Последняя принцесса Водоворота

      Тень выходила за пределы деревьев. Пытаясь сфокусировать взгляд, я старательно заморгала, но как только увидела, что направляется в мою сторону, почувствовала, как напряжение покидает мое тело. Долгие годы дружбы с Шикамару и опека семьи Нара способствовали тому, что в этот момент я прониклась к идущему мне навстречу оленю не меньшим доверием, чем к самому клану. Лишь взглянув на него, я сразу поняла, что он родом из леса Нара.       Но почему он оказался в Узушиогакуре?       — Прошло много времени с тех пор, как нога человека ступала на эти берега, — сказал олень.       Я никогда раньше не слышала, чтобы олени Нара умели говорить. У него был усталый голос, на рогах виднелись зазубрины, под правым глазом тянулся шрам. Олень изучал меня.       Он слишком сильно напоминал мне Шикамару.       — Я хотела попасть сюда с тех пор, как впервые услышала об Узу, — сказала я.       — Это не место для зевак, дитя.       — Всё совсем не так!       Олень не ответил. Я надулась, скрестив руки на груди, в то время как он пристально смотрел на меня.       — Вы такой же раздражающий, как и Шикамару, даттэбанэ!       — Не знаком с ним, — сказал олень, — но, полагаю, он бы мне понравился.       В его голосе слышалось веселье, а его тон был такой же, как и у Шикаку, когда тот ругал нас, поймав нас на шалости.       — Я не представилась, — сказала я, смутившись от осознания этого. Неудивительно, что он так подозрительно ко мне относился.       — Это действительно полезно при знакомстве с человеком, — фыркнул он.       — Меня зовут Узумаки Кикуко, рада знакомству.       — Меня зовут Рен, — сказал олень, прежде чем его нога пересекла барьер. Когда он убрал ее назад, на песке появился лист бумаги с печатью. Я сразу же узнала ее. Мама использовала нечто подобное для защиты их с папой квартиры. Это печать для обнаружения крови.       Я присела и укусила себя за большой палец, а затем провела им по центру печати. Она засветилась ярко-синим цветом, после чего исчезла. Я ухмыльнулась Рену, а он закатил глаза.       — Как я уже сказал, это не место для зевак.       — Конечно, нет, это же дом, даттэбанэ!       Олень замолчал и посмотрел на меня:       — Ты слишком юна, — покачал он головой.       — Пожалуйста, не прогоняйте меня, — сказала я, чувствуя, как на глаза снова наворачиваются слезы.       Он слегка наклонил голову, как это делали олени в лесу Нара, когда мы вытворяли что-то необычное для них.       — Чего ты так боишься?       — О, даже не знаю, — ответила я, глядя в небо. — Сумасшедшего старейшину, который послал членов своей старой организации убить меня и мою команду? Того, что мой брат остался один в деревне с этим чудовищем? Или того, что мне суждено всю жизнь убивать других, чтобы выжить?       Я тряхнула головой, сердито вытирая глаза. Что мне теперь делать? Я едва выжила, добираясь сюда. Все, кого я любила в Конохе, окажутся в опасности, если я вернусь.       — Для своего возраста ты очень взрослая, — сказал олень через мгновение. Я все еще боялась смотреть на него, поэтому просто сосредоточилась на накатывающих волнах. — Даешь, казалось бы, внятные ответы, но, по сути, не говоришь правды.       — Я…       — Если не будешь отвечать честно, я не скажу тебе, что потребуется для того, чтобы я тебя впустил, — твердо сказал он.       — Мито-баачан и моя мама хотели вернуться в Узу, но Джиджи сказал, что у них ничего не вышло, — проговорила я, теребя ремешок своего рюкзака. — М-мне всегда казалось, что я не принадлежу Конохе, не из-за того, как к нам относились жители деревни, просто всё было как-то не так.       — То есть ты надеешься, что путешествие сюда облегчит твое состояние?       — Нет, не перекручивай мои слова, даттэбанэ! — Глядя на стоящего передо мной оленя, я почувствовала, как во мне вспыхнул гнев. Я прекрасно понимала, что он получил то, чего хотел, — реакцию от меня. Но я ничего не могла с собой поделать.       — Хирото-оджи сказал мне, что меня зовут Узумаки Кикуко, я последняя принцесса Узушиогакуре, и я не потерплю поражения! Я не подведу ни его, ни кого-либо из нашей семьи!       Рен лишь смотрел на меня, пока я с трудом восстанавливала дыхание.       — Готова ли ты пойти на всё, чтобы достичь этой цели?       — Да, — твердо ответила я.       Он слегка опустил голову и печально вздохнул.       — Тогда настало время рассказать тебе, что произойдет, если ты нарушишь барьер. — Как только он замолчал, у меня перехватило дыхание. — Ты должна похоронить всех жителей Узушиогакуре.       — Что я должна сделать?       — Если ты решишь разрушить барьерную печать, то должна будешь похоронить тех, кто пал вместе с Узушиогакуре, — сказал Рен.       Мне сдавило горло, и я опустилась на землю. Это объясняло, почему никто не наведывался в Узу с тех пор, как она пала.       — Многие приплывали к этим берегам, но так и не смогли справиться с возложенной на них задачей.       У меня затряслись руки, а взгляд остановился на песке под ногами. Передо мной пронеслись вспышки прежних видений: тела, кровь.       — Ты еще слишком юна для этого, — вздохнул Рен. — Можешь укрыться в деревне поменьше, пока не почувствуешь, что готова вернуться.       — Нет, — вырвалось у меня безо всякого раздумья. Я замерла на секунду, после чего заставила себя встать. — Я сделаю это.       — Это огромная ответственность…       — Это моя ответственность, — сказала я, наконец посмотрев Рену в глаза. — Я последняя принцесса Узушиогакуре. Это мое бремя.       — Дитя…       — Нет, — я покачала головой.       — Ты не представляешь, что тебя ждет.       — Думаю, представляю, — сказала я, и мой голос слегка дрогнул. Я отодвинула куртку, чтобы показать Рюдзин, закрепленный на моем боку. — В детстве у меня были видения, когда я упражнялась с этим мечом.       — Видения, — медленно повторил Рен.       — Первое было, когда мне исполнилось пять лет, оно показало, какой красивой была Узу, когда ее жители были живы. — Я глубоко вздохнула. — Но следующие видения были ужасными. Они показали разрушения, тела.       — А какое имя носит меч? — спросил голос. Я подняла голову и увидела чайку, парящую в воздухе над Реном.       — Рюдзин, — ответила я, глядя на птицу.       — Значит, ты говоришь правду, — сказала птица, опустившись на один из рогов Рена. Олень добродушно вздохнул и снова перевел взгляд на меня.       — Это твой выбор, Узумаки Кикуко.       — И я выбираю заботиться о своем народе.       Чайка на мгновение пристально посмотрела на меня, в ее глазах что-то промелькнуло: скорбь, гордость? Сложно сказать. И она улетела прежде, чем я успела спросить ее имя.       — Для этой печати понадобится твоя кровь, — сказал Рен, возвращая мое внимание к нему. Я кивнула, вытаскивая кунай и усаживаясь на колени перед барьером, что разделял нас.       — Сначала необходимо начать с базовой схемы разрушения…       

***

      К тому времени, как я закончила работу над массивом, солнце уже начало садиться. На снятие барьера ушла почти вся моя чакра, но я знаю, что никогда не забуду то чувство, когда я впервые переступила за пределы печати. Несмотря на ужас, который, как я знала, мне предстояло увидеть, я почувствовала облегчение, когда барьер снова поднялся за моей спиной.       Оригинальная печать включала в себя печати стабилизации и защиты. Дополнительная печать позволяла мне входить и выходить, но для этого нужно было снять стабилизирующую печать. Это означало, что у меня было ограниченное количество времени, чтобы захоронить все тела.       — Пойдем, Кику, — сказал Рен, вырывая меня из раздумий.       Мы шли по тропинке, увитой зеленью, как в моих видениях. Однако все изменилось, когда мы наконец добрались до ворот. Некогда огромные ворота превратились в щепки, разбросанные по земле.       Мы медленно продвигались по улицам, и, пока мы шли по главной дороге, Рен показывал мне основные районы деревни. Я следовала точно за ним, не сводя глаз с трупов повсюду.       Он показал мне, где раньше находилась академия, храм с масками (такой же, как в Конохе), храмы воды и ветра, храм для женщин, старые онсэны и район, где раньше располагались самые популярные рестораны.       В конце концов мы вышли на главную площадь. Я изо всех сил старалась смотреть вперед. Рен указал на фонтан в центре площади, и я, взглянув на него, поняла, что вода всё еще течет, и, похоже, это было единственное нетронутое место вокруг. Немного постояв у фонтана, Рен повел меня к высокому синему зданию. Оно казалось неповрежденным снаружи, но по взгляду, который Рен бросил на дверь, я поняла, что внутри всё не так.       — Это башня Узукаге, — сказал Рен. — Здесь погибла Сандайме Узукаге. Это также единственное место, которое осталось нетронутым после падения Узу.       — Я думала, что барьерная печать никого не пропускает… — сказала я, разглядывая завитки на дверях передо мной.       — Она не остановила призванных существ от того, чтобы вынести тела бойцов из Узу, — ответил Рен.       — Призванных существ? — я удивленно посмотрела на него.       — Все призванные существа остались на острове, когда человек, призвавший их, пал вместе с Узу, в надежде, что однажды подпишут контракт с их потомками.       — Но ведь олени имеют договор с кланом Нара, верно?       — Да, мой призыватель находится в этом здании, — сказал Рен. — Он был мужем Сандайме.       — Мне жаль, — прошептала я. Рен слегка опустил голову, а затем снова посмотрел на меня.       — Насколько нам известно, только Кумо и Коноха не участвовали в нападении на Узу, — сказал Рен. — Мы также подозреваем, что неизвестные силы помогли большим деревням; возможно, именно они спланировали всё это. Их тела находятся в этой башне.       — Постой, — быстро сказала я. — На уроках истории в академии практически не упоминали об Узу, но было чётко сказано, что все крупные деревни, кроме Конохи, участвовали в нападении.       — Не было найдено ни одного шиноби Кумо, — покачал головой Рен. — Узукаге вел переговоры с Райкаге о союзе…       — Что нарушило бы договор с Конохой…       — Но что Коноха сделала для Узу, кроме того, что похитила её людей? — спросил Рен.       — Не спорю, моя мама была одной из тех, кого похитили, даттэбанэ!       — Кумо предлагала больше помощи и сотрудничество с Узу, — сказал Рен. — Кумо, как и Узу, — деревня иммигрантов.       — Что?       — Хотя клан Узумаки были самым известным и основал Узу, сюда приходили и маленькие кланы, чтобы защититься от более крупных деревень.       — И Кумо тоже такая? — поинтересовалась я.       — Насколько я знаю, многие потомки и, возможно, выжившие переселились в Кумо.       — Возможно, выжившие? — прошептала я про себя. Я знала, что Карин и ее семья где-то там, как и Нагато, но были ли еще выжившие?       — Они, скорее всего, сменили свои имена. Либо Кумо распространяет ложную информацию о том, что они были частью резни, чтобы их скрыть, — сказал Рен задумчиво. — Так или иначе, люди из Кумо регулярно приносят цветы к границе.       — Джиджи говорил, что, если мне что-то понадобится, я не должна возвращаться в Коноху, чтобы быть в безопасности, — тихо сказала я.       — В Кумо тебе было бы безопасно, — ответил Рен. — Но сейчас нам нужно найти для тебя место, где ты сможешь переночевать. Некоторые дома у причалов должны подойти, чтобы провести там несколько ночей…       — Нет, — сказала я. — Я хочу увидеть… Я хочу увидеть, что произошло в башне.       — Кикуко… — начал он, но я уже не слушала, распахнув двери.       Огибая тела на лестнице, я направилась наверх, где, как я предполагала, находился кабинет Узукаге. Поднявшись по лестнице, я попала в небольшую приемную. С другой стороны комнаты, рядом с письменным столом, находились двойные двери.       Я глубоко вздохнула, прежде чем толкнуть двери. Медленно открыла глаза и увидела ужасающую картину. Комната была заполнена телами. Все они лежали на полу с масками на лицах. Сначала я была благодарна за это — меньше всего я хотела видеть их лица. Лица Анбу, которые пришли уничтожить мою деревню.       Когда я переступала тела, чтобы добраться до другой стороны стола, в горле образовался комок. За столом лежали только два тела. Один из них — мужчина, явно Нара. Его волосы были собраны в типичный для клана хвост. Но на его груди с закрытыми глазами, словно полными покоя, лежала женщина из клана Узумаки. Это было неоспоримо, судя по тёмно-рыжим волосам, каскадом струившимися по ее спине. Её одежда каге была залита кровью.       Когда я смотрела на эту пару, у меня задрожали руки, но в конце концов заставила себя отвести взгляд. Вместо этого я обратила внимание на другие тела в комнате. Я подошла к ближайшему, чтобы рассмотреть маску. Возможно, если я отправлю её Джирайе, он сможет определить, из какой они деревни. Я осторожно сняла маску с лица мужчины, стараясь не смотреть ни на него, ни на маску. Повернувшись, я положила маску лицевой стороной вверх на стол.       И тогда я вспомнила, что говорил Рен внизу. Эти люди — часть той неизвестной силы, которая способствовала падению Узу.       Я сосредоточилась на маске. На ней не было изображения животного. Не было никаких символов. Это была простая белая маска. Мое сердце забилось быстрее, когда я снова повернулась к мужчине. На его лице были нарисованы яркие клыки, как у клана Инузука из Конохи.       Это была не неизвестная сила.       Коноха участвовала в этом.       Коноха, скорее всего, и спланировала всё это.       Шимура Данзо убил мою деревню.       Когда я осознала это, то услышала крик, вопль ужаса, раздавшийся в тишине деревни. Потребовалось время, чтобы понять, что это я кричала. Я рухнула на пол, давясь сухими рыданиями от осознания произошедшего. Вскоре из груди начали вырываться и настоящие рыдания.       Шимура Данзо убил мой народ.       Шимура Данзо пытался убить Учиха.       Шимура Данзо убил моего товарища по команде.       Шимура Данзо пытался убить меня.       Шимура Данзо остается безнаказанным, сидя в Конохе, где сейчас мой брат совершенно один.       Я кричала, пока остров снова не погрузился в полную тишину.       Постепенно я проснулась. Солнечные лучи проникали в кабинет, и я заморгала, пытаясь привыкнуть к свету. Кажется, я уснула посреди ночи, хотя не представляю, как это могло произойти в моем состоянии. Я застонала, медленно поднимаясь на ноги и отходя от стола. Когда встала, увидела ту же чайку, сидящую на оконной раме.       — Ты должна была послушать Рена и пойти спать в один из домиков у причала, — сказала чайка, взъерошив перья.       — Я не смогла, — ответила я, глядя на нее. — Как тебя зовут? — спросила я, стараясь не смотреть по сторонам. Я знала, что мне нужно приступать к делу, но также понимала, что мне нужно что-то или кто-то, чтобы помочь себе прийти в нормальное состояние, когда всё это закончится.       — Кайри, — коротко представилась она. — Теперь ты знаешь, кто скрывался за масками.       — Думаю, теперь и ты знаешь, раз маска снята, — сказала я, глядя на нее.       — И что ты теперь будешь делать, узнав, что твоя драгоценная Коноха оказалась участницей резни? — спросила Кайри с явной злостью в голосе.       — Ну, ну, — другая чайка села рядом с ней на подоконник. — Рад знакомству, Кикуко. Меня зовут Сома. Пожалуйста, не принимай на свой счет гнев моей сестры…       — Сома… — прошипела Кайри, отвернувшись от него.       Я растерянно моргнула, не успев ничего ответить. Неужели мы с Наруто выглядели точно так же, когда гуляли вместе?       После неловкого молчания я сказала:       — Не думаю, что Хокаге знал.       — Как он мог не знать? Он же отправил сюда Анбу! — воскликнула Кайри.       — Это не обычные Анбу из Конохи, — сказала я, поднимая маску. Было заметно, как сильно дрожали мои руки. — У Анбу из Конохи разукрашенные маски, — продолжила я, показывая им белую маску. Я положила её на стол и вытащила рюкзак, поставив его рядом.       Я достала свиток, в который спрятала маску раньше, и показала её им. Кайри замерла, и лишь тихий стук её клюва нарушил тишину.       — Это маска агента Корня, который пытался убить меня по пути сюда.       — Корня? — переспросил Сома, наклонив голову.       — Подпольная организация, которая действует отдельно от Хокаге, — тихо сказала я.       — Почему они нацелились на тебя? — наконец спросила Кайри.       — Потому что я помешала им уничтожить клан Учиха, когда была маленькой, — сказала я, потирая затылок.       — Ты что сделала? — удивленно переспросила Кайри.       — Я обратилась к Сандайме насчет этого, но он вел себя странно. Данзо наложил на него печать, и, когда мы ее сняли, он понял, что Корень снова начал действовать.       — Что их остановило прежде? — спросила Кайри.       — Мой отец… Точнее, Йондайме. Я читала его дневники, где он упоминал об этом.       — Твой отец был Йондайме? — спросил Сома.       — Да, но, думаю, мама справилась бы лучше.       — Правда? — спросил Сома, в его голосе слышалось веселье.       — Она бы убила Данзо, — честно сказала я. — Отец верил, что мира можно достичь, не прибегая к чрезмерному насилию.       — А во что веришь ты? — спросила Кайри.       — Пока Шимура Данзо жив, нашим странам не знать мира.