Последняя принцесса Водоворота

      Вместо того чтобы сразу приступить к делу, Кайри и Ичика отправили меня обратно в деревню, чтобы я могла написать пару писем домой. Несмотря на то, что впервые с момента моего появления в деревне всё ожило, мне все равно было странно находиться здесь в одиночку, без призывных существ рядом. Вот так я и оказалась сидящей на причале, свесив ноги в воду. Ритмичные движения воды, касающейся моих ног, немного успокаивали, пока я пыталась придумать, что написать тем, кто остался в Конохе.       В итоге я решила написать коротенькие послания Рейджи, сенсею, Наруто, Тензо и семье Нара. Справиться с ними оказалось проще, чем я думала. Четкое понимание того, что я не могу рассказать им ни о том, где я нахожусь, ни о том, чем на самом деле занимаюсь, помогло снять часть напряжения. Но когда дело дошло до последнего письма, письма для Джиджи, я не могла представить, что ему написать.       По сути, Джиджи был единственным, кому я могла бы рассказать больше всего. Но по какой-то причине у меня не получалось заставить себя перенести слова на бумагу. Сделает ли он что-либо с этой информацией? Перехватят ли письмо? Не находится ли он снова под контролем Данзо, раз меня больше нет рядом? Все эти вопросы привели меня к тому, что я написала ему короткое письмо, похожее на те, которые подготовила для всех остальных.       Привет, Джиджи!       Я благополучно добралась. Прости, что не написала раньше, но по пути возникли сложности, а также появились дела, которые нужно было срочно уладить. Планирую вскоре приступить к тренировкам.

Кику      

      Вздохнув, я запечатала письмо так, чтобы его можно было открыть только с помощью его чакры. В горле встал ком, а в животе поселилось беспокойство. Чувство вины начало снедать меня, пока я смотрела на свиток в своих руках. Может быть, я могла бы написать больше, рассказать ему больше...       — Я возьму это, спасибо! — раздался пронзительный голос, и в тот же миг у меня из рук выхватили свиток. Я взглянула вверх, увидев улетающего прочь ястреба, похожего на тех, что кружили над Конохой.       — Что?.. — пробормотала я, наблюдая, как его силуэт быстро исчезает вдали.       — Не обращай внимания на него, малышка, — сказал другой голос. Я опустила взгляд обратно на воду и увидела, что среди волн показался акулий плавник. — Он любит драматизировать.       — А-а… ага, — кивнула я рассеянно. Хирото-оджичан рассказывал мне, что акулы были призывами Кисаме. В памяти всплыло смутное, крайне расплывчатое воспоминание об этом из аниме.       Мои воспоминания из прошлой жизни никогда не были размытыми. Они всегда были четкими. Я знала, что не могу записать их, слишком высока вероятность, что кто-то сможет использовать их во зло.       — Расслабься, — сказала мне акула. Я снова посмотрела на нее, и показалось, будто она видела меня насквозь. — Что должно случиться, то случится. Ты будешь готова, когда вернешься в Коноху.       — Я не хочу возвращаться. — Эти слова сорвались с губ, прежде чем я успела осознать их.       — Иногда мы должны делать то, что нам не по душе, — мягко сказала она. Ее глаза устремились куда-то вверх, прежде чем она снова скрылась под водой. — Буду рада увидеть, как ты вырастешь, Узумаки-химэ.       Акула исчезла, а я даже не успела спросить ее имя. Спустя мгновение два ястреба приземлились на столбах по обе стороны от меня. Они протянули мне лапы, и я быстро привязала к ним свитки с другими письмами.       — Хотите, чтобы мы подождали ответа, химэ? — спросил ястреб слева.       — Только если это будет безопасно, — ответила я после паузы. — Если нет, тогда, наверное, возвращайтесь через день или около того?       — Разумеется, — кивнул ястреб, и они оба улетели в том же направлении, что и предыдущая птица.       Когда я больше не могла их разглядеть, то снова посмотрела на воду. Сегодня дельфины подплыли к причалу гораздо ближе, чем до этого. Я слышала их свист и щелканье — молодые дельфины играли вместе. Однако, пристально вглядываясь в воду, я искала хоть какие-то следы акулы.       Но так ничего и не обнаружила.       — Что ты ищешь? — голос Кайри отвлек меня от воды. Она сидела на столбе справа, наклонив голову и смотря вдаль. — Сейчас не лучшее время для рыбалки.       — Я это знаю, — сказала я.       — А какое время лучшее? — спросила она, слегка встряхнув перья, усаживаясь поудобнее на столбе.       — Рассвет и закат, — ответила я, глядя на воду.       — Тогда зачем ты так уставилась на океан?       — Там была акула…       — Акулы не причинят тебе вреда, хотя в отличие от дельфинов они не являются призывами и не будут говорить с тобой.       — Но эта говорила, — повернулась я, чтобы снова взглянуть на чайку.       — И что она сказала?       — Она сказала, что ястреб, забравший мое письмо для Джиджи, любит драматизировать, — услышав мои слова, Кайри фыркнула. — Потом она велела мне расслабиться и добавила, что будет рада увидеть, как я вырасту.       Кайри звучно щелкнула клювом, резко закрыв его. Она уставилась вдаль, ее глаза прищурились. На этот раз я не стала задавать вопросов. Она выглядела так же, как Шикаку и Шикамару, когда они пытались быстро решить сложную задачу у себя в голове.       — Их мир призывов находится глубоко под водой, — наконец сказала она. — Редко они поднимаются на поверхность, если их не призвали.       — Это хорошо или плохо, что они поднялись, чтобы встретиться со мной?       — Я не знаю, — ответила Кайри. — Скажи мне, если она приплывет к тебе снова. Сложно сказать, попытается ли ее призыватель помочь тебе или причинить вред.       — Что ж, — сказала я, снова глядя на воду, — это обнадеживает.       За спиной послышался тихий смешок, и когда я обернулась, увидела Ичику. Она кивнула на Кайри, которая улетела в сторону башни Узукаге.       — И что это было? — спросила я Ичику.       — Кайри просто волнуется попусту, — поддела ее Ичика с улыбкой. Я лишь приподняла бровь. — Правда, она знала, что я уже всё уладила.       — «Всё уладила»?       — Просто следуй за мной, малыш, — сказала Ичика, разворачиваясь и направляясь обратно к острову. Я несколько секунд смотрела ей вслед, прежде чем вытащила ноги из воды. К тому времени, как я встала, Ичика уже была около леса. Ее хвост игриво подергивался, и я уже поняла: что бы ни происходило, это будет та еще морока.       

***

      — Прошу прощения, что? — выдохнула я, падая на землю. Добраться до онсэна, расположенного среди скал, это одно, и совершенно другое —забраться на самую вершину горы, потратив на это неизвестно сколько времени.       — Я привела тебя сюда, чтобы ты заключила призывной контракт, — повторила Ичика, глядя на меня сверху вниз. Она покачала головой и пошла к груде камней на самой вершине.       Разве я не могла подписать его внизу? Неужели мне придется пройти через какие-то испытания буквально после восхождения на гору?       — Хватит жаловаться, Кику-чан, — сказала Ичика с легкой насмешкой, пока я пыталась подняться на ноги.       — Я не... — наконец я посмотрела вверх, увидев, как она покачала головой.       — Я мать, Кику. У меня глаза на затылке.       — Ты не можешь прочитать мои мысли, даттэбанэ, — фыркнула я, подходя к ней. В груди что-то сжалось, отчасти это было из-за высоты, но, с другой стороны, я знала, что виной тому эмоции. Могла ли моя мама сказать мне нечто подобное? Смотрела бы она на меня сейчас с гордостью в глазах, как Ичика?       — У тебя на лице всё написано, — сказала Ичика, возвращая мое внимание к себе. Я надула щеки, отрицать было бесполезно. Улыбнувшись, я все же подошла к ней и встала рядом.       — Это здесь начинаются испытания? — спросила я, глядя на океан. Закатное солнце отражалось в волнах, а дельфины, как и прежде, играли около небольшого водоворота у причала. Я старалась не хмуриться — мне всё еще не довелось поплавать с ними.       — Они уже начались, — ответила Ичика. Я снова повернулась к ней, пока она расхаживала по небольшой поляне. — Ты не привыкла к такой высоте, подъём на вершину этой горы был для тебя труден, — она сделала паузу, — но ни разу ты не усомнилась в том, что я смогу тебя провести. Каждый потенциальный призыватель должен был совершить тот же путь, но лишь немногие добрались так далеко.       — Но ведь они жили здесь, верно? Почему они не смогли бы подняться сюда?       — Большинство не хотело уходить так далеко от воды, — ответила Ичика. — Подъём на гору — полная противоположность всему, что они знали.       — Но разве они не ходили на миссии?       — Нет, — сказала Ичика. — Ни один ребенок из Узушиогакуре не покидал деревню, пока не достигал совершеннолетия, даже если они повышались в звании.       — И во сколько они становились совершеннолетними?       — В пятнадцать, — ответила она.       — В пятнадцать?       — В пятнадцать, — повторила львица. — Прежде чем покинуть деревню, каждый ребенок проходил церемонию совершеннолетия, после чего их считали взрослыми.       — А что она в себя включала? — Я знала о храмах и смутно слышала, что когда-то должна была состояться церемония. Но, занимаясь погребением, об этом я не думала.       — Ты узнаешь об этом, как и все остальные дети в Узушиогакуре, — сказала она.       — И как же это?       — Посетив храм в день твоего рождения, — ответила она, и в ее глазах ясно читалось веселье.       — Ну и морока.       — Ты не любишь сюрпризы? — спросила Ичика, слегка наклонив голову.       — Нет, — покачала я головой. — Пока что сюрпризы не приносили мне ничего хорошего.       На секунду мне показалось, что во взгляде Ичики что-то промелькнуло. Я предположила, что это была чистая ярость от того жара, который исходил от ее чакры.       — Значит, мы это исправим, — сказала она, сделав несколько глубоких вдохов. — Но сейчас сосредоточимся на остальных испытаниях.       Во мне вспыхнул страх. Что же меня ждет? Подъём на гору и так дался тяжело. Я не смогу сражаться здесь наверху. Дышать стало чуть легче, но нет ни малейшего шанса, что я выдержу какую-либо активность.       — Обычно испытания включают проверку на преданность деревне, — сказала Ичика. — Но ты уже её показала.       — Как? — спросила я. — Я просто выполнила свой долг...       — Я не говорю о том, чем ты занималась последние несколько недель, — перебила меня Ичика. — Самое главное — ты не сообщила в письме Сарутоби о том, что обнаружила здесь.       — До Данзо могла бы дойти информация, он мог бы попытаться навредить Узушио или Наруто ещё больше...       — Ты поставила Узушиогакуре на первое место, Кикуко.       Я замерла. Ведь Наруто всегда был для меня на первом месте. Всегда. Защитить его, сделать счастливым. Сохранить его жизнь.       — Твой брат — такая же часть Узушиогакуре, как и ты сама, Кику, — мягко сказала Ичика. — Но мне не нравится, что ты не включила себя в свое объяснение. — Я почувствовала ком в горле и опустила взгляд на землю. Она вздохнула, и я услышала ее тихие шаги, когда она подошла ближе. — Мы поработаем над этим позже, — наконец сказала львица.       — Постой, — сказала я через секунду. — Как ты узнала, что я написала ему?       — Жуки — самые большие сплетники в деревне.       В мыслях я сразу представила Рейджи и с трудом сдержала смех и слезы. Он был таким же сплетником, как и Джиджи.       — Ты доказала свою преданность деревне, — сказала Ичика. Я заставила себя снова посмотреть на нее. — Ты показала, что полностью мне доверяешь.       — Ты также доказала свою смелость, — продолжала она. — Когда ты согласилась похоронить свой народ, то довела дело до конца, несмотря на то потрясение, которое мы все пережили. И несмотря на то, что теперь начало тебя преследовать.       Я заставила себя не думать об этих образах, закрыв их за прочной дверью в своем разуме.       — Осталось доказать свою решимость, — сказала львица. Я посмотрела на нее, когда она снова начала ходить по поляне. — Каждый потенциальный призыватель брал камень с вершины этой горы.       Она посмотрела на меня, наступив на один из камней. Темно-серый камень выделялся даже на фоне оранжевых лучей солнца, окрашивающих всё вокруг.       — Они дали клятву защищать Волю Узушиогакуре своей жизнью, заключив с ней договор, пролив кровь на этот камень.       — Что включает в себя эта клятва? — спросила я после нескольких минут молчания. Нужно ли мне сделать что-то конкретное? Похоже ли это на передачу следующему поколению Воли Огня в Конохе?       — Зависит от человека, — ответила Ичика. — Некоторые становились учителями, другие — стражами Узукаге, кто-то становился рыбаком, а кто-то — повивальной бабкой. Каждый вносил свой вклад в продолжение Узушиогакуре.       — Но как я могу это сделать, если я здесь одна?       — Ты будешь сражаться, пока не станет достаточно безопасно, чтобы можно было вернуть домой остальных, как вернулась ты.       — Что?       Я наблюдала за тем, как Ичика убрала лапу с камня, на котором стояла, и подошла к небольшому столбу из камней в центре поляны.       — Ты почувствовала зов ветра. Так же, как когда-то твоя мать.       — Но как? — едва смогла выдавить я из себя.       — Сама Узушиогакуре позвала тебя домой, — просто ответила она. — Горы, ветер и море объединили усилия, чтобы защитить Узушиогакуре. На протяжении всей истории Узукаге приходилось взаимодействовать с ними, чтобы укрепить эту защиту.       — Узукаге? Я думала, их призывами были лишь чайки?       — Это так, — кивает Ичика. — Но многие из них также заключали договор на призыв горных львов, прежде чем становились Узукаге.       — Мама могла... — вопрос застрял в горле, когда я увидела боль в глазах Ичики. — Извини, — прошептала я.       — Это не твоя вина, — сказала Ичика. Подойдя ко мне, она положила голову мне на плечо. — Она не хотела, чтобы бремя, которое ты сейчас несешь, легло на тебя, но у нее не было выбора.       — Что ты имеешь в виду?       — Среди тех, кто выжил после резни, и их потомков существует традиция приходить на берега Узушиогакуре, — поведала Ичика. — Они оставляют копии своих самых важных записей, идей, техник и иногда письма для своих будущих детей.       — М-мама приходила?       — Да, — ответила Ичика. — Я обнаружила ее на берегу. Было ясно, что ты и твой брат — это весь ее мир. — Я не могла ничего ответить, лишь качала головой, пока слезы не полились по щекам. — Она надеялась вернуться, чтобы завершить то, что ты делала все эти последние недели, чтобы у тебя и твоего брата было безопасное место за пределами Конохи.       — За пределами Конохи...       — Она любила твоего отца больше почти всего на свете, — мягко сказала Ичика. — Но она знала свое место в Конохе и меньше всего хотела, чтобы кто-то из вас был вынужден его занять.       Слезы жгли мне глаза, но я спросила:       — Как я могу заключить контракт?       Ичика убрала голову от моего плеча и посмотрела мне в глаза:       — Выбери камень, который позовет тебя, напиши на нем свое имя кровью и положи на вершину стопки.       Отойдя в сторону, Ичика легла на один из больших камней неподалеку. Я оглядела небольшую поляну. Земля здесь была почти голой, покрывали ее лишь разбросанные камни, и несколько маленьких зеленых травинок выглядывали из-под других валунов.       Я немного прошлась вокруг, пока не заметила камень, который по цвету почти полностью совпадал со светлым пятном на груди Ичики. Несколько секунд я смотрела на него, но решила осмотреть остальные камни. Здесь были и маленькие, и крупные, одни гладкие и блестящие, другие — шершавые.       Но мой взгляд снова и снова возвращался к камню, напомнившему мне об Ичике. Я перестала рассматривать другие и вернулась к нему. Аккуратно подняв камень, я подошла к стопке камней в центре вершины. Положив его на землю, я осторожно порезала палец и, не спеша, написала на нем свое имя.       Узумаки Кикуко.       Я знала, что мама любила моего отца. И знала, что мне тоже следовало любить его. Может, частичка меня действительно любила папу, но гнев был сильнее. Он сделал Наруто джинчуурики. Одно из самых ярких воспоминаний об аниме, что у меня осталось, — как Минато использовал печать, хотя мама могла бы сделать это сама, с остатками своей чакры.       Он мог бы остаться ради нас.       Но он выбрал умереть ради своей деревни.       Я глубоко вздохнула, чтобы унять свой гнев. Последнее, что мне нужно, — это быть злой, заключая этот союз. Посвятив пару минут дыхательным упражнениям, я наконец взяла камень и положила его на вершину каменной груды.       Рядом со мной тут же раздался хлопок, сопровождаемый дымом. Когда он рассеялся, я увидела стоящую рядом Ичику с сияющими от гордости глазами. Она с разбегу повалила меня на землю и принялась вылизывать лицо, и я не смогла сдержать смех.       — За что всё это, даттэбанэ?       — Я так горжусь тобой, — тепло произнесла она, наконец отступив, чтобы сесть рядом. — И я рада, что ты выбрала именно этот камень.       — Почему именно он?       — Это значит, что я буду твоим партнером, — ответила она. — Каждый камень символизирует одну из матерей, а значит, я стану твоим главным партнером, и мои дети тоже придут тебе на помощь.       — Правда? — на моем лице появилась широкая улыбка. Может, вместе мы сможем...       — Если ты хотя бы подумаешь призвать их ради шалостей, я подшучу над вами так, что мало не покажется, — прорычала Ичика.       Я не удержалась и надменно надулась.       — А если мы подшутим над Реном?       Ичика наклонила голову, словно раздумывая, а затем кивнула:       — Даю свое разрешение. — Я снова заулыбалась. — Но мне нужно услышать о твоих прошлых проделках, прежде чем я позволю тебе что-либо затевать с моими детишками.       — Ну, однажды я...       — Только не сейчас, Кику, — сказала Ичика.       — Но...       — Тебе еще нужно подписать контракт.       — С этими союзами и контрактами я помру от кровопотери, честное слово.       — Люди такие драматичные, — пробормотала Ичика.       Я рассмеялась ее реплике, после чего она поднялась и снова направилась к большому камню, на котором лежала раньше.       — Чего сидим? Кого ждем? — спросила она, и ее хвост нетерпеливо дернулся. Мне с трудом удалось сдержаться, чтобы не указать, насколько она сейчас напоминала домашнюю кошку.       — А куда мы направляемся? — спросила я, поднимаясь с земли.       — Так-то лучше, — отозвалась Ичика, оглядываясь на меня. Я, почесав затылок, пошла следом. Когда мы добрались до камня, она положила лапу на один из маленьких камушков. Ее чакра вспыхнула, и вдруг камень начал открываться.       — Там что-то есть? — прошептала я себе под нос.       Ичика усмехнулась и скрылась во тьме. Я смотрела ей вслед несколько секунд и, пожав плечами, шагнула за ней. Путь вел в огромную пещеру, где я едва могла что-то различить. Было слышно, как капает вода, и я пару раз чуть не поскользнулась, пока мы всё глубже и глубже погружались в темноту.       Наконец мы добрались до небольшой пещеры, освещенной только светящимися между камнями растениями. В центре пещеры стоял небольшой каменный стол, на котором покоился запечатанный свиток. Ичика кивнула мне, и я подошла ближе. Когда я остановилась у стола, свиток сам раскрылся передо мной.       Я сразу же узнала последние два имени: Узумаки Кахана и — под ней — Узумаки Казуми.       — Подпиши это точно так же, как ты подписала свой камень, — сказала Ичика, переместившись за мою спину. Она коснулась меня, и я вдруг почувствовала, как напрягшиеся мышцы расслабились. Я снова порезала палец кунаем и написала свое имя.       Узумаки Кикуко.       — Теперь нужно поставить отпечатки пальцев рядом с именем.       — Опять эти кровавые делишки, — поддразнила я, нажимая на палец.       Я осторожно приложила правую руку к свитку под отпечатками бабушки и, сдержав слезы, убрала ее. Свиток закрылся сам собой, но я все так же продолжала смотреть на него. Не знаю, сколько времени прошло, пока я просто пялилась на него. В какой-то момент Ичика начала осторожно отталкивать меня в сторону.       Мы шли по темным туннелям, и мне казалось, что время одновременно остановилось и продолжало свой ход. Наконец мы подошли к похожему камню, как и на вершине горы. Ичика снова приложила лапу к одному из маленьких камешков, и вход открылся.       На этот раз за камнем была темнота джунглей. Ночная тишина наполнилась звуками жужжащих насекомых. Я на мгновение вспомнила Рейджи, но тут же отогнала воспоминания — чувство вины было слишком тяжелым для этого момента.       Ичика повела меня обратно в центр деревни, но вдруг свернула на тропинку, которой я раньше не замечала. Мы шли несколько минут в тишине, пока не достигли конца тропы.       Она привела нас к дому. Небольшому двухэтажному дому, выкрашенному снаружи в темно-зеленый цвет, словно сливаясь с окружением. Верх был красновато-коричневого оттенка, напомнив мне землю на вершине горы.       — Под домом есть туннели, ведущие к башне Узукаге, больнице, академии и клинике, — наконец нарушила тишину Ичика. На мгновение ее взгляд словно унесло куда-то в прошлое, но она тут же вернулась в реальность. — Здесь жили твоя бабушка и Кахана.       — Мама тоже здесь жила?       — Нет, — покачала головой Ичика. — Я могу показать ее старый дом позже. После того как Кушину забрали, Казуми не смогла остаться там.       Я молчала, глядя на дом перед нами. Окна на фасаде были распахнуты, ярко-синие ставни широко открыты. Послышался негромкий звук, и я увидела, как ракушечный колокольчик качнулся от ветра.       — Мы можем остаться здесь на ночь? — мой голос дрогнул.       — Только если перед сном ты расскажешь мне историю о той проделке, — ответила Ичика и повела меня к подножию большого дерева, где мы обе устроились.       — Один наш друг не сказал нам, что попал в Анбу, — начала я, ковыряя траву перед собой.       — Чего и следовало ожидать.       — Но он оказался одним из наших охранников, — сказала я, подняв на нее взгляд. — И однажды он привел нас прямо к штаб-квартире Анбу…