Черная печаль твоих глаз

Как и ожидалось, это был далеко не Иван.

Точнее, нет. Тилл ожидал, надеялся. Непонятно, на что, но вообще-то, в те дни ему достаточно везло, — отлично сдал сессию, поговорил хорошо с матерью, наконец-то полностью пропал насморк и все было хорошо, так почему бы и Ивану не объявится? Ладно, то что он привел в пример, вряд-ли, можно назвать «везением». Сдал хорошо экзамены, — потому что, правда усиленно к ним готовился. Интересно даже, с чего вдруг появилась такая концентрация, — обычно, нужно заставлять себя, чтобы потом не бегать на пересдачи. Пропал насморк, — потому что, пытался его лечить. Поговорил с мамой, — потому что, это должно было случится. Все это, наверное должно было случится. А вот Иван, — нет. Иван вообще, не должен был появится в его жизни. Тилл всего лишь бедный студент, ему просто нужны были деньги и здоровый сон. И всякие Иваны из «219» палаты, тут явно не к месту. Но, — он нашел место. Нашёл, да ещё и вцепился так, что нельзя теперь отвязаться, распутать комок и больше никогда не пытаться вязать. Тилл и не умеет! И это делает ситуацию ещё хуже. Потому что, его вроде как, не заставляют учится, а он все равно, — продолжает наматывать пряжу на пальцы, спицами почти прокалывая их, — бессознательно, будто. Он сам и не понимает, что за узор получается. Иван одолжил ему этот рисунок и «заготовку», — если можно так назвать его чувства, — а Тилл теперь продолжай, непонятно что, как и откуда. Интересно, услышь его мысли, чтобы сказал Иван, — «Ты ебнулся?» — так нет, это его мысли. Наверное, тот бы достал что-то из закромов, из потаённых мыслей, о которых сам Тилл боится думать, даже не то, что боится, просто почему-то до чёртиков страшно и как-то сердце колет, а ещё абсурдно по кровати кататься хочется, а потом, опять и опять Ивану писать, какой тот мудак и вообще, идиот. Те мысли, от которых хочется закричать, как маленькая девочка, — смотревшая дораму и дошедшая до момента, где главные герои поцеловались, спустя пять часов просмотра, — а то и больше, наверное, если честно, Тилл не смотрит дорамы, блять, не «докатился» еще до этого момента, не настолько ещё. «Вяжем любовь, Тилл», — блять; какой ужас. Он не умеет не только вязать, но ещё и любить нормально, вот что. Это не с Иваном, — что-то не так. Это с ним, идиотом. Тилл откидывает подушку на пол, а сам встаёт с кровати, — со своей, дома у мамы парень бы так никогда не сделал. Щеки изменщики, горячие и ему определенно не нравится реакция организма, на такие мысли. Сердце стучит, ему самому всему жарко, — и такого, он не чувствовал, не при одном держании за рукой с девочкой. Всегда было волнение, ему было неловко и он сам весь потел, но никогда, не было такого, что только от одних мыслей ему становилось почти плохо, блять, или хорошо? Умываясь холодной водой, — почти помывшись, блять, вся футболка мокрая, — он переключается обратно на мысли, о везении. Вообще-то, вчера ему тоже повезло? Если так можно сказать. Все-таки, человек написавший ему, не последний в его жизни. И это было тоже, большим удивлением. С Мизи они вчера говорили всю ночь, потому что, Тилл был настолько шокирован, что не мог остановится задавать вопросы, хоть и поначалу, пока ещё не узнав, кто это, был настроен скептично. Он знал, — Мизи не Иван, она не пронесёт телефон, резко и без особых причин, уж точно не напишет ему или что-то такое, поэтому первым вопросом, возникшим логичными размышлениями, был: «Ты больше не находишься в больнице?» И ответ был положительным. Мизи много, что рассказала из своей жизни, то как она наконец-то снова приехала домой, что рада снова жить, как раньше, что все благодаря Суа, и так далее, — последнее, он не совсем понял, но ему было не особо важно это в моменте, — поэтому, спрашивать следующие вопросы, было немного стыдно. Тилл спросил, не знает ли девушка, что сейчас с Иваном. Спросил, тот тоже сейчас дома? С ним все в порядке? У тебя есть его номер? А ты с ним не общалась? Но, ожидания не сбылись, — тогда, Тилл понял, что ему везёт во всем, кроме того, что касается Ивана. Мизи ничего не знала, сказала, что ей жаль, что вроде как, наверное, не точно, — не точно, но Иван все ещё находится там, в белой, «219» палате, в холодной, мрачной больнице, под этими ебучими таблетками. Сказала, что попробует расспросить у Суа, сказала, что тоже волнуется. Сказала то, что Тилл был рад услышать, но не то, что принесло бы облегчение. Он правда был искренне доволен за неё, — девушка это заслужила. Быть счастливой. Ради этого она пережила почти полгода мучений, поэтому у него даже мысли не было, расстроится из-за чего-то, что итак было. И с другой стороны, если уже и Мизи «отпустили», может ли это значит, что Ивана тоже скоро?… В него укалывает вина, за то, что он ничем не смог помочь.       Заканчивая натягивать темно-синие джинсы, парень берёт телефон, оставшийся на кровати, а потом заходит в их переписку, — хочется опять написать что-то абсурдное и комичное, но таких сообщений итак достаточно, так что, он пишет не менее глупое:

15:56 ~ [ Вы ] :

сейчас пойду тратить твои деньги

15:56 ~ [ Вы ] :

пока не знаю на что но в любом случае

15:56 ~ [ Вы ] :

凸(-_-)

15:56 ~ [ Вы ] :

мне кажется ты на меня плохо влияешь я стал использовать тупые смайлики

      За окном идёт снег, парень сам запоздало понимает, как оказывается на кухне, и немного скомкано убирает телефон. Тилл открывает холодильник, понимая, что в магазин не нужно. От голодания не умрёт, — мама дала еды итак, да ещё и столько, что парень не уверен, успеет ли съесть это все, до того, пока оно не просрочится. Вообще, парень не сказал бы, что Ио любит готовить, — всегда это было не то, чтобы охотно, просто надо и все, это еще одна причина, почему Тилл и не умеет готовить. Но, видимо, после ухода отца, что-то изменилось, хорошо. Это хорошо. Стоя перед холодильником, как идиот, ему вдруг приходит забавная мысль, что купить, — он даже вслух хмыкает, уходя одеваться дальше. Черная толстовка, — которую тот всегда носил на работу и первые дни не стирал, потому что та пропиталась запахом больницы, — носки, — и чуть ли не путается в джинсах, которые видимо слишком огромные на его рост, — куртка, — вообще-то, у него нормальный рост, но на фоне того же Ивана, парень выглядит маленьким, — ботинки, — блин, теперь в глаза постоянно бросается собственная «привычка», упираться об стену, — один поворот ключа, вот, уже практически на улице. Пока снег оседает на плечах, в голове проносится упомянутое вскользь предложение Мизи, отметить Новый год вместе. То, что Тилл знает точно, — до курантов отмечать будет с мамой, но вот после, почему бы и нет? Возможно, даже будет весело, хоть по этому поводу имеются сомнения. В конце-концов, тот даже не представляет, с кем девушка хочет отмечать, помимо него и Суа. Было бы классно, будь с ними Иван. Отмечать с ним Новый год, — разве Тилл имеет право на это? Боковым зрением парень замечает, что рядом с ним кто-то поскальзывается и на каких-то бессознательных инстинктах, у него получается удержать незнакомую женщину за руку и практически поставить на ноги. — Все в порядке? – неловко спрашивает тот, нервничая от удивленного в ответ взгляда и убирая руку. — Фух! Спасибо, вам большое, хороший человек! – говорит та, кладя руку на грудь, — так бы и сломала что-нибудь, спасибо большое. Тилл оторопело и запоздало кивает, смотря, как женщина уже уходит вдаль и переходит светофор.

«Хороший человек».

Он так и остаётся посреди дороги, пока в голове вдруг, как некстати, всплывают слова Ивана, его глаза, лицо.

«Мне кажется, ты особенный».

«Хороший человек»?

«Во всем этом, только ты был чем-то настоящим».

«Ну, для тебя не жалко».

«Это забота, Тилл»

— Хороший человек… – говорит шёпотом, закусывает губу и наконец-то сдвигается с места. Ему вдруг хочется зайти с другой стороны. Тилл не имеет право, но хочет ли Иван, точнее, захотел бы? Изначально, на эти вопросы, Тилл бы ответил за Ивана: «НЕТ». Но, парень как обычно, прослушал все, что говорил Иван, — разве, с таким взглядом и такими уверенными словами, тот бы отказался? Казалось, тот планировал, тот знал, — так почему, вдруг бы отказался, если бы Тилл предложил нормально поговорить?       На самом деле, как бы парень не опирался, в нем присутствовала уверенность, что он правда не может ответить, а не «не хочет».

16:23 ~ [ Вы ] :

знаешь было бы прикольно ечли бы мы отметили все нг вместе

      Если бы так и было, то это стал самый лучший Новый год, за всю жизнь.

16:32 ~ [ Вы ] :

ты бы согласилчя?

      Под ногами каша снега, джинсы пачкаются, а руки мёрзнут, прежде чем написать следующий вопрос, Тилл еще долго думает, — все не может сложить буквы в слова, а слова в предложение.

16:44 ~ [ Вы ] :

эй Иван я правда хороший человек?

      Отправляет, после чего заходит в магазин. В нём много народу и это неудивительно, потому что, совсем скоро будет всемирный праздник, — по ощущениям, один Тилл не готовится ни к чему. Вообще, в его семье всегда готовились к Новому году странно и в последний момент, — кажется, он уже говорил, но зима и этот праздник ему не полюбились. Было много причин, но одна из самых главных, вот эта суматоха, постоянная, на улице, дома, везде, ещё и длится дай бог неделю, а не до конца января. Короче, в магазине протиснуться можно еле-еле, — в воздухе витают надежды, как бы не раскупили то, зачем парень пришёл, а то получится, просто так ехал. Точнее, шел. Матерясь под нос, — потому что ноги путаются в штанах, а сам он в людях вокруг, — Тилл все-таки добирается до стенда с выпечкой. Когда все, что ему нужно, оказывается на месте, сердце отчего-то пробегает забег, бьёт сначала в голову, а после убегает в пятки, куда-то прячась в кедах. Парень заходит за рандомный холодильник, дабы не мешать людям. Заходит в приложение на телефоне, в папку, «деньги Ивана», — словно они пропасть куда-то могут, словно сейчас Тилл совершает преступление, кражу и его за это упекут в тюрьму на пожизненно, хоть это и бред. Он продолжает оглядываться по сторонам, — как сумасшедший, —пока кладёт себе синнабоны в пакет. Ровно четыре штуки, как и в тот день. Блять, казалось, просто еда, а вызывает такую бурю… Чувств? Воспоминаний, — казалось, было совсем недавно, а вот уже считай месяц назад, практически. Пока он идёт на кассу, Тилл сжимает этот пакет, как зеницу ока, а вспоминает, что нужно как бы завязать, только когда продавщица выгибает бровь. Руки начинают слушаться только с третьего раза, пока в очереди удушено вздыхают. Тогда, выходя на улицу, он вытягивает руку вперёд, держа пакет так, словно не булки, а рыбка внутри, фоткает и отправляет Ивану, с подписью: «Как в итоге говорить, синнабон, синабоп, или синнабог?» — настолько тупо, что Тилл краснеет. Хотя, что тут такого, казалось бы, — но ощущает себя так, словно написал комплимент что-то незаконное. Комплимент… Почему-то ему вдруг вспомнился вечер, когда они вместе пили кофе. «Я люблю когда сладко», — если Иван любит меня, это значит я в его глазах «сладкий»? Блять. О чем он вообще думает?! Интересно, Иван вообще любит кофе? Или просто за компанию выпил? Обидно, что Тилл толком о нём ничего не знает, точнее, не то, что обидно, на что обижаться то, просто, как-то неправильно что-ли. Засосаться уже успели, а поговорить и узнать о друг друге хоть что-то, нет. Тилл, хоть и через переписку, но уже много успел рассказать Ивану, — и что, тот пока ничего не прочитал, ну и что? — о маме, достаточно много деталий из детства, о том, как его заебала учеба и что учится на дизайнера и в целом, любит рисовать, что раньше умел играть на гитаре, о том, что хотелось бы играть снова, о своих отношениях, самых тупых и абсолютно глупых, о Мизи и что она ему написала, о том, что они друзья и что, сам Тилл больше не питает надежд на что-то большее, — сам не знает зачем, — что не любит Новый год, что на самом деле любит чай больше, чем кофе, но пьёт последнее чаще, потому что, во первых дешевле, а во вторых у него проблемы со сном и чтобы не быть сонной мухой, пьёт исключительно его, блять, даже рассказал, как именно любит заваривать его и что зелёный тоже неплохой, но только определённая фирма, от балды хвастался, что у него никогда не было кариеса и проблем со стоматологом, рассказывал, о буднях жизни, а еще совершенно без стыда, обсирал у него в личке людей, которые вызывали у него раздражение. Все это, а ещё многочисленное, — прости, прости меня, я виноват, извини. Будто, это могло что-то изменить, рассказать о том, как сделать машину времени и переместиться назад, чтобы не сбегать, или вдолбить Ивану в мозг эти слова, чтобы тот наконец очнулся и больше, никогда, блин, правда, пожалуйста, никогда не смотрел на него тем, безразличным взглядом. Честно, — даже несмотря на то, что он не верил в это, — если бы Иван развернулся и ушёл бы, заблокировал бы везде и навсегда, потребовал бы деньги со счёта, Тилл бы принял это, но только после того, как парень бы принял извинения. Услышал бы, — мне не все равно! Никогда не было. Иногда, Тилл представляет, что машину времени и правда изобрели бы, что он перемещается в тот день, а потом, ещё пока они идут в палату, подхватил бы его руку и сказал бы, спросил бы, потребовал бы. «Иван, ты значимый». Хотелось бы и на действиях это показать, — думает Тилл и отчаянно впивается в ладонь ногтями, чтобы вновь не написать «прости меня».       Вместо этого, он пишет:

16:55 ~ [ Вы ] :

помнишь ты сказал что у теюя нет типажа

16:55 ~ [ Вы ] :

это реально так? или ты соврал??

      Ему правда интересно, но почему, непонятно. Даже представить трудно, какой у него может быть «типаж». Тилл и сам уже неуверен, какой у него типаж, не то, что у Ивана. Ну, вообще, ему всегда нравились интересные люди, — большинство из них оказывались интересными только на первый взгляд, но- неважно, — общительные и добрые, привлекающие внимание и мило реагирующие на подарки. С уверенностью, парень может сказать, что почти полностью соответствующей его типажу, — была Мизи. Девушка была, не то, что идеалом, даже лучше, она не скрывает никах потайных намерений и всегда чиста и открыта, — это то, чего не хватало в прошлых людях, которые ему нравились. Те всегда оказывались, только на первый взгляд хорошими. А потом они уходили от друг друга с громкими ссорами, обидными словами и неприятными последствиями, — в виде сплетен. И этим занимался не Тилл, если что, с ним никто не общался, если вы об этом. Он перекладывает пакет в другую руку, вдруг понимая. Последние «серьёзные» отношения, а точнее хоть что-то, что можно назвать подобием этого слова, были в старшей школе. Садясь в автобус, — потому что идти обратно пешком, тот точно не намерен, — Тилл даже немного грустит. Да, не удивлен вообще. Теперь понятно, почему в универе ходил слух о том, что он гей, — нет девушки, похоже на то, что заводить и не собирается, работает в больнице, где «лечат» геев и лесбиянок: вывод напрашивается сам по себе. Но, на самом деле, он забил на отношения, не потому, что верит в судьбу или типа того, просто, не было времени, парень то на работе, то на учебе, за кем-то ухаживать, что-то делать, покупать, просто нет средств, момента какого-то, что-ли. Раздумывая об этом, парень сам не замечает, как быстро приезжает, — надо было так с самого начало сделать, — добирается до дома, вот уже раздевается. На кухне Тилл кладёт синнабоны на стол, а после, все-таки передумывает, — складывает в холодильник. В этот раз, не хочется почему-то, чтобы они стухли. Странно все это.