Черная печаль твоих глаз

Чирканье ручки было почти не слышно за голосом преподавателя. В него Тилл даже вслушиваться не пытался. Глаза смыкались. Он сидел за столом, опираясь головой на руку и пытаясь не уснуть. В голове туманом отдавались какие-то абсурдные мысли. Рука двигалась сама по себе, выводя каракули и закорючки на полях толстой тетради. Да, по всем предметам сразу, а что вы сделаете ему? Усталость накатывала на него все больше и оставалась на дне живота, образовалась в груди тяжким грузом, выдавливая из него грузный вздох. Помимо всего, на душе скребли кошки, оставляли глубокие порезы, после случившегося и осадок глубоко внутри, это все отравляло. Это все надоело. Наброски непонятных ему лиц становились более жёсткими, стали приобретать толстые линии и очертания. Он так давно не плакал. Казалось бы, должно было стать легче, но на место отчаяния, пришла пустота. Опустошение. Как там на него Иван смотрел? Безразлично. Тилл был близок перейти со стадии «отчаяние» в какую-нибудь похуже. Безнадёга? И что у него было в голове интересно? Блять, уже так заебал этот вопрос. Даже когда выпала возможность спросить, Иван был, мягко говоря, не в состоянии ответить. Вообще, у Тилла сложилось впечатление, что тот узнал его, но… Не принял? Как это объяснить? «Ого», — вот что он сказал. Это же должно что-то значит? Узнал же? Смотрел так внимательно… Тилл перестаёт бездумно рисовать, когда понимает, что у него получилось. Вдыхает воздух через нос только сильнее, перелистывает на белую страницу и уже не стесняясь того, что это вообще-то тетрадь для учебы, начинает рисовать. Не рисует какие-то наброски, на которые обычно опираются, ну типа, круг, линии. Рисует, как чувствует, не получится, да и хуй с ним. Он уже наверное, смирился с тем, что всегда невиданным образом, получается Иван. Начинает с глаз, почему-то именно они стали преследовать его. С них все и началось, вроде. Иван же зарылся в капюшоны, что только нос, да глаза и видно. А ещё его фирменную улыбочку, которую тот натягивает каждый раз, при любом удобном случае. Хотелось бы увидеть её еще раз. И Ивана тоже, хотелось бы, чтобы с ним просто было все в порядке. Короче, Тилл тоже её ненавидит. Иван на рисунке не смотрит на него, точнее, как бы не него, в общем, смотрит куда-то в сторону, будто на что-то. Парень вырисовывает его прямой, почти модельный нос. Или не почти. Вообще-то, он ничего не знает о нём. Может, до попадания в больницу, Иван работал где-то там моделью, зарабатывал нереальные деньги, а потом что-то не туда завело и он решил нарисовать какое-нибудь тупое граффити. Тилл усмехается, на него оборачиваются и парень смущенно закрывает улыбку рукой. Ему просто очень нравится эта теория, о том, что Ивана поймали именно за граффити. Нравится представлять, как тот неуклюже баллончиком, в какой-то обоссаной подворотне… Бля… А если Иван ещё и был не один, но другой его «друг» успел сбежать, а он попался. Стоял бы невинный, как котёнок, оправдывался бы, мол, это не моё, о чем вы думаете? Да, я только что, пытался сбежать, но вы не поверите, я просто очень боюсь полиции, а это тут и было. Какой баллончик в кармане, вы о чем? Мне подсунули! Почему-то Тиллу вообще, нравится представлять его в неловких ситуациях и то, как бы он выкручивался. Ну, а че? Нехуй быть постоянно таким спокойным. Безразличным. На рисунке у Ивана появляется безмятежная улыбка, с неизменным клыком, отчего Тилла невольно передёргивает, когда он вспоминает ощущения чужих горячих губ. Поцелуи… Если говорить, или рассказывать о них, то вообще-то их было не так у него и много. Не мастер и не профи, но если что-то будет намечаться, то парень не растеряется… Разве что, вы не будете высоким парнем, с тёмными волосами и холодными руками. А Иван… Видимо в поцелуях мастак, не иначе; Тилл до сих пор не понимает, как уверенные действия, сочетаются с нежностью? Ещё кажется, Иван, вообще, — все может хорошо. Может и не только лизаться, но и… Блять, о чем он только что подумал… Поймав себя на смущении, парень дает себе мысленно пощёчину: «Зачем я вообще об этом думаю? Неправильно все это…». У Ивана на рисунке выбивается лишняя прядка на башке, тогда Тилл обреченно убирает ручку и закрывает страницу, кладёт ручку. Понимает, что лицо горит, да и во всем теле тоже жар поднялся, тогда он и в самом деле бьёт себя по щекам, опять привлекая внимание, — «соседей по несчастью», — одногруппников. Быстро успокаивается, когда вспоминает о состоянии Ивана сейчас. Сокрушенно опускает плечи. Лучше бы думал, что делать дальше. Как ему вообще теперь помочь? Объявляется перерыв, после чего тетрадь с рисунком отправляется в портфель, а сам Тилл на выход. Он сталкивается с преподавателем почти нос к носу, и тот настойчиво напоминает ему он подготовке, заставляя сдерживать и подавлять в себе тяжелые вздохи, а ещё контролировать взгляд, стараясь смотреть в глаза, а не куда-то в пустоту. Упорно теребя его за плечо, его отпускают только, кажется спустя минут десять. Наконец-то, появилась возможность расслабиться и опустить плечи, ей богу. Парень видит в телефоне новые сообщения и когда видит от кого они, неконтролируемо улыбается. Это мама. Вот так, спустя столько лет молчания, они в один не особо прекрасный, но очень запоминающийся день, начали списываться почти каждый день. Тиллу, честно, хватило от неё одного «пожалуйста». Что за новость, он так до сих пор и не знает, но прямо сейчас, они наконец-то договариваются о встречи и видимо, скоро хоть какие-то переживания отлипнут от его мозга. Останется только с Иваном разобраться будет. Настроение, что совсем недавно, было втоптано куда в белые, мятые простыни и старый матрас, вновь магическим образом появилось. Было несколько, — хотя, че тут таить, было пиздец как, — непривычно общаться с мамой, да ещё и так спокойно. Просто, Тилл решил дать им второй шанс? Сдерживал эмоции, когда тема переходила границы его триггера, — ладно, родители, это весь один большой триггер, — тыкал на кнопки чересчур жестко, но ответ всегда приходил в мягкой форме, игнорировал то, как становится дискомфортно, когда разговор заходил в русло прошлого и далее-далее… И это вроде как помогало, но вот насчёт встречи с мамой он напрягаться не переставал, конечно, радовало то, что больше не придётся задавать себе постоянные вопросы, но также и расстраивала неизвестность встречи. То как она закончится. Вдруг, Тилл опять все испортит? Мама приглашала в родительский дом на ночь, в выходные. На тот момент, все экзамены должны, — ну пожалуйста, — быть сданы и начнутся, наконец-то заслуженные две недели такого желанного отдыха. Новый год, парень не любит, но спасибо, что хотя бы работать и учиться не приходится. Можно выспаться. Ну вообще, Тилл был бы не против работать в новогоднюю ночь. До этого, он оставался там. Даже у них на работе, все украшают. Криво-косо, зато атмосферно и уютно. На стойку Лука обычно приносит свою маленькую ёлку, придавая, как выражается он сам «вайб к нг», — пердун старый. Тилл из этой елки любит вырывать искусственные пластиковые иголки, они потом все валяются по столу, раздражая тем самым, не только Луку, но и самого себя. Колятся, бляди. Так вот, есть несколько причин, по которым он бы согласился работать в Новый год. Первая, это то, что ему по факту больше негде. Отмечать в одиночестве не хочется, у них на работе даже весело… Иногда. Ну, салаты бывают приносят какие-то, поесть можно на халяву, Тилл не умеет готовить, поэтому это точно было раньше, — до общения с мамой, — лучший вариант. Точно лучше, чем пойти отмечать куда-то с одногруппниками, ну знаете, всяких баров «Последний миг», ему уже хватило. А вторая причина, это хорошая возможность… Поговорить с Иваном. В честь праздника, даже к пациентам относятся чуть более снисходительно, таблетки, — не даются, вообще. Сказать по-нормальному, всем было похуй на них. Да, всем было похуй, короче. В целом. Праздник все-таки. Если бы Иван, даже попросил, то ему бы, просто никто не смог дать, потому что, половину врачей и специалистов заняты празднованием и приходят на работу, не чтобы поработать, а чтобы открыть вторую-третью бутылочку шампанского. За два, почти три года работы там, он это выучил с полна. А кто ещё их оттуда выгонял? Тилл узнал о своих навыках, заговаривать взрослых пьяных женщин, только когда устроился на эту работу. Короче, вряд ли, что-то изменится. Значит, Иван точно будет в сознании, сможет с ним поговорить, а еще просто физически уже не отвертится от него. Другого варианта Тилл и не видит, кроме как поговорить. До Нового года, он сомневается, что получится, особенно если Иван будет продолжать находится… В таком, ебучем, состоянии. Никто Тилла, — как охранника, не послушает, даже не станет. Можно было бы попробовать обратиться к Суа, но она-то как поможет? Ситуации в палате «219», девушка не знает, Тилл делиться точно не желает, боже, для начала, дайте сначала ему поговорить. Ну, пожалуйста? И что Суа сможет сделать? Она же психолог. Тилл не в курсе, как это работает, но Мизи же говорила, что она тоже беспокоится, значит, маловероятно, что она в силах повлиять. Какие варианты остаются? Написать по телефону? Иван легко сможет проигнорировать, тем более, если ему увеличили дозу таблеток, то может это в том числе, из-за того, что нашли запрещённую вещь? Вероятно, за такое тоже было бы наказание. Блять, да хуй знает, может он сам сдался им, может сам рассказал обо всём. Тилл до сих пор не разобрался, но одно точно знает, если его не тронули, значит про «казус» с чужими губами не известно. Это только добивает больше. Лучше бы, его выпнули с работы с концами, лучше бы, его сделали во всем виноватым, парень был бы зол на Ивана, но намного меньше, чем сейчас когда… Когда, тот ебланоид тупой, вот что. С ним в таком состоянии, никак не поговорить, значит, остаётся только это, как он предполагает. Все зависит от Ивана, возможно в одну из ночь, Тилл придёт на работу, а он не спит, а еще как обычно, напишет ему. «Можно я спущусь?». Блять, ну вот, опять он начал злиться. Опять ладони чешутся с внутренней стороны чешутся, чтобы взять Ивана за грудки, вытряхнуть из него это. И из себя, заодно. Ебанный Иван. Выебанный, блять. Заставляет, то грустить, то злиться, то улыбаться. И как все в одном человеке может помещаться? Уведомление от «Мама», возвращает в реальность. Мысли, зараза такая, какая бы тема не была, все сводится к нему.

Кнемукнемукнему.

Тиллу пишут, что его будут ждать. Осознание того, что совсем скоро он уже окажется в старом доме, возвращается ему непонятным страхом. А еще неверием. Что странно, мать никак не упоминала отца. Он бы наверняка был против такого: «У него своя квартира есть, чего это, мы его еще может, приютим?». Из-за этого, Тиллу закрадываются в голову опасения, что точно он умер. Сама мать эту тему обходит, но парень напрямую спросил, «кто-то умер?», — на что ему ответили удивлёнными смайликами и отказом. Но, волнения это не поубавило, — вдруг, его отец чем-то заболел и теперь за ним надо ухаживать и убирать говно? У них конечно, всю жизнь была очень теплая, родительская любовь, но на такое Тилл не готов. Хотя, это объяснило бы, почему мать ведёт себя так… Блять, теперь ехать ещё страшнее.       Телефон в руках вибрирует опять: 14:37 ~ [ Мама ] : ‘ссылка’ 14:38 ~ [ Мама ] : Ужас, что происходит то…       Тилл толком не раздумывая, нажимает на ссылку.

«Под влияние п*дорасов попадает все больше человек. Больницы переполнены, планируют ввести большие меры!»

      Тилл чуть телефон не роняет. 14:39 ~ [ Мама ] : Там больница, в которой ты работаешь упомянута!! Тилл не понимает, какие еще меры, если после их лекарств, человек, как овощ становится. В статье и правда говорят о месте его работы, правда всего в одном предложении и как пример «помощи таким людям», — бля, помощь, заебись! Сука, да когда уже блять, они оставят в покое «таких» людей. Действительно, почему же протеста становится больше… Тилл немного осекается, когда понимает, что думает об этом в таком ключе. Совсем недавно, ему было насрать, а сейчас что случилось? Парень убирает телефон в карман, так и не отвечая на сообщение, оглядывается по сторонам, будто кто-то смог бы прочитать его мысли. У него уже репутация заядлого защитника, но сам себя, он таким никогда не считал. «Не трогайте меня, а я не буду трогать вас», — так было, но видимо, до поры, до времени. Мысли спутаны, руки в карманах потеют, он с силой сжимает телефон. У него всегда была неоднозначная позиция на этот счет, потому что, видел обе стороны монеты. Он находился буквально посередине, наблюдая за тем, как им плохо и в тоже время, находясь и живя в обществе где это порицают. Но, никогда не было такого, чтобы ему было не все равно. Тилл задумывается, почти врезается в кого-то и даже не кричит извинения вслед. Недавно, Мизи рассказала, как она сюда попала, тогда, даже несмотря на то, что девушка воспринимает это уже нормально, парень бурно выразил своё недоумение, — перед этим, конечно, уточнив у Мизи, можно ли, — после чего, она неловко рассмеялась: «Я и не думала, что ты относишься к нам с пониманием. Точнее, я знала, что ты не скажешь ничего плохого, но чтобы ты реагировал так… Спасибо, Тилл». Но на это, по крайней мере, в тот день и момент, он не отреагировал достаточно внимательно. Сейчас, стоило ему заметить один момент, ему начало вспоминаться много чего другого. «В тот день, наша драка началась из-за меня, тот парень он же…» Начал говорить про «пидорасов с больницы». Будучи пьяным, Тилл неосознанно защитил их? Точнее, вполне осознанно, получается… Тилл жалел о том, что начал драку, но о причине, по которой он начал её, — нет. Конечно, причина была не одна, но получается, одна из причин, — это заступиться за?… Это приводит его то ли в ступор, то ли в смятение, то ли в ступорсмятение. Парень заходит в туалет, включает кран в сторону холодной воды, умывается раз-два. Выдыхает. Надо остудить мозг. Блять, надо остудиться, всё. Проводя время с Иваном, немного с Мизи и даже с Суа, парень настолько привык к ним, что ему и думать, — в голову не приходило, да, ага, — об этом не доводилось. Все эти сны, мысли… Похоже, ему действительно теперь не все равно. С носа капает вода, утекая в слив. Тилл вспоминает, как вчера с носа также капали слёзы, как он потом их раздраженно вытер ногой. В слив утекает не только вода, но и некое смирение, понимание того, что остаться равнодушным, безразличным, парень бы просто не смог. Он поможет Ивану, честно, постарается. Защитит его. Даже если работа охранника, это всего лишь работа охранником. «Я хочу, чтобы ты посмотрел на меня также», — Иван, теперь я буду смотреть, не уверен, что также, но уверен, что не отведу взгляд. Больше не упущу возможность. Тилл умывается ещё три раза, когда четко решает это.

***

На работу тот собирается с боевым настроем. Тилл решает все-таки попробовать поговорить с Суа, в конце-концов, у неё «роль» поважнее. Он не будет рассказывать о том, что произошло между ними, но попробует, уговорить её? Чтобы вдолбила ему мозги на место, вместо Тилла. Возможно, это будет выглядеть странно, но так все равно, если честно. Попробует также сказать Мизи, сделать тоже самое, пускай разговорит, любым способом, блять. Иван не отвертится от него, понятно? Когда он почти выходит из дома, ему приходит уведомление от самого неожиданного человека. Тилл читает его, а потом телефон чуть ли не падает из рук. Сам парень почти сползает по стенке. 21:35 ~ [ Хёна ] : Привеет! Ты наверное, удивлен видеть меня, но меня повысили!) Извини, что вот так, по переписке, я сообщу, не самую хорошую новость, но к сожалению (хотя, скорее к счастью!!)) было принято решение тебя уволить. Прости, причину точную сказать в данный момент не смогу. Сможешь прийти завтра, как тебе удобно, нужно подписать кое-какие документы и забрать свои вещи, окей? Я также объясню, что, да как. Желательно, побыстрее всем этим заняться, но я не тороплю. А! Сегодня на работу не приходи, все завтра. Отдыхай :)       Буквы в глазах так и плывут, в ушах начинает стучать сердце. Тилл не считает удары сердца, он так и зависает. С телефоном в руках, с ключами в замочной скважине, с мыслями о Суа и Мизи, которые могут помочь.

Иван от него не отвертится, да?