Холод Смерти

*** Багрово-алое солнце медленно опускалось за горизонт, озаряя своими последними лучами исполинский храмовый комплекс, построенный в древне-японской архитектуре. Последние закатные лучи неспешно гуляли среди мощеных улочек и высоких стен, по которым никто не ступал уже множество веков и казалось, что насыщенно-медный диск вот-вот исчезнет за горизонтом, уступая свой пост бархатно-черному полотну ночи. Однако прекрасная картина все продолжалась… И продолжалась… И продолжалась… Секунды превращались в минуты. Те, в свою очередь, становились часами, на место которых приходили дни. Но зрелище багрового заката оставалось неизменным, радуя своей красотой взор единственного зрителя. Такова была воля повелителя этого маленького мира… — Течение реки жизни порой пугает. — Восседая на черепичной крыше старого святилища, пожилой краснокожий старец аккуратно выводил на лежащем перед ним листе пергамента японские символы. — Но брошенный вниз камень лишь круги пускает. И путает волнами неокрепшие умы. Во времена расцвета клана Химедзима, коему красноносый отшельник являлся духовным покровителем, за мудростью этого старца приходили люди со всех краев света… Но ныне древнее искусство каллиграфии осталось одним из немногих удовольствий, доступных для Яхикару — древнего ямабуси-тэнгу, обитавшего в пустующей обители его народа. Развязанная Библейскими Мифологиями Великая Война вышла далеко за границы противостояния трех фракций и прошлась по миру кровавой косой безжалостного жнеца, оставив от многих рас лишь воспоминания… Кицуне, что до начала кровопролития являлись своеобразными столпами силы в азиатских регионах — ведомые собственной гордыней, решили выступить на стороне Преисподней, чем навлекли на свои головы гнев чернокрылых повелителей и по в конечном итоге оказались на грани вымирания. Пантеон синтоистских небожителей, что до начала кровопролития насчитывал тысячи больших и малых богов — сократился до поистине смехотворных величин, да и те пережили всеобщую бойню лишь за счет таких мастодонтов, как Аматерасу и Сусаноо, что в одиночку могли выйти против целой армии. Ну а тэнгу… тэнгу просто истребили. Являясь по-большей части обитающими в глуши отшельниками-одиночками, носатые люди-вороны не могли оказать сопротивления полноценным и крайне умелым армиям фракций Библейской Мифологии. Уже в тот момент от сородичей Яхикару остались лишь считанные единицы, на которых впоследствии начали полномасштабную охоту по приказу Баракиэля: когда клан Химедзима выступил против могущественного падшего ангела, носатые отшельники выступили на стороне своих смертных подопечных, за что в итоге и поплатились — в живых остался лишь древний хранитель обители, долгом которого была охрана попадающих в их измерение человеческих душ, что в будущем должны были переродиться в новых тэнгу. Возможно, если бы пожилой воитель мог покинуть «родовое гнездо» своих сородичей, все разрешилось бы иначе — в конце-концов, Яхикару являлся одним из сильнейших воинов своей расы и в плане могущества не сильно уступал Молнии Бога. Но став хранителем обители его народа, древний тэнгу оказался намертво привязан к измерению, в котором то находилось и не мог сделать даже шаг за его пределы… — Покуда аякаси мнят себя царями. — Кисть в руке старца легко скользила по пергаменту, оставляя на белоснежном полотне витиеватые символы. — Зло древнее подняло голову в обличье чуждом. И смерть несет обители живых… Услышав лязг металла и почувствовав дуновение ледяного, пробирающего до костей ветра — старик недовольно поморщился, но своего занятия не прекратил. И когда на площадь перед святилищем ступила закованная в черные латы фигура, он по-прежнему продолжал выводить на пергаменте очередное хокку. — Покойникам не рады здесь, презренный. Коль не желаешь ты вернуться в бездну. Ступай туда, откуда ты пришел. Несмотря на невозможность покинуть собственное измерение, крылатый старец был прекрасно осведомлен практически обо всех мало-мальски важных событиях в мире людей. Следящие за смертными духи-вороны исправно поставляли красноносому отшельнику информацию из мира людей и потому он был в курсе, что древний повелитель мертвых похитил останки одной из жриц рода Химедзима. И хотя Яхикару не мог даже предположить, зачем Архангелу Смерти это понадобилось, он прекрасно понимал, что следующей целью падшего станет душа женщины… Отдавать которую пожилой тэнгу не собирался. Особого страха перед Азраилом хранитель не испытывал — хоть бывший каратель Библейского Бога и был крайне могущественным созданием, сейчас он находился на его территории. Как порой говорили смертные — хозяину дома помогали стены. Вот только в случае с хранителем обители, это была отнюдь не фигура речи и пока Яхикару находился в родном измерении, его возможности были… Не безграничны, но серьезно расширены. — У меня есть встречное предложение, тварь. Мне нет никакого проку ни от твоей головы, ни от уничтожения этого места. И если ты отдашь душу одной конкретной жрицы, то я позволю и дальше влачить убогое существование… — Обведя взглядом окружающий его храмовый комплекс, облаченный в темный доспех великан уставился пылающими синим светом провалов на хранителя «гнезда». — Тому углу, в который ты забился. — Самоуверенность, надменность, злоба и презрение. Скажу в последний раз — беги отсюда прочь. — Сухо заметил старик, продолжая заниматься каллиграфией. — Иначе горечь поражения сполна познаешь. — Не знаю, что меня раздражает больше — твоя манера речи или твое нежелание уступать одну-единственную душу даже перед лицом неминуемой гибели. — Выпустив пару исполинских черных крыльев, падший ангел материализовал в руке длинный и жутко выглядящий меч, руническое лезвие которого испускало мощную ледяную ауру. — Впрочем, это уже не важно. Раз ты не хочешь отдавать её добровольно — значит я заберу то, что мне нужно силой. — Момент триумфа смерти — прошлого порок. И гнев Возмездия Небес уже не страшен. — Видя, что схватка с воскресшим реликтом древности неминуема, старый хранитель отложил принадлежности для письма в сторону и сняв с пояса богато украшенный веер, небрежно взмахнул им в сторону незваного гостя. — Бессмысленно цепляться за былую славу… Если для последователей Библейского Бога родной стихией был Свет, управление которым казалось ангелам таким же естественным, как дыхание — то для тэнгу таковым элементом являлся Воздух. Изменчивая и вероломная стихия подчинялась длинноносым созданиям с такой охотой, что соперничать с ними на данном поприще рискнул бы далеко не каждый бог… И подпитываему обителью Яхикару хватило одного движения запястья, дабы обрушить на Архангела Смерти самый настоящий ураган. Потоки злобно завывающего ветра нахлынули на облаченную в металл фигуру со всех сторон, заключив её в непроглядную сферу, внутри которой метались лезвия из спрессованного воздуха, что во времена Великой Войны играючи разрезали даже зачарованные демоническими кузнецами латы. И это было лишь частью коварного заклятия красноносого хранителя — для формирования «ветряных клинков» требовалось колоссальное количество воздуха, который чары тэнгу высасывали со всей округи. Иными словами — заключенному в вихревов коконе Азраилу в данный момент было совершенно нечем дышать… Однако вопреки чаяниям и надеждам пожилого воина, погибать повелитель мертвых не спешил. Ровно как и демонстрировать, что заклинание Яхикару доставляет ему хоть сколько-нибудь значимые неудобства. — Твоя атака настолько слаба, что её можно счесть оскорблением. — Вторя прогремевшему в воздухе презрительному голосу падшего, в недрах сотканного из ветра кокона проскочил едва заметный, изумрудный разряд. — Стань серьезнее, носатое ничтожество. Иначе погибнешь также нелепо, как и жил… Вслед за первой молнией внутри стихийной ловушки проскочила вторая ярко-зеленая молния… Третья… Вскоре все свободное пространство внутри сферы заполнили искрящиеся разряды, что стали быстро отвоевывать у ветряных лезвий жизненное пространство и не прошло и пары мгновений, как сфера Яхикару с грохотом взорвалась, выпуская наружу бритвенно-острые воздушные клинки вперемешку с переполненными гнилостной энергией молниями. Поток переплетенных друг с другом стихийных элементов разлетелся по сторонам, громя пристройки святилища и обрушивая вниз огромные здания, но Яхикару не дернул и бровью — благодаря подпитке от самого измерения, все полученные разрушения можно восстановить за считанные часы… Если не минуты. А вот избавиться от падшего ангела с такой же легкостью старик все же не мог. — Не Азраил — мерило жизненных грехов. — Понимая, что быстрым бой с чудовищем не будет, пожилой воитель решил сменить тактику и начал «прощупывать» оборону противника — вновь взмахнув веером, тэнгу послал в медленно наступающего Архангела Смерти уменьшенную копию своего предыдущего заклинания, представляющую из себя клубок мечущихся в определенных границах ветряных лезвий. — Гордыня и тщеславие лишь к гибели ведут. Вестнику смерти это хорошо знакомо. Репутация карателя Библейского Бога шла далеко впереди своего обладателя и зная, что гордыня Архангела Смерти ушла недалеко от его Светоносного собрата — Яхикару одновременно с атакой попытался вывести своего врага из себя, напомнив падшему о его сокрушительном поражении в битве с собственным создателем. Однако выдержка Азраила оказалась куда больше его самомнения. — Пустые слова. — Объятое ледяной дымкой оружие рассекло заклятье тэнгу, словно то было сгустком невесомого тумана, а не клубком агрессивной магической энергии и впитав в себя сгустки оставшейся от чар энергии, клинок в черной латной перчатке начал излучать мерзкую и источающую могильный хлад ярко-синюю ауру. — У тебя был шанс ударить по мне всей мощью этого измерения… — Перехватив увенчанный черепом меч обеими руками, повелитель мертвых вонзил его в каменные плиты и от оскверненного клинка с огромной скоростью начала расползаться морозная взвесь, покрывающая все на своем пути толстой ледяной коркой. — Напрасно ты ею не воспользовался. Поначалу пожилой защитник не понял, что имеет в виду облаченный в металл гигант, но когда он сосредоточился на энергетических потоках и прислушался к собственным ощущениям, то сердце пожилого хранителя пропустило удар — «ледяная корка» на деле оказалась фрагментом сложносоставного заклятия, что словно пиявка присосалось к обители тэнгу и высасывало из измерения магическую силу, передавая её своему хозяину. — У тебя осталось мало времени, старик. Жажда Ледяной Скорби велика… Как только энергия закончится и твой карманный план начнет рушиться, заключенные здесь души полезут наружу — и тогда твое согласие уже не будет играть никакой роли. — Вытащив рунический клинок из плена камня, повелитель мертвых указал им на старого защитника пустующего измерения. — Я просто возьму, то что мне нужно… Но на этот раз трофеем станут уже все души, что здесь находились. А остатки измерения пойдут как закуска… — Конец чудовища спасенья дверь откроет. — Видя настолько очевидную попытку провокации древний тэнгу лишь усмехнулся и разгладив свою окладистую бороду, потянулся к рукояткам парных катан, что висели у него на поясе. — Коль ты умрешь — распад не будет страшен. А значит время обнажить клинок… Пусть схватку чародеев Яхикару проиграл — бой с первым повелителем мертвых был еще не проигран. В конце-концов, красноносый защитник обители в первую очередь являлся воином и боевыми чарами владел на довольно посредственном уровне, компенсируя нехватку навыка объемами поступающей от измерения энергии. А вот в старой-доброй схватке на клинках пожилой хранитель еще ни разу не проигрывал. *** — Конец чудовища спасенья дверь откроет. Коль ты умрешь — распад не будет страшен. За свою долгую, по меркам его народа, жизнь, бесстрастный заклинатель мертвых не раз становился свидетелем самых разнообразных пыток. Часть из них воздействовало на материальную оболочку живого создания (Мертвых пытать было довольно проблематично, да и для некроманта — бессмысленно). Иные же терзали энергетические потоки или воздействовали прямо на магическое ядро, причиняя связанному с ним телу немыслимые страдания. Но по мнению седовласого уроженца Хай-Рока, самыми эффективными методами были не пытки бренной плоти и даже не терзания бессмертного духа. Грегор был твердо убежден, что путь к по-настоящему мучительной агонии открывали игры над слабостями разума. В конце-концов, что у тела, что у энергетики — был свой предел, перешагнуть за который был не в силах даже самый умелый палач. А бороться с собственным разумом было тяжело для любого мыслящего создания, вне зависимости от его стойкости или морально-волевых качеств — чем крепче был рассудок терзаемого, тем более серьезным испытанием он становился для своего собственного хозяина. И при общении с охраняющим измерение духом у «Архангела Смерти» появилось стойкое ощущение, что странная манера речи носатого создания именно такой разновидностью пыток и является, потому как даже руна-переводчик, считывающая не саму речь, а мысленный посыл собеседника — выдавала крайне тяжелый для понимания результат. — А значит время обнажить клинок… « — Не думал, что когда-нибудь начну понимать Ралофа с его бесконечной жаждой к сражениям.» — Когда его противник обнажил пару сабель, которые местные жители называли катанами — облаченный в саронит некромант даже испытал небольшое облегчение, ведь это значило, то хранитель рода Химедзима наконец-то перестанет говорить. Однако радость Мадаава оказалась преждевременной. — Погибель смерти здесь случится вскоре. Силуэт крылатого старца растворился в вихре и в следующую секунду воздух огласил яростный звон металла. Переместившись вплотную к Грегору и нанес молниеносный сдвоенный удар, метя одним клинком в стык между шлемом и кирасой, а вторым отводя в сторону устремившуюся к нему Ледяную Скорбь — хотя сила чародея из Хай-Рока выходила далеко за пределы человеческой, мощь древнего тэнгу ничуть ему не уступала и покрытое рунами лезвие лишь высекло сноп ярких искр, столкнувшись с саблей красноносого воина. — Оружие твое есть смерти страх, неведомый отваге. — Видя, что изогнутое оружие древнего защитника не спешит поддаваться натиску меча-душееда, бесстрастный заклинатель мертвых сменил положение тела и приняв удар первого клинка на наплечник, выпустил из недр латного доспеха десятки костяных цепей, что заставили старика сделать кульбит назад и приземлиться на покрытые ледяной коркой плиты… Но к огромному сожалению бретонца — декларировать свои мозголомные стихи потустороннее создание не прекратило. — Воля крепка — сражение решит судьбу. — Клинок? Несколько по-варварски. Как насчет… Слова? — Опустив клинки, тэнгу вопросительно поднял бровь, а глубоко вдохнувший некромант широко расправил свои огромные крылья и реальность содрогнулась от мощи драконьего Ту’ума. -FO’KRah’DiiN! (Мороз-Холод-Заморозка!) Так как крики потомков Акатоша по сути своей являлись прямыми приказами реальности — их могущество зависело ровно от двух факторов: от того, насколько хорошо «кричащий» понимает значение собственного поручения и как сильно окружающий мир будет сопротивляться его воле. И если бы бесстрастный заклинатель мертвых попытался «закричать», к примеру, в обители одного из даэдрических принцев — это имело бы абсолютно нулевой эффект, потому как планы подобных созданий являлись прямым продолжением своих создателей и «правила игры» в них диктовали именно обитатели Обливиона. Но в разрушающемся измерении, единственным обитателем которого был старый и не слишком сведущий в магии носатый страж — эффект превзошел все ожидания и вырвавшаяся на свободу ледяная буря накрыла непроглядным полотном весь храмовый комплекс и потоки морозной энергии стали расползаться по доживающему свои последние минуты измерению. Однако древний тэнгу смог избежать буйства промораживающей до костей стихии, вновь растворившись в воздухе и переместившись за спину седовласого уроженца Хай-Рока, беззвучно на него спикировал, рассчитывая обезглавить недруга решительным ударом вспыхнувших в последний миг парных катан. Понимая рискованность своей задумки, носатый старик мастерски укрылся как в визуальном, так и в магическом спектре, и будь на месте Грегора обычный чародей или падший ангел — его ждала бы неминуемая гибель… Вот только хранителю измерения противостоял именно Мертвый Тиран, которому не раз приходилось сражаться с любителями скрытных атак. И Грегору не было нужды следить за тылом — он буквально чувствовал жизнь вокруг себя… Исполинские чёрные крылья изогнулись под немыслимым углом и обрушились на древнего тэнгу с обеих сторон, грозя превратить его в кровавую лепешку. Но перехватив свои парные катаны обратным хватом и ударив наперед, носатый старик вонзил их в созданную некромантом энергетическую форму — особого вреда бретонцу это не нанесло, зато используя гарды своих сабель как опору для лучшего хвата, противник Мадаава смог упереться в крылья некроманта ногами и не дал себя раздавить. И все же от смерти его это не спасло — вылетевший из недр лат граненый наконечник белой костяной цепи пробил грудь древнего тэнгу навылет и в следующий миг тело защитника измерения содрогнулось от мощного разряда молнии, щедро сдобренного порцией энергии смерти. Рукоятки парных клинков выскользнули из ослабевших ладоней носатого старика и он рухнул на покрытые ледяной коркой плиты в паре метров от бесстрастного чародея, что сделав шаг в сторону поверженного противника, занес Ледяную Скорбь для завершающего удара. — Аргх! Но прежде, чем объятое леденящей аурой лезвие начало свой путь к поверженному врагу, виски бретонца прострелила резкая и настолько невыносимая боль, что флегматичный некромант напрочь забыл про упрямого старика и с яростным криком схватился за лицевой щиток шлема. « — Почему… Это уже было… Или… Или нет?» — Под скрежет сжимаемой латной перчаткой маски, боль ввинчивалась в разум Мадаава вместе с яркими, но малопонятными образами, заставляя энергетику заклинателя мертвых кипеть, словно чан с раскаленным металлом. — «Я уже убивал крылатого хранителя измерений… Нет, не я… Азраил… Это был он… Он уже сражался с последним из своего рода и…» Следуя внезапно нахлынувшим на него образам, некромант вернул Ледяную Скорбь обратно в карманное измерение и сформировав в руке Копье Погибели, подошел к поднявшему голову раненому тэнгу. — Tuum tempus venit. (Твой час пробил) Как только пика из ярко-зеленой энергии пробила голову потусторонней твари и последний защитник измерения испустил дух, агония седовласого чародея мгновенно прекратилась и тяжело дышащий колдун с лязгом рухнул на колени рядом с убитым врагом. « — Какого даэдра это было? Неужели… Нет, сперва надо закончить начатое — все остальное может подождать.» — После смерти последнего хранителя измерение начало схлопываться и обмороженный Ту’умом храмовый комплекс прямо на глазах начал рассыпаться на растворяющиеся в воздухе фрагменты, среди которых попадались и едва заметные для обычного взора человеческие души. Достав из карманного измерения предварительно выращенный черный камень душ, некромант активировал аурное зрение и отыскав фрагмент, имеющий сильное сходство с внешней оболочкой ауры Акено, затянул его в кристаллическое узилище, после чего поместил камень в недра своего доспеха и матеарилизовав в руке Ледяную Скорбь, вонзил рунический клинок в холодный камень. Хотя основной целью бретонца была душа Сюри — лишенный постоянного источника магии некромант не собирался упускать возможность «подкрепиться» остатками целого измерения. Особенно в преддверии…