Вопреки всему

      Признаться, мои временные хоромы были шикарны. Это не палата с серыми стенами и вечными сквозняками, где постоянно воняет лекарствами, едва переступаешь порог Лазарета, а белоснежная комната, напичканная невероятной техникой. Такого даже у Эрудитов не было. Мне было интересно всё потрогать. Понажимать, повертеть, пооткрывать… Я увлеклась, обследуя комнату…  совершенно потеряла счёт времени…       Питер наблюдал со своего места за моими перемещениями по комнате, иногда снисходительно улыбаясь и качая головой. Ему пока не разрешали вставать, а меня было бесполезно привязывать к кровати. Полы в помещении были тёплыми, гладкими, даже какими-то кожаными на ощупь. Как и стены. Я ходила по комнате босиком.       — Не открывается, — я потянула за ящик и на всякий случай прикрыла рукой голову.       — Может, и не надо? — перестраховался Питер. В последний раз я вытащила какой-то механизм из стены, который воспарил, ударился об потолок и едва не свалился мне на голову. Им оказался медицинский дроид. Естественно, явился человек, который погрозил мне пальцем и засунул устройство назад.       — Может, — согласилась я, для уверенности потянув его ещё раз, но безрезультатно. Отстала от ящика и пересела на край кровати Хейеса. Он лежал точно в такой же одежде, как и я, тоже босой, только в вену был введён катетер с гибкой прозрачной трубкой, по которой от аппарата с кучей кнопочек и светящихся индикаторов в вену поступала пульсирующая голубая жидкость; на запястье другой руки и пальце были прикреплены маленькие датчики, от которых, видимо, беспроводным путём поступала информация о состоянии пациента сразу на мерцающий монитор, и он выводил кривые голографические линии с мигающими цифрами прямо в воздухе у изголовья кровати.       — Ты похожа на любопытную обезьянку, — подначивал меня Питер. Я подогнула под себя ногу и посмотрела на него.       — Интересно же. Тебе нет?       — Не особо.       — Врёшь, Хейес. По глазам вижу, что врёшь.         Я коснулась рукой своей шеи, где всегда висел мой кулон, и снова вздохнула. Он отсутствовал. Мама хранила его много лет, а я посеяла в той красной луже. Значит, пророчеству не сбыться.       — Не грусти, — Питер протянул руку, коснувшись моей коленки. Через тонкую ткань я ощутила жар его ладони.       — Да не… — я смотрю на руку Питера, по-хозяйски лежащую на моём колене, а мысли унесли меня куда-то далеко.       — Обезьянка. Хватит грустить. Расскажи мне лучше, как вы там отыграли свадьбу? Я слышал только сплетни, — легонько похлопывает он меня по ноге. Я даже не обижаюсь на его обращение ко мне. В школе Питер часто меня дразнил этим словом. Сейчас это звучало даже мило. Я бросаю взгляд на свою руку и не вижу кольца. И его потеряла в том озере? Плохая примета.       — Да как отыграли… — я улыбаюсь, и тот день встаёт перед глазами. — Это были слова клятвы в нашей квартире. Потом Эрик поехал за кольцами, а меня оставил в тату-салоне. Я набила браслет с пёрышком, — показываю Питеру рисунок. Он касается пальцами моего запястья и гладит кожу.       — Тебе идёт, — улыбается он.       — Спасибо.       — Что было потом?       — Днюха в Яме. Когда веселье достигло градуса, а я проиграла на спор Ене и залезла на барную стойку, Эрик объявил о нашей свадьбе, и все принялись нас поздравлять. Я пыталась спеть песню и допела её уже при обмене кольцами. Парни соорудили какое-то подобие щита, посадили меня на него и пронесли по всей Яме. Потом принесли обратно к Эрику. Чё было потом — не помню.       — Я слышал, что ты там ещё устроила показательные броски по мишени, а в центр поставила Черепа.       — Я?! — встрепенулась я.       — Не помнишь? — беззлобно рассмеялся Питер.       — Нет, — искренне удивилась я.       — Потребовала, чтобы тебе завязали глаза, и ранила его лезвием по черепушке. Потом слизала его кровь и побраталась с ним.       — Я?! — в ужасе выдохнула я.       — Ага. Парни рассказывали во всех красках.       — Чёрт, — выдохнула я, — не помню же!       — Потом потребовала, чтобы Фор стал крёстным твоему сыну, когда он будет в перспективе. Они снова с Эриком что-то выясняли на кулаках, ты разводила их на арене, потом ранила обоих, заставила скрепить кровью рукопожатие и сказала, что мы одна семья.       Я ошарашенно смотрела на Питера и не верила его словам.       — Врёшь всё.       — У Фора сама спроси, ну или у Эрика.       — Ты выдумываешь. Не было такого.       — У них у обоих ладони порезаны, — Питер улыбался от уха до уха.       — Нет…       — Чертовка ты, обезьянка. Теперь жена Лидера. Офигенный взлёт.       — Ты ревнуешь? — фыркнула я.       — Конечно ревную, — без тени улыбки ответил он и поджал губы. — Моя обезьянка досталась другому.       — Перестань. Мы же сразу условились, что мы только друзья.       — Не мы, а ты…       Я вспыхнула от такой новости, и нас прервал визит медика. Плановый осмотр, обед и рекомендации по лечению. Мне принесли комплект новой одежды, в которую я переоделась при Питере, не стесняясь. Мы это проделывали сотни раз в общаге во время тренировочного месяца. Да и его причиндалы я видела гораздо раньше, когда мы ходили в спортивную секцию по плаванию. Да. Было дело в школьной душевой, но до основного тогда не дошло.        Майка, в которую я облачилась, была из эластичной ткани и не требовала поддерживающего белья. Штаны приятно облегали ноги. Обувь по-прежнему не прилагалась. Питер переоделся с трудом, принимая мою помощь. Пулевая рана отдавала ему болью в рёбра. Он морщился, пока натягивал на себя майку из той же ткани, а потом штаны. Только когда вытянулся в горизонталь на своей кровати, с облегчением выдохнул. Медик снова подключил Питера к трубке с голубоватой жидкостью, и лицо Хейеса заметно повеселело.       — К вам гости, — парень предупредил нас о визите и скрылся в дверном проёме, унося наши пижамы с собой. Дверь за ним закатилась, и некоторое время мы с Питером сидели одни.       — Надеюсь, это наши, — сидя в ожидании, я теребила кончик простыни. Питер закинул руку себе за голову и тоже поглядывал на дверь.       — Посмотри на их ладони, — раздался голос Питера, разрушая тишину.       — Что? — переспрашиваю я и хмурюсь.       — На ладони…         Двери откатываются, и на пороге стоят двое: Эрик и Фор. Оба в чёрных штанах и футболках. На ногах у обоих военного образца ботинки. Я подскакиваю к лихим и вместо объятий хватаю обоих за руки и разворачиваю их кисти ладонями вверх. Новые татушки на запястьях не так сильно привлекают меня, как свежие порезы на ладонях у обоих.       — Крис? — возмущается Эрик.       — Твою ж мать… и точно...       — Крис? — с удивлением переспрашивает Фор и обходит меня, чтобы пожать руку Питеру. — Чё, как себя чувствуешь?       — Жить буду.       — Я действительно заставила вас скрепить кровью родство? — хватаю Эрика за руку и тяну за собой.       — Было дело, — отвечает за него Фор.       — И вы не убили друг друга там? — в ужасе воззрилась на обоих. Фор улыбнулся.       — Вспомнила? — хмыкнул Эрик, взглянув на парней, и подхватил меня на руки. Я оказалась на кровати, но испугаться не успела. Не стал бы он прилюдно со мной заниматься любовью, хотя мог бы. Развёл мне ноги и стащил к краю кровати, теснее прижимая к себе.       — Нет. Питер рассказал, — стыдливо прячу взгляд и слышу общий смех. Хватаю Эрика за руки. — Я побраталась с Черепом?       Эрик вместо ответа рассмеялся.       — Испанский стыд… — утыкаюсь головой в его грудь и вдыхаю запах моего мужчины.        — Что было, то было, — Эрик привлекает меня к себе, скользит руками по спине, водит носом по моим волосам. Его руки скользят выше, ладони обнимают лицо, и его мягкие губы накрывают мои. Мы наслаждаемся поцелуем, растягивая минуту в вечность. Эрик проводит пальцем по моей губе.       — Почти зажила.       — Мы вам не мешаем? — слышу еле слышное «кхе» Питера в нашу сторону.       — Нисколько, — Эрик той же интонацией не оборачиваясь посылает ответ.       — Чудно, — фыркает Хейес.         Эрик лезет в карман своих штанов, вытаскивает руку и разжимает кулак перед моим носом. На его ладони лежат мои кольцо и кулон.       — Ты их спас! — восклицаю я радостно.       — Были на передержке. По прибытии с тебя всё сняли. Давай лапку.       Он надевает на мой палец колечко. Затем помогает мне надеть кулон и сцепляет замочек на шее, поправляя цепочку. Его рука скользит вниз, касается груди, и он наклоняется, чтобы поцеловать меня в шею, но визит снова прерван третьей стороной. Заходят в помещение сразу трое медиков.       — Вам пора, — заявляют они, глядя на Эрика и Фора.       — Впервые я так рад уколам, — счастливо выдыхает Питер.       Я хватаю Эрика за ремень штанов, притормаживая.       — Люблю тебя.       — И я тебя, птенчик, — он подаётся вперёд и оставляет прощальный поцелуй на моих губах.        Они с Фором покидают нас. Эрик подмигивает мне из коридора, и за ребятами закрывается дверь.         Процедуры с уколами только для Питера, и меня они не касаются. Мне дают капсулу, которую я запиваю водой, и нас снова оставляют одних. Но теперь Питер спит, а я вынуждена снова коротать время в одиночестве, придумывая себе развлечения.