Имя мне — Легион

Они не обсуждали то, что случилось ночью. По молчаливому согласию разошлись по своим кроватям, предпочли забыть это, но, конечно, никто из них не остался прежним. На следующее утро они пособирали свои немногочисленные вещи, и подручная Криспино отвезла их в Палермо — однако не в аэропорт, а в отель, что находился у кромки моря. — Дазай дал нам один день погреть косточки? — спросил Юрий в холле. После секундного молчания Чуя сказал: — А я даю нам еще один. У каждого из них был свой номер, так что от полуденного пекла они решили спрятаться по своим норам. Первым делом Ацуши, войдя к себе, откинул сумку и взялся за телефон. Долго крутил его в руках, сглатывая вязкую слюну, и все не решался набрать номер Дазая. Что делают с теми, кто сливает миссии? Ацуши знал. Что Дазай сделает с тем, чьи руки подтолкнули Чую к деревянному ящику? Ацуши не знал — наверно, потому что некому было рассказать. — Ты звонишь, чтобы рассказать, какая теплая водичка в море? — раздался веселый голос мужчины в трубке с другого конца мира. — Ну так не надо, Чуя уже сделал мне больно. Еще и отпросил ваши души на день. Ацуши замялся еще больше. Сжал в кулак штанину и приготовился испортить и настроение Дазая, и целостность своей шкуры в перспективе. — Я вчера был у Криспино по твоему поручению, — преувеличено ровно начал Ацуши, стараясь не выдать нервозность. Сделал паузу, ожидая какой-то реплики от Дазая, но тот молчал, слушая. — И… он даже не захотел слушать. Сказал, Порту нечего предложить ему в обмен на эту информацию, и… — Стоп, — резко перебил Дазай, и Ацуши почувствовал, как в желудок рухнул булыжник размером с Луну. — Ты вообще о чем говоришь? — Ты же сам отправил меня к Мишелю Криспино, чтобы я узнал местоположение Шибусавы, — осторожно произнес Ацуши, едва не через слово делая паузы в ожидании гнева мужчины, но того почему-то все не наступало. — Но у меня не получилось… — Что значит не получилось? — как-то слишком мягко усмехнулся Дазай, и у Ацуши дрожь по загривку прошлась от этого голоса. — Буквально пару часов назад нам пришел файл с копией билета Шибусавы в Окленд, Новую Зеландию, из Рима. Он сейчас там. Так что у тебя все получилось. — Что?.. У Ацуши было ощущение, что ту самую Луну протащили по пищеводу в обратную сторону, закинули в его черепную коробку и все перемешали — потому что его мозг отказывался понимать слова босса. — Тебе солнышко голову уже напекло? — сочувственно произнес Дазай, и парень зачем-то кивнул в пустоту, потому что состояние было очень похожее. — Я не знаю, что ты пообещал Криспино за это, но хотелось бы верить, что не одну из наших башен. Кстати, он написал, что хочет отправить Марио в Порт после его совершеннолетия, ты представляешь? Вы какие танцы с бубном вокруг него водили? Дазай негромко рассмеялся, но блондин не смог выдавить из себя ни единого смешка. — Я рад, — деревянным голосом произнес Ацуши, зацепившись глазами за вазу с цветами, как за якорь. — Какие-то еще поручения будут? — Пока нет, — голос мужчины вновь стал серьезным, но в нем все равно слышалась улыбка. — Разве что проследи, чтобы Чуя не пытался встать в очередь на детские горки по ошибке. А Юрио не превратился в уголек. Как он? Ацуши как-то интуитивно уловил, о чем конкретно спрашивал Дазай. Помялся с секунду, прикусив щеку изнутри — разве они должны обсуждать Юрия без самого Юрия? — Кажется, ему лучше, — абстрактно выдал парень. — Я думаю, вернется как новенький. Дазай хмыкнул — то ли недоверчиво, то ли довольно, не разобрать. Сказал лишь напоследок: — Не творите глупостей. Передам Акутагаве привет от тебя, если он вспомнит, что такое обед. Ацуши смотрел на потухший телефон так, будто он начал принимать сигналы из космоса. Он откровенно перестал понимать, что происходит. Разве Криспино не ясно дал понять, что он не намерен сотрудничать? Сказал ведь: «Порту нечего предложить мне в обмен на информацию». И Чуе ясно дал понять, что скорее руку себе отгрызет, чем отправит своего сына в Йокогаму. Так что могло измениться за ночь? Что такого могло произойти, что Мишель Криспино изменил свое мнение и сам связался с Дазаем? Ацуши все это очень не нравилось. Что-то на подкорке скреблось, но он не мог понять, на что именно стоило бы обратить внимание. А обратить непременно стоило. Нужно ли говорить Дазаю о своих опасениях? И все равно какой-то частью сознания он был рад, что все обернулось именно так, и ему не нужно было возвращаться в Порт, как на эшафот. Возникла мысль позвонить Рюноске, ведь тот и сам не выходил на связь после последнего разговора, но Ацуши не был уверен, что сможет удержаться и не сболтнет лишнего, так что отложил это в долгий ящик. Когда пару часов спустя парень направился в холл, то невольно замедлил шаг, с удивлением глядя на мрачную фигуру Юрия, рядом с которым едва не пританцовывал Леруа. — Бесишь, мелкий, — прошипел Плисецкий, глядя на того из-под челки сверху вниз. — Что ты вообще ко мне пристал? Ответ Жан-Жака так и не прозвучал — подошел Ацуши, и того как ветром сдуло. — Сразу бы так, — буркнул Юра. — Жалко детей бить нельзя. — Да какой же это ребенок, — хмыкнул Ацуши, смотря вслед удаляющейся спине. — Почти ростом со мной. Глаза правда такие наивные, как будто отец не выпускает его дальше какого-нибудь элитного колледжа для золотых мальчиков. А вот сейчас отпустил, и он увидел что-то еще. Они переглянулись, и на лицах обоих появилась одинаковая кривоватая улыбка. — Криспино удар хватит, — предупредил Ацуши, читая все на лице Юрия. — Не моя вина, что Канада такая прогрессивная страна. В отличие от нашего общего знакомого. — Мне не нравится это выражение на ваших лицах, — подозрительно сказал Чуя, поравнявшись с ними в холле. — Какая дурная мысль уже в ваших головах? Они — в шортах и майках — расстелили свои косточки греться на шезлонгах пляжа, что принадлежал их отелю. Подрумянившись с одной стороны, они едва ли не синхронно переворачивались на другую. А затем стряхивали ленцу и долго плавали в теплых водах Тирренского моря. И все сначала. А затем еще несколько раз по кругу. А вечером, смыв с себя соль, они неспешно прошлись по старому городу. Туристы — почему-то слишком мало для разгара сезона — лениво отделялись от тени одного заведения и перебегали к тени другого, перекатывая в руках что-то ледяное. И японцы, которых неожиданно возглавлял Юрий, разморенные солнцем и купанием, также лениво вышагивали по брусчатке дорог. Беленькие аккуратные дома с рыжими шапками крыш ютились рядом с новыми торговыми центрами, и смотрелись, как искусственный неподвижный глаз на человеческом лице — вроде и выглядело неплохо, но лишь в отрыве от контекста. Ацуши здесь нравилось. И приятное солнце в затылок, и легкий ветер под рукава футболки, и пряная соль на губах, и громкий Юрий, что, кажется, немного ожил, и стал почти таким, каким привык его видеть Ацуши; и чуть прищуренный, смешливый взгляд Чуи, которого в кои-то веки не мучала мигрень. Накаджиму все еще нервировала ситуация с Криспино и его разворотов на триста шестьдесят градусов, но если бы сейчас рядом оказался один хмурый знакомый, закутанный в плащ по самые глаза, он мог бы сказать, что даже счастлив. Плисецкий шел чуть впереди, что-то высматривая. И когда нашел — встал как вкопанный и посмотрел на стеклянную дверь с такой решительностью, словно готов был кинуть ей вызов. — Ты хочешь постричься? — Чуя удивленно изогнул рыжие брови под белой шляпой. — Сам ведь вчера сказал, что нужно переобуться и идти дальше, — пожал плечами Юрий. — Надоели эти космы. Космы — русые волосы до плеч, что отливали золотом на солнце, и за которые было так комфортно прятаться. Но Плисецкий больше не хотел прятаться — ни от себя, ни от кого-то другого. Ему это больше не было нужно. Внутри ощущалось какое-то неясное предвкушение, томление — едва осознаваемое чувство, что что-то должно измениться. То ли обстоятельства вокруг него, то ли он сам — то ли он сам должен запустить изменения в себе, чтобы обстоятельства прогнулись под него. Юрий не совсем понимал, что должен делать. Однако когда он сегодня утром заглянул в зеркало, убрал волосы с лица и его встретили живые, чуть сонные глаза — человек в зеркале впервые за долгое время не казался ему отвратительным. Все как-то само встало на свои места к утру — словно за те пару часов сна случилась глобальная перестройка, переоценка былых чувств и принципов. Он не боялся больше вернуться в Порт — он хотел туда вернуться, чтобы заглянуть в знакомые глаза и расставить акценты и точки. И если когда-то — через сколько месяцев? — он встретит Отабека, он найдет и пару слов для него. Из состояния задумчивости Юрия вывели женские татуированные пальцы, что начали перебирать пряди его волос. Она крутила их так и этак, что-то бормотала себе под нос на итальянском, а потом сказала на английском: — Ты выглядишь слишком мило. Но твое лицо — сплошные острые углы. Добавим тебе немного жесткости? — Просто сделай так, чтобы я себя не узнал. Глаза барбера загорелись — ей редко попадали клиенты, готовые на эксперименты. Она взяла машинку и под шестерочку сняла волосы с висков. Глаза Юрия невольно округлились. Ацуши, с интересом наблюдающий, как девушка создавала андеркат на голове его друга, вдруг и сам посмотрелся в зеркало с особым вниманием. Ему не хотелось переобуваться — он ведь только разносил новую обувку. Он обернулся к свободному барберу и показал на свои белые волосы. Спросил: — Чего не хватает? Девушка окинула его профессиональным взглядом и поманила пальцем. Так Ацуши стал обладателем одной-единственной черной пряди волос — и это абсолютно точно не делало его кем-то другим, а скорее подчеркивало то, чем он являлся. Чуя спрятался ото всей этой вакханалии за первым попавшимся журналом, надеясь, что его не коснется это безумие. — Ну что? — спросила девушка приличное количество времени спустя. А Юрий не знал, что должен ответить. Он смотрел в зеркало, и действительно не узнавал себя — волосы по бокам и на затылке практически полностью убрали, оставив мягкие иголки вместо каре, а сверху аккуратно уложили назад короткие пряди. Лицо казалось слишком открытым, будто не своим. Открытым настолько, что Плисецкий невольно вжался в кресло позади себя, и отражение повторило за ним. Это действительно был он. — Зато теперь ты не похож на школьника-переростка, — подмигнула ему девушка, уловив этот чуть смущенный, блуждающий взгляд. Юрий вынужден был согласиться. Это был кто-то совершенно другой, и на миг на его лице отразилось довольство, напрочь стирая секундную растерянность. После Чуя потащил их ужинать, а Юрий, вдруг словив непонятный азарт, утянул их в клуб. Даже не притронувшись к алкоголю, он танцевал так, словно это был его последний день на земле. И Ацуши не смог удержаться, последовав за ним. На какое-то время все мысли покинули голову, сменившись бурлящей в крови энергией и глухими басами, и когда много после они тяжело рухнули на диван рядом с Чуей, их кожа влажно блестела в мерцающем свете клуба. Чуя, вытянув ноги, и потягивая гранатовый сок из винного бокала, старался не делать лишних движений, ощущая копошение мигрени где-то за висками, но уходить и самому не хотелось. Ацуши подозрительно заглянул в бокал, за что получил болезненный тычок под ребра, но остался доволен. Хоть одно из поручений Дазая он выполнил. Когда на следующее утро, что коварно подобралось к обеду, они неторопливо завтракали в ресторане отеля, Ацуши кивнул на дальний стол. — Почему этот ребенок ошивается здесь сам? — спросил он, глядя на Леруа, уткнувшегося в свой телефон поверх завтрака. — Ему шестнадцать, он не намного младше тебя, — не удержался Чуя, окинув мальчишку быстрым взглядом и отвернувшись. — А ощущается так, будто между нами лет десять. Чуя пожал плечами, медленно и нехотя поглощая свою кашу, сказал: — Отец держит его вдали от своих дел. Так что Леруа только учится и ведет заурядную жизнь обычного подростка. — Посещение свадьбы, где половина из приглашенных находится на учете Интерпола, это тоже часть жизни обычного подростка? — хмыкнул Юрий, разламывая вилкой грушевый тарт. — А я думал, у меня были проблемы. Словно почувствовав взгляды, Леруа поднял голову посмотрел точно в глаза Плисецкому. Он медлил пару секунд, а потом схватил кружку со своим кофе и направился к их столику. Потрясающая непосредственность, подумал Чуя. — Я знаю, кто вы, — заявил мальчишка, остановившись рядом. — Кузен, Марио, вчера сказал мне. Потрясающая тупость, подумал Юрий, сказал: — И ты решил поставить нас в известность, потому что?.. Жан-Жак одарил его внимательным взглядом — таким внимательным, что Юрий тут же почувствовал скребущее чувство раздражения. — Хотел извиниться, что спутал тебя с девчонкой, — истошно честно сказал Леруа, и Плисецкий ощутимо скрипнул зубами. — Теперь я вижу, что ты не девчонка. — Может, хватит это повторять, идиот? — рявкнул Плисецкий, сжимая вилку, и несколько посетителей обернулось на них; на лице Леруа появилась непонятная улыбка. — Я рад, что ты разул глаза. Теперь можешь свалить куда-нибудь или у тебя есть еще какая-то важная информация, которую я должен знать? У Леруа как будто был фильтр, что отделял ругань и недовольства Юрия от сути его слов. Он улыбнулся шире, сбив с толку Плисецкого. — Мои родители пробудут здесь еще несколько дней, поэтому мы могли бы сходить куда-нибудь. Чем ты любишь заниматься? Плисецкий посмотрел на Леруа так, будто собирался сообщить, что тот смертельно болен и умрет в течение пары часов. Краем глаза он заметил стремительно краснеющего от попытки сдержать смех Ацуши, и с силой наступил ему на ногу под столом. Было бы эффектнее, если бы на нем были рабочие ботинки с железными вставками, а не тапки из отеля. Чуя с философским выражением лица поглощал ненавистную овсянку. Помощи ждать было неоткуда. День просто не мог начаться лучше, чем с приглашения малолетки на свидание. — Слушай, — вздохнул Юрий и словил себя на мысли, что пытается подобрать слова, чтобы не размазать самооценку парня о стенку, — давай вернемся к этому разговору через пару лет? Леруа просиял, словно Плисецкий согласился пойти с ним поесть сладкую вату — или чем там занимаются обычные подростки? Юрий недоуменно нахмурился. Ацуши медленно выдохнул, потому что сдерживать дыхание вечно было сложно, цвет лица начал возвращаться в норму. — Ты прилетишь в Онтарио? — довольно спросил Леруа, сверкая глазами; Юрия заметно перекосило. — Марио сказал, что после развала Порта, тебе будет некуда податься, так что ты можешь прилететь в Канаду — я уверен, э-э… В смысле… — Что? — резко отреагировал Чуя, и вся философская отрешенность вмиг слетела с него; ложка со звоном упала в пустую тарелку. Лицо Леруа вдруг сделалось испуганным. Он перевел взгляд на Чую, на лицо которого набежала тень, и сделал шаг назад. Непроизвольно поднял руки, и чуть не расплескал остатки холодного кофе в кружке. — Марио глупости говорил, я думаю, — забормотал он, и остальные с трудом начали понимать его беглый английский. — Он стащил пару бокалов шампанского и просто начал рассказывать про гостей на свадьбе, вот и… Ладно, я пойду. Он бросил последний взгляд на Юрия и быстро вышел из ресторана. Никто не пытался его остановить. Переглянувшись, они в молчании закончили завтрак. Эти слова могли не значить абсолютно ничего. Либо слишком много.

***

Виктор сделал большой глоток кофе. Было вкусно — горько, пряно, крепко. Поздний прохладный вечер июля только способствовал жажде чего-то именно такого. Последствия бессонной ночи в кабинете Дазая с щепетильной Хигучи до сих пор давали о себе знать. Да и грядущая ночь в перспективе не обещала ему ни капли сна. Он подпирал машину задом, терпеливо дожидаясь, когда здание аэропорта выпустит очередную кучку приезжих. Ждал долго, потому что приехал слишком рано. Наконец нужный человек вышел из-за стеклянных дверей. Оглянулся по сторонам, и Виктор пошел ему навстречу, сияя улыбкой, замахал рукой. — Сколько лет сколько зим, Отабек! — Два месяца всего лишь, Витя. Они пожали друг другу руки и быстрым шагом вернулись к машине. Закинув легкую сумку на заднее сидение, они устроились спереди, и Виктор выехал на дорогу. — Какой план? — спросил Отабек, выглядывая в окно. — Огай Мори назначил на завтрашнее утро общую встречу, так что у тебя есть ночь на то, чтобы либо отоспаться, либо провести ее с толком, — подмигнул Виктор, окинув бесстрастное выражение лица Отабека взглядом. — Тогда показывай, как здесь развлекаются. Виктор рассмеялся. — Правильный ответ!