Имя мне — Легион

Юрий открыл глаза к девяти утра по местному времени. Обвел взглядом светлое помещение и снова уснул, не найдя особых причин вставать. В десять часов утра игнорировать вибрацию телефона под подушкой было уже невозможно, так что Плисецкому пришлось открыть глаза. В Йокогаме было пять вечера, и Виктор пытался уже десятый раз дозвониться к нему и высказать свое очень важное мнение. Юра отключил и вибрацию. Просмотрел лишь слезящимися глазами на вереницу лестных сообщений от Никифорова и чуть менее лестных — от Юри. Представил, как утром они просыпаются и не находят его не то что в Порту — в Йокогаме. Представил, как Виктор заявляется к Дазаю и ставит вопрос ребром, и тот выдает его местоположение. Представил то выражение тщательно скрытой злости, что промелькнет на его лице, представил, как брови Юри нахмурятся в попытке понять. И ведь оба поймут, что просто сбежал. Представил, что ждет его по возвращению. Казалось, рот засыпали песком, и тот напрочь забил легкие. Что-то больно свербело в грудине, что даже многочасовой сон, яркое солнце Сицилии за задернутыми шторами и много тысяч километров от Порта не избавило Юрия от ощущения накинутого на шею поводка. Пришло новое сообщение — поводок сново дернули, впивая жесткую ленту в шею. Вся горечь была в том, что он добровольно надел этот ошейник когда-то, а сейчас не мог выдрать из чужих рук. Юра чувствовал себя абсолютно разбитым. В конце концов он нашел в себе достаточно сил встать и направиться в ванную. По его возвращению Ацуши, снова отвратительно бодрый и слишком довольный жизнью, уминал завтрак, принесенный в номер. Даже чашка отличного эспрессо не смогла сделать из Юры нечто, напоминающее человека. — Я могу просто поехать на ближайший пляж и сгореть в первый же день, как все нормальные люди? — недовольно спросил Плисецкий у Чуи, что зашел к ним через полчаса. — Нет. Это может вызвать слишком много вопросов у секьюрити Криспино, а нам это совершенно не нужно. Мы приехали вместе и уедем вместе, так что давай, ищи расческу и хотя бы притворись, что лимоны у тебя во рту не такие уж и кислые. Когда будем в Палермо, можем заехать на пляж. Юрий недовольно забухтел что-то про ущербный отпуск в полтора дня, но все равно, как и Чуя с Ацуши, влез в отутюженный горничной костюм, когда пришло время. Душные улицы Каккамо были наводнены гостями Криспино — все они, оставив машины, пешком прогулочным шагом поднимались на утес в замок. Вереница легких льняных рубашек, выглаженных тонких брюк, и редких парадных платьев из эфемерных нитей тянулись от Виа-Сент-Росса до самой Виа-Дель-Костелло — небольшими группками гости поднимались все выше и выше. Между ними, словно безмолвные тени, то и дело мелькали карабинеры, облаченные в черные форменные одежды, контролируя толпу. Местные жители изредка выглядывали из-за занавесок, но на улице не показывались. — Поверить не могу, что он пригласил и раджу, — едва слышно пробормотал Чуя. Ацуши, конечно, услышал его — чуть оглянулся, заметил высоко мужчину с тюрбаном на голове, надменное смуглое лицо и подумал: как он вообще прилетел из Индии, если Интерпол дышал ему в ухо? Карабинер, купленный до последнего лощеного волоска на голове, даже не дернулся в его сторону, когда самый жестокий за последние десять лет глава индийской мафии прошел мимо него. Впрочем, никто из карабинеров, городских силовиков Италии, никак не реагировал на то, что в Каккамо собрались все тени цивилизованного общества. Ацуши был восхищен тем влиянием, что было у Криспино в этой стране. Чуя же лишь надеялся, что Чехов не додумается тоже прилететь на Сицилию. Иначе Каккамо, ставшее нейтральной территорией на считанные сутки, в один миг превратится в кровавую баню. Дорога к замку не заняла больше пятнадцати минут даже самым неторопливым шагом. Иностранные гости, держащиеся высокомерно и подчеркнуто обособлено, вынуждены были столкнуться фактически плечами на узком подступе к замку. Раджа столкнулся с ирландцем, китаец столкнулся с мексиканцем, Ацуши едва на пятку не наступил Эмиль Никола — и в обычное время эти звери находились в разных ареалах обитания, но сейчас даже хищник мог превратиться в растерзанную жертву. — Зачем Криспино собрал подобный контингент для свадьбы дочери? — не удержался Ацуши и шепнул Чуе. — Захотел закрыть нас всех в замке и сжечь к херам? Такой вот подарок для нового зятя, — вместо него ответил Юрий, прижимаясь плечом к Ацуши только что бы не коснуться чернокожего из D-company со слишком яркими белками глаз и черными провалами зрачков. — Уверен, Гильдия в таком случае сама отвалит приданного Твену. Чуя скосил недовольный взгляд на Плисецкого и все же ответил: — Он хочет открыто продемонстрировать свое расположение к Гильдии. Завести пару новых связей, обновить прежние. Какой еще может быть способ наладить дела кроме как собрать всю влиятельную мафию под предлогом свадьбы дочери? Считай это комьюнити встречей. Он устраивает такие на каждую свадьбу. Какая-то непонятная издевка, презрение сквозили в каждом слове мужчины, но Ацуши так и не смог понять, в чем дело. Но было неуютно — слишком много точек, за которыми он уже инстинктивно следил, усилия, которые он прикладывал, стараясь держать Юрия поближе, а Чую на расстоянии вытянутой руки — все это заставляло его мышцы натянуться, а нутро подобраться. Адреналин гулял по его крови — Ацуши чувствовал опасность, что исходила от окружающих людей, также явно, как ткань рубашки на чуть влажной коже. От активной позиции охраны его удерживали только слова Дазая о дружественном визите и расслабленный вид Чуи — ведь тот проводил на таких сборищах огромное количество времени, и если он позволил себе казаться спокойным, то и Ацуши стоило привести в норму нервно порыкивающего на толпу Тигра? — Слишком явно мечешься, — буркнул Плисецкий, настроенный на эмоции близких людей, как флюгер на изменение ветра. — Но компания, конечно, еще та собралась. Нужно было держать лицо, напомнил себе Ацуши. Во дворе замка уже ждала основная часть гостей — огромная семья Криспино, что создавала шума едва ли не больше, чем реактивный джет. Они — громкие и эмоциональные — встречали разномастных гостей торопливым итальянским говором, любопытными взглядами и не слишком большим желанием вступать в контакт. Семья, от мала до велика, откровенно глазели, не считаясь с чужим менталитетом. Самого Мишеля Криспино видно не было. Замок Каккамо — сплошь каменные шероховатые стены и зубья башен — украшали живые цветы, воздушные шары и атласные ленты. Странно гармоничный на фоне монументальных стен искусный декор и легкость текстур на миг отвлекли Ацуши от собственной нервозности. Гостей пригласили рассесться по стульям во дворе — с одной стороны многочисленная семья, а с другой же не менее многочисленные члены международной мафии со своей свитой. Пока все рассаживались у арки, увитой цветами, появился священник, музыканты заняли позицию подле него. Голоса смолкли, когда, подчиняясь католическим традициям, откуда-то из здания за их спинами вышли молодой американец с своей матерью под руку, прошли меж колоннами стульев и остановились у арки. Через краткое мгновение появилась и сама невеста — тонкая, почти воздушная в белоснежном платье, с вуалью на лице, ее за руку придерживал Мишель Криспино, и на лице его читалась торжественная гордость. Итальянцы вскочили на ноги, и остальная часть гостей последовала за ними. Криспино подвел Агату к священнику и передал руку дочери улыбчивому Марку. Взглянул на него с надменностью, словно давал в долг под проценты. Музыканты вывели первые ноты — священник начал свою речь. — А ведь он даже не католик, — чуть слышно сказал на английском тот самый Некола, что стал соседом Ацуши и едва не отдавил ему ногу на подступе к замку. — Какой же фарс они устроили. Ацуши чуть оглянулся на говорившего, вопросительно приподнял брови. — Обычно только невесте разрешается быть другого вероисповедания, — заметив интерес парня, тихо объяснил Некола. — А тут все уже перевернули с ног на голову. Ты знал, что в вуали на лице женятся в основном при браках по расчету? Так откровенно выпячивают это. Ацуши не совсем было понятно негодование мужчины — разве все они здесь не в курсе, что Агата — жертвенный агнец в угоду расширения дела Семьи? Как и все женщины семьи Криспино. — А ты за любовь и взаимное согласие? — отозвался Ацуши, немного склонившись к внезапному собеседнику, и в голосе его едва чувствовался сарказм. — Конечно! — с жаром прошептал мужчина, сверкнув глазами. — Эмиль Некола, кстати. С заминкой Ацуши пожал протянутую руку. Признаться, у Ацуши не получилось вникнуть в слова священника — его быстрый итальянский перемежающийся с латынью просто коротили мозг. Но затем священник начал задавать вопросы жениху и невесте, и Ацуши с трудом, но смог разобрать, что спрашивают что-то насчет добровольности. Брачующиеся подтвердили свое желание вступить в брак. Затем Агата и Марк повернулись друг к другу, и Твен произнес традиционную клятву и обет верности. Голос Агаты при повторении звучал слегка приглушенно из-за вуали на лице. Маленькая девочка в алом платье — одна из многочисленных детей обширной семьи Криспино — подошла ближе и протянула кольца на бархатной подушке. С разрешения священника Марк с улыбкой взял кольцо и надел на безымянный палец Агаты, и та, перехватив букет, отзеркалила. Священник объявил их мужем и женой, и Ацуши с удивлением заметил, как некоторые старые итальянки в первых рядах промакивали глаза платками. Марку разрешили наконец отвести вуаль — они впервые встретились лицом к лицу. Несколько секунд он рассматривал яркие фамильные черты Криспино, и если это и был кот в мешке, то он ему явно понравился. Марк оставил легкий поцелуй на губах Агаты, и плечи ее едва заметно расслабилась, на ярких губах появилась крошечная улыбка. Когда итальянская часть гостей принялась закидывать молодоженов рисом, Ацуши пожалел, что у него под рукой не было макарон. После долгих и эмоциональных поздравлений, супруги куда-то исчезли, а вся масса гостей переместилась к столам по периметру двора. И пока гости наслаждались прохладным шампанским и десятками закусок, неторопливо переговариваясь, официанты отодвигали стулья и выставили столы, быстро и слаженно сервировали к основному ужину. Мишель Криспино в сопровождении своего пятнадцатилетнего сына и бессменного консильери отделились от семьи и неторопливо вступили в разномастную толпу иностранных приглашенных. С каждым он находил несколько минут побеседовать, обсудить какой-то вопрос и, при необходимости, пригласить решить оставшиеся после ужина. Его движение сквозь толпу было таким медленным и степенным, что к японцам он дошел уже к закату. — Я рад, что вы проделали такой долгий путь, чтобы провести с нами этот вечер, — сказал Криспино глубоким грудным голосом, вставая прямо напротив Чуи. Тот отвлекся от разговора с немцем, обернулся к мужчине и заставил себя поклониться. Ацуши последовал его примеру. На лице Криспино была холодная выверенная вежливость, что теряла весь свой эффект от острого лисьего прищура темных глаз. — Мы рады, что семья Криспино помнит о своих старых друзьях, — подчеркнуто миролюбиво сказал Чуя на итальянском. Глянул на откровенно глазеющего мальчишку. — Вводите юного Марио в курс дела? — Он уже достаточно взрослый, чтобы познавать тонкости семейного дела, — кивнул Криспино и его взгляд вцепился в замерших за спиной Чуи Ацуши и Юрия. — Ты привез своих протеже? — Только одного, — поправил Чуя, замечая, каким внимательным взглядом Криспино прошелся по лицу Юрия. Накахара представил своих компаньонов. — Ты раньше был под крылом Достоевского? — перешел на английский Криспино, обращаясь к Плисецкому; японцы едва заметно напряглись, перекинувшись краткими взглядами. — Был, — подчеркнул Юрий, заглядывая в темные провалы глаз мужчины. — Я давно уже часть Порта. Это ваша дочь? — К ним действительно с самым решительным видом подошла юная Мика, и уже открыла было рот, чтобы разразиться громкой тирадой в сторону своего брата и поставить всех в неловкое положение, когда Юрий вдруг выступил вперед и протянул ей руку, предпринимая стратегическое отступление. — Хочешь потанцевать? Сбитая с толку и мыслей девушка оторопело кивнула, большие карие глаза распахнулись еще больше. Она вложила свою ладонь в чужую и позволила себя увести. Криспино-старший несколько мгновений наблюдал, как Юрий аккуратно вел в танце его дочь, не нашел в этом ничего предосудительного, и вновь обернулся к японцам. Сказал: — Мике пятнадцать. И у вас есть три года, чтобы сделать свой выбор. — А разве вы не сделали свой выбор, Дон Криспино? — все также подчеркнуто вежливо произнес Чуя, но глаза мужчины предупредительно сузились. — Вы отдали предпочтение Гильдии, и открыто это демонстрируете перед всеми, зная, что у нас с ними разногласия своего толка. Мы выставляем себя на посмешище, продолжая с вами дела. Так о каком выборе может идти речь? С лица Чуи не сходило мирное выражение, но даже это не смогло смягчить той открытой претензии, что была вынесена на свет. Криспино чуть нахмурился, рукой заставил отодвинуться своего консильери, что так и норовил высказать ему свои соображения на ухо. Ацуши, понимающий едва ли слово через пять, все равно ощутил сгустившуюся атмосферу, встал ближе к Чуе, не понимая, что тот творит. Разве они не должны были сохранить мир между Портом и семьей Криспино? — Порт хочет разорвать наши контракты? — уточнил итальянец. — Нет. Я хочу, чтобы Семья не пыталась усидеть на двух стульях. Порту нужны надежные партнеры. Это было очень опасно — высказывать свои претензии Криспино так открыто. Но еще более опасно было бы держать его в неведении относительно стороны, к которой он сам выказал расположение по незнанию. Но по незнанию ли? Разве Криспино со всеми своими связями и щупальцами, что проникли далеко за пределы Италии, сам не ощущал той бури, что назревала после исчезновения Достоевского? Мишель Криспино какой-то миг разглядывал непроницаемое лицо японца, обдумывая ситуацию. Рядом едва не пританцовывал от нетерпения консильери, сын смотрел на стол с закусками. Криспино перевел взгляд на Ацуши. — Какое место в Порту занимаешь ты? Ацуши открыл рот, но Чуя не дал ему и слово произнести, припечатав: — Не имеет значения. Порту не нужны браки, чтобы сохранять верность партнерам. Криспино не удержался и выругался, горячая кровь дала о себе знать, мерзлая корка на глазах раскололась, явив настоящие эмоции — злость вперемешку с презрением. Чуя был доволен. — Порт продолжает гнить с головы, да? — выплюнул Криспино, и Чуя с легкой, острой улыбкой чуть приподнял извечную шляпу. — Порт требует невозможного, не предлагая ничего взамен! Семья следует своим правилам так же, как и Порт, и ты сейчас ставишь нас всех в очень неудобную позу! Другие гости начали оглядываться на них, но быстро отворачивались, возвращаясь к угощениям, своим собеседникам. Незаметные карабинеры окружили их неплотным кольцом. Ацуши откровенно хотел дернуть Чую за рукав, чтобы тот прекратил провоцировать итальянца. На лице Чуи возникла похожая холодная, выверенная до абсолюта доброжелательность — с такой он заключал новые контракты и с такой он за общим столом ломал позвоночник предавшим партнерам. — У нас есть товар, который вам нужен, у вас порты, которые нам нужны. Нам обоим нужны эти отношения, — пожал плечами Чуя, объясняя истину на пальцах. Добавил: — Мы можем пригласить Марио в Порт, чтобы познакомить с нашим делом. У нас есть эспер, который может помочь раскрыться его способности. Криспино едва не отшатнулся от Чуи, а Марио с любопытством обернулся к говорящим, услышав свое имя. Чуя не удержался и подмигнул ему. Конечно, он знал, что Криспино ни за что не отпустит своего единственного сына в Порт, что «гнил с головы», побоявшись, что может вернуться в итоге. Но Чуя все равно не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над чужой брезгливостью. Криспино вернул непроницаемое выражение спустя мгновенье. Черты лица превратились в неподвижный камень, глаза заволокла стылая вода. — Я готов буду озвучить свое решение после всех свадебных хлопот, — в конце концов сказал итальянец и развернулся, чтобы уйти к следующему гостю. — Наслаждайтесь вечером. — Дон Криспино, — окликнул Чуя, и мужчина заставил себя обернуться и не скривиться, — не затягивайте с решением. Буря уже близко. Итальянец коротко кивнул головой и затерялся в толпе. — Ты что творишь? — прошипел Ацуши, стоило итальянцам отойти на значительное расстояние. — Ты зачем лодку раскачиваешь? Чуя хмыкнул, с грустью подумал, что даже выпить не может за такое замечательное завершение разговора, и кратко пересказал Ацуши содержание их диалога. — Видишь ли, Криспино из тех людей, которым нужно в лоб говорить, что от них хотят, — пояснил Чуя, ища взглядом Юрия. — Ему нужно четко дать понять свою позицию, чтобы не изворачивался змеей в итоге. Так что я оказал ему услугу — дал понять возможный дальнейший ход событий, а заодно возможность вернуться если не на нашу сторону, то хотя бы к нейтралитету. Чуя на краткий миг задумался, почему он вообще разжевывал все это. Ацуши в ужасе думал, как он теперь будет доставать информацию о местоположении Шибусавы. Юрий вернулся к ним через пару минут с бокалом шампанского в руках и уже чуть захмелевшим взглядом. Он явно не собирался сегодня оставаться трезвым. Они успели еще поговорить с громкоголосым испанцем и хмурым, как осень в Питере, британцем, когда уже совсем стемнело и гостей пригласили к основному ужину. Включили точечное освещение, и замок вместе с прилежащей территорией превратились в декорации фильма — воздушные, таинственные, наполненные звуками праздника. — Еще еда? — промычал Юра, но вечер только начинался. Как только гости расселись, официанты подали горячее — конечно, начали с пасты. Спустя час Юрий начал ныть, что невозможно все это съесть, но все равно продолжал отщипывать кусочки. Чуе из всего многообразия жирной и тяжелой еды на столе можно было разве что веточку петрушки пожевать. У Ацуши никаких проблем не было. Даже за столом разговоры не прекратились — скорее, приняли новый оборот. Если за закусками разговоры велись о делах, то сейчас, за ужином, разговоры были исключительно на пространные, зачастую далекие от их общего ремесла темы. Спустя несколько порций пасты, сочного стейка с овощами, медовой утки в яблоках и бог знает чего еще, залитое парой бокалов вина, все немного расслабились, и можно было подумать, что это действительно собрались хорошие знакомые на праздник общего друга. Ацуши переговаривался со своим прежним знакомым — Эмилем Неколай, когда Юрий встал и, чуть пошатываясь, направился к уборным. Уже оттуда, чуть сонный и пьяный, Юрио возвращался, огибая центр двора, что превратили в танцплощадку, когда на его плечо опустилась рука. — Потанцуешь со мной? Плисецкий медленно обернулся, встречая удивленный взгляд парня явно моложе себя. Тот, завидев злой взгляд и лицо, что практически скрывали русые пряди, на секунду подвис. — Прости, спутал тебя с девчонкой со спины, — бесстрашно признался парень, которого явно не смутило, что «девчонка» была в брючном костюме и направлялась в сторону столов с иностранными гостями, среди которых можно было на пальцах сосчитать женщин. — Ты совсем идиот? — мгновенно разозлился Плисецкий, болезненно ткнув того пальцем в солнечное сплетение. — Глаза разуй, мелкий ушлепок! Парень посмотрел на Юрия так, словно увидел нечто невероятное. Перехватив руку, он сжал ее в своей. — Меня зовут Жан-Жак Леруа. Мы сегодня утром только прилетели из Канады, чуть не опоздали. А ты? Ты откуда? Юрий подавил раздраженный вздох — нужно же ему было попасть в цепкие пальцы шестнадцатилетнего сына Сары Криспино и канадского мафиози. Кстати, о пальцах. Плисецкий чуть нагнулся, вставая вровень с лицом парня и почти спокойно выдал: — Руку отпусти, иначе сломаю. Жан-Жак тут же отпустил, но когда Юрий уже хотел было уйти по-английски, тот снова схватил его, уже за плечо. Плисецкого это уже здорово подбешивало. Сломанных пальцев помог избежать Ацуши, что явился подобно ангелу-хранителю приставучего мальчишки. Ацуши зыркнул на подростка, и тот, замявшись, все-таки убрался к своей части гостей. — А ты все набираешь популярность, — поддел Ацуши скривившегося Юрия, но затем придвинулся к самому уху, шепнул: — Отвлеки Чую, ладно? Я быстро. Сбитый с толку Юрий вернулся на место, а Ацуши направился прямиком к замку. Он видел, как некоторые из гостей вставали со своих мест и следователи в замок, возвращались через пару десятков минут. И Мишеля Криспино не было за общим столом, ни одного из его приближенных не было. И Ацуши следовало проверить, не устроил ли Криспино себе приемный кабинет прямо в замке. Ацуши ожидал, что замок будет в полуаварийном состоянии, но — нет. Тот был отреставрирован, с минимумом мебели и где-то в глубине была та самая кухня, откуда выносили бесконечные яства. Проходя мимо открытой комнаты, где все было заставлено подарками для молодоженов и где также был подарок Порта, отданный Карине еще вчера, Ацуши насторожено шел по коридорам. Тут было значительно тише, почти не доносилась музыка, и отчетливо слышались голоса откуда-то с левого крыла. Проходя длинными коридорами, сквозь арки и мимо старой мозаики как едва ли не последнего свидетеля прошлого, стуча каблуками по плитке пола, Ацуши таки добрался до некого сборища людей. У двери стояло двое мужчин, затянутых в черные костюмы, и при его появлении они остановили его взмахом руки. — Жди своей очереди на прием, — грубовато произнес один из них. По крайней мере, он, похоже, нашел, что искал, подумал Ацуши. Ожидая, он разглядывал выбеленные стены и пространно размышлял, во сколько могла обойтись реставрация всего замка, когда дверь распахнулась и оттуда вышел незнакомый Ацуши мужчина. Тот, глядя прямо перед собой, быстро скрылся из виду. Ацуши кивков головы разрешили войти. Мишель Криспино сидел за массивным столом из темного дерева, массируя виски указательными пальцами. На появление нового человека он отреагировал чуть вздернутыми в удивлении бровями. — Не помню, чтобы я приглашал тебя, — недовольно сказал Криспино. — Что тебе нужно? К мужчине тут же подскочил консильери и забормотал что-то на ухо, изредка косясь на незваного гостя. Ацуши с трудом удержался от того, чтобы поморщиться — наверняка изложили его полное досье и сомнительные заслуги. Накаджима окинул комнату быстрым взглядом — кроме названных двоих у стены стояли трое мужчин из охраны. У них на поясе слишком явно красовались зигзауэры, и это были единственные люди, кто так откровенно демонстрировал огнестрел на этом вечере, ведь всем прочим гостям было запрещено проносить любое оружие. На диванах по бокам от стола расслабленно сидели заместитель и четверо капореджиме. Консильери наконец отступил от Криспино, и лицо того изменилось — казалось, он готов был выслушать незваного гостя. У Ацуши вспотели ладони. — Порт интересует местоположение эспера, который последний раз был замечен на территории Сицилии, — выдал Ацуши ровным тоном, чуть приподняв подбородок. — Любопытно. И кого ищет Порт? — Шибусаву Тацухико. Порт хочет знать, владеете ли вы информацией о его передвижениях внутри Италии или же за ее пределами, если он покинул вашу территорию. Криспино сложил руки на столе, глядя на Ацуши долгим взглядом — мужчина не спешил с ответом. Его приближенные не пытались вставить слово, даже консильери не лез в рассуждения босса. Ацуши ощущал нервную щекотку в желудке. Ему еще не приходилось говорить с кем-то уровня Криспино, и являть собой волю Порта. Его прежние миссии — найти и заставить молчать, в виде разнообразия — говорить. У него была одна попытка добыть какую-то информацию и мало времени, чтобы не вызвать лишних вопросов у остальных. — Почему это говоришь ты, а не Чуя Накахара? Он делегат Порта, а ты всего лишь его протеже, — верно подметил Криспино, не сводя с него тяжелого, пронизывающего взгляда. Глаза всех присутствующих были направлены на Ацуши, и это ощущалось на коже, как направленные пучки света сквозь лупу — горячо, почти нестерпимо, от этого хотелось избавиться сейчас же. Накаджима едва удерживал себя от того, чтобы не встряхнуть головой, переступить с ноги на ногу, вытереть влажные ладони о штаны — сделать хоть что-то, чтобы сбавить возникшее напряжение. — Это поручение Дазая Осаму, — сказал все же Ацуши, решив следовать стратегии максимально возможной открытости, о коей говорил Чуя. — У Порта есть работа для Шибусавы, и мы нуждаемся в вашей помощи. Криспино не стал спрашивать, о какой работе шла речь — даже этот простоватый и прямолинейный мальчишка не настолько глуп, чтобы говорить правду об этом. Ему явно не хватало опыта в подобных вещах. Мужчина взглянул на своих приближенных и обернулся к консильери, коротко переговорил с ним шепотом. — У меня нет информации о том, где сейчас Коллекционер, — сказал в конце концов Криспино. — И передай Дазаю Осаму, что ему нечего мне предложить за эту информацию. Это все, возвращайся на праздник. Ацуши опешил — что, правда все? Его глаза невольно распахнулись, он неосознанно сделал шаг вперед и тут же был остановлен громким звуком снимаемого предохранителя. Охрана у стены моментально отреагировала, вынув оружие. Ацуши замер, почувствовав себя вдруг странно обнаженным от собственной яркой реакции перед десятком людей. — Дазай Осаму может предложить за эту информацию… — Ты что, оглох? — грубо прервал заместитель, глянув на Ацуши с гримасой недовольства. — Дону Криспино больше нечего тебе сказать. Ацуши окинул всех присутствующих неоновым взглядом — заметив этот хищный блеск в купе с сузившимся зрачком охрана подняла оружие, уже открыто целясь в незваного гостя. Он знал о подлой способности Криспино, но не знал о способностях остальных, пули же ему были не страшны примерно никогда. Пытаться напасть на них было глупо — он один, и Дазай просил не развязывать войны. Чуя и так подтолкнул к краю их отношения с Семьей, и если сейчас Ацуши спровоцирует — его за это определенно не похвалят. Может быть, понизят до клининга, раз прочие навыки так и не удалось ему привить. Мишель Криспино с тщательно скрытым интересом наблюдал за внутренними метаниями парня. Какой же он был еще зеленый — а уже пытался прыгнуть выше головы. В итоге же просто разобьет нос об асфальт, когда грохнется. — Разговор окончен, Накаджима Ацуши. Тебя ждут. Ацуши заставил себя выйти на негнущихся ногах. Завернув за ближайший угол коридора, он прислонился к стене, вытер влажные ладони о брюки. Это фиаско.