Небесное царство. Четыре сезона

      — Я ненавижу это место. Что мы вообще здесь делаем?       Капризный голос тонет в звуках жизни, притаившейся в каждом уголке дремучего леса. Громче всех поют цикады, чей короткий жизненный цикл только наступил с началом долгого знойного лета.       — Потише, будущий глава клана… Быть здесь наш долг.       — Долг перед кем? Перед Лордом-защитником? Ты видел его когда-нибудь?..       Худощавые руки зло расталкивают колючие кусты. Длинные ноги впереди ступают бесшумно.       — …Тоже мне работа. Что может быть важного в этом лесе? Здесь ничего нет!       — Я бы не был в этом так уверен…       Юноша, с желтой потрепанной лентой на лбу, отводит густые ветви лещины. Мальчик помладше осторожно подходит ближе.       — Что это?       В прорехе зеленого полога, видна густо поросшая поляна с покосившимся святилищем вдалеке. Вокруг глаз старшего появляются морщинки.       — Давай выясним это.       За века запустения от тропы не осталось и следа. Еще не успевшему в росте ребенку приходиться расталкивать ароматные травы перед собой. Другой зорко всматривается в открытое пространство, словно олень, не решающийся покинуть лес так просто.       Когда до храма остается совсем не много подозрительно стихают цикады. Равняясь на брата, тощий подросток настораживается. Они неслышно крадутся, достают ножи с поясов. Приложив палец к губам и дождавшись напряженного кивка, старший резко отводит густые стебли в сторону.       На двух молодых воинов с укором смотрит каменный лис-сторож, утративший свои черты от времени.       — Это не смешно.       — Очень даже.       Видя наверху хитрую улыбку, младший ребенок угрюмо отступает в спелые объятья трав.       — Не вздумай идти один… Такеда!       Оставшись посреди залитого солнцем луга в окружении одних лишь белянок, юноша со вздохом прячет нож обратно за пояс.       Старое святилище давно поглощено природой. Гнилые половицы, поросшие мхом, не скрипят под осторожными ногами. Не знавшая ничего кроме дождей кровля пускает по выгоревшим волосам солнечные пятна. Блестящие, как спинки жуков, любопытные глаза касаются всех засоренных листьями углов, прежде чем замирают на вырезанном из дерева облике. Мудрый бог с безмятежными закрытыми глазами предлагает бронзовый диск в ладонях. Исцарапанная мальчишеская рука осторожно тянется к реликвии, подсвеченной будто свыше косыми лучами.       — Уверен, Богу огня это не понравится.       Юный наследник бросает за спину хмурый взгляд. Высокое поджарое тело его брата небрежно заслоняет воспетый солнцем луг в дверном проеме.       — Если это так важно, пусть появится и скажет мне об этом.       В напряженной тишине маленького обветшалого храма раздается стон боли и непослушные пальцы трусливо отдергиваются от того, чего не должны касаться.       — Брат!       Ребенок пытается заглянуть в зажмуренное в муке лицо, хватается за склоненные плечи. После напряженного мгновения из-под желтой ленты выглядывают лукавые глаза. Оттолкнув ненавистное улыбающееся лицо, наследник выпрыгивает из святилища.       Молодой воин небрежно отряхивает колени от трухи, качает головой, слыша полный досады выкрик снаружи. Обиженному фырканью не будет конца… Лишь краем глаза он замечает полоску огня, бегущую вдоль стен. А в следующий миг на месте дверного проема вспыхивает столб синего пламени.       Невиданная сила не источает жара, не пожирает дерево. Молодой человек пораженно озирается, хватаясь за оружие. Но вместо врагов, на которых его можно направить, из-за деревянного пьедестала выходит мужчина, что не может быть смертным.       Бессильно опустив руки, пойманный на месте преступления юноша опускается на одно колено. Концы ленты спадают на крепкие плечи вслед за смиренно склоненной головой.       Холодные и далекие, как белое пламя звезд, глаза касаются согнутой спины, древка серпа на поясе. Никто иной как Бог огня обращает взор к нетронутой реликвии. На его губах появляется бледная загадочная улыбка.       — Поднимись и назови свое имя.