No regrets \\\ Никаких сожалений

      Пустое лицо Хозяина говорит о многом. Температура отеля резко упала с возвращением дяди, а атмосфера стала в разы мрачнее. Собрание КРЭ прошло не очень хорошо, если не ужасно. Учитывая и то, что Хозяин задержался на целых три часа, хотя и предполагалось, что его не будет всего лишь полтора. Нервозность одолела Рико настолько, что уснуть у него не получилась, и до четырех часов утра он проворочался в кровати под тихое сопение Кевина.       Чтобы не изводить себя сильнее, он поднялся с кровати, выставил у двери нераспакованные сумки, проверил, не оставили ли они чего-нибудь, и отправился будить остальных Воронов. До выезда оставалось полтора часа, и многие были недовольны столь ранним подъемом, но ни один не высказался, только молча послушали капитана и собрались. За час до вылета из номера вышел Хозяин, который только сейчас собирался приказать племяннику разбудить остальных. Обнаружив, что вся команда в сборе, он и бровью не повел, лишь смерил Рико холодным взглядом. А после, через сорок минут, они организованно покинули отель, садясь в автобус.       Неприятно давящий, хмурый взгляд оседал на плечах до самого приезда в Гнездо. Хозяин выглядел не по обычаю задумчиво. Брови нахмурены, а плечи — обманчиво расслаблены. Вороны за столько лет проживания под крылом Тэцудзи научились различать малейшие колебания в его настроении. Тем более они четко ощущал недовольную ауру, исходящую от него. Не желая попадаться ему на глаза, и становится живой мишенью, Вороны, как крысы, быстро и проворно разбежались по своим углам. Рико и Кевин не были исключением. За считанные секунды, затаив дыхание, они скрылись в своей комнате, выдохнув полной грудью лишь когда дверь за ними закрылась.       Тихо проходя вглубь комнаты, Кевин скидывает сумку с плеча на кровать, а сам оседает на кресле за рабочим столом. Все еще стоя у двери, Рико задумчиво смотрит на Кевина. Тот, ощущая на себе пристальное внимание, переводит взгляд с брошенного на стол телефона на Рико. Для отвлекшегося парня это стало неожиданно и он быстро захлопал ресницами, возвращаясь из глубин своих мыслей.       — Видимо, собрание комитета прошло не совсем гладко, — через секунду говорит он, проходя вглубь команды и падая на заправленную кровать. Отдаваться рассуждениям не хотелось ни ему, ни Кевину, как и продолжать разговор. Посидев в натянутой тишине несколько минут они, сходив по очереди в душ, ушли на обед.       В столовой было многолюдно, несмотря на то, что в Гнездо они вернулись не так давно. Пропускать прием пищи никто не хотел. Уставшие и недовольные Вороны один за другим стекались к окну раздачи, с отчужденным лицо забирая еду. Проходя периметр столовой, краем глаза они заметили Натаниэля и Жана, сидевших за их столом. Судя по наполовину опустевшим тарелкам, те пришли раньше их и просидели здесь некоторое время. В тянущемся молчании они с Кевинов сначала подошли к окну забрать еду, а затем отправились к парням за стол.       В тарелке лежала варенная грудинка курицы и небольшая порция риса с брокколи. Как всегда, еда выглядела не особо аппетитно и пресно пахла. Как всегда, выбора как такового не было. Натянутая тишина держалась до сих пор, хотя теперь за столом их было четверо. Остальные Вороны, впрочем, тоже не говорили. Лишь несколько тихих шепчущихся голосов, заглушаемых стуком приборов, можно было распознать, если прислушаться.       Оторвав взгляд от тарелки, Рико посмотрел на свиту. На бледном лице Жана читалось беспокойство, а его взгляд все время скользил от еды к Натаниэлю. Тот в свою очередь выглядел…подавленно. Голубые глаза бессмысленно смотрели в пустоту, создавая ощущение отчужденности. Натаниэль словно находился не с ними за столом, а в каком-то другом измерении. Руки тряслись каждый раз, когда он пытался сунуть ложку в рот, а лицо было настолько бледным, что казалось, его вот-вот вывернет наизнанку. Лицезреть Натаниэля таким было крайне необычно и неприятно. Рико нахмурил брови, а до этого безэмоциональное лицо Кевина стало обеспокоенным.       — Что случилось? — спросил Рико, посмотрев на Натаниэля. Чего и следовало ожидать, Натаниэль не ответил, судя по всему, совсем не слыша и не воспринимая его. Поняв, что ответа от него не проследует, Рико медленно перевел взгляд на Жана. Тот недолго помолчал, но затем пояснил:       — Ему звонил Молодой Господин. После их разговора он стал таким, — пояснил Жан, руками показывая на Натаниэля. Челюсть Рико злобно сжалась. Что такое сказал этот ублюдок, отчего Натаниэль совсем раскис.       Расспрашивать Натаниэля в таком состоянии было бессмысленно. Находясь в прострации, он их не услышит и не поймет. Поэтому обедать пришлось в тишине, с попытками проглотить еду, которую организм не хотел воспринимать. Проглатывать приходилось насильно. Все понимали, что впереди их ждала тренировка.       С трудом одолев порцию еды, они втроем, захватив поднос Натаниэля, отнесли грязную посуду, поспешно вернулись за парнем и отправились в комнату. Завалится на несколько часов было решено в комнату Жана и Натаниэля. Последний продолжал вести себя тихо, подобно приведению, следуя туда, куда направляли его ребята.       Уже в комнате совместными усилиями они скинули пастельное белье с кровати и расстелили его на полу, занимая на почти мягкой поверхности места. Натаниэля поместили в середину, стараясь его не зажимать. В такие моменты он нуждался в свободном пространстве, которое ребята старались ему предоставить. Никто не горел желанием вызывать у него лишний приступ паники.       Раньше они часто собирались подобным образом. Затаивались у кого-то из них в комнате и наслаждались мимолетными нежными моментами, забывая про вражду между Рико и Натаниэлем. Чаще оставались на ночь у друг друга, хотя старшие на тот момент Вороны за это ругали и называли детским садом. Старшие, в принципе, относились к ним с неким величавым нисхождением. Однако, несмотря на их колкие слова и действия, создавалась атмосфера семьи. Не совсем нормальной и адекватной, но семьи, в которой они нуждались.       Старшие помогали в обучении некоторых упражнений, ругали за промахи и говорили выполнять заново. Учили терпеть и есть не самую вкусную спортивную еду. Советовали, как лучше держатся на публике и как улыбаться через боль. Наставляли гордо и честно парно получать наказания Хозяина. Показали, как разбираться с теми, кто ослушивается Хозяина и нагоняет на команду гнев. Подсказали, как правильно и безопасно выпустить свой гнев вне поля.       Рико удручающе вздохнул. Последнее, собственно говоря, он бы предпочел и не видеть, хотя в детстве считал, что куча оголенных тел, пытающаяся нагнуть одного или нескольких людей — круто. Что для него и осталось непонятным за несколько лет взросления радом с Воронами, которые стали для него примером и родительской фигурой, — это их неприязнь к омегам и в некоторых случаях к бетам. Он четко решил, что став капитаном Воронов обуздает эту ненависть. Попытки не увенчались успехом. Дядя четко дал понять, что не стоит лезть и менять устои его Гнезда.       Натаниэль шевельнулся, сворачиваясь в клубок и привлекая к себе всеобщее внимание. Кевин отвлекся от телефона, Жан от книги, а Рико от раздумий. Теперь глаза каждого были прикованы к нему. Тем не менее, взгляд Натаниэля оставался все таким же бездумным, а лицо бледным. Благо, сегодня им повезло — матч на день освободил их от оставшихся пар. От тренировки, разумеется, их не освободили, но до нее оставалось около четырех часов, и это было более чем достаточно, чтобы им удалось расслабится в окружении друг друга и попытаться вернуть Натаниэля в строй.       Такая реакция на Ичиро была не беспричинной. Обычно после их встреч Натаниэль возвращался разбитым и опустошенным. Словно за несколько часов Ичиро сумел высосать из него всю жизнь, оставляя после себя лишь пустую оболочку. Что происходит за закрытыми дверями, Рико не знал. Натаниэль никогда не говорил и отказывался давать какие-либо комментарии по этому поводу, а потому ему, как и Жану с Кевином, приходилось гадать и возвращаться к самым худшим, но разумным выводам.       В один момент Натаниэль все же поделился своими чувствами с ним. Хотя никогда не рассказывал, что у него на душе, предпочитая обыденному «я в порядке» глупой отмазкой вырывается изо рта. Но в тот день, вроде в шестнадцать лет, Натаниэль высказался. Рассказал, что до дрожи в ногах боится Ичиро. Боится, что тот будет обращаться, как отец с его матерью. Боится будущего, которое он не может изменить. Боится собственного неродившегося ребенка, которого ждут от него Мориямы. Что до глубины души ненавидит Ичиро и всю его семью, которая забирает у него свободу и Экси.       Рико, как тогда помнит, был потрясен этим честным и эмоциональным признанием. Он и слово не смог выдавить из себя в тот момент, пока на его глазах Натаниэль распадался на части. Одолевший им животный страх, удушающее понимание, что его ждет тоже самое. И это крупицы того, что он тогда чувствовал. Но ему пришлось собраться с мыслями, с бешено колотящимся сердцем и с пружинами ногами увести Натаниэля в душ. От того несло коньяком, и если бы Хозяин почувствовал этот запах, то Натаниэлю бы влетело за распивание алкоголя.       Рико с трудом сглотнул ком в горле, ощущая прилив удушья и пробежавшую по спине дрожь. Ему надо собраться с мыслями. Если он впадет в панику сейчас, то пояснить причину ее возникновения будет трудно. Глубоко вздохнув, Рико плавно выдохнул. Совсем неожиданно, словно понимал, что сейчас необходимо отвлечь Рико, Кевин заговорил. Нейтральные темы, которые можно было запросто поддержать, успокоили и отвлекли как Рико, так и Натаниэля, который то спал, то пробуждался и зарывался в объятья ребят.       Ближе к началу тренировки Натаниэль наконец-то пришел в себя. Первым делом он наспех принял душ и заставил прийти в себя — Хозяину показывать слабости нельзя, как и в принципе расслабляться в Гнезде. Уже переодеваясь в раздевалке в спортивную форму, он рассказал:       — За день до банкета в Восточной башне состоится «светское» мероприятие, — Натаниэль, переодевая футболку, с недовольным лицом показал кавычки в воздухе. — И как необозначенный супруга Ичиро, я приглашен на это мероприятия без права на отказ.       Разочарованные стоны вырвались одновременно из трех парней, заставляя Натаниэля удивленно посмотреть, а затем расплыться в теплой улыбке. В той улыбке, которую он дарил только своей семье.       — Вы рядом со мной, я справлюсь, — окончательно взбодрившись, сказал Натаниэль.       На поле их ждал все еще чем-то недовольный Хозяин. Тренировка обещала быть убийственной. Как и оказалась. Бешенный темп сбросился лишь к концу тренировки, когда всех отвлек резко появившийся Вару. Мало того, что он непонятно где шлялся пол тренировки, тот еще и не спешно подошел к и без того злому Хозяину. Они перекинулись пару слов несколько раз Тэцудзи бросил на Вару пристальный взгляд, но в конечном итоге, к удивлению многих и к недовольствую Рико, Хозяин без наказания приказал Коулу переодеться и явится на площадку. После громкого звука, разнесшегося от соприкосновения трости об оргстекло, команда, отвлекшаяся на Вару, продолжила тренироваться.

***

      Зацикливаться на предстоящем мероприятии в кругу преступников было гиблым делом. Мысли о власти, которая дана криминальным авторитетам, о излюбленных методах пыток, которым их всех научил Натан, о его предназначении в кругу преступников могли запросто убить. Натаниэль это понимал и всячески противился всплывающим мыслям в голове. Он не в первый и, вероятно, не в последний раз идет на подобные мероприятия и прекрасно осведомлен о правилах поведения. Знает как нужно себя вести, чтобы угодить Ичиро и не ударить лицом в грязь, чтобы в конце это ада, у него была возможность попросить у Ичиро что-нибудь за хорошее поведение.       Ичиро всегда вознаграждал его послушание. Точно так же, как всегда наказывал его за неподчинение. Были редкие случаи, когда Ичиро был не против потерпеть его вспыльчивый и свободолюбивый характер, но случалось это редко и за закрытыми дверьми спальни. Никогда на глазах других людей. Репутация слишком ценна, и за нее Ичиро не сжалится ни перед кем. Даже перед ним. Перед человеком собственностью, которая должна была дать ему наследника. Поэтому Натаниэль не рисковал устраивать сцены в одной комнате с другими людьми.       Он хорошо выучил Ичиро за столько лет. Тот, наверное, и не догадывался, об этом. А ведь в первый раз он увидел Ичиро в десятилетнем возрасте.       Возбужденный игрой, её быстрым и агрессивным темпом, Натаниэль отчаянно не понимал, почему матч прекратился, а их с Рико и Кевином забрали в Восточную башню. Им пришлось быстро снять экипировку, наспех вытереть вспотевшее лицо с волосами и проследовать за двумя мужчинами прямиком в лифт.       Пройдя через длинный коридор, их взору открылся кабинет с затемненными панорамными окнами. На глаза сразу же попался стол, на котором как внизу, так и на нем была расстреляна прозрачная клеенка. Поверх неё лежал связанный, вопящий сквозь тряпку мужчина. Рядом с жертвой стоял отец с излюбленным тесаком. Натаниэлю не потребовалось много времени, чтобы догадаться, что сейчас должно произойти.       Он взглядом попытался найти маму, но успешно провалился. Ее нигде не было. Зато ему «посчастливилось» встретился взглядом с темноволосым юношей, стоящим рядом с пожилым мужчиной. Темные глаза были холодны и полны скуки, но стоило ему увидеть его, как нечто похожее на интерес, вспыхнуло в них. Юноша чуть склонил голову на бок, когда Натаниэль не разорвал с ним зрительный контакт.       — Не на меня смотри, — холодно сказал он, заставляя Натаниэля подпрыгнуть на месте.       Теперь внимание окружающих, которое он отчаянно не хотел и не должен был привлекать, оказалось приковано к нему. Он пожал губы и нахмурился, поворачивая голову к отцу. В глазах того горел недобрый огонек. Теперь ему точно влетит.       Следующий час был наполнен криками мужчины и звуками рвоты Кевина. Натаниэль с отстраненной апатией смотрел на это зрелище, в то время как глаза Рико были раскрыты в немом шоке. Не лицезрей он эту картину чуть ли не ежедневно в стенах домашнего подвала, глаза Натаниэля, вероятно, были бы такими же. Самым нервозным в данной ситуации был взгляд темных глаз, что ни на секунду не открывался от него. Под ним Натаниэль чувствовал себя как букашка под микроскоп. Ужасно-неприятное чувство.       Как только отец располосовал мужчину на кусочки, Кевина и Рико увели прочь, а его оставили в кабинете, пропитанном запахом крови, пота и страха. Отец положил тесак на стол, а сам удалился на несколько минут отмывать руки и менять одежду. В его отсутствие он не смел и головы поднимать, ощущая теперь вместо одного пронзающего взгляда — сразу два.       — Ты подумал насчет сделки? — стоило Натану вернуться в комнату, задал вопрос пожилой мужчина, имя которого Натаниэль не мог вспомнить.       — Да. Я согласен, — отвечает отец и Натаниэль не уверен, что сейчас должно произойти или что он должен делать. Губы пожилого мужчины изогнулись в улыбке, которая, по мнению Натаниэля, не сулила ничего хорошего для него.       — Хорошо. Он знает? — кивая на него, спрашивает тот. Натаниэль старается не показывать внутреннего шока и непонятного страха, возникшего на интуитивном уровне. Что за сделка, о которой он должен знать?       — Нет. Дома объясню, — уверяет отец, получая от мужчины кивок.       Отец сдержал обещание и рассказал ему все дома. Разложил по полочкам, попутно угрожая. Объяснил, кто это за люди и что от Натаниэля ждут. Ясно дал понять, что будет за любой промах и что случится, если Ичиро, тот юноша, не сводивший с него глаз, и по совместительству его будущий муж, будет им недоволен.       Через два дня домой вернулась мама. Она не рассказывала, куда уезжала и никак не среагировала на то, что её сына продали. Единственное, что она сделала — бросила ненавистный и полный презрения взгляд на Натана.       Натаниэль, как сейчас помнит, чувствовал себя таким преданным и проданным.       — У вас будут такие прелестные детки! — пронзающие барабанную перепонку визги мадам Виржини подобно купанию в ледяной прорубу, пробуждают и возвращают его в настоящие время.       Светлые волос французской женщины под сорок пять лет были аккуратно собраны в тугой хвост. Возраст давал о себе знать морщинами вокруг глаз и дряхлой кожей, и резко бросающийся на глаза розовый макияж не делал ситуацию лучше. Собственно говоря, как и яркое пурпурное обтягивающее платье с мехом на шее. На каждом мероприятии Натаниэль удосуживался слышать ее восхищенный голос расхваливающих их с Ичиро дуэт. По лицу Ичиро нельзя было определить, нравится ли ему такое внимание и приятные слова, или он уже порядком устал слушать ее писки. Что бы из этого он не чувствовал, прерывать ее он не спешил. Как-никак она была почетным гостем, давно перебравшимся из Франции в США и удобно устроившимся под боком своего мужа — наркоторговца.       — Благодарю, — скупо улыбнувшись и притянув Натаниэля поближе к себе за талию, ответил Ичиро.       Сегодня, за день до зимнего банкета в замке Эвермор, в Восточной башне состоялось мероприятие в честь Рождества. Многие представители других группировок или банд съехались в Эдгар Аллан, чтобы хорошо провести время в кругу единомышленников и поближе познакомится с будущим Господином Мориямы. Кенго, к сожалению многих пожилых людей, не смог прийти по состоянию здоровья. Зато более молодые вышки были довольны появлению Ичиро со своим омегой.       Натаниэль чуть ослабил давящий на горло галстук. Чёрт знает, сколько еще ему потребуется здесь проторчать, но нервы начинают сдавать уже сейчас. Он был неким подобие экзотического экспоната. Его внешность притягивала и не оставляла никого равнодушным. Костюм, который специально сшили на заказ, чтобы подчеркнуть накаченность ягодиц и пышность его бедер, облегал тело и сковывал движения.       Ичиро зачастую находился рядом с ним, удушая его своим тяжелым феромоном мускатного ореха. Он притягивал его к себе, тем самым в который раз показывая, кому принадлежит эта омега. Он словно красовался им, молча говоря: «Вот смотрите, какой милый и послушный мальчик принадлежит мне и только мне». Ещё чуть-чуть и Натаниэля вырвет на этот вычищенный до блеска пол. Через силу он заталкивает свое омерзение куда подальше, выдавливая из себя добродушную улыбку.       В кругу людей и пожирающих взглядов ему приходилось плавно и уверенно следовать за Ичиро, что неспешно ходил по большой комнате. Людей было не много, но и не мало. Пригласили только самых верных и давних друзей Мориям. Разговоры в основном велись о семьях, реже заходили в рабочее русло, и лишь несколько раз Ичиро с кем-то вёл беседу о политике. Натаниэлю было неинтересно. Он стоял, улыбаясь и не втискиваясь в их общение. Вежливо говорил «спасибо» когда люди делали ему не совсем уместные комплименты. Иногда он настолько терялся в собственных мыслях, что Ичиро приходилось до боли сжимать его бок, а после бросать недовольный взгляд. На это Натаниэль виновато поджимал губы и отпускал глаза вниз.       Из головы никак не выходило то, что он должен присутствовать в Гнезде, что он должен тренироваться, что он, в конце-концов, должен находится со своими братьями, а не торчать на этом непонятном мероприятии. Он не только пропускает тренировку, но и теряет контроль. Он абсолютно не знает, что происходит с братьями внизу. Он абсолютно не знает, нужна ли им помощь.       Из-за отчетливого беспокойства кусок в горло не лез и приходилось постоянно отказывался от еды, которую в него целеустремленно пытались впихать. В ответ на свои отказы он получал покачивания головой и полные разочарования слова: «нужно больше кушать, тебе ещё ребенка вынашивать». Слова так сильно начинали раздражать, что он был на грани плевка в размалеванные рожи людей. За свою сдержанность он мысленно (Натаниэль бы никогда не признался об этом вслух) благодарил Воронов и Тэцудзи. Им строга настрого запрещалось показывать репортерам неподобающие эмоции. Только улыбка.       Медленно, но вечер все же подошел к долгожданному концу, и гости неспешно, один за другим, принялись расходится. Ичиро говорил им что-то на прощание, они жали друг другу руки, пока Натаниэль предвкушал свое возвращение в Гнездо. Из всех тех множественных улыбок, которые он подарил гостям сегодня вечером, сейчас, стоя у дверей и провожая их, он улыбался ярко и искренне. Их уход не могло не радовать.       Как только в помещение остались только они с Ичиро, Натаниэль позволил себе выдохнуть, усевшись на один из стульев. В нос продолжал бить резкий запах мускатного ореха, заставляя Натаниэля жмурится. Слишком яро и остро. На пробу он специально втягивает воздух. Глаза распахиваются. Гон. У Ичиро гон в самом разгаре. Гон, который на время вечера был скрыт блокаторами.       — Устал? — неожиданно Морияма оказывается позади него, заставляя его вздрогнуть. Чужие руки невесомо прикасаются к шее, спускаются ниже и невзначай начинаю мягкими движениями разминать между лопаток, заставляя его прогнутся от неприятной боли.       — Ага.       Натаниэль откидывает голову назад, желая посмотреть в темный глаза и увидеть отрицание, что он попросту ошибся и у Ичиро нет гона. Он не успевает сообразить, как чужие губы мгновенно накрывают его. Поцелуюй выходит неаккуратным, смазанным. Поза совсем неудобная. Натаниэль прикрывает глаза. Все же он не ошибся. Помниться, его первый поцелуй так же украл Ичиро. В пятнадцать.       — Пошли в комнату, — разрывая поцелуй, шепчет Ичиро.       Видимо, сегодня в Гнездо он не вернется.       По пути с него срывают одежду, оставляя следы из одежды на полу. Рот непрерывно ласкает умелый язык, отчего дыхание критически не хватает, а голова начинает кружится. Ичиро, оглаживая оголенное тело Натаниэля, полностью расслабился, выпуская свои феромоны. В сердце залегает крупица паники, граничащая с безумным страхом ложиться под Ичиро. Это не первый их раз, но страшно также, как в шестнадцать. Ситуацию в разу усугублял гон, благодаря которому Морияма бы нетерпелив, требователен и резок.       Обычно, когда они трахались, что случалось не часто, но и по мнению Натаниэля, не редко, Ичиро вел себя сдержанно и осторожничал. Он не причинял умышленной боли, наоборот, пытался сделать так, чтобы ему самому этот процесс понравился. И если Натаниэль, дрожа, просил ненадолго остановиться, тот на некоторое время тормозил, осторожно поглаживая. Разумеется, Ичиро был по своему нежен, лишь при условии, что Натаниэль не сопротивлялся и вел себя подобающе. Но сегодня по дерганым и резким движениям Ичиро, по тому, как он толкает его на кровать, заставляя с писком упасть, было ясно, что тот пребывал не в лучшем расположении духа, а гон только усиливал эти эмоции.       Натаниэль, испуская дрожащий выдох, прикрывает глаза и откидывает голову на множество мягких подушек позади, мгновенно утопая в них. Ичиро жадно, с излишней остервенелостью, принимается терзать его открывшуюся шею. Резкие укусы сменяются поцелуями, переходящими в засосы. Натаниэль шипит и одновременно сдавленно выдыхает. Ичиро словно с цепи сорвался. Если задуматься, ему ещё не приходилось ложиться под Ичиро с гоном. Сердце звонко отдает в груди. И, конечно же, его страх ощутим в феромонах, что не радует старшего. Его грубо переворачивают, поднимая таз. Чтобы не задохнуться в подушке, Натаниэлю приходится опереться на предплечья, приняв коленно-локтевую позу.       — Совсем не течешь, — замечает Ичиро, проводя пальцами по сухому отверстию.       Язвительная реплика про изнасилование вертится на языке, грозясь соскользнуть и оказаться выпущенной в пространство, но Натаниэль решает впервые в жизни промолчать и не продлевать масла в огонь. Большой палец упрямо надавливает и больно проникает внутрь, на что Натаниэль закусывает нижнюю губу. Не приятно. Преодолевая натяжение, палец чуть оттягивает отверстие, и он содрогается всем телом от неожиданного чувства холодной жидкости, попадающей прямо внутрь. В глубине разума проскальзывает опасная мысль ударить позади пристроившегося человека локтем, но всё, что он делает, это сильнее сжимает кулаки, стараясь не сорваться. Палец пропадает, как и смазка, которую, по звукам, мужчина кинул куда-то на кровать. Через мгновение истекающая предэякулятом головка члена трется об его сфинктер, размазывая смазку…       Рука в мгновение ока уперлась в чужой накаченный пресс.       — Ичиро, презерватив, — напоминает он, но слова игнорируют, а руку сгибают в локте и заводят за спину. Мужчина повторяет его изгиб спины и ложится сверху, продолжая играючи скользить головкой по отверстию. — Хватит. Надень презерватив, — тупая игра Мориямы знатно била по нервам.       Головка входит внутрь, а затем выходит. Ичиро за его спиной кривит губы в ухмылке и вновь вводит головку, но не останавливаясь, а продолжая двигаться вперед. Натаниэль не выдерживает, с тупой болью вырывает руку из чужого захвата и отползает вперед, переворачиваясь на спину и садясь на задницу. Игривые огоньки в темных глазах резко сменяются недовольством. Он совершенно точно не ожидал, что Натаниэль позволит себе такую роскошь, как сопротивление. Не проходит и секунды, как Ичиро хватает его за лодыжку, дёргает и стягивает вниз, возвращая брыкающееся тело в прежнее положение. В этот раз ладонь обхватывает два чужих запястья, до посинения сдавливая их над головой Натаниэля.       — Ичиро! — вскрикивает он, но выходит приглушенно из-за подушки. Он чувствует, как другая рука удерживала его, крепко сжимая. Пульс подскочил, а удары сердца стали отдавать пульсацией в горле.       — Прекрати дергаться и ляг смирно, — холодным строгим голосом приказывает Морияма.       Натаниэль лишь сильнее начинает дергаться в попытках освободится, получая за это обжигающий шлепок по ягодице. Адреналин в огромном количестве разливается по крови, подавая сигнал вырываться и бежать. Кожа зудит от страха, ноги немеют от испытываемых эмоций. Паника накатывает постепенными волнами, дурманя голову и грозясь полностью овладеть его разумом. Натаниэль чувствует, как сильно не нравится Ичиро его непослушание, как сильно это его раздражает.       Из-за позы он находится в крайне уязвимом положение, что делает ситуацию в разы хуже. Резко и неожиданно дыхание спирает, а тело непослушно замирает. Ичиро рыкает. Нервы сдают. Натаниэль вздрагивает и утыкается лицом в подушку, которая мигом впитывает брызнувшую соленую влагу из глаз. Секунда — и руки исчезают. Он не разрешает себе ни шевельнутся, ни вздохнуть полной грудь. Секунда — и к колечку мышц возвращается член. В этот раз с презервативом. Секунда — и член совсем не плавно, с острой болью входит во всю длину. Натаниэль отчаянно воет в подушку, но не двигается.       — Запомни кое-что, Натаниэль, — погрузив член до основания, Ичиро наклонился, опаляя ухо горячим дыханием. — Я говорю делать — ты делаешь. Я говорю не делать — ты не делаешь. Я говорю лечь смирно — ты ложишься смирно и не устаиваешь истерик, — пальцы так крепко сжали его тазовые косточки, что он был уверен — на их месте сразу образуются темные синяки. — Если я захочу трахнуть тебя без защиты, то я трахну тебя без защиты, а ты и слова на это не посмеешь сказать. Тебе всё равно рано или поздно придется забеременеть. Незачем тянуть. Ты меня понял? — рука впивается в рыжие локоны и резко дергает на себя.       — Понял, — хватая ртом воздух, хрипло отвечает Натаниэль.       Ичиро удовлетворенно хмыкнул. Кончиком носа он проводит от уха вниз, останавливается, втягивает приятный феромон и мучительным укусом впивается в шею. Плачь вырывается из горла. Резкая, пронзающая боль одолела все его тело, заставляя трястись. В этой ужасающей ситуации радовало одно — его не пометили. Ичиро укусил не загривок, но укус оказался настолько сильным, что кровь дорожкой скатывалась из ранки. Слишком больно и страшно. Натаниэль совсем не в силах остановить унизительные всхлипы, вырывающиеся из его глотки.       Ичиро выпускает рыжие локоны из руки, позволяя Натаниэлю вновь упасть на подушки. Руки хватаются за его талию, и четкие толчки сотрясают тело. Ему приходится покрепче ухватиться собственными ладонями за подушку, а зубами вцепится в наволочку, чтобы хоть как-то заглушить отвратительные вскрики и всхлипывания. Ичиро словно не замечает этого. Или не хочет замечать. В беспощадном темпе, с лишней агрессий он продолжает безостановочно вдалбливать его в кровать.       Он знал, что это произойдет. Знал, что Ичиро не всегда будет проявлять нежность и терпеливость по отношению к нему. Он знал, а потому не имел право сейчас, лежа под ним и изнывая от ощущений во всем теле, так жалко реветь. Он был сильным, однако боль была сильнее. Нутро словно разрывали в клочья, расцарапывая до глубоких ран и вдобавок беспощадно капая раскаленным воском на эти раны. Но не смотря на все это, он помнил, что в доме отца переживал раны и похуже. Возможно, больнее становится от собственной слабости.       Укус пульсирует и печет. Где-то на подкорке сознания Натаниэль задавался вопросам: когда альфы метят, боль такая же нестерпимая? Как хорошо, что его все же не могут пометить. Точнее, нет, могут, но не будут. Для внешнего мира Мориямы — бизнесмены, жертвующие огромное количество денег на благотворительность и дорожащие своей безупречной репутацией. Натаниэль же несовершеннолетний. И узнай мир, что Ичиро Морияма пометил несовершеннолетнего, тут же мнение и репутация о Мориямах изменится. А также это привлечет стражев порядка, давно точащих клыки на Мориям. По закону оставлять метку на омеге разрешено только с совершеннолетия и по обоюдному согласию. Последуют разбирательства, в ходе которого может всплыть не лицеприятная для Мориям информация.       В страшное настоящее его возвращает Ичиро, наклонившийся к шее и щекоча его своим дыханием. Язык широко проходится прямо по загривку, словно он понимал, о чем сейчас думал Натаниэль, вылизывая и целуя. Неспешно Ичиро спускается и оставляет несколько засосов на спине, а после мимолетными касаниями губ к коже скользит к его плечу и, не церемонясь, клыками впивается в кожу над ключицей. Член в это время погружается максимально глубоко и замирает. От боли Натаниэль пищит, готовый читать молитвы только бы все побыстрее прекратилось. Наконец-то кончив, Ичиро разжимает челюсть, сразу же зализывая выбежавшую из раны кровь.       В помещение отчетливо витал запах секса и перемешенных феромонов. Из-за духоты дышать было трудно, а липкость тела раздражала. Натаниэль, кряхтя от боли и усталости, прикасается ладонью к телу Мориямы. Тот понимает жест и теперь без нравоучений и сопротивлений выходит из него, садясь на одну из сторон кровати. Натаниэль же валится обессиленной тушей на бок, замечая, как Ичиро снимает наполненный презерватив, завязывает и выбрасывает в мусорку.       Несколькими минутами позже, когда он уже засыпал, Морияма напечатал какое-то сообщение на телефоне, который впоследствии положил на тумбочку рядом. Без вопросов он притянул Натаниэля к себе, подхватывая уставшего парня на руки и удаляясь в ванную. Под тёплой и успокаивающей напряжение в теле водой Ичиро тщательно моет тело и волосы, больно дергая их, замечая, что голубые глаза закрываются. Не забывает он и обработать раны на чужом теле, усадив его на туалетный столик, и разрешая Натаниэлю пустым и потерянным взглядом смотреть в стену напротив.       Возвращение в спальню встречает их проветренной комнатой, смененным постельным бельем и двумя охлажденными бутылками воды на прикроватных тумбочках. С отдельной остервенелостью Натаниэль набрасывается на воду, за раз выпивая всю бутылку, почти захлебываясь. Со сто процентной вероятностью после сегодняшних криков его голос охрипнет, если не пропадет совсем. Думать об этом не было сил. Он укладывается в постель, зарываясь в большое одеяло, словно оно могло его спрятать. За спиной Ичиро выключает ночник, но продолжает сидеть в телефоне. Натаниэлю плевать.       Он закрывает глаза, мечтая очутится рядом со своей семьей.