Вопреки всему

      Затисканная и заласканная, сполоснувшись под душем, я лежу под одеялом, греясь и обсыхая, пока Эрик готовит мне чай. На его влажных уложенных волосах поблёскивают капельки воды. С полотенцем на бёдрах он плавно перемещается по кухонной зоне, заодно заваривая себе кофе и покуривая сигарету. Эту вредную привычку он не только не оставил, но и подсел основательно, выкуривая по пачке в день. «Вредная работа — так объяснил он мне своё увлечение, и: — Не нужно было сбегать» — вспоминаю его слова. Да, едва я завожу тему о вреде курения, тут же получаю фидбэк на свой косяк с ловушкой и умолкаю.       Но сегодня он чаще открывает окно, чтобы не копить дым в комнате и снисходительно ласков, двигаясь, как большая дикая кошка.       Наливает мне в чашку чай, себе в кружку кофе, и залезает на кровать. Чашки занимают место на узком подоконнике, пока Эрик выпутывает меня из мягких одеял, в которых я нежусь. Устраивает мне гнездо в постели, умилительно лыбится, лишний раз называя меня птенчиком, и подаёт в руки ароматный напиток в моей любимой чашке. Хотя это уже третья «любимая» чашка с того момента, как мы стали жить вместе. Первая разбилась по моей вине, вторая — по его вине, третья слетела со стола, когда мы пошалили после ужина, но уцелела. Уборкой мне пришлось заниматься поутру, и она опять превратилась в игру. С Эриком по-другому не получалось. Он был всегда голоден до секса, особенно по утрам. К вечеру он уставал настолько, что стоило ему коснуться головой подушки, как он тут же проваливался в сон, но навёрстывал всё после пробуждения.       — М-м-м… — я смакую первый глоток. Мятный напиток разливается приятным теплом внутри.       Эрик делает глоток из кружки и скользит взглядом по моему обнажённому телу. Понимаю, что он наслаждается мной точно так же, как я ароматным чаем.       — Попал? — переспрашивает он.       — В яблочко, — киваю и делаю новый глоток.       На часах половина шестого. За окном льёт, как из ведра. Окна закрыты и запотели изнутри. Вчера Эрик прибавил градус в трубах для обогрева комнаты, чтобы я не мёрзла. Сам-то он привык к суровым условиям.       — Сегодня днём постарайся освободиться от дел, — говорю как бы между прочим.       Он делает удивлённое лицо. Вижу по глазам, что забыл о главном.       — Мы идём к моим родителям на обед, — мягко напоминаю ему об обещании.       — А… — он откидывает голову назад. Точно забыл. Ненаигранный жест. Проводит рукой по влажным волосам.       — Ты забыл?       — Да когда помнить-то? Столько дел… — Эрик выдыхает, делает пару глотков из кружки и протягивает руку за мою голову, отставляя её на подоконник у изголовья кровати.       — Папа ждёт. Мама готовит индейку.       Эрик беззвучно матерится. Романтика слетает в один миг. Я ставлю свою чашку на тот же подоконник и выбираюсь из одеял, обнимаю его лицо ладонями.       — Эй! Это всего на пару часов. Пролетит как один миг, — улыбаюсь.       — Почему именно обед? — хмурится он.       — Потому что сегодня воскресенье, — я тянусь к нему и ловлю его губы. Он обнимает меня в ответ, целует и заваливает на спину, нависая сверху.       — Только ради тебя, — говорит он. Хитро улыбается и отсаживается, утягивая меня за руку к краю кровати.       Постельные игры завершены. Впереди много дел. А мои не такие глобальные: покормить и прогулять волкодава, принять тонну поздравлений от друзей, привести себя в надлежащий вид для встречи с родителями, подготовить приветственный спич и напомнить Эрику, о чём с моим отцом лучше не разговаривать. Не растерять хорошее настроение, сохранить бодрость духа до вечеринки. Сегодня ещё двое в Бесстрашии празднуют свой день рождения. Снова вечеринку вынесут в Яму. Если напьюсь, то полезу танцевать.       Мы выходим из квартиры вместе. Как всегда, тискаемся у двери. Здесь у нас свидетелей нет, так как на этаже Эрик обитает один, но скоро в соседнюю квартиру переедет Череп. Теперь они с Лу живут вместе, и его холостяцкой халупы на двоих не хватает, да и негласно, а скоро и официально, Эрик объявит его вторым Лидером Бесстрашия.       — Не дразни меня, птенчик, — Эрик жмякает меня за ягодицу и отсылает к лестнице.       В коридоре уже людно. Народ идёт размяться в Яму. Я получаю от лихих поздравления, обнимашки и воздушные поцелуйчики.       В Яме оставляю Эрика у железок. Улучаю момент и, пока он надевает блин на штангу, подкрадываюсь сзади и жмякаю его за ягодицу. Мышца прокачана.       — Дождёшься же, — рычит он с угрозой, но меня уже и след простыл. Я бегу в направлении выхода ко второму залу, где мы держим Боя.       Рыжесть рад видеть меня. Клетка подрагивает и того и гляди развалится на части, когда волкодав толкается о прутья своим внушительным весом. Полагаю, ещё пара мощных толчков — и клетке хана. Еще расшатаны пазы и видно по петлям, что уже вправляли калитку.       — Малыш! — я открываю створку клетки, и сорокакилограммовый детина с радостным лаем вырывается наружу. Я успеваю отойти в сторону, чтобы меня не зашибли на радостях, но волкодав соизмеряет мой рост и свою тушу, не пытаясь прыгнуть на меня. К слову, уже ни один самый крепкий боец нашей Фракции не может устоять под горячими объятиями пса, оказываясь погребённым под рыжестью. Я отучила Боя прыгать на меня, когда он был ещё в молочном возрасте, и со мной он такого просто не проделывает, как и с Эриком, впрочем. Зато тычков мокрым носом в руки и облизываний не избежать, и потому на встречу с ним я всегда одеваю рабочую одежду, чтобы после бросить её в стиралку.       — Да-да. Ты страшно рад меня видеть, — оставляю ему в ответ море почесух за ушами, пока малыш выражает бурный восторг. — Я тоже рада видеть тебя, мальчик!       Навожу порядок в его клетке, меняю воду и вывожу на прогулку под проливной дождь. В Яме сегодня людно, боюсь распугать народ, хотя пробежка нужна и мне, и волкодаву. Стою в дверях под навесом и смотрю, как рыжесть, промокнув и обретя стройные формы, лихо наворачивает круги по подворью, расплескивая вокруг себя сотни брызг. Его мощные лапы вычерпывают лужу целиком, когда наступают в неё, и канавки быстро наполняются водой до следующей атаки. Рыжесть присаживается у ящика с мусором и, избавившись от пахучей кральки, ждёт, пока я уберу её совочком. Это моя обязанность, иначе весь двор уже давно был бы засерен так, что и ступить было бы негде.       Я убираю за Боем, мокну под дождём и ещё некоторое время наблюдаю, как волкодав ураганом носится взад-вперёд, испытывая потребность в физической разрядке.       Наконец, мокрый, довольный, он вбегает в небольшое помещение, где я уже жду его с большой тушкой общипанной индейки. Такому большому мальчику половины курицы уже не хватает. На обед ему подтянут бедро говядины. Ещё с нашей кухни Бою перепадает много костей. Теперь есть кому их скармливать. Безотходное производство. Главное, вовремя покормить детину, а съедает он всё, лишь бы было съедобно. Не привередлив.       Бой трясёт шерстью, разбрызгивая, как фонтан, капли воды в разные стороны. Я успеваю отвернуться. Теперь он снова лохмат и огромен. Рыжая мокрая шерсть топорщится во все стороны и скатывается в колечки на голове возле ушек и пасти. Щенком он был даже кудрявым, что придавало его мордочке милое очарование. Я треплю его по холке и приглашаю на завтрак. В комнате наступает тишина и только слышен равномерный хруст костей и чавканье.       — Я к тебе ещё приду. Кушай, мальчик, — говорю ему и снимаю куртку, стряхивая с неё капли воды. Я вся мокрая, и мне снова нужно в душ.       Выхожу, закрываю дверь и иду через Яму к выходу с курткой на плече. Эрика нигде не видно. Яма полна лихих. Слышу поздравления.       Шлепок по попе прилетает от Ены.       — Птенчик! С Днюхой тебя! — восклицает она и обнимает меня. — Чего мокрая?       — С Боем гуляла, — отвечаю ей.       — Давай в душ и к нам. Покидаем мяч до завтрака! Ждём!       — Ладно, я мигом, — киваю ей и вижу, что Ена собрала друзей. В центре стоит Юрайя с завязанными глазами. На его руке уже перчатка. Мяч в руке у Ены. Она возвращает ему снаряд.       — Погнали! — командует, и игра возобновляется.       Поджопники от друзей получать как само собой разумеющееся. От Эрика жест более интимный.       Его нет и дома, значит, уже где-то у себя заседает.       Я принимаю душ, переодеваюсь, допиваю остывший чай, ставлю кружки в раковину и возвращаюсь в Яму. До завтрака мне перепадает на десять минут надеть перчатку и отдубасить друзей мячом. Это упражнение у меня получается всё лучше и лучше. А до меня в позиции снайпера был Фор, показавший мастер-класс по метанию и продемонстрировавший спринтерскую скорость. В его руках мяч даже не задерживался. Он не прицеливался ни секунды, посылая снаряд по целям так, как будто видел нас сквозь плотную повязку. Помню, что также молниеносно и точно двигались Орей и Небраска.       Я по ним скучаю.       В столовой много народа. Аншлаг! Шум, гам, смех. Не вижу за столом Эрика. Ну да ладно. Сажусь всё равно, приступаю к еде и тут слышу его голос откуда-то сверху. Народ смолкает. Все смотрят на балкон второго яруса. Эрик стоит довольный, опираясь на перила, и смотрит в зал.       — Напоминаю всем, что сегодня вечером случится вечеринка по случаю дней рождения Крис, Дерека и Роба. Бухать заранее запрещается. Увижу — накручу хвост, — он ловит в зрительный фокус меня и улыбается. Спускается к нам по боковому лестничному маршу и появляется в зале. Садится рядом со мной, набирает себе в тарелку еду и вливается в общее веселье.       Трис с нами нет. Она по совету Эрика вступила в Новое правительство, чтобы хоть как-то сдерживать агрессивную политику Эвелин и влиять на решение большинства. После того, что она узнала от меня о брате, отбывающем срок на исправительных работах, последние сомнения оставили её. Она сказала, что в таком случае её место ближе к народу, а не среди Бесстрашных. В старом совете сразу вспомнили о заслугах её родителей, оправданных на последнем судебном процессе. Их честное имя восстановили в глазах общественности.       — Мне надо поработать, а ты иди, прихорашивайся, — Эрик отсылает меня домой, а сам уходит в сторону рабочего кабинета.       — А может, и я с тобой? — тянусь следом.       — Нет. Отдыхай.       Его отвлекают вопросом, и я ухожу в сторону лидерского крыла, чтобы навести марафет, но вовремя вспоминаю про рыжесть.       Я оставила его одного на час, а вышло, что на три. Наверняка заскучал, или дрыхнет, или дожёвывает клетку — решаю я, прибавляя шагу.       Рыжесть с Ирмой. Она растянула одеяло прямо на бетонном холодном полу, села сама, уложила рядом Боя и читает ему книжку. Это так премило выглядело, что я задержалась в дверях и не сразу привлекла внимание обоих.       — Крис! — Ирма подорвалась с места, обнимая меня и приглашая присоединиться.       — Что читаешь? — я беру толстенную книгу и читаю название на обложке: «Атлас анатомии человека. 29-е издание, переработанное и дополненное. Учебное пособие для студентов высших медицинских учебных заведений». — Ага. Решила стать медиком?       — Это интересно, — кивает она. — А ты знала, что череп человека состоит из двадцати трёх костей?       — Нет, — улыбаюсь я.       Она показывает мне рисунок черепа. Кроме того, постоянно отлистывает страницу до закладки и читает по номерам то, что нашла на картинке.       — Солнышко, помнишь, я говорила, что как время появится, могу познакомить тебя с Роуз? — обращаюсь к девочке. Ирма отрывается от чтения. Её взгляд загорается.       — Да.       — Сегодня такой день. Мы с Эриком приглашены на обед к моим родителям. Там будет и моя сестрёнка. Я обмолвилась, чтобы они поставили ещё третий прибор.       — Для меня?! — оживает она.       — Да.       — Ого! В гости! — она соскакивает и начинает прыгать вокруг меня. — Это правда?! Это правда-правда-правда?!       — Да. Совершенная правда. И у нас не так много времени, чтобы подобрать тебе выходную одежду и собраться.       Я поднимаюсь следом, собираю одеяло и заношу его в клетку к волкодаву, заманивая его в неё. Он с неохотой топает следом, плюхается на свою лежанку. Я чешу малыша за ухом.       — Не грусти, пупс. Вечером приду к тебе в гости.       — Вуф, — фыркает он.       Ирма забегает в клетку, едва ли не падает на волкодава сверху и крепко его обнимает.       — Я приду обязательно, Бой, и принесу тебе самую большую и вкусную вкусняху! — она разводит руки в стороны, показывая ему что-то невообразимо большое. Получает от него облизывания. Смеётся и целует волкодава прямо в его мокрый нос. — Всё. Не скучай. Пока помни про то, что я тебе читала. Вечером почитаю ещё!       — Вуф! — Бой виляет хвостом, тычет носом мне в руку, получает свою долю почесух и опять разваливается на подстилке. Я добавляю ему хрустелок в миску, доливаю воды и запираю дверцу клетки.       Ирма убегает с книгой, чтобы вернуть её Мардж, и я жду её у себя дома. Успеваю разве что сунуть ключ в замок и провернуть на один оборот, как слышу топот по ступеням позади себя.       — Я тут! — восклицает подросток.       — Хорошо, заходи, — я распахиваю дверь в квартиру и пропускаю девочку первой.       Застилаю кровать, на которую Ирма тут же залезает с ногами и принимается за мной наблюдать. Я открываю шкаф, чтобы подобрать себе одежду светлых тонов.       — У вас тут тепло, — говорит она, — а у Мардж холодина. Я постоянно в кофте сплю.       — Так скажи ей, что мёрзнешь.       — Говорила. Но она ответила, что в Лазарете должно быть холодно, это не курорт.       — Ага. Ладно. Скажу Эрику, чтобы тебе выделили термоодеяло, —кивнула я, выуживая светло-серую водолазку. Повернулась к Ирме и прикинула водолазку на ней. — Примерь.       — Я?       — Да.       Она начала раздеваться, и в эту минуту дверь в комнату отворилась и вошёл Эрик. Ирма завизжала, как резаная, и рванула в сторону, прячась за меня.       — Чё за нафиг?! — воскликнул он.       — Блин, ну отвернись. Ребёнок переодевается, — хихикнула я, глядя на его вытянутое лицо.       — Да чё я у вас девчонок не видел? — хмыкнул он, поколебался и отшагнул к двери. — Давай быром, я на минуту… или... Крис, подай мне зарядку. Она на полке слева.       — Ты ещё не всё? — я обернулась к шкафу, открыла дверцу, пряча за ней испуганную Ирму, и забрала предмет с полки. Подошла к Эрику, протягивая ему батарею с тянущимся проводом, сматывая его по пути в кольцо. Подала в руки и улыбнулась.       — А она что тут? — спросил он полушёпотом.       — С нами поедет.       — Зачем это? — с непониманием воззрился он.       — Для смягчения сторон, и я давно обещала познакомить её с Роуз.       — Ладно.       Он шагнул к двери.       — Ты скоро? — я вышла с ним за порог.       — Да. Только инструктаж проведу и перекличку, — кивнул он.       — Ладушки, — улыбнулась я.       — Ладушки, — передразнил он меня. Завёл руку мне за спину, теснее прижал к себе и мазнул в губы. — Ты шрам замажь, а то твой отец с меня стрясёт, где ты так приложилась.       — Замажу.       Он отпустил меня и убежал по лестнице вниз, прыгая через две ступени. Я вернулась в комнату. Ирма стояла у шкафа в серой водолазке.       — Выглядит хорошо, — подошла я, разглядывая её. — Давай ещё косичку переплетём — и можно в гости.       Ирма была кудрявым солнышком с веснушками и рыжей кудрявой шевелюрой, такой же рыжей, как у Боя. Вместе они смотрелись гармонично. Но если с шерстью Боя сладить было почти невозможно, то волосы Ирмы были на ощупь мягкими и податливыми. Мардж уже дала ей прозвище — Огонёк. Так со времён Орей в Бесстрашии появился ещё один по-настоящему яркий огонёк, неутомимый искатель знаний, с пытливым умом и крайне дружелюбный. А ещё Ирма была настоящей Бесстрашной. Хотя в силу возраста она была просто без страха, но даже я удивлялась, как она валяла Боя, тискала и играла с ним. А он отвечал ей дружбой и заботой.       Всю дорогу Ирма чирикала со мной, без конца переспрашивая, что Роуз любит, какая она, и понравится ли она ей. Ирма везла ей подарок, который сама сделала: браслет из бусин и нитей. Эрик молча сидел за рулём взятого на время броневика.       За окном просыхали утренние лужи. По небу неслись рваные серые облака.       Машина подкатила к жилому дому Искренности. Эрик припарковался, заглушил мотор и взглянул на нас.       — Идём.       Сбросив с плеч ремни безопасности, мы покинули салон и, накинув себе на головы капюшоны, быстро переместились в тёплый подъезд. Дверь за нами закатилась. Светлый просторный холл принял троих гостей. Я приложила ладонь к сканеру, чтобы вызвать лифт.       — Как тут чисто! — по-детски восхитилась Ирма.       — Это Искренность...       Эрик посмотрел на меня и закатил глаза. Всю дорогу он не проронил ни слова и сейчас предпочитал молчать, пока мы поднимались все втроём на лифте и шли к дверям квартиры моих родителей.       Ирма въехала пальцем в звонок, и я услышала переливистую трель за дверью. В коридоре раздались слоновьи прыжки — это Роуз, и дверь перед нами распахнулась настежь.       Две девочки примерно одного роста уставились друг на друга в немом восторге.       — Ты такая рыжая! — воскликнула Роуз и схватил Ирму за руку, затягивая её через порог. — Мам, смотри!       — Роуз! О чём мы говорили? — я услышала голос мамы из зала. Наконец и она возникла на пороге, впуская Ирму первой, протягивая ей тапочки. — Здравствуй. Я мама Роуз и Кристины. Меня зовут Стефани. Называй меня миссис Стефани.       — Спасибо, — Ирма расшнуровала ботинки и обулась в тапки. Мама помогла ей снять куртку и повесила на высокую вешалку, до которой Ирма не дотягивалась. Роуз цапнула её за руку и потянула гостью в свою комнату.       — Приятно видеть Вас снова, Эрик. Проходите, — мама подала ему руку, которую Эрик тут же жмякнул.       — Миссис Стефани, мистер Ксавьер, — Эрик кивнул обоим моим родителям.       — Эрик, — кивнул ему отец. — Проходите в зал. Джин, тоник?       — Я за рулём. — Эрик наклонился и потянул за шнурки ботинок.       — Ой, ну что Вы, не стоит беспокоиться! Оставайтесь в обуви!       Эрик улыбнулся, но ботинки с себя стащил, оставаясь в носках. Протянул ко мне руку, чтобы помочь мне снять куртку и забрать торт. Я, как всегда, была лишена родительского внимания, нарочно забытая у порога.       — Дорогая, что это?! — воскликнула мама за моей спиной.       — Что? — не поняла я, задвигая свои ботинки под табурет. На полу уже натекла грязная лужа.       — Это! Что это?! — она обняла ладонями моё лицо, замечая рассечённую бровь и след на губе.       — Стычка с афракционерами, — отмахнулась я. — Всё нормально.       — Как же нормально?! — всплеснула она руками и потянула меня в сторону своей комнаты, но задержалась у входа в зал, обращаясь к мужчинам: — Мы вас ненадолго оставим.       Из детской послышался заливистый смех.       — Мам, ну что случилось-то? Подумаешь, царапина. Заживёт. — Я застряла в дверях родительской комнаты. Мама обернулась, меняя тон.       — Мужчинам нужно серьёзно поговорить.       Я с удивлением воззрилась на мать.       — О чём?       — О твоём замужестве.       — О моём… в смысле?! Мам! Я думала, что обед по случаю моего дня рождения?! — у меня стремительно начало портиться настроение.       — Не сердись. Ксавьер настоял, — она ухватила меня за руку и втянула в комнату, прикрывая за нами двери. — Ты же знаешь своего папу?       — Знаю. Но не надо давить на Эрика — у нас сейчас не самые лучшие времена, Эвелин…       — Кристина. Времена всегда будут неподходящие. Но семья строится не только на доверии, есть ещё обязательства, клятвы, законом скреплённые узы брака делают семью крепче.       — Мам. Мам, ну пожалуйста… всё это в Бесстрашии не работает! — взмолилась я. — Там люди сходятся и любят друг друга, пока реальная смерть их не разлучит, понимаешь? У меня за этот небольшой период времени убили хороших друзей, а у них были дети, мам, были мужья, но брак в понимании Бесстрашия — это немного другое, и не бюрократические законы и бумажки, как здесь. Мы с Эриком вместе, мы любим друг друга. Разве этого мало, мам?       — Твой папа старых правил.       — Мам!       — Тише. И к тому же я позвала тебя сюда не за тем, чтобы ссориться. У меня есть для тебя подарок. Садись.       Я сажусь на кровать и наблюдаю за тем, как она подходит к шкатулке, открывает её и достаёт украшение на цепочке. Кладёт его мне на ладонь.       — Что это? — спрашиваю её про чеканную монету, продетую в кольцо на цепочке.       — Этот медальон подарила мне гадалка. Давно. Я ещё была ребёнком, и напутствовала мне, чтобы я передала его своей старшей дочери, рождённой из песка и закалённой в огне, чтобы обуздать бурю. Я сначала просто хранила вещь, потом повзрослела, родилась ты, Роуз. До сих пор не всё из её слов мне ясно, но после того, как ты выбрала Бесстрашие, поняла, что «закалённая в огне» именно это и означает.       — А «рождённая из песка»? — переспросила её я.       Она пожала плечами.       — Возможно, это метафора, как и «закалённая в огне», но в одном она была права — у меня две дочери, и именно ты, моя старшая дочь, перешла во Фракцию с символом огня.       Мама присела рядом. Я рассматривала медальон. Он был старым, затёртым и по виду серебряным. На лицевой части — старческое лицо в профиль: не то женское, не то мужское, и волосы, как перья. На обратной стороне изображено какое-то животное, большое, рогатое. По краю монеты еле видны почти истёртые символы. Мне показалось, что я как будто их уже видела, правда, не помню, где именно. В тоннеле? Возможно. Много событий произошло, некоторые из них исчезли из памяти, а какие-то до сих пор вспышками пролетают перед глазами.       Год чеканки на монете едва угадывался.       Мы сели за стол. Мама раскладывала еду, предлагая различные приправы к мясу. Дети между собой переглядывались и хихикали, Эрик старался смотреть в свою тарелку, мама смотрела на папу, папа смотрел на меня как-то заинтересованно.       — Кристина. Эрик сказал, что вы в процессе оформления отношений? — задал он провокационный вопрос, заставший меня врасплох.       — А… да, — согласилась я и посмотрела на Эрика. Он кивнул, распиливая кусок мяса ножом.       — Милая, почему ты мне об этом не сказала?! — всплеснула руками мама. — Это же прекрасная новость! Когда свадьба?       — Когда? — перенаправила я вопрос Эрику. Он отложил нож и вилку и взял бокал, делая глоток.       — На будущих выходных, — Эрик взглянул на меня и перевёл взгляд на мою мать, восторженно охающую. — Вы приглашены.       — Это же прекрасно! Ксавьер! Ксавьер, открывай шампанское! Отметим это событие! — воскликнула она.       — Я за рулём, — напомнил всем Эрик.       — Мам, ещё середина дня. У нас ещё дела в Бесстрашии. После обеда сбор командиров. Пить я тоже не буду, — я накрыла свой бокал с водой рукой. — Пап, не открывай. Мам, давайте просто поедим.       Я с трудом загасила эту суету вокруг темы со свадьбой и краем глаза видела Эрика. Он продолжал пилить мясо ножом и делать вид, что ничего не произошло.       — Свадьбы в Бесстрашии играют редко, — внезапно серьёзно сказал он, глядя на моего отца. — Жизнь под пулями обязывает каждого из нас ценить каждый миг, проведённый с любимым человеком. Сегодня мы есть. Завтра нас может не быть.       — Не говорите так, Эрик! Вы проживёте долгую, интересную жизнь, — мама слишком эмоционально воспринимает сказанные им слова.       Эрик тянет улыбку.       — Я на вредной работе.       Разговор ещё несколько раз касается подробностей свадебного процесса. Я опасаюсь, что Эрик сорвётся, но он словно монолитная скала, непробиваем. По-прежнему учтив и доброжелателен. Опасаюсь, каким он будет после обеда. Проклянёт поездку к моим родителям. Уже придумываю, как и чем его буду успокаивать после.       Блюда меняются к чаю. Разговоры становятся нейтральными, больше о погоде. Мы собираемся уходить.       Роуз просит оставить Ирму, и та, кажется, даже рада. Я прошу маму ненадолго приютить сироту у них. Отец не против. Детей он любит… воспитывать. Ирме здесь долго не продержаться, она слишком свободолюбива, но мне тоже хочется, чтобы она ненадолго сменила обстановку. Вдруг ей здесь понравится.       Мы с Эриком обуваемся. Он надевает на меня куртку, одевается сам, обещаем прислать родителям пригласительные на свадьбу. Я обнимаю маму, машу на прощание рукой папе и выхожу из квартиры первой. Эрик выходит следом.       Мы с Эриком спускаемся на лифте вниз. Он молчит. Едем молча до Бесстрашия. Вместе заходим в нашу квартиру, чтобы снять куртки. Эрик отставляет стул от кухонного стола, садится и затягивается сигаретой. Я жду начала его взрывной реакции, чего угодно, но не звенящей тишины. Непривычно.       Он гасит сигарету и берёт новую.       — Будущие выходные, — выдыхает он фразу с дымом и смотрит на меня.       — Не надо, Эрик. Выкрутимся, соврём, делами себя закидаем, — хмурюсь я в ответ, сидя на краю кровати.       — Чего не надо?       — Фарса.       — Ты не хочешь замуж? — смотрит он на меня пристально.       — Хочу, конечно.       — Но?       — Не с таким давлением. Он же буквально на тебя надавил… Папа?       — Надавил...       Он вздыхает.       — А ты хочешь? Хочешь меня? — спрашиваю его осторожно.       — Всегда хочу.       Он улыбается, делает новую затяжку и с сигаретой в зубах поднимается, делая шаг к окну и распахивая форточку. В комнату врывается свежая прохлада. Эрик садится обратно на стул. Я подхожу, перекидываю ногу и сажусь к нему лицом на колени, обнимая за плечи.       — Мы же не спешим? — спрашиваю его.       — Сейчас?       — В целом.       Он вздыхает второй раз за эту минуту и снова молчит. А потом задаёт вопрос.       — Как тебе?       — Что? — переспрашиваю с непониманием я.       — Взять мою фамилию? — уточняет он и улыбается глазами.       — Я согласна.       Он протягивает руку к пепельнице, давит в ней окурок и заводит руки мне за спину, обнимая.       — Крис… ты согласна взять меня в мужья? — тихо шепчет он свой вопрос.       — Да, — отвечаю, неотрывно глядя ему в глаза. — А ты согласен взять меня в жёны?       — Согласен… — он теснее прижимает меня к себе и шепчет в самое ухо: — Властью, данной мне Бесстрашием, я объявляю нас мужем и женой.       — Жених может поцеловать невесту… — выдыхаю я шёпотом.       Нежный поцелуй перерастает в страстный. Мы перемещаемся к кровати, срывая друг с друга одежду, падаем на застеленную поверхность и замираем, когда каркас кровати издает странный звук.       — Опять? — удивляется Эрик.       Он осторожно перекатывается со мной на свою половину, и мы замираем в объятиях друг друга.       — Надо ещё кольца, — вспоминаю я.       — Точно.       — Так всё? Мы поженились? — переспрашиваю его и улыбаюсь.       — Ага.       — Клёва… И какая у тебя фамилия?       — Коултер, — Эрик хитро улыбается.       — М-м-м… — я сажусь и в голос заявляю: — Миссис Коултер.       И смотрю на реакцию Эрика. Он кивает. Садится рядом и спускает ноги с кровати.       — Сегодня объявим всем о нас.       — В мой день рождения? — удивляюсь я.       Он утвердительно кивает в ответ.       — Все соберутся в Яме. Бухло, закуски. Кольца будут.       — Так вот как это в Бесстрашии происходит? — подмечаю я.       — Да. Это не так пафосно и без лишних церемоний, как в других Фракциях. Лидер ставит печать в личном деле. Другое дело, когда пара решает проставиться, но это всегда индивидуально, без принуждения.       Я киваю.       Конфликт исчерпан. Точнее, его и не было. Поездка к родителям — и такой поворот. Ещё утром мы с Эриком были просто влюблённой парой, а сейчас стали мужем и женой. Коултеры: Эрик Коултер и Кристина Коултер. Круть!