Имя мне — Легион

Через два месяца после событий.

— Значит, ты хочешь вернуться в Россию, — спокойно сказал Дазай, смотря на пространство своего кабинета сквозь толстое стекло стакана с виски. Виктор отпил из своего стакана, расслабленно откинулся на спинку дивана и кивнул. — После смерти Достоевского произошел большой раскол. Все его влияние нивелировалось буквально в один момент. По всей территории России и ближнего зарубежья сбивается в мелкие кучки всякое отребье и воюет между собой, пытаясь ухватить кусок пожирнее. От их заварушек на улицах в структурах стран куча беспорядка. Их бессистемные действия, направленные на врага по соседству, приведут к тому, что они просто спилят ветку, на которой же и сидят. Их всех переловят, как диких животных, и засадят за решетку. — Но ты же не лидер, — все также безмятежно сказал Дазай, и от любого другого это звучало бы как оскорбление. — Ты уж скорее серый кардинал. Как ты собираешься впрягать их в одну упряжку? Сеть Достоевского тянется до самой Атлантики. Осилишь? Виктор покрутил стакан в своих руках, раздумывая пару секунд. — Но я ведь буду не один. Ты ведь сам прекрасно знаешь, что Юри ничуть не хуже тебя во всей этой управленческой шелухе. А я снова стану бесплотным духом, что подсказывает нужные решения. — Русские никогда не примут своим боссом японца, — безапелляционно заявил Дазай, глядя на мужчину темным, чуть мутным от алкоголя и пока еще смутной тоски взглядом. — Если ты хочешь чего-то добиться там, то ты должен стать лицом. А Юри тем, кто будет нашептывать тебе указания и направлять в нужное русло. — Пусть так, — слишком легко согласился Виктор и со смешком добавил: — Пусть он выступает послом от дружественного к нам японского Порта. Это звучало почти как тост, так что они оба подняли свои бокалы, и их ухмылки утонули в глотке виски. — Я думаю, это должно было произойти — рано или поздно, — спустя минуту молчаливого созерцания пустоты, негромко сказал Виктор. — Как бы я ни хотел стать частью Порта, мое место там, в Питере. Как и место Юрия. — А что насчет Юри? Он уже знает о твоем решении? — Еще нет. Но раз я когда-то бросил все, увидев одно лишь видео с ним, то и он сможет, верно? Может быть и так. А может быть, Юри будет тяготить этим до конца жизни — и своим выбором, и своими действиями. Он будет в Питере той самой заморской вороной, которую все будут воспринимать в штыки, и когда узнают о связи с Виктором — то он навлечет на себя еще больше презрения. Не то чтобы Юри не смог заткнуть рот каждому, но сколько времени пройдет, прежде чем каждая тупая шавка перестанет видеть в нем только лишь диковинную прихоть нового босса? Сколько нервов съест и сколько крови попортит это восхождение на пьедестал для них обоих? — Юрий последнее время сам не свой, — сказал Дазай. — С тех самых пор как мы вернулись, он все время ходит как в воду опущенный. И телефон больше не трогает. Но даже я заметил разукрашенное лицо Отабека в Питере. Виктор чуть нахмурился, сделал глоток, уже практически не ощущая фантомного ожога на языке и небе. — Я знаю, что он помог вытащить нас, и он мой друг еще со школы, и я сам еще в Питере просил присмотреть за Юрой, но… — Знаю, что он сделал херню, но и ты признай, что просто не умеешь делиться, — закончил за него Дазай, криво ухмыльнувшись. — Вот только решать не тебе, верно? Юрио уже давно не маленький мальчик, которого нужно защищать и оберегать. Он сам кого хочешь обидит. Если вы с Юри и дальше будете пытаться на него давить, то он сам сбежит в Питер, не дожидаясь вас. Пора выпустить птенчика из гнезда. — Знаю! — раздраженно сказал Никифоров, залпом допивая остатки виски и наливая новую порцию. Добавил уже откровенно заплетающимся языком: — Но мы же столько сил приложили, чтобы Юра стал таким, какой он сейчас. Сильный, самостоятельный, невероятный… — Стоп, — резко прервал этот невнятный поток словоизлияний Дазай. — Я не хочу знать этих подробностей. Заведите себе щенка, м? Будете теперь его растить и компенсировать свой нерастраченный родительский потенциал. — Все было бы намного проще, если бы все дело было в этом, — проворчал Никифоров, но замолчал. Дазай допил свою порцию виски и потянулся за бутылкой. Мир, ставший вдруг мягким и уютным, все равно нет-нет да колол иглами прагматичности. — Если вы улетите, мне придется быть частым гостем в Питере, — сказал мужчина, искоса поглядывая на расслабленного Виктора, что уже практически лежал на его диване. — Каждые три месяца, как по расписанию. — Ага, — чуть невнятно произнес Виктор, его глаза уже слипались. — Мы купим огромную квартиру, чтобы она вмещала в себя весь наш этаж в башне. Или лучше две стоящих рядом квартиры? Вроде как гостевая будет. Ну знаешь, чтобы не мешали друг другу, пока Юра отлеживается в сцепке с Юри, а Ацуши стоит над ними мрачной взволнованной тучей. Да, лучше две. Хотя, наверно, все-таки три… Если Юра все-таки окончательно все решит и оставит нас… А может, свою башню построить?.. Виктор совершенно бессовестно уснул на полуслове. И, признаться, будь диван пошире, Дазай бы и сам с удовольствием завалился рядом. Вечер пятницы выдался слишком тяжелым для Дазая. Новости — не такие уж и неожиданные, но как снег в марте — вроде как не удивлен, но все равно приятного мало. Будущее снова перестало казаться ясным и понятным. Впереди маячила перестройка в подполье России и стран Европы, что никак не могли оказаться бескровными и безболезненными — как для Никифорова лично, так и для Порта в целом. Нужно было искать сосуд Арахабаки, и, наконец, рассказать обо всем Чуе. Нужно было… сделать еще множество вещей, думать о которых в этот момент совсем не хотелось. Будущее казалось неопределенным и скользким, но в одном он был уверен точно — совсем скоро в его кабинете появится Юри и утащит своего мужа за шиворот, матерясь себе под нос. Оставалось только надеяться, что с ним не явится Чуя, пить которому теперь можно было примерно никогда. Его характер, и так не бывший сахаром, испортился еще больше. Дазаю просто хотелось ненадолго прилечь на этот удобный, такой близкий диванчик и привести мысли в порядок. Все-таки долгое воздержание дало о себе знать — их убило с пары стаканов.

***

— Он жив, Чехов? — А ты как думаешь?