Обретая себя

«За счастьем и радостью Следуют страдания, За все прекрасное Надо платить, да.

То, что я люблю, Испортится. То, что я люблю, Это должно умереть тоже, умереть.

То, что я люблю.»

Rammstein — Was ich liebe

Дин открыл глаза, все ещё чувствуя тяжесть в голове и неприятное давление в груди. Мягкий дневной свет проникал сквозь занавески, но он лишь усиливал боль, словно прожектор, направленный прямо в лицо. Парень медленно открыл глаза, моргнув несколько раз, чтобы привыкнуть к свету. Он огляделся, ожидая увидеть брата, но Сэма нигде не было. Вместо этого его взгляд упал на фигуру, сидящую рядом. Это был Джон. Его отец сидел на стуле, чуть наклонившись вперед, локти на коленях, а в руках зажата чашка кофе, от которого уже давно перестало идти тепло. Лицо Джона было мрачным, почти высеченным из камня. В его глазах читались непростые эмоции — смесь разочарования, гнева и… едва уловимого беспокойства. — Проснулся, наконец, — произнес он низким голосом. В тоне звучало облегчение, но оно быстро сменилось суровостью. — Где Сэм? — хрипло выдавил он, пытаясь сосредоточиться, хотя всё вокруг плыло. — Ушел. Я сказал ему, что поговорю с тобой сам, — ответил Джон, не сводя с него глаз. Дин попытался сесть, но боль в теле заставила его снова опуститься на подушку. — Как ты? — поинтересовался Джон, но в его голосе не было ни капли тепла, только резкий, колючий тон. — Как будто меня поезд переехал, — пробормотал Дин, попытался улыбнуться, но тут же заметил, как брови отца нахмурились ещё больше. — Повезло тебе, Дин. Очень повезло. — коротко ответил Джон, отставив свою чашку на тумбочку. Он продолжал сверлить сына взглядом. — Повезло? — эхом повторил Дин, хмурясь. — Да, повезло, что ты отделался только сотрясением мозга, — резко произнес Джон, его голос начал подниматься. — И еще больше повезло, что это не ты был за рулем. Слова отца прозвучали как удар. Дин моргнул, медленно начиная осознавать вес его слов. — Машина-то твоя, — добавил Джон, его взгляд потяжелел. — Ты, может, и не вел её, но все равно это делает тебя соучастником. Глаза Дина округлились, он хотел что-то сказать, но не нашел слов. — Мужчину, которого вы сбили, врачи спасли, — продолжал Джон, его голос уже был ледяным. — Но он в тяжелом состоянии. Ты представляешь, что могло бы быть, если бы он умер? Тишина накрыла палату, и каждое слово Джона повисало в воздухе, словно удар. — Отец, я… — начал было он, но Джон его перебил: — Хватит! Я не хочу слышать ни единой отговорки! Ты доигрался, Дин. Эти твои вечеринки, твои друзья, твоя чёртова беззаботная жизнь… Ты думаешь, что можешь всё? Что папочка всегда прикроет? Джон начал ходить взад-вперед по палате, его голос становился всё громче. — Богатство сделало тебя безответственным, испорченным! Ты вообще хоть раз задумывался о последствиях своих поступков? Дин смотрел на отца, но не мог произнести ни слова. — Я клянусь, — продолжил Джон, остановившись и уставившись на сына, — был момент, когда я хотел оставить тебя. Пусть бы полиция с тобой разбиралась. Ты взрослый, Дин. Ты должен был давно научиться отвечать за свои поступки! Эти слова будто разрезали воздух в палате. Дин почувствовал, как где-то внутри его что-то надломилось. — Тогда почему ты здесь? — наконец прошептал он, его голос был едва слышен. Джон тяжело вздохнул, провел рукой по лицу, будто пытаясь избавиться от накопившейся злости. — Единственная причина, почему я не бросил тебя, — это Сэм. — Джон резко откинулся назад, тяжело дыша. — Он молил меня не бросать тебя. Он сказал, что ты исправишься, что ты всё осознал. Слова Сэма будто полоснули по сердцу Дина. Он с трудом сглотнул, чувствуя, как внутри всё опускается. Его сердце бешено колотилось, и холодный пот покрывал лоб. Слова Джона эхом раздавались в голове, отзываясь болью и страхом. Он тяжело сглотнул, чувствуя, как тянет к горлу панический комок. Дин, собравшись с мыслями, приподнялся на кровати, стараясь не обращать внимания на боль в голове. — Что теперь будет со мной? С ребятами? С Бенни? — прохрипел он, голос предательски дрожал. На мгновение Джон молчал, словно взвешивал, что и как сказать. Наконец он ответил: — Я уже всё устроил. Заплатил за тебя огромные деньги, чтобы ты даже сейчас не сидел за решеткой. Это стоило мне репутации и нервов. Что касается твоих «друзей», — он произнес это слово с явным презрением, — Бенни понесет заслуженное наказание. Он за рулем был, и всё указывает на него. Остальные, возможно, отделаются штрафами. Но дело еще не закрыто, пока мужчина в реанимации. Дин почувствовал, как его сердце словно сжалось в кулак. Он мог лишь представить, как его друзья сейчас боятся, какова их судьба. — Ты должен понять, — продолжил Джон, подходя ближе, — это не касается только тебя. Ты — Винчестер. Эта фамилия что-то значит. А ты чуть её не уничтожил. Ты думаешь, журналисты уже не роют информацию? Не выкапывают грязь? Если этот человек умрет, ты даже не представляешь, какой шум поднимется. — Но… — начал Дин, но Джон поднял руку, заставляя его замолчать. — Нет. С меня хватит. Ты остался без тюрьмы только потому, что я влиятельный человек. Но это не значит, что ты избежишь наказания. Ты привык, что деньги всё решают, но на этот раз тебе придется почувствовать на своей шкуре, что значит ответственность. — Что ты собираешься делать? — Дин попытался говорить спокойно, но страх сковывал его голос. — Ты поедешь в монастырь, — отрезал Джон, снова складывая руки на груди. У Дина всё внутри похолодело. — Ч-что? Монастырь? — его голос сорвался, глаза расширились от ужаса. — Да, мужской монастырь. Где тебя не будет ни слышно, ни видно! Там ты научишься дисциплине. Научишься понимать, что значит ответственность за свои действия. Это единственное место, где ты не сможешь устроить очередную вечеринку или подставить семью. — Отец, как ты можешь?! — Дин сел на кровати, несмотря на головокружение, и почти выкрикнул. — А как же учеба? Как же Сэм? А мои друзья? Как ты можешь забрать все то, что у меня сейчас есть? Все то, что я люблю?! Джон, казалось, даже не моргнул. Его лицо оставалось холодным, как гранит. — У тебя был шанс, — спокойно сказал он. — Ты сам всё уничтожил. — Но я могу остаться дома! — горячо возразил Дин, его голос начал дрожать от отчаяния. — Я могу учиться на домашнем обучении! Я обещаю, что больше ни капли алкоголя, никаких гулянок! Я буду сидеть тихо, ты даже не узнаешь, что я дома! — Я тебе не верю, — спокойно, но жестко ответил Джон. — Ты уже неоднократно нарушал свои обещания. — Но отец! — Дин почти взмолился, его голос стал выше, глаза начали блестеть от нарастающих слез. — Пожалуйста… не делай этого. — Моё решение беспреклонно, — сказал Джон, глядя на него сверху вниз. — Это для твоего же блага, Дин. С этими словами он развернулся и направился к двери. — Отец, подожди! — закричал Дин, но Джон даже не оглянулся. Дверь захлопнулась, оставляя Дина одного в холодной тишине. Его плечи поникли, он тяжело опустился на подушки, глядя в потолок. Сердце билось так громко, что казалось, его можно услышать по всей палате. Дин закрыл глаза, чувствуя, как отчаяние накатывает на него волной. От мыслей не было спасения.

***

Через несколько дней после выписки из больницы, Дин вернулся домой. Кажется, что его физическое состояние значительно улучшилось — боли и головокружения почти исчезли, и сила возвращалась к нему. Но как только он переступил порог своего дома, почувствовал, как тяжело ему дышится в этих знакомых стенах. Здесь, среди привычных вещей, его разум снова начал собирать куски разбитой картины — того, что произошло той ночью, и того, что его теперь ждет. Он не мог просто забыть, не мог отмахнуться от случившегося, даже если тело говорило ему об обратном. Тревога, как тяжелый груз, лежала в его груди, не давая покоя. Дин чувствовал, что не может больше сидеть сложа руки. Нужно действовать. Он понимал, что ему предстоит разговор с отцом. Об этом решении, о монастыре, о том, как Джон пытается за него решить, будто он не взрослый человек, он не мог молчать. Прятаться в монастыре? Это было абсурдно, просто нелепо. Если ему нужно на время залечь на дно, можно было сделать это где-то подальше от этого города — или хотя бы остаться дома. Почему монастырь? Почему так жестоко? Однако, любые попытки поговорить с отцом с треском проваливались. Но как только Дин попытался связаться с друзьями, узнать, как у них дела и что вообще происходит, он столкнулся с решимостью Джона. Отец не просто ограничивал его контакты — он категорически запретил любые разговоры с теми, кто был с ним в машине той ночью. «Идёт расследование», — только и сказал Джон, и добавил, что любые разговоры с друзьями могут только ухудшить ситуацию. Это был его окончательный приговор, и он настаивал на том, чтобы Дин не лез в дела, которые касаются следствия. Через некоторое время в дверь комнаты Дина постучали, и, не дождавшись ответа, она открылась. Вошел Сэм. Он выглядел усталым, но, несмотря на это, его лицо не было таким напряжённым, как у Джона. Он подошел к брату и сел на стул рядом с его кроватью. Дин взглянул на него, пытаясь найти хоть что-то успокаивающее в предстоящем разговоре. — Что-то узнал, Сэм? — нотки заинтересованности мелькнули в голосе Дина и он заерзал на кровати. — Отец сделал всё, что мог. — тяжело выдохнув, произнес Сэм. — Вину за всё, по сути, свалил на Бенни. Остальных ребят отделали штрафами, но дело не закрыто. Человек, которого вы сбили, — в коме. Мы не знаем, что будет, выживет он или нет, но следствие сейчас занимается поисками его родных. Они пытаются установить, кто он, и разобраться с обстоятельствами. Всё это затянулось, так что пока неясно, как закончится. Дин молча слушал брата, его пальцы нервно перебирали простынь, стараясь сосредоточиться. Каждое слово Сэма, словно, отдалялось от реальности, и мысли в голове мешались. Всё это звучало как из какого-то кошмара, где они больше не контролируют свою жизнь. Когда Сэм замолчал, Дин глубоко вздохнул, не сразу отвечая. Он сидел, ощущая в груди тревогу и холод. — Сэм, ты не представляешь, что отец задумал. Он хочет отправить меня в монастырь, — сказал Дин, чувствуя, как его голос дрожит. Многозначительный взгляд Сэма просто кричал диким удивлением. Он слегка приподнял брови, не в силах скрыть ошеломление, которое сразу появилось на его лице. — Ты правда думаешь, что отец отправит меня в монастырь? Ты вообще понимаешь, что это за место? Это ж место отшельников! Мужской монастырь… Там люди живут как в прошлом веке, молятся и ходят в этих… платьях! Как можно вообще так поступить? Это ведь… это не жизнь! Сэм на мгновение замолчал, не зная, что ответить. Его лицо выражало сочувствие, и он, возможно, уже представлял, какой ужас и страх скрывается за словами брата. — Я знаю, Дин, я знаю, как тебе это тяжело. Но ты жив, ты здоров, ты не в тюрьме, и это главное. Мы с тобой переживем этот момент. Шум вокруг аварии утихнет, отец успокоится, и он, возможно, изменит решение. Ты должен потерпеть. Ты все равно будешь с нами. Я буду тебя навещать. Дин несколько секунд молчал, пытаясь справиться с тем, что говорил ему брат. Но в голове всё равно крутилось одно — это не могло быть реальностью. Монастырь, его жизнь теперь. Это был какой-то кошмар. — Вот увидишь, Сэм, через пару дней я вернусь домой. Я не буду там. Мне там не место. Это всё просто какой-то бред. Он говорил это с уверенностью, как будто хотел убедить не только брата, но и самого себя. Сэм тяжело вздохнул, зная, что ничего не сможет изменить. Он встал, мягко похлопал Дина по плечу и направился к двери. — Я буду рядом, брат. Потерпи, пожалуйста, это всё скоро закончится, — сказал он на прощание и вышел, оставив Дина одного в его комнате, поглощенного мыслями. Немного полежав, Дин почувствовал, как усталость, но не физическая, а скорее моральная, постепенно накрывает его. Все, что произошло, все напряжение последних дней, мысли о том, что ему предстоит — всё это грузилось на его плечах, словно камень, который не давал вздохнуть. Он не мог избавиться от тревоги, от осознания, что всё это не просто случайность, что он не может просто так забыть обо всём. Он закрыл глаза, но даже в темноте, когда его мысли начали расплываться, не покидало чувство, что что-то важное всё ещё висит в воздухе, и этого нельзя игнорировать. Но, возможно, всё это было уже слишком сильно, чтобы с этим бороться. Мышцы, которые всё время напрягались, расслаблялись. Он чувствовал, как они постепенно теряют силу, как его тело реагирует на нужду в отдыхе. И всё же его ум не мог успокоиться. Когда глаза закрылись, а мысли начали плавно затихать, он вдруг уснул. В этот момент его разум поглотила темнота, от которой не было спасения — сон пришёл, но он был не менее тревожным. Он оказался в другом месте, холодном и мрачном. Каменные стены монастыря, которые казались давящими, окружали его. Он стоял на коленях, плечи опущены, а голова склонена. Всё вокруг было тихо, но это молчание было настолько густым, что оно давило на грудь, заставляя его дыхание становиться тяжелым. Внезапно раздался голос. Он был низким и грозным, проникал прямо в душу, словно звучал из самой глубины этих каменных стен. Он произнес одно слово: — Покайся. Дин замер. Он хотел что-то ответить, хотя бы оправдаться, но не мог. Его язык будто обмяк, и вместо слов из его уст вырывался лишь пустой воздух. Как будто он был немым. Он пытался открыть рот, но это не было возможно. И вот, в этот момент, по его спине прошелся резкий, болезненный удар, от которого его тело напряглось, а воздух вырвался из груди в сдавленный вскрик. Это было как ожог, как скрежет по коже. Он почувствовал, как плеть пронзила его болью, и снова этот голос, неумолимый и холодный: — Покайся! — снова прогремел голос. Резкий удар, и Дин уже не мог сдержать крик. Он вскрикнул, словно боль достигла своего пика, разрывая его сознание. Слёзы забежали по его щекам, но он всё равно не мог сказать ни слова, всё, что он мог — это дрожать и пытаться справиться с тем, что не давало ему ни выдохнуть, ни говорить. И тогда его тело вдруг встряхнуло. Он проснулся в своей кровати, заливаясь холодным потом, с широко раскрытыми глазами. Винчестер шагнул на балкон, ощущая, как прохладный воздух обрушивается на его лицо. Его тело ещё немного болело, но гораздо сильнее беспокоило нечто другое — пустота, которая возникла в груди, и страх, который заполнил его мысли. Он взял сигарету, зажёг её и поднёс к губам, затянувшись, и почувствовал, как дым проникает в лёгкие. Он долго смотрел в темное ночное небо, пытаясь найти успокоение в этой тишине. Неизвестность вокруг была его главным страхом. Что будет с ним в монастыре? Он не мог даже вообразить себе этот мир, полном сомнений и пустоты. Он представил себя там, среди тех людей, которые молятся, ходят в простых одеждах, проводят дни в уединении. Как бы он там выжил? Как можно жить в месте, где нет ничего привычного, и главное — нет свободы? Он не знал, как будет справляться, не знал, сможет ли он выжить в этом мире одиночества. И самое главное — мог ли он просто позволить себе сменить свою нынешнюю жизнь на все это? Отец был так серьёзен, когда говорил о монастыре. Это не могло быть просто угрозой. Джон действительно мог отправить его туда. Дин сжал зубы и вздохнул. Ему было страшно. «Монастырь…» — повторил он про себя, снова затягиваясь. — «Какой монастырь вообще ко мне?» Эта мысль была абсурдной. Он не мог понять, как он оказался в таком положении. Почему его жизнь так круто повернулась в другую сторону? Всё, что было важным, — учеба, друзья, свобода — казалось бы, быстротечно ускользало. Раздувая дым в ночном воздухе, Дин задумался об Импале. О её судьбе. Он совершенно забыл спросить Сэма, что стало с машиной. Она была частью его жизни, частью того мира, который казался ему нормальным. И теперь… теперь её тоже могли забрать, как и всё остальное. Неожиданно его мысли унеслись к брату. Сэм… Сэм всегда был таким — уверенным, целеустремленным. Он знал, чего хотел от жизни, и шагал к своей цели с такой решимостью, что порой Дин не мог понять, как тот вообще справляется со всем этим давлением. Сэм не был зубрилой, не избегал встреч и вечеринок, но он воспринимал свой статус в семье серьезно. Он знал, что от него многое зависит, и, похоже, это не пугало его. В отличие от Дина, который снова и снова избегал ответственности, тратя свою жизнь на развлечения. Дин чувствовал, как его сердце тяжелеет от этих мыслей. Он должен был быть для Сэма примером. Но вместо этого он оказался разбалованным мальчишкой, чьи проблемы начали расти, как снежный ком. Вместо того чтобы быть опорой для своего младшего брата, он сам стал тем, кто нуждается в поддержке. Сэм, конечно, любил его и таким, но Дин не мог не чувствовать, что подвел его. Ведь теперь он стал причиной проблем, которые повлияли на всю их жизнь. Но Дин все равно был благодарен судьбе, что Сэма не было с ним тогда. Если бы брат был рядом, он не мог бы поступить так, как он сам. Сэм не знал, как это — идти до конца, не обращая внимания на последствия, разрушать всё вокруг себя. Он не мог бы позволить себе забыться. Он бы не сел в машину в таком состоянии. Он бы не сделал то, что сделал Дин. Дин с сожалением подумал, что, возможно, именно поэтому Сэм стал тем, кем стал — успешным и сильным. Он не позволял себе делать глупости. Вдруг в памяти всплыла мимолетная картина — тот мужчина. Его лицо, тускло освещенное уличными огнями, когда он выскочил на дорогу. Его взгляд, полный удивления и страха, казался остановленным во времени. Дин вдруг ощутил, как его кожа покрывается мурашками от того воспоминания. Этот взгляд был словно предвестием чего-то неизбежного, мгновением перед ударом, прежде чем всё случилось. Дин стиснул зубы и закрыл глаза. Он не мог стереть этот образ, этот взгляд. И это было страшно. Затем его мысли вернулись к друзьям. Что с ними? Как Бенни? С ним всё в порядке? А Лиза… Лиза… Почему она не пришла к нему в палату? Была ли она там, когда он был без сознания, или исчезла, как и все остальные? Почему не позвонила? Смешанные чувства охватили его — беспокойство, злость, отчаяние. Он даже не мог связаться с девушкой, не мог узнать, что с ней. Может, это не так важно в данный момент, но, черт возьми, что вообще происходит? Он почувствовал, как комок в горле сжался. Дин потушил сигарету, осторожно прижимая её к краю балкона. Остатки дыма медленно растворились в холодном ночном воздухе. Он вдыхает свежесть и снова поднимает глаза к небу. Тёмное пространство над головой было как безбрежный океан, усыпанный множеством звёзд. Они горели, как огоньки в бескрайности, такие далёкие и такие яркие. Каждая из них была как маленькая надежда, мигающая вдали, но почти недосягаемая. Сотни, а может, и тысячи звёзд мерцали в темноте, создавая пёструю мозаику на небесном своде. Взгляд Дина скользнул по одной из ярких звёзд, которая выделялась среди прочих своим непривычно интенсивным светом. Она, казалось, вела свой путь в тёмном океане, оставляя за собой светящийся след. Он следил за её движением, пока она не исчезла, растворившись в пустоте. Падающая звезда. Такой редкий, почти магический момент, когда можно загадать желание, не задумываясь о его исполнении. Дин быстро закрыл глаза, и в его мыслях прозвучало только одно: «Чтобы всё это как-то уладилось. Чтобы вернуться к нормальной жизни. Чтобы всё стало лучше». Он ощущает, как эта мысль проникает в его сознание и, словно невидимая сила, уходит в тьму, растворяясь среди звёзд. Он не знал, сбудется ли его желание, но хотя бы для того короткого мгновения ему хотелось верить в чудо. Еще немного постояв, всматриваясь в ночное небо, он чувствовал как за плечами его жизни — всё тот же груз вопросов и неопределённости. Что его ждёт? Что будет завтра? Монастырь? Это всё казалось таким странным, настолько чуждым. Он не знал, что будет с ним, но в этом тихом космосе, под звёздами, Дин хотел хотя бы на мгновение почувствовать себя маленьким и беззаботным. Тишина ночи обвивала его, создавая иллюзию покоя, даже если внутри всё было не так спокойно.