Просто притворись мужчиной

      Шумел ветер, веяло зимним холодом. Появился лёгкий намёк на ранний снег. Я глядела на небо. Луна всё кружилась над нами, играя в прятки. То исчезая за тучами, то вновь мелькая. Влажные горячие губы Белобрысого оставляли череду жгучих поцелуев на моей шее и ключицах. Я не отвечала на его нетерпеливую ласку, лишь наслаждалась, добровольно отдавшись в плен его умелых рук. Он тяжело дышал, всё возбуждаясь с каждой секундой. Сначала было холодно. А затем… Так жарко. Я горела изнутри, дрожала, выгибалась в его руках. Белобрысый легко укусил меня за горло, и я вздрогнула, вновь придя в себя. Он навис надо мной. Отчаянно прохрипел: — С ума сводишь, снайпер. Срываешь башню получше любого никотина. Я вспыхнула от его острого красноречивого взгляда, начала лихорадочно срывать с себя одежду. Застёжка куртки едва поддалась, скрипя на старой молнии. Мэттью с удовольствием сорвал с меня шуршащую ткань. Его пальцы замерли на пуговицах тёплой клетчатой рубашки. Глаза сверкнули опасными зеленоватыми огоньками. — Носишь мою рубашку… Я взволнованно закивала. — Люблю твой запах. Он дерзко ухмыльнулся. — Сигарет? — Нет... Твой. Только твой. — я рывком прижалась своим носом к его кадыку. Вдохнула аромат его тела. Солоноватая горячая кожа, которая даже на вкус напоминает горечь французского вина, которое я так люблю. Белобрысый прищурился. Было сложно понять, что же это означало: недовольство, своеобразная радость или же недоверие. Он легко сорвал с моей головы парик. Вынул пару заколок, и мои кудри рассыпались по одеялу вьющимися медовыми волнами. Его пальцы, быстрые и ловкие, в два счёта избавили меня от рубашки. А затем начали почти с ненавистью срывать тугие бинты. Я громко застонала, когда Белобрысый наклонился и втянул мой твёрдый сосок в свой горячий и влажный рот. Это ощущалось восхитительно. Невероятно сладко. Я выгнулась в пояснице, обхватывая его бёдра ногами. Словно в ответ, он нетерпеливо толкнулся тазом в мой живот. Его твёрдость, почти каменная, только доказала мне, как же сильно ему меня хочется. И это заставило меня почти обезуметь. Я тяжело дышала, пока он посасывал мою грудь, прикусывая уязвимую кожу. Начал медленно опускаться вниз. Провёл горячим языком по линии моего пресса. Я плавилась в его руках, как сыр в микроволновке. Даже кончики пальцев покалывало. Белобрысый рванул на себя молнию моих брюк. Невероятно быстро избавил меня от мужских боксеров. Закинул мои ноги на свои плечи, буквально зарывшись носом в мои бёдра. Как только его приоткрытый рот прижался к моему центру, я испуганно ахнула. Мои пальцы беспомощно цеплялись за края колючего пледа. Жидкие звёзды словно брызнули из глаз. Мэттью низко застонал, обнаружив меня мокрой. Моё тело жаждало его. Не было и тени страха и нерешительности. Только голод. Плотский голод. И требование удовлетворить эту невыносимую жадность. Белобрысый сжал мои бёдра, проводя языком скользкую дорожку по внутренней части колен. Поднимаясь к влажной и пульсирующей коже. Как только кончик его языка проник в меня, мой тихий стон превратился в вымученный крик. Зрение расплывалось. Было лишь удовольствие. Яркое, тягучее, пронизывающее. Он сомкнул свои влажные губы на моём клиторе, усиливая давление, учащая темп. Белобрысый выпивал меня словно злобный и измученный жаждой путник. Так, словно я была единственным шансом на его спасение. Выживание. Я запустила пальцы в светлые и тщательно уложенные волосы. Казалось, он совсем не возражал. Его лицо было погружено между моих ног, я видела лишь сверкающие зелёные глаза. И когда Белобрысый начал работать языком усерднее, вращая его в бешеном темпе, не оставляя без внимания и дюйм моих бёдер, то он резко перехватил мой взгляд. Я смутилась, но не отвела взгляд в сторону. Мне было хорошо, очень хорошо, и я не собиралась это скрывать. Мы были одни, под полной жёлтой луной. Голые ветви деревьев качались в стороны, тихо свистел ветер. Никто не мог нас услышать. Лишь природа была свидетельницей сегодняшней ночи. Из моей грудной клетки вырывались шумные и глухие стоны. Всё ближе и ближе. Выше и выше. И слаще. Белобрысый легонько укусил ноющий бугорок, и я согнулась, выдавив слабый крик. Он неистово целовал мои бёдра, не отрывая от меня изучающего взгляда. Толчки чистого удовольствия пронзили сначала бёдра, а затем добрались и до моего сердца, которое сжалось. До кончиков пальцев моих ног, которые скрючились. И до моих глаз, которые тут же закрылись. Тело завибрировало, запульсировало в исступлении. Его хитрые глаза изучали моё лицо, открыто любуясь моим восторгом. Как довольный кот, он чувственно облизал свои губы. Ладонью вытер влажный подбородок. Знает, как доставлять удовольствие. И даже получает от этого своеобразное удовлетворение. Белобрысый приподнялся на коленях, поспешно раздеваясь. Я лежала всё так же, обнажённая, дрожащая, задыхаясь от сладкой истомы. Через минуту его горячее мускулистое тело прижалось к моему. Он опустился на меня, властно требуя мои губы. И я обняла его за шею, раскрывая губы навстречу. Вкус нашего поцелуя, жадного и яростного, опьянял лучше любого бурбона. Я начала покрывать поцелуями его уши и шею. И вдруг осознала, что сегодня он мой. Мой, мой, каждый сантиметр его кожи. Такой сильный, неприступный, пылающий. Мэттью удобнее устроился между моих разведённых ног. Тело тут же вздрогнуло, когда его нетерпеливая эрекция толкнулась в моё бедро. Мышцы живота сжались в напряжении. Белобрысый прижался ртом к моему уху. Шумно и хрипло выдохнул, и я затрепетала. — Как же долго я тебя ждал, снайпер. Я провела кончиками пальцев по его мускулистой спине. Изгибу позвоночника. — Я вся твоя… — тихо ответила я, утыкаясь носом в его плечо. Серебряная цепь на его шее холодила мои ключицы. Он сдавленно застонал, едва услышав мои слова. Его рука поползла вниз, поглаживая мои рёбра. Эта ласка, не трепетная и нежная, а требовательная и опаляющая, заставила меня забыться на долгое время. До тех пор, пока Мэттью не вошёл в меня одним плавным, но властным движением. Один рывок, и он оказался глубоко, о… так глубоко внутри меня. Мои глаза расширились, я тут же впилась ногтями в его спину. Это был оглушающий взрыв, словно от рождественских хлопушек. Вот только проникновение было гораздо ярче всех сладких и разноцветных конфетти. Белобрысый сделал ещё один неторопливый толчок. Я захныкала от тени наслаждения. Он дышал в моё ухо, и от его вибрирующего дыхания мурашки пробежались по всему моему телу. Это было так… горячо? Я задвигалась ему навстречу, молчаливо прося его не сдерживать себя. Мэттью без слов понял мою просьбу. Он приподнялся на локтях, глядя на моё покрасневшее лицо. — Хочешь пожёстче, снайпер? Я облизнула сухие губы. Погладила его скулы. — Хочу, чтобы ты отпустил себя. Белобрысый ухмыльнулся. — Обычно, когда я отпускаю себя, это плохо заканчивается. Вместо ответа я притянула его к себе, и прильнула к мягким губам. Он впустил мой язык в свой рот, отвечая тем же. Затем сжал челюсти. Мой пылкий поцелуй словно убедил его. Глаза солдата вспыхнули бледными огоньками. Мэттью начал врезаться в меня быстрыми, рваными толчками. Стон сорвался с моих губ. Несмотря на холод этой ночи, жар был всё же сильнее. На моём лбу выступила испарина. Я прижалась лицом к его жёсткой щеке, дёргаясь всем телом от каждого резкого рывка. Плед колол кожу, но весь дискомфорт отошёл на задний план. Был кайф, который усиливался и набирал новые, более мощные обороты. Белобрысый вдруг изменил угол наклона. Новый толчок словно задел мыльный пузырь, который тут же лопнул. Я вскрикнула, почувствовав, что оргазм завладел каждой клеткой моего тела. Почему… Почему так быстро? Я пыталась растянуть удовольствие, но он словно задел самую чувствительную точку на моём теле. Я рухнула на плед, жадно хватая ртом воздух. Белобрысый всё ещё двигался во мне, странно прищурившись. Теперь выражение его лица не казалось для меня загадкой. На нём было написано наслаждение. Я не могла отвести взгляд от его глаз, приоткрытых влажных губ. От этих нахмуренных бровей, дрожащих ресниц. Моё сознание по-детски ликовало от мысли, что я – причина его удовольствия. Мэттью протиснул правую руку между нашими потными телами, лаская мой клитор. Я задохнулась от неожиданности, дёрнувшись в ответ. — Кончишь со мной? — хрипло шепнул он, мягко потирая мою кожу. Движения его пальцев просто не оставляли мне другого выбора. Моё тело охотно шло на поводу Белобрысого. Он вёл меня за собой, словно заставляя взбираться на верхний этаж, на самый высший пик. Его движения ускорились, и я сдалась. Рассыпалась в пепел. Земля содрогнулась и закачалась подо мной. Белобрысый напрягся, когда я сжала его внутренними мышцами. Он сделал ещё несколько резких толчков, а затем замер с закрытыми глазами. Светлые пряди прилипли к его потному лбу. Я не сдержалась, убрала пряди с его век. Мэттью медленно открыл глаза. Внутри меня всё словно сжалось в тугой ком. Уголки его губ дрогнули в улыбке. Другой улыбке. Вредный Белобрысый пропал на секунду. Надо же. Секс так на него влияет? — Ты всегда такой добрый, когда получаешь то, что хочешь? — тяжело дыша спросила я. Он хмыкнул. Упал на меня, лицом уткнувшись в мою шею. Я крепко обняла его, сплетая наши разгоряченные тела. — Я получил лишь процентов десять из того, что хотел, снайпер. Что за… Я смущённо вспыхнула. — Мне казалось, что тебе всё понравилось. Мэттью оставил жадный поцелуй на моём подбородке. Укусил за кончик носа. — Не сомневайся в этом. Я наслаждался каждой секундой. И так долго ждал этого, что был готов взорваться раньше времени. Но сегодняшняя ночь наша до рассвета. Я хочу остальные девяносто процентов, снайпер. И ты мне их отдашь. Это была констатация факта, а не просьба и требование. Он говорил уверенно, словно точно знал это. И как бы сильно я не хотела бороться с ним, всё было бесполезно. Война проиграна. Мне оставалось лишь поднять белый флажок. Белобрысый накрыл моё тело одеялом. Растянулся рядом, давая мне передышку. Он достал сигарету, но не закурил. Лишь смял её в пальцах, глядя на меня. Мэттью лежал на боку, скользя кончиком пальца по моей щеке, неспеша перебирая мои волосы. Его голос вернул меня к реальности. — Ты такая сладкая, снайпер. Как конфетка. Я густо покраснела и отвела взгляд к небу. — Не смотри на меня так. Он навис надо мной. Взглянул ещё пронзительнее, дыша в мои губы. — Как? — Мэттью! — возмущённо прохрипела я, и тут же запнулась. Моё сердце испуганно замерло. Ох, чёрт… Его имя… Белобрысый резко отстранился. Черты его лица стали жёсткими, ноздри гневно раздулись. Он схватил меня за руку. — Вивиан, не искушай меня. Я сглотнула. — Прости. Сорвалось… Его глаза потемнели. Это была ярость? Отчаяние? Тоска? Всё вместе? Я поспешно обхватила его лицо ладонями. Прижалась носом к скуле, и с нежностью поцеловала его. Всё, чтобы устранить эту злость. — Прости меня. Он медленно расслабился. Ухмыльнулся. — Какая же ты манипулятивная, снайпер. Белобрысый прижал меня к своей груди. Я поудобнее устроилась на нём. Начала рисовать на его прессе круги и чёрточки. — Это лучшая ночь с тех пор, как я попала сюда. Он хмыкнул. — А раньше? Я с улыбкой задумалась. — Мы с Вуди часто устраивали ночь кино с вкусняшками в спальне. Уютная и тёплая ночь… Одна из лучших. Белобрысый зарылся носом в мои волосы. — Скучаешь по брату? Мои глаза внезапно заслезились. — Даже не представляешь как... — К Новому году нас всех отпустят домой. На три дня. У тебя будет возможность поехать в свой штат. Я вскочила, вытирая горячие слёзы. — Ты серьёзно?! Он кивнул. Неужели… Сердце радостно забилось. Скоро я увижу Вуди… И попаду домой. Тепло окутало меня изнутри. А вот Белобрысый не казался обрадованным. Разумеется. Он ведь не хотел ехать домой. Меня вдруг осенило. — Ты поедешь со мной? Ко мне домой? Мэттью лишь прыснул. — Что мне там делать? Я не нашлась с ответом. Только прижалась к нему крепче, задумчиво глядя на звёзды, рассыпанные по тёмному небу. Когда настанет момент прощаться... Когда он уедет в Иран, то что я почувствую? От этой мысли мне стало холодно и неуютно. Я закрыла глаза, прислушиваясь к стуку его сердца. Белобрысый словно почувствовал мою боль. Он обнял меня за затылок, ласково поглаживая мою шею. — Посмотрим, снайпер. Посмотрим. Я почувствовала в тьме тепло его тела. Эта мягкая волна коснулась рук и сердца. Он казался проблеском света в тёмном туннеле. В кромешной тьме. Это было смешно: думать о нём в таком ключе. И всё же, я не улыбалась. Лишь пыталась прижаться к нему крепче. Прямо сейчас лови мгновение, Вивиан. А когда настанет момент отпустить – ты сделаешь это. Ты солдат. Ты сильная. И не позволишь проблеску слабости сломать душу, которая должна быть неуязвимой. Белобрысый ткнул указательным пальцем в небо. — Смотри. Звезда падает. Я радостно улыбнулась. Приподнялась на локтях, прикусывая губы. — Ещё одна! — Вот… Это было похоже на самый настоящий звёздный дождь. Мне хотелось последовать зову сердца и загадать желание, как мы делали это в детстве. Но я не успела. Белобрысый рывком дёрнул меня к себе, накрывая своим телом. Его губы совсем окоченели на холоде, но я охотно ответила на поцелуй, отдаваясь в его власть. Он с протяжным стоном вновь оказался во мне. Моё тело обмякло. Я выгнулась дугой, обхватывая икрами его мускулистые бёдра. Мэттью ловко перекатился на спину, чтобы я оседлала его. И хотя верхом сидела именно я, он не позволил мне контролировать всю ситуацию. Лишь сжал мои ягодицы, сильнее завоёвывая меня с каждым глубоким проникновением. Я невольно застонала, запрокинув голову. Его губы обхватили мой сосок, доставляя двойное удовольствие. Был ли кто-нибудь хотя бы на процентов пять таким же ненасытным и жадным, как Белобрысый, который завладел моим телом и сознанием в эту ночь? Я содрогнулась, и устало упала на его грудь. Вибрации словно галопом пронеслись по моему позвоночнику. Он прибавил скорость, обнимая меня за спину. Его зелёные глаза пожирали моё нутро. И даже когда чуть позже я отключилась, погрузившись в глубокий сон, мои колени не переставали мелко дрожать.       Проснулась я от тихого шёпота. Он горячо целовал моё ухо. Неохотно я приоткрыла глаза. Было ещё темно. И по-прежнему холодно. — Уже рассвет? — сонно спросила я. Белобрысый качнул головой. — Ещё час до рассвета. — Тогда почему ты меня… разбудил? — широко зевнула я. Он искусно погладил изгиб моей талии. — Ты красиво спала, и было даже жаль будить тебя. — Но..? — с сонной улыбкой поинтересовалась я. Мэттью быстро поцеловал меня в губы. Его взгляд словно загорелся. — Хочу тебя, снайпер. Мои глаза округлились. Я изумлённо приоткрыла рот. — Снова?! Он хитро ухмыльнулся. — Иди сюда. Я задела животом его эрекцию, и тихо застонала, поняв, что он уже твёрд как камень. И горяч как кипящая лава. — Ох… Вот почему Муха говорил… — Про что? — Неважно… Его голова нырнула под одеяло, вмиг оказавшись между моих ног. Через минуту безнадёжной борьбы, я с позором потерпела масштабное поражение. Он пощекотал мои бока, прежде чем перевернуть меня на живот. Я уставилась на одеяло, опираясь на предплечья. Мэттью лизнул мою спину, начиная от поясницы до самого затылка. Я прикусила губу, чтобы не издать жалкий предательский стон. Его правая рука обвила мою грудь, левая исчезла между моих ног. Два его пальца плавно вошли в меня. Я громко выдохнула. Вскоре место пальцев заняло то, что сводило меня с ума. То, что порабощало моё тело как по одному щелчку пальцев. Белобрысый вошёл в меня, двигаясь в невероятно медленном темпе. Ощущение заполненности было восхитительным. А звуки его несдержанных стонов только толкали меня в пропасть. Я почти уткнулась лицом в одеяло, когда он обхватил меня за подбородок, и повернул к себе, завладев как моим ртом, так и всем сознанием. Я вздрогнула, когда вспышка удовольствия заставила меня вновь закачаться на горячих волнах экстаза. И пока он не напрягся, так же отдавшись во власть эйфории, я продолжала шумно выдыхать. Хрипеть, пытаясь выдавить пару слов. Белобрысый обернул одеяло вокруг моего тела, и я, словно гусеница в тёплом коконе, сжалась в клубочек. Он лёг рядом, закрывая глаза. Удовольствие, написанное на его лице было лучше лицезрения неба и бледных звёзд. Я убрала мокрые пряди волос с его затылка. Мэттью приоткрыл один глаз. — Я очень доволен, снайпер. Ты оказалась горячее и лучше всех моих фантазий. Я громко засмеялась. — Так ты фантазировал обо мне? Он кивнул, ухмыляясь. — Каждую гребаную ночь. Представлял твои стоны, и каким будет твоё лицо, когда достигнешь оргазма. Но моё воображение не передало и часть реальности. Его пальцы начали ласково гладить мою щеку. — Я чертовски рад знать, что ты моя. Мне пришлось хмыкнуть, чтобы скрыть смущение. Проклятое смущение! Совсем как школьница. — Ты сказал, что доволен. Но не хочешь спросить, довольна ли я? Белобрысый прищурился. Просунул свою руку между моих ног, и щёлкнул большим пальцем по клитору. Я резко вздрогнула и выгнулась. Он довольно усмехнулся. — Твоё тело лучше всех отвечает на этот вопрос, снайпер. Конечно же ты довольна. Меня даже раздражали его самоуверенность и вредность. Но Мэттью был прав, и прекрасно это знал. Я попыталась уснуть, но его взгляд не позволил мне и расслабиться. А лёгкая ласка лишь заставила меня вновь загореться. Я мурлыкала как ленивая кошка в его руках. Он неторопливо шептал мне на ухо тихие слова. Баловал, дразнил, смешил. Так мы и пролежали до самого рассвета. Солнечные лучи, по-зимнему тусклые, осветили холодную землю. Вскоре за нами должен был приехать грузовик пансиона. Я быстро оделась, крепче запахнув полы куртки. Белобрысый помог надёжно закрепить парик на моей голове. Прекрасно понимая, что через некоторое время мы вновь начнём притворяться чужими, я не отрывалась от его горячих губ. Он умело завладел моей робкой душой. Через полчаса мы уже сидели на поваленном дереве, как ни в чём не бывало. Я допивала оставшееся на дне термоса какао, а Мэттью глубоко затянулся сигаретой. В этой позе нас и застал Бобби, который сегодня был на посту водителя. Он громко присвистнул, открыв дверь будки. — Вы реально не притронулись к еде?! Да это же бутерброды с курицей.... Совсем зажрались?! Мы с Белобрысым переглянулись и синхронно прыснули. Этой ночью нам точно было не до еды. В коридоре пансиона мы разошлись по комнатам. Командир, как и всегда, разрешил нам отоспаться до обеда. Он сказал это пренебрежительно, зная, что мы с Мэттью всегда отказываемся и упорно идём на пробежку. Но в этот раз его сразило потрясение. И Белобрысый, и я, с готовностью побрели к своим комнатам, и тут же измотанно отключились.

***

      Разбудил меня жуткий запах, который мог воскресить мёртвого и убить живого. Я закашлялась, зажимая нос рукой. Косой, прижимающий к моему лицу свои носки, удовлетворённо заржал. — Сказал же, лучший будильник! Раздался упрямый голос Рика: — А мне кажется, что самый лучший будильник это мой блюющий кот. Он всегда издаёт вот такие звуки… Пародируя рвотные позывы своего кота, Рик выгнул спину, и высунул язык. — Буэ-э-э... Я с отвращением села на постели. Голова словно трещала. Мозги пульсировали. Ну и ночка... Я начала быстро оглядывать комнату. Муха полулежал на подоконнике, хмуро уставившись в окно. Я широко улыбнулась ему, но он не ответил взаимностью, как и всегда. Лишь холодно отвернулся. Встревожившись, я вскочила с постели. — Муха? Косой и Рик громко смеялись, игнорируя мой голос, полный недоумения. Муха кивнул словно самому себе. Тихо заговорил: — Я знал, что это рано или поздно случится. Но так надеялся, что ты сможешь сдержать себя в руках. Видимо, зря. Он про ночь с Белобрысым? Я растерянно заморгала. Сон словно рукой сняло. Муха спрыгнул на пол, и поспешил выйти в коридор. Я тут же метнулась вслед за ним. Резко захлопнула за собой дверь. — Муха, стой! Словно по команде, парень послушно замер. Он засунул руки в карманы, затем вопросительно повернулся ко мне. — Что, Щуплый? Последнее слово он выговорил с болезненной горечью. Я судорожно облизнула сухие губы. — Почему… Муха поджал губы. Оглянулся по сторонам, и убедившись, что никого нет, схватил меня за плечо. Что силы дёрнул. Я вздрогнула. — Если ты действительно надеешься на что-то большее… А я знаю, что это так.… То просто помни, Вивиан, что у него блядское каменное сердце. Ты сейчас не соображаешь, думаешь не головой. Но когда придёшь в себя, то не надо жалеть себя и плакать. Белобрысый оттрахает тебя, и бросит как гниющую падаль. А ты влюбишься в него, вот что хреново. Я задрожала от прилива необузданной злости. Резко толкнула его к стене. Муха не сопротивлялся. Я зажала локтем его горло, и яростно прошипела: — Да кем ты себя возомнил?! Может, я тоже хочу только секса? Он грустно улыбнулся. — Но это же не так, крошка. Я быстро отвела взгляд. — Не тебе меня судить. Ты не имеешь права меня осуждать. Не смей! Муха согласно пожал плечами. — Как скажешь. Я разжала руку. Мне было больно видеть его таким отстранённым и холодным. Он был единственным человеком, на которого я всегда могла рассчитывать. Моим вторым братом. И лучшим другом. — Муха, прошу… Он повернулся ко мне. Его лицо исказилось от боли. — Блядь, я ведь о тебе думаю, Вивиан. Когда уже девушки научатся различать токсичных ублюдков от тех, кто реально о них заботится? Нравится мазохизм? Тогда удачи. Муха развернулся, и быстро зашагал по коридору, не обращая внимания на мои умоляющие крики. — Муха! Чарли! Стой же! Пожалуйста! Косой выскочил в коридор, услышав мой вопль. Его лицо покраснело от смеха. — Что это с ним? Я покачала головой, и тут же побежала искать Мэттью. В поле его не было. Как и в тренажёрном зале. Я нашла его лишь в столовой, сидящим у окна. Поднос перед ним оставался нетронутым, он задумчиво курил, глядя в пустоту. В столовой царила привычная суматоха. Я рывком дёрнула стул, быстро падая на сиденье. — Ты рассказал обо всём Мухе? Я... Белобрысый только сейчас заметил меня. Он качнул головой, словно отгоняя непрошеные мысли. — Тебе лучше уйти к себе, снайпер. Мы поговорим позже. Быстро беги в свою комнату. Я замерла. В ужасе выдохнула: — По... Почему?! Он бросил окурок на пол. Раздавил его подошвой ботинок. Его взгляд изменился. Стал встревоженным и осторожным. Белобрысый перегнулся через стол, коснулся моих пальцев. Лишь на миг, чтобы никто этого не заметил. Его голос был привычно язвительным, но не насмешливым. — Снайпер, дело плохо. У одного солдата выявили туберкулёз. У Джина, который живёт с Шоном. Я нахмурила брови. — Туберкулёз? Мэттью коротко кивнул. — Завтра сюда нагрянет врач из Оклахомы. Он намерен осмотреть каждого солдата. Я смертельно побледнела. — Осмотреть? Это значит... — Да. Лёгкие. — Белобрысый достал новую сигарету. Кивнул на мою грудь. — Ты ведь понимаешь, о чём я? Моё сердце дрогнуло. — Но… — Я придумаю что-нибудь. Побудь пока у себя. Меня раздавила паника. Я прижала ладонь ко рту. — Это... Если они узнают... Он настороженно нахмурился. — Не узнают. Не позволим.