Черная печаль твоих глаз

Это пиздец.

— Это пиздец! – кричит Тилл, когда подпрыгивает на кровати, начинает сразу же об этом жалеть, потому что, боль в голове, в носу, да и, во всем теле сразу, сокрушает его тут же, заставляя грохнуться обратно на постель. Она пульсирующая и ноющая, принуждает тяжело заскулить и закрыть тяжелые веки назад. Будильник, словно назло продолжает играть дальше, у Тилла среди всех других мыслей, проносится другая, — заебанная и уставшая, — как я умудрился поставить ебанный будильник?

Это пиздец.

— Это пиздец… – понимает Тилл, чувствуя сухость в горле, и во всём теле будто тоже засуха. Под звон, — читать как «адские звуки», — телефона, он переворачивается в постели, дабы порыскать рукой по кровати там. Ничего не находя, тот понимает это…

Пиздец!

      Телефон опять упал за кровать. Тилл понимает, что он лежит во вчерашней одежде, ему хочется удариться головой об стену, но жалеет себя, потому что, ещё большую боль кажется, не выдержит.

Какой же это пиздец…

Ему уж слишком лень переться до ванны, поэтому снимает с себя одежду прямо в кровати, скидывая её на пол, — он бы тоже хотел скинуться, не на пол тоже можно, — и оставаясь в трусах. Только сейчас Тилл осознаёт, что большая часть постельного белья тоже на полу, а сам он спит практически на голом матрасе и на подушке без наволочки. Злиться сам на себя, потому что, как твою, — блять, — мать, можно так спать и ворочаться во сне настолько сильно. Ему кажется, что-то снилось, но голова раскалывается настолько, даже вспоминать сейчас об этом не хочется. Тилл трогает свой лоб, понимает, что это пиздец, потому что, температура точно есть, а если тот заболел, то это будет крах.

«Лоб горячий».

Он так и замирает, в этой позе, с руками у лба, — а ещё практически голый, без половины постельного белья и с незатыкающимся телефоном за кроватью. Тело горячее безумно, но по нему пробегают холодные мурашки и это заставляет дернуться, вздёрнуться, заставляет похолодеть и окаменеть, но всего лишь на секунду. В голове вместе с головной болью пробегают события вчерашнего вечера. Сегодняшней ночи. Все-таки убирая руку, он встаёт с кровати, преодолевая желание лечь обратно. Решая игнорировать будильник дальше, проходит, — ковыляет, — на кухню. Он до сих пор не знает сколько сейчас время, — в квартире везде выключен свет, едва пробираясь через щель в шторах, хорошо, что хотя бы не ночь, — но это последний аспект, на который сейчас ему хочется обращать внимание. Залпом выпивает два стакана воды и, кажется сейчас, что нет ничего лучше. Становится даже будто легче, но это всё заблуждение и обман, поэтому он продолжает искать чертову таблетку. По «пути», надевает какую-то рандомную, такую же как и он задрипанную одежду, удивляясь с самого себя, как он может так резво ходить по квартире. А говорили боль не стимулирует… Точнее… В смысле, то есть… Стимул к успеху, короче. Блять, да что за мысли? Таблетки находятся в кармане куртки, он вспоминает, что вчера у него спиздили наличку и не знает, стоит ли чувствовать по этому поводу грусть, или лучше радоваться, мол, хорошо, что не меня хотя бы. Казалось, кому он нужен? Но, оказывается, людям до такой степени скучно, что им даже не лень задействовать каких-то других людей, ради… Ну да, было бы крайне удивительно, если бы, — в каком-то невиданном случае и мире, — они умели бы держать свой, — чертов, — интерес подальше.

Ну, это пиздец, короче.

Тилла аж опять злость берёт, от воспоминай, а ещё стыд и отвращение за себя, потому что, уже бы нужно учиться не реагировать на такое. Его вдруг отчего-то передёргивает. Раньше, все вокруг об этом постоянно, словно заезженная пластинка, твердили ему об этом. Это так бесило, потому что: «Я что, по вашему, должен просто молчать на это?!», «Извините, что мне не нравится, когда человек несёт хуйню». Сейчас, когда, он сам размышляет о том, что на такое лучше не реагировать, это… Пугает? Тревожит? Удивляет? Тилл не знает. Тилл запивает таблетку, — или две? — параллельно думая, как выжить эти минуты, пока она будет действовать. В конечном итоге, тот решает, что пойдет и, — попытается, — достанет телефон. Проносятся удручающие мысли, а слабость в теле накатывает с новой силой. К тому времени адских, — ой, — звуков уже нет, хоть что-то радует. Он двигает кровать, приходится постараться, прежде чем телефон, все-таки появляется в руках. Гадина, — гад-же-ты, ха, — проскользнул куда-то слишком далеко, из-за чего пришлось на карачках, тянуться за ним в это непонятное «куда-то», состоящее из пыли и грязи. Хотя, скоро там тоже, походу будет чисто, если телефон будет падать за кровать с ещё большей частотой, а Тилл за ним каждый раз лазить и собирать всю грязь, то это просто вопрос времени. И телефона. И Тилла в роли половой тряпки. Мобильник тоже теперь в пыли, парень скоро сам станет пылью, — ему не хочется сейчас искать в этом философский смысл, но он есть, просто поверьте, просто прочувствуйте, — от такого тот чихает три раза подряд, с такой силой, что страшно, — как бы не вычихать что-то важное. Ну, с другой стороны, мозгов у него итак нет, — да и на все, он начхал давно, — в целом, бояться нечего. Телефон севший, поэтому и звонить перестал. Тилл ставит его на зарядку, надеясь, что не пожалеет. Надо бы наверное, заправить кровать, — переправить и поменять постельное бельё, это уже слишком, — но парень не заморачивается. Просто поднимает одеяло, закидывая обратно на кровать и ложится под него. Оно холодное, — а ещё, блять, пыльное тоже, — из-за долгого «времяпрепровождения» на полу, он съёживается в нём сильнее, ждать пока оно станет теплым тоже невыносимо. Его начинает клонить в сон, но через пять минут его выводит из дрёмы очень громкое,— официально, Тилл заявляет что ненавидит себя из прошлого, нахуя, я поставил будильники и звук на полную громкость? — уведомление о том, что телефон включился. Тилл ради интереса проверяет время. Ну да, ебучие десять утра. Заебись, ахуенно, превосходно, но, это пиздец. Сколько он проспал? Даже думать не хочется. Пока парень отключает все оставшиеся будильники, которые должны его были, — сосать, — разбудить в будущем, то решает заодно посмотреть, сколько таблетка действует, потому что, голова не прошла, а это ему не нравится. Тридцать-сорок минут, отвечает ему интернет и Тилл думает, что это — пиздец, — отлично, а теперь можно поспать. Спустя пятнадцать минут, он просыпается опять. Сон не идёт, хотя спать очень хочется и это раздражает. Как только глаза закрываются и получается заснуть, хоть на секунду, мозг показывает какие-то конченные сны, а лихорадка и боль накрывает с большей силой. Спустя полчаса, — как ему любезно подсказывает телефон, — бесполезных попыток и мучений, он не выдерживает. Встаёт раздраженно с кровати и только одеяло прихватывает, потому что холодно. Странно, отопление есть, вроде. Направляется на поиски аптечки. Ещё двадцать минут роется в каких-то старых вещах, старых ящиках и понимает, что ни градусника, ни таблеток нет. Тогда Тилл и начинает сожалеть, о спиздинных деньгах, — лучше было умереть быстро, чем метаться с головной пыткой, в потной кровати. Хотя, с какой стороны посмотреть. Кто знает, чтобы с ним делали, крадя из такого, — ебнутого, — коллектива. Он не знает, чего хочет меньше. Идти по морозу, холоду и пиздецу в магазин, за дорогущими лекарствами и градусником, или сделать доставку, за дорогущие деньги, с дорогущими лекарствами и градусником, но зато в тепле и без вероятности разбить ртутную опасность. Из двух зол очевидно, менее опасное для, — жизни, — здоровья является второе, но это пока что. Потому что, если Тилл закажет доставку и у него не останется денег, — он сдохнет позже, — он не сможет себе купить еду, а это че значит, — лекарствами питаться? Ему вообще-то, еще надо как-то, — пережить, — прожить этот месяц. В телефоне опять что-то трезвонит и Тилл потирая лоб, берёт телефон, возвращаясь обратно в кровать.       Сердце пропускает удар. 11:02 ~ [Иванчик(гений без ни)] : Ответ на сообщение;↳ «в детстве это было моим любимым местом.» Интересные у тебя были места.       Непонятные ощущения накрывают с головой, Тилл решает, что на такие сообщения не отвечает, поэтому молчит, ждёт пока Иван напишет снова. А у самого в горле пересыхает, руки изнутри чешутся. 11:04 ~ [Иванчик(гений без ни)] : Вижу, что ты в сети, как ты себя чувствуешь?       Парень тяжко моргает, неспособный даже на вдох.

11:05 ~ [ Вы ] :

былл хрпршо пока ты не написал

      Даже несмотря на то, что глаз замылен, пальцы не попадают по клавиатуре, а голова раскалывается от любых дум, — он все равно находит слова, чтобы съязвить. 11:05 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Ты как всегда, очень мил со мной! :)       Тилл планирует послать его, но приходит следующее сообщение: 11:05 ~ [Иванчик(гений без ни)]: А если серьёзно? Как голова? Нос? Болит? Ты поел? Не тошнит? Помнишь, что было вчера?       Парень скептично выгибает бровь, заостряя внимание только на одном сообщение и то, у себя в голове.

11:06 ~ [ Вы ] :

хватит как со своим не знаю свном

11:07~ [ Вы ] :

я в норме но если отвечать на твои вопросы то да нет нет(потому что не поел)

11:07 ~ [ Вы ] :

а еще у меня нет лекарств и я аот думаю идти не идти за ними

11:09 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Почему не заказать доставку из аптеки? Там слишком холодно, ты вчера выглядел… Не только избитым, но ещё и больным, поэтому, я уверен, что тебе лучше отлеживаться в кроватке!^^

11:10 ~ [ Вы ] :

дорогр у меня нет денег

      Призадумавшись, он также добавляет:

11:11 ~ [ Вы ] :

凸^^

      Иван молчит и непонятно, закончился ли на этом диалог. Он понял, что Тилл безнадёжен? Что он скоро сдохнет? Молчание, — знак согласия, типо? Тилл практически засыпает даже, но его, — сука, как назло, — будит уведомление. Тилл думает: «Если это Иван, — придушу». Тилл уверен: «Я его убью». У Тилла падает телефон за кровать. Он раздраженно и ошеломлённо, двигает её быстрее, чем обычно. Потому что, это срочно. Он уверен, что это уже галлюцинации.

«Вам пришёл перевод от контакта «Иванчик(гений без ни)»; сумма перевода: …Стоп, сколько, блять?!» — зачитывает он вслух, для чего-то.

— Это пиздец! – орёт Тилл, когда видит сумму.

11:25 ~ [ Вы ] :

ты коеченный чтоел совсем ебал зачем

11:26 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Ну, ебал, это смотря про кого ты…

11:26 ~ [ Вы ] :

ТЫ ИДИОТ ЗАЧЕМ???

11:27 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Я не смогу потом жить с картинной у себя в голове, что бедный, заболевший, после пьянки, избитый Тилл, — идёт по холоду в мороз за лекарствами.       Тилл размашисто хлопает себя по лбу, жалея об этом в ту же секунду.

11:28 ~ [ Вы ] :

МНЕ. этого хватит былть не только на доставку оекарств но и еще на месяц вперед прожить с ДОСТАТКОМ ПОНИМАНШЬ

11:29 ~ [ Вы ] :

твоя жалость мне не нужна

11:30 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Это не жалость. 11:31 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Это забота, Тилл. После этого Тилл думает. Из всех трёх злов и опасностей для жизни, а именно, — идти по холоду в аптеку, заказать лекарства из аптеки и остаться без денег, или же, воспользоваться деньгами Ивана, — большее, это явно Иван. Иван — зло воплоти, у которого руки холодные, голос низкий и практически бархатный, а лицо светлое и слегка красное, у которого нет определенного типажа, и в кофе он любит три ложки сахара у которого дофига лишних денег, а ещё он без спроса спускается вниз, имеет телефон, там где это запрещено, у которого фальшивые улыбки, фетиши на сладкое, да и не только, наверное, который обожает какие-то там вкусные синабопы, использует тупые смайлики с котами по переписке, а ещё глаза у него темные, зверские, но Тилл бы нарисовал их. Вообще, Тилл ещё втайне считает, что Иван вампир, — а вы видели его клык? Таким только в шеи и впиваться. И это пиздец. Тилл выбирает Ивана. Но не потому что, это «забота» или что-то другое, — демонические вещи, — а потому что, так будет выгодно и по карману не ударит.       Он пишет:

11:43 ~ [ Вы ] :

я верну, спасибо

      Тот отвечает, быстро, будто ожидал: 11:43 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Не нужно, если тебе будет легче, можешь считать, что это подарок на рождество.

11:44 ~ [ Вы ] :

идиот?

11:45 ~ [Иванчик(гений без ни)]: На день рождение?

11:46 ~ [ Вы ] :

у меня летом

      Пробует ещё раз: 11:47 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Новый год?

11:47 ~ [ Вы ] :

четырнажцвтое февраля блять

      Иван печатает несколько минут, в конечном итоге отправляя ещё одно глупое сообщение. 11:49 ~ [Иванчик(гений без ни)]: Хорошо.

11:50 ~ [ Вы ] :

ЧТО ХОРОШО ой все короче отдам деньги в след месяце

      Устанавливает Тилл, и выходит из чата, просто, чтобы не видеть, что напишет этот гений, — все ещё без ни, — дальше. Заказывает лекарства, а после откидывает телефон и откидывается, — а хотелось бы скинуться, — на подушку. У него безумно странное состояние, то ли полудрёма, то ли это просто от температуры и головной боли хуево, то ли, вообще, все вместе. Обычно, — когда парень заболевает, ни о чем другом, кроме того, что ему, — блядски, — плохо, думать не получается. Но сейчас его словно настигло состояние думы и спокойствия, сейчас боль, как будто, ушла на второй план, а на первый вышел Иван вчерашний день. Он думает, — что теперь будет в универе? Потом, Тилл обдумывает, — хорошо я ему в живот зарядил, а после расстраивается, — он мне тоже. Парень понимает, — я даже его имени не помню. Сказать честно, — даже предполагать не хочется. Хочется только надеятся, что они никогда больше не увидятся. Скомканное, — прямо как его бельё, — состояние только усиливается, пока он думает.

Что меня вообще разозлило?

Помимо того, что все это было спланировано, а ещё просто отвратительно — не было поводов, лезть в драк и напиваться так сильно. Ну, зато отвлёкся, — просто по-максимуму. Начинать все это, было ошибкой. Блять, это пиздец, почему я все понимаю только сейчас!? Тилл раздраженно переворачивается на другой бок. Он же ещё и на работу потом поехал. Вот это точно, уже крайний пиздец. Надо будет извиниться перед Лукой, если он, — или Исаак, — ещё не успел на него пожаловаться, чтобы уволили. Сказать спасибо Исааку. По-хорошему, нужно было ехать домой сразу, помыться, обработать хотя бы чуть-чуть нос, а потом уже ложиться спать. Щас бы может и не валялся, — как убитый, — а был бы на парах. Похмелье, это не так страшно и не такое было, а вот заболеть, уже да, — пизда. Как он вообще доехал, — дошёл блять, не поскользнувшись и не убившись, — до больницы, в таком состоянии? А точнее, как он умудрился доехать, а потом уехать из больницы без последствий, поставить миллион будильников, но при этом, уснуть, блять, в том же, в чем и приехал. Ну, долбаёб?

Да.

Как его Исаак вообще пустил за камеры и место охраны? И почему Иван… На телефон приходят сразу два уведомления. Первое, от доставки. Заказ уже на половине пути.       А второе от… 12:32 ~ [Лука (хуесос с работы)]: Сегодня будешь?             Тилл задумывается. Если сейчас с таблетками все будет нормально и они подействуют, — а Тилл будет опять, как новенький, то это вполне возможно. Но, не это основная причина. Возможно… Возможно, все это с Иваном ему только приснилось? Или типо того? А сам парень просто не помнит… Кто знает, какие сны только могут быть, после десяти шотов? Иван ведёт себя, вроде, непринуждённо. Наверное, Тилл написал, а сам уснул, этот вампир он же внимательный? Скорее всего, сам догадался до всего, а потом ушёл.

Но, в этом нужно убедится.

Просто, иначе, складывается… не слишком нравящаяся Тиллу картина. Иван «заботится» о нём? — он со всеми такой, а Тилл просто не привык? — Иван слишком приставучий, — это его черта характера, верно? — Иван постоянно говорит двусмысленно или недоговаривает, — просто конченый, вот и всё, — Иван, странный, а ещё касается его уж слишком… интимно чудно. И вот на последнее, Тилл пока не может найти объяснение. Он никогда раньше так не делал, но, что больше дико, так это:

«Тилл, а ты когда выпьешь, много что помнишь на следующий день?»

С чего вдруг, ты это спрашиваешь? И всё-таки, наверное, это был просто сон. Удивительный сон, после стресса. Точно. Он отвечает Луке, что да, придёт, а после ему уже звонят в дверь. Тогда на раздумывание времени не остаётся. Сначала он забирает лекарства, после принимает их. Решает, что надо поесть, потому что, блять, он уже и забыл, в каком промежутке прошлого дня, это происходило. К не открытой пачке с макаронами, Тилл предпочитает пока что, не прикасаться, а то, мало ли. Зато делает нормальную, — не подгоревшую, да, Иван? — вкусную, — удивительно, — яичницу. Съедает её за пять минут и его даже не тошнит, как бывает обычно. Жизнь налаживается, походу, — ха-ха. Только после того, как препараты начинают действовать, Тилл начинает чувствовать себя человеком. Оказывается, тот также купил градусник, — но увидел его только тогда, когда уже и не нужно. В связи с тем, — что его вознесли на небо, — что таблетки подействовали и теперь, парень может двигаться, — и даже жить, — он принимает душ, настолько медленно и, с приятным удовольствием, в горячей, почти кипяченной воде. За последнее время, ему приходилось мыться быстро и буквально, — раз-два, готов. Поэтому, это мгновение ощущается прекрасно. Короче, к тому моменту, как Тилл выходит и едет в автобусе на работу, — тревожность, — непонятное состояние полностью проходит. На работе он извиняется перед Лукой, терпит его, — надменное, высокомерное, гордое, презрительное, а ещё блять, почти барское, — лицо. Его величество «самолюбие», не смогло выдать что-то типа: «Хорошо, все в порядке», поэтому он как обычно, заставил Тилла сжимать кулаки: «Ты меня ещё нахуй послал, извинись, да?», а ещё сдерживать желание сделать это опять. Только на трезвую голову. Далее, парень еле-еле находит Исаака, который после Луки ощущается, — самым лучшим, бесподобным просто, человеком. Тот только хлопает его по плечу, говорит: «Да, не парься, в твоем возрасте я и похуже творил», а ещё смеётся и улыбается, «Хёна меня ненавидела». «А потом появился Дьюи и мы разделили ненависть на двоих». Тилл не знает, что делать с этой информацией, но просто принимает её, как должное. Остаётся только один человек. К тому времени, на часах уже ночь, за окнами темно, а в больнице тихо. Вся эта атмосфера, — раньше действовала ужасающи, но теперь появляется какое-то умиротворение. Уверенность, что все пройдет хорошо. Иван традиционно не спит. Даже не пытается, но это и хорошо. На камерах, тот выглядит задумчиво, — хотя, Тилл не может сказать точно. Тот сидит спиной к камере, наблюдает в окно, закрытое решётками, утыкает одну из ног в подушку, а другую убрал под себя. Интересно, что у него в голове. Тилл пишет ему и ожидание ответа мучительно, — он наблюдает в камеру, теребя чехол телефона, какие-то мелкие царапины. О последнем, он наверное, потом пожалеет, но это будет потом. Парень все ещё удивляется ловкости Ивана, — доставать телефон не заметно и отвечать также: вроде просто подвинулся ближе к стене, а ответ уже пришёл. Он оборачивается, смотрит в камеру, — опять мурашит. Почему-то тот сегодня спускается максимально медленно, словно напряженно. Тилл старается не обращать внимание. — Привет, – говорит он, и в этот раз это не пугает, не заставляет подпрыгнуть на стуле и удариться рукой, — Тилл. Это «Тилл», звучит так значимо, увесисто, словно у слов есть физический вес, точнее, у интонации. Теперь это Тилл, будто давит на уши, а после и на мозг. Замедляет процесс мышления ужасно. Ему аж не поддаётся силам ответить. Или может надо ещё таблетки выпить просто? — Как себя чувствуешь? – Иван упирается об стойку ладонями, теребит там что-то с дереве, смотрит из под волос. Парень почему-то замечает, что Иван не дышит будто почти. Только если прислушиваться и сидеть близко, только тогда ты услышишь тихие вздохи и выдохи. — Все нормально… Я, – Тилл осекается, но быстро собирается опять. Почему это должно так нервировать? Он же решил, он точно уверен, что это просто сон. —…В общем, может показаться странным, все дела, но я просто, – у парня дыхание, как после пробежки, тот выдыхает громко, опускает спину, будто сдаётся, что ему придётся опозориться, — …хотел убедится. — Что такое? – отвечает Иван, поджимает губы, перестаёт донимать стойку. Кладёт руки, спокойно. Его взгляд ходуном возвращается, — то к Тиллу, то к рукам. — Ты вчера, ну, ничего не делал странного? Иван молчит, думает, — наверное. — В плане? Тишина на мгновение оглушает. — Не трогал меня как-либо? Говорил может что-то? Иван молчит. Иван молчит, у Тилла дрожит сердце. Иван молчит, опускает взгляд в стойку. — Просто, мне наверное, сон странный присни- — Ты все-таки соврал мне, – говорит отрешенно, отчужденно и отсутствующе даже. — Что? Иван поднимает голову, улыбается отчего-то. — Слушай, мы сможем подняться наверх?