь машины и вышла наружу, не желая слушать его размышления. — Ты куда? — прошипел Сонхва, но, видя нарочное игнорирование, хмыкнул. И, разумеется, поспешил следом, втягиваясь в неё. Чона глубоко выдохнула, чувствуя внезапный новый спазм. Она думала, что её попустило немного, но, увы, очередная волна накрыла её, и одурманивающий жар разлился по всему телу. — Нет, нет, никакой химии, мы же договорились! — зарычал Сонхва в ней, поняв, куда она топает. Чона заприметила у угла улицы небольшую круглосуточную аптеку — вывеска горела красно-зелёным, приглашая внутрь. Ей же было так плохо, и она чего-то злилась на симбиота внутри неё, что хотелось всё делать ему назло. Она купит новые подавители, попытается унять эту боль и безумное наваждение, как бы там Сонхва не плевался. — Я их снова выброшу, — холодно пообещал он. — Тогда будешь слушать мои рыдания всю ночь, эта эмоция тебе больше по душе? Она вздохнула, хватаясь за живот, когда его вновь скрутило от боли и одновременно мучительной похоти. Хотелось очень пошло застонать на всю улицу. — Кстати, — Чона попыталась отвлечься. — В природе у нас есть такие насекомые — богомолы. Они вот спариваются, а после приятного соития самка сжирает самца, начиная обычно с головы. Учёные утверждают, что самка богомола закусывает самцом по весьма прозаической причине: несчастный экс-возлюбленный альфа содержит питательные вещества, которые весьма пригодятся для грядущего потомства. — И-и? Это какая-то аналогия? — спросил Сонхва. — Мне потом сожрать какого-то альфу, который сделает тебе приятно? — Нет, но вообще именно за это я и переживаю, — мрачно сказала Чона. — Ты говорил, что тебе любопытно посмотреть. И ты подбиваешь меня найти себя партнёра, но инстинктивно в какие-то моменты агрессивно реагируешь на прикосновения альфы ко мне. Ты уверен, что справишься? Ты будто инстинктивно защищаешь меня, ведь мы одно целое поневоле. А что будет, когда альфа овладеет мной, тебе не поглючит в нашем симбиозе? Я не хочу, чтобы ты радовался-радовался, а потом в процессе — хоп! — и оторвал кому-то голову своей пастью, а я следом лежу вся в крови на простынях и хлопаю глазами. А? — Пф! — чего-то фыркнул он в её голове и подозрительно не стал дискуссировать в ответ. Но Чона уже дошла до места назначения и вошла в помещение аптеки, звеня колокольчиком на входной двери. Возможно, так как ночью особо никого не было в этом районе, фармацевт задремал, потому что его не было за стойкой. Чона снова скривилась, хватаясь за живот. Новый спазм чуть не заставил её позорно застонать в голос, и она чудом сдержалась. И тут откуда-то из рабочей подсобки вышла высокая фигура в белом халате, поправляя очки на лице, и направляясь к стойке. «Нет, альфа!» — уныло простонала про себя Чона, мгновенно ощущая его сильный запах. Лимон, пачули, жжёное дерево. Да даже если бы она вдруг не ощущала запахов, как беты, то перепутать такого увальня с омегой было бы невозможно — очень высокий, крепкий, а белый халат был немного маловат и натянулся на мощных плечах. Наверное, волосы альфы были не так давно выкрашены в ярко-рыжий, но смылись до странного жёлтого цвета, сейчас яркой копной украшая голову. — Добрый вече… ночи, чем я могу помочь? — произнёс фармацевт низким и тягучим голосом, вежливо глядя на неё, но тут же примолк, смыкая рот. Его ноздри едва расширились, но альфа попытался сделать приличное и безмятежное выражение лица. Конечно же, он почуял её течный запах и внутренне напрягся. Но стоял и делал вид, что ничего такого, и он тут всего лишь приличный альфа на работе в ночную смену. Чона шмыгнула носом, и смущаемая ситуацией, и уже туго соображающая. Взгляд невольно приковался к бейджу, прикреплённому к вороту халата продавца. «Сон Минги» значилось в графе имя. «Ничего такой этот вот Минги. А в фармацевты законно таких брать?»— проворковал в её голове Сонхва, как-то по-извращенчески рассматривая его серьёзное лицо с пухлыми губами. — Мне это… блокаторы, пожалуйста… плохо так… — промямлила Чона, глупо втыкая в работника за стойкой. — Я дам вам блокаторы, мисс, — некий Минги машинально поправил средним пальцем очки на переносице. — Но не сочтите за бестактность, что лезу не в своё дело, но они уже не могут, если…ммм… ваше состояние уже началось. Вам бы ослабители также взять для снятия симптомов. — Ой, да, ослабители… я не то сказала… давайте, — язык у Чоны как-то заплетался, она смутно зыркнула на рыже-беловолосого альфу перед собой и на всякий случай сделала маленький шаг назад. Она думала, что незаметный, но, увы, Минги заметил, бегло глянув исподлобья, но постарался сделать учтивый вид, что не обратил внимания на её тревожность, что-то смотря в компьютере, явно проверяя наличие препаратов. Чона немного разнервничалась — запах у этого альфы был таким сильным, как у … блин, как у настоящего доминантного альфы, очень подавляющий, несмотря на то что он держался профессионально и вёл себя учтиво. Но омега внутри неё дурела от подкатывающей течки, урчала и хотела пошло припасть к этой шее, зарыться в вырез его медицинского халата, найдя носом серединку мощной груди и глухо застонать, потираясь лицом об славные альфьи сиськи, как сказал бы её симбиот. Чона в ужасе моргнула, приходя в растерянность от собственных внезапных мыслей. А внутри неё вдруг раздался ехидный смешок — Сонхва явно считал эту фантазию, и она его развеселила. «Это даже мило, пупсик, — проворковал он. — Ваше омежье течное состояние — просто кладезь эмоций. А твоя борьба с собственной природой — просто восхитительна в своей нелепости и смущении». — Одну минутку, сейчас всё соберу, — сказал Минги, разворачиваясь и подходя к стенду позади прилавка. Чона машинально уставилась на его видную спину, а также зачем-то стала таращиться на профиль, когда он слегка развернулся, ища упаковку. Пухлые губы, приличные очки какого-то ботана на серьёзном лице на контрасте этого дикого цвета шевелюры делали его внешность достаточно привлекательной. «Видный альфа,— промурлыкал Сонхва, довольно лыбясь в её сознании, когда считал эти мысли. — Фигура мощная, под халатом крепкая сочная задница. Представляешь, как будешь сладострастно сжимать её пальцами, когда он будет быстро биться этими булками между твоих ног?» Щёки Чоны буквально за секунду стали пунцовыми. «Заткнись уже!»— пробурчала она, но как-то жалко, скривившись от нового спазма в животе. Минги на миг замер, явно уловив новый всплеск её усиливающегося запаха, но тут же опомнился и принялся дальше искать препарат, даже не обернувшись. «Чует тебя, чует! — довольно протянул Сонхва. — Эй, пупсик, ну давай завершим начатое! Секс в общественном туалете — ну не очень для меня была идея! В аптеке явно почище. Представь только, как он тебе сдастся. Навалится всей свой махиной, этим вот мощным телом, и будет тебя вколачивать в стенд, прижимая к полкам, а? Я даже представил это, как он имеет тебя, прижимая грудью к стенду, обхватив за загривок и накрутив волосы на свой мощный кулак, бахаясь со всей дури в тебя своими шикарными бёдрами, и несчастные таблетки падают на пол со скоростью света от ваших животных телодвижений. Мм, пупсик?» — Забейся уже! — простонала Чона и тут же спохватилась, понимая, что это было сказано вслух. — Простите? — Минги обернулся и пошёл обратно к ней к прилавку с упаковкой. Он машинально поправил очки средним пальцем. Какой-то странный, но очень сексуальный жест. Проклятье… её течная омега внутри рёбер совсем бесится от гормонов. — Простите, — простонала Чона. — Это я себе… туго соображаю. Минги снова на неё загадочно и серьёзно глянул. — Я могу вам поставить укол с дозой успокоительного, если хотите, это снимет быстрее симптомы, мгновенно попадая в кровь, — сказал он. — У меня есть опыт и образование, это входит в перечень предлагаемых обязательств при оказании первой помощи в нестандартных ситуациях… точнее, очень даже стандартных, — как-то неловко исправился он. Чона моргнула, осмысляя сказанное, но в её голове быстрее откликнулся Сонхва, практически прошипел: «Если он вонзит в меня, то есть в тебя, иглу, то я не уверен, что на эмоциях не откушу его руку! Никаких иголок, никакой мгновенной химии! Нет!» — Нет, спасибо, не надо… — растерянно протянула Чона, затравленно смотря на фармацевта. — Я обычными таблетками-ослабителями обойдусь… — Если вы переживаете, что я как альфа… — Минги чуть напрягся, замолк, поняв, что странно формулирует мысль, он немного растерялся сам. — Не волнуйтесь, я профессионал, ваше состояние меня не касается, не затронет. «Врёт, как дышит. Сам думает, что крутой и сможет контролировать свои животные инстинкты, — хмыкнул Сонхва. — Но нервничает от твоего присутствия, боясь, что член сейчас окончательно встанет в штанах от твоего прекрасного запаха». — Посчитайте просто, пожалуйста, — выдохнула Чона. — Мне надо идти. — Да, конечно, извините! — вздрогнул Минги и поспешил положить таблетки в пакет, и пробить их сканером. — Это всё? — Вот эти фитнесс-батончики шоколадные ещё дайте, пожалуйста, — буркнула Чона, смотря на прилавок с якобы полезными сладостями. — Все, что есть. — Есть двенадцать штук, — чуть удивлённо сказал Минги. — Да, давайте двенадцать, пожалуйста, к ослабителям. «И гематогенгку с мишкой на упаковке»,— вдруг попросил Сонхва, изучая часть стенда. — И гематогенгку с мишкой на упаковке, — поспешила добавить Чона. Если Минги удивился, то не высказал ничего эмоциями на своём серьёзном лице. Он мгновенно всё собрал, очень быстро и ловко, и протянул ей терминал. Это было последим испытанием — шагнуть к нему ближе и протянуть руку с телефоном для оплаты заказа. Они оба напряглись, чувствуя свои запахи, но деловито делали вид, что ничего такого не происходит. Ну, этот Минги точно делал вид, а бледная с капельками пота на лбу Чона чуть тряслась. — Спасибо, — промямлила она, забирая у него пакет. И вдруг услышала, как тихо-тихо зарычал Сонхва в ней, когда рука Минги протянулась, чуть ли не коснувшись её, когда он отдавал пакет. Чона даже испугалась, почувствовав, что её симбиот едва дёрнулся в ней, агрессивно реагируя на близко оказавшегося альфу, но быстро взял себя в руки и замолк. Наверное, её растерянное и испуганное лицо Минги интерпретировал по-своему. — Извините, мисс, — осторожно сказал он. — Может, вам помочь? Вы в таком состоянии… Вы не можете сейчас идти вот так по улице, это опасно. Давайте я вызову вам специальное такси с водителем-омегой, вас дове… — Нет, нет, спасибо, всё хорошо! — дежурно улыбнулась она ему. — Меня уже ждут в машине, спасибо за беспокойство. Минги чуть поджал губы, но промолчал. Он явно не поверил ей, но не нашёлся, что возразить незнакомке. — Спасибо, всего хорошего, — Чона поспешила развернуться и покинуть аптеку. — Всего хорошего. Берегите себя, — донеслось ей вежливое в спину. «Да, пошли отсюда, пупсик, я передумал!» — пробурчал Сонхва в её голове. «Прекрати уже говорить это гадкое слово! Я не пупсик!» «Простите, пупсик, приелось». Она нахмурилась, сцепив зубы, а затем резко развернулась в дверях прежде, чем выйти. — Извините! — обратилась она к Минги, всё ещё смотрящему ей в спину, а теперь уже в её лицо со своего прилавка. — Вы не могли бы мне помочь? Это немного специфическая просьба, но можете меня как-то мило назвать? — Ч-что? — он явно растерялся и машинально поправил очки, которые и так хорошо сидели. — Да, странно звучит, — засмущалась Чона, но всё же продолжила: — Но мне это важно. Никакого подтекста, просто мне нужно… для души, так сказать. Назовите так, как бы вы обратились к омеге, к которой хорошо относитесь? Без пошлостей, — добавила она. — Пожалуйста? Минги моргнул два раза, явно растерянный от такой внезапной просьбы. Он замешкался, приоткрыв рот, а Чона вздохнула про себя, ведь явно звучала, как какая-то извращенка. — Ну-у, — протянул альфа, стоя как истукан за прилавком, но всё же сказал своим низким голосом. — Всё будет хорошо. Береги себя, милая. Чона вздохнула, явно ожидав не этого, но всё равно это было получше «пупсика». Она поблагодарила Минги с фальшивой улыбкой: — Спасибо! — и вышла из аптеки. «Милая!»— проворковал тут же Сонхва, когда она потопала обратно к машине, с трудом переставляя трясущиеся ноги. Чона на пару секунд замерла, усаживаясь за руль и силясь унять спазмы. Становилось реально плохо и мучительно. На самом деле, садиться в таком течном состоянии за руль было нельзя, опасно, и в лучшем случае она получит штраф. Но до дома оставалось минут шесть-семь езды. Наплевав на своего симбиота, она снова закинулась таблеткой, подавляющей симптомы. Она ожидала яростного возмущения и шипения, но Сонхва едва слышно что-то фыркнул. — Ты опять странно среагировал на альфу, когда он приблизился, — пожурила его Чона, игнорируя его раздражение от химии, которая сейчас попадала в кровь. На удивление, ответ последовал не сразу. Сонхва как-то неприлично долго молчал, секунд пять. — Ты была права, милая, — вдруг сказал он. — Я машинально воспринимаю тебя не просто своей частью, а как своей… — он задумался, — мне не нравится инстинктивно, что самец пытается вторгнуться в наше личное пространство. Моя сущность хочет автоматом разорвать угрозу моей собственности. — Я не твоя собственность, — Чона скривилась, новое перенято им прозвище «милая» звучало странно, будучи сказанным его тягучим бархатным голосом. — Ты меня захватил по факту. Это насильственное сотрудничество. — Как это ощущается, зависит от тебя. Я предпочитаю называть это союзом, а ты хочешь пострадать. Ф-ф-ф! — зашипел он, ощущая, как начинает действовать подавитель. Чона не слушала его стенания, нажимая на газ. Сонхва материализовался рядом, агрессивно поедая гематоген, а потом батончики, пока они доехали до дома. И вроде всё было ещё неплохо, первые полчаса попустило, симптомы ослабли. Но… Но скоро всё вернулось и стало хуже. Чона чуть не сложилась пополам, обнимая живот, прямо за стулом и уложил голову на стол. Боль не отпускала, дёргая внизу живота что-то особо чувствительное, как бы бредово это не звучало. Она снова прижала живот рукой и глухо простонала. Как же она ненавидела собственную омежью сущность! Чона открыла глаза и плаксиво сморщилась. Хотелось выть, тереться обо что-нибудь горячее и твёрдое, и чтобы рядом кто-то взял и… Она фыркнула, проклиная это срамное состояние, с трудом поднялась. Сцепила зубы крепче и, едва передвигая ноги, поползла в душ, чтобы смыть с себя все посторонние запахи. Казалось, что она пропиталась всем — и клубом, и аптекой, и … да всем! Почему-то яростно хотелось купаться, почувствовать себя чистой, а не такой похотливо грязной. — Почему ослабители не действуют? — простонала она вслух, раздеваясь и залезая в душевую кабинку. — Ты что-то делаешь? Ты выводишь их из крови? Ответь честно! Сонхва молчал две секунды. Обычно он не общался с ней в ванне, как она просила. «Не уверен… я не специально, — наконец-то прошелестел его голос в её голове. — Эта химия бесит меня, может я не нарочно вывожу её быстрее, ускоряя твою регенерацию… Прости, милая…» Чона скрипнула зубами и глухо замычала, пережидая судорогу, которая болью пронизала от пояса до колена, заставляя все мускулы вытянуться и напрячься. «Милая…» От этого слова стало ещё хуже. Сонхва явно использовал его по привычке, «воруя» чужие эпитеты к ней, такая вот его странная фишка. Но от этого слова стало как-то странно, омега внутри отозвалась на него, словно ей комплимент отвесили, и сладко заурчала. А Чона чуть не взывала и тут же почувствовала, как рекой потекло у неё по внутренней стороне бедра. Смазка… Чона мучительно застонала и торопливо направила лейку душа вниз, смывая ненавистную слизь. Отвратительно! Мироздание, как же хочется, чтобы кто-то как взял и… Она захныкала, ненавидя себя за это стояние. А ещё тёплая вода, эта струя, коснувшись её между ног, заставила задрожать сильнее от нахлынувших чувств. И в итоге Чона психанула, сдаваясь своему состоянию. Она сползла на пол в душевой кабине, облокачиваясь спиной о стекло, и откинула на него голову. Рука быстро скользнула между согнутых ног в коленях в тесном пространстве и уже не сдерживалась. Ей было так плохо, так мучительно хотелось разрядки, что было наплевать на кого-то «рядом». Конечно, мастурбация лишь временно оттянет проблему, течка всегда требует альфу. Но сил терпеть уже не было, хотелось хоть как-то помочь себе, и плевать, как это выглядит со стороны для кое-кого. Всё равно она от него уже не отделается. Чона тихо замычала, лаская себя рукой. Она закрыла глаза, наслаждаясь своим срамным состоянием. Вообще у неё и полноценного интима очень давно не было, только на прошлую течку, которая была четыре месяца назад. Она как-то… воздерживалась от интима из-за нежелания заводить здоровые отношения. Да и потеря прошлой работы, стресс, ругань и окончательное расставание с матерью в отношениях — всё как-то наложило опечаток на последний год, и Чоне было не до себя. А молодое тело было иного мнения: омега стонала внутри груди, доводя Чону до безумия. Она уже не сопротивлялась, томно прикусив губу. Рука чувственно двигалась между ног, массируя набухший клитор. Смазки было так много, и Чона бездумно размазывала её везде пальцами, тихо постанывала, медленно елозя бёдрами по акриловому полу кабинки в такт движению своей кисти и выгибаясь в пояснице. Было очень жарко… мокро… Полное безумие! Чона снова жалобно простонала, запрокинув голову, будто сама пыталась убежать от собственных пальцев, которые двигались так размеренно и хорошо. Иногда она проталкивала в себя достаточно быстро три пальца, сама не зная, чего больше хочет, жмурилась, постанывая, выгибалась, но всё равно возвращалась к многострадальному клитору. Самозабвенно ласкала его, содрогаясь от волн удовольствия… и даже не замечала, как в унисон ей стало тихо звучать второе сиплое дыхание. Чона на миг приоткрыла глаза, открывая рот в тяжёлом прерывистом вдохе-выдохе. Но никого над ней не было, никакого чёрного силуэта. Но она готова была поклясться, что Сонхва нервно замер, парализованный новыми для него ощущениями. Он притаился и заворожено следил, ощущал, впитывал эмоции… Концентрация вкусных для симбиота веществ возросла в её крови, и он словно парализованный молчал… Чона вновь закрыла глаза, уже не думая и растворяясь в ощущениях. Ей необходимо было закончить, избавиться хотя бы временно от этой ноющей стреляющей боли и зуда. Ей казалось, что уже вот-вот… Вот-вот она сейчас кончит, застонет от оргазма, но он всё ускользал и ускользал от неё. Хотелось хныкать от неудовлетворения. Чона прикусила губу, стараясь двигать рукой сильнее, ласкать себя отчаянней, зная, что её нутро просто хочет альфу, но она не переставала себя дразнить, доводя пальцами. И тут вдруг, когда она глубокого вдохнула, словно некая когтистая рука с очень длинными пальцами обхватила её шею и сомкнулась на горле кольцом. Даже от лёгкого давления живот Чоны сжался от резкой волны возбуждения. Чужие пальцы надавили сильнее на горло, имитируя удушье, но не делая ей по-настоящему больно. Чона лишь открыла рот, пытаясь хватать губами воздух, но глаза открыть было страшно. И вместе с тем тело вдруг наполнилось теплом, задрожало от этого чувства опасности. Инстинктивный страх, когда её придушивали, заставил почувствовать возбуждение так остро, прямо в разы сильнее и ярче. Комбинированное давление на шею и на клитор ​​было слишком ощутимо, ярко… и возбуждающе. Чона вообще перестала мыслить здраво, не могла даже адекватно подумать, что происходит. Недостаток кислорода дал ей смутное ощущение бесконечного удовольствия, и она поддалась этому чувству в течение нескольких секунд. Она просто мгновенно дошла, и резкая, быстро накрывающая разрядка заставила её застонать, а точнее замычать со сдавленным горлом. Бёдра машинально схлопнулись, плотно обхватили стимулирующую руку, и ноги затряслись от накатывающей волны. Оргазм накрыл такой резкий, что судорога сотрясла всё тело, и позорный стон-вой окрасил душевую кабинку. И почему-то на периферии сознания почудилось, что в тон ей прозвучал и второй стон, глухой и грудной, абсолютно не её. Чона тяжело дышала и, кажется, чуть было не завалилась на бок, но вовремя упёрлась ладонями об пол. Мучительные чувства быстро притупились внизу живота, и тут до неё дошло осознание. Она мгновенно открыла глаза и села на ягодицы. Вода всё ещё лилась из лейки, валяющейся рядом, омывая ей одно бедро. Чона была одна, и её симбиота не наблюдалось, торчащего из неё. Рука оказалась на горле, и она с нервным вздохом щупала его, будто всё ещё фантомно чувствуя чужие пальцы на своей шее. Нет… Нет! Её не могло так глюкануть, такая асфиксия не могла ей показаться, это же бред! Она кончила мгновенно, когда её слегка придушили. Щёки снова запылали, Чона смущённо кашлянула. — Это что сейчас было? Ты что сделал? В ответ ей внезапно была тишина. Чона тяжело дышала, пытаясь прийти в себя. Она с трудом поднялась на дрожащих ногах, подхватила лейку и принялась снова вымываться, смывая текущую смазку между ног. Теперь не только щёки, но и уши её горели, постепенно что-то осознавая. — Сонхва? — позвала она. Но он не ответил. Каким-то образом она понимала, что он в прострации. Она чувствовала, как он тяжело дышит где-то в её сознании. Словно… обожравшийся? Кончивший, напитавшись её эмоцией? Чона вдруг вспомнила, что ей почудился томный стон в унисон её кончающему стону, и ей стало дурно от смущения. И даже… немного жутко. Чона быстро выбралась из ванны, наспех надевая просторную майку и пижамные шорты, потопала голыми ступнями в спальню. Она нервничала, не понимая, что произошло. Ей было безумно хорошо, но всё это действие… было абсолютно неправильным. Хотя о каком «правильно» может идти речь, ведь она теперь не одна и неотрывно связана с инопланетной формой жизни, прикидывающейся альфой? Сонхва подозрительно молчал. И это очень напрягало. К тому же мастурбация — это лишь временный помощник в течку, и скоро она возобновиться симптомами с новой силой. Растерянная Чона юркнула в кровать, надеясь поскорее уснуть и отмучаться уже во сне. На удивление, она реально умудрилась быстро заснуть, вымученная за день столькими событиями. Только это блаженство не продлилось долго. Ещё сонная Чона начала скулить от новой нарастающей боли. Гормоны буйствовали в её крови, и это резко растормошило кое-кого другого, заставив его утробно зарычать. Ведь её симбиот питался её эмоциями, и сам потихоньку начал перенимать чужое возбуждение. Чона даже не ощутила сперва, как нечто чёрное и юркое обхватило её ногу в змеиные кольца, и словно из недр темноты под кроватью высунулся жуткий кракен, стаскивая её чуть ниже по матрасу и откидывая одеяло. Она лишь застонала, чувствуя новый спазм и морщась во сне от боли. — Тш-ш-ш, милая… Сейчас помогу… Мы справимся с этим вместе… Нам не нужен альфа… Теперь я понял, что и сам могу получить все лакомые твои эмоции… Сам, один… Всё это — моё, милая… Только моё…