Имя мне — Легион

Вечером в тот же день Ацуши и Акутагаве пришлось зайти во вторую башню, в отдел Снабжения. Оттуда они вышли с мелкокалиберным огнестрелом, который был «на всякий случай», бронежилетами из такой тонкой ткани, что казались скорее обычными майками, а не тем, что могло реально защитить, коммуникаторами, что связывали их с координатором из Собирателей, и взрывчаткой. Ацуши смотрел на все это, разбросанное на столе, и чувствовал, как волнение закручивало тугие кольца в его желудке. Это уже было не «предупредить» безымянного парня в клубе. Их действительно отправили убить кого-то. Акутагава, без лишних колебаний, стянул с себя пальто, а затем и рубашку, надел броник на голое тело, что мгновенно обхватил его как вторая кожа, а на ощупь стал похож на цельный лист из стали. Снова надел рубашку, зацепил кобуру за пояс брюк и вложил оружие, которым пользовался считанные разы за много лет, надел более легкую, летнюю версию пальто и выжидающе уставился на Ацуши. Что ж, они действительно собирались кого-то убить. — Только не говори, что у тебя прямо сейчас наступил экзистенциальный кризис, — недовольно сказал брюнет, сложив руки на груди. — Юри сказал, что ты готов. Он ошибся? Ацуши знал, что больше не единственный хозяин своей головы. Он знал, что оба Юрия что-то делают с ним бессознательным — не до конца понимал, что именно, но ощущал себя не тем человеком, что в первый день пришел в Порт. Было ощущение, что он вдруг нашел в себе силы оттолкнуться от дна, где его тело безучастно лежало, и подняться к самой поверхности из глубокой темной толщи воды. Вздохнуть полной грудью опьяняющий свежестью воздух и понять наконец, что у него есть силы грести к берегу. Потому что вдруг появилось и с помощью чего, и зачем, и для чего, и к кому. Ацуши нравилось это состояние. Вот только он чувствовал, будто что-то инородное скреблось в его затылке. Как будто ночью, в полной темноте и тишине вдруг слышится звук — словно мышь грызет себе путь в стене дома. Ацуши никогда не был с кем-то нежен и услужлив. Никогда не проявлял усердия в молитвах в приюте и никогда не страдал слепой покорностью перед директором. Никогда не переставал бороться, даже когда сил у него оставалось лишь на то, чтобы не умереть от ран и перманентного давления на его психику. Он хотел жить — жить так, чтобы всем на зло, чтобы все те, кто когда-то смотрели на него с жалостью и презрением, подавились своим мнением и сдохли. И страх, что он постоянно испытывал последние два года бегства, исходил даже не от того, что его все-таки поймают, а от того, что он так и не сможет обрести достаточно сил, чтобы заткнуть рот своего директора. Потому что он жил в его голове и всегда был с ним, повторял, какой он никчемный и бесполезный. Как же Ацуши был зол на него. Иногда хотелось раздробить собственный череп, чтобы не слышать этот резкий, пренебрежительный голос, что говорил, говорил, говорил… А еще Ацуши не слышал его голоса уже несколько недель. Это казалось… будто неправильным. И одновременно — таким облегчением. Как будто хроническая мигрень, что мучила его много лет, наконец отступила, и он вдруг узнал, каково это — жить без оглядки на чьи-то слова из прошлого. Это ведь как раз то, чего он хотел — обрести силу, чтобы заткнуть голос в своей голове. У него получилось. Но не успел Ацуши почувствовать пустоту на том месте, где когда-то был чужой голос, как его заполнило нечто другое. Не голос — чувство. Благодарности, глубокой признательности за то, что ему помогли это сделать. И это относилось не конкретно к кому-то из Юриев, а будто ко всему Порту в целом. За то, что забрали его под свою крышу, вручили ключ-карту от квартиры, позволили обедать вместе, дали ему прочувствовать всю ту мощь, что хранилась в нем, разрешили почувствовать ему нечто большее, чем страх и жажда мести. Ему казалось, что если он вдруг снова увидит директора — он даже не перейдет на другую сторону улицы, он вообще на него никак не отреагирует. Потому что он — прошлое. А то, что окружает его сейчас — вот оно, будущее. Порт — его будущее. Порт — то, что позволило ему обрести свободу. Порт — то место, где его приняли. Порт — то место, где он встретил нужных людей. Он больше не был один, и это не-одиночество накладывало свои обязательства, поэтому Порт — то, что он будет защищать до последнего, то, чему он будет верен до последнего. Ацуши не знал, его ли это мысли. Или это то, что вложили ему в голову Юрии взамен того, от чего избавили. Это и была его грызущая стену мышь. Ацуши не знал, но все равно каждая из этих мыслей казалось истинной. Он правда так чувствовал. Но ведь в этом и был смысл? Чтобы он считал эти мысли истинными. За последние два года Ацуши пришлось извозиться в крови по самые локти, защищая себя. В последний раз также защищая Акутагаву — как и он защитил его, вытолкнув из машины. И разве то, что они собираются сделать сейчас, не такая же попытка защитить Порт? Избавившись от Черного глаза, его товара, его влияния на улицах Йокогамы — разве это не защитит не только Порт, но и других жителей города? Ацуши все еще не знал. Но почему-то чувствовал, что это будет правильно. Убить Черного глаза — будет правильно. А разве важно, были ли это его мысли или навеянные другими, если они не заставляли его испытывать боль и ненависть? — Что ты почувствовал, когда впервые убил человека? — спросил Ацуши, надевая броник. — Что-то вроде облегчения. Его убийство значило, что Гин будет в безопасности сегодня. — Вы жили на улице, верно? — не поднимая головы, спросил блондин бесстрастно. — Мы жили на таком дне, куда крысы не всегда заглядывали в поисках еды. Акутагава наблюдал, как Ацуши неторопливо, о чем-то глубоко задумавшись, надевал одежду, которую ему выдали в отделе Снабжения — черную футболку с коротким рукавом, шорты до колен, потому что любая другая одежда не выдержит трансформации. Смотрел, как тот цеплял кобуру пистолета на поясе. — А что ты почувствовал, когда Дазай забрал вас? Рюноске не хотелось отвечать. Они и так проговорили сегодня больше, чем за предыдущие два месяца, но чувствовал, что ему, Ацуши, это надо. — Благодарность, — нехотя ответил брюнет. — Признательность. Он фактически спас наши с Гин жизни. — Значит, это — твоя благодарность? — вдруг поднял яркие глаза Ацуши, заглянув, казалось, куда-то на дно колодца чужой души. — То, что ты продолжаешь работать в Порту и убиваешь людей по его приказу. Рюноске слишком давно не думал об этом. Так давно, что казалось — никогда. И сейчас было совсем не время, чтобы мусолить эту тему. Но Ацуши по-прежнему выглядел слишком отстраненным и погруженным в себя, и Акутагава с заметным раздражением ответил: — Мне не нужно испытывать благодарность, чтобы убивать. Я делаю это, потому что это моя работа, и у меня это хорошо получается. Потому что на меня можно положиться, потому что Дазай мне доверяет, потому что все те, с кем мы обычно обедаем, доверяют мне свой сон в этой башне, потому что они знают, что моя рука никогда не дрогнет. Потому что Порт — мой дом, и я сделаю все, чтобы так было и дальше. И если для этого мне нужно вскрыть чье-то брюхо — ладно. Такой ответ тебя устроит? Что-то в лице Ацуши поменялось — как будто мысль, не дающая ему покоя весь день, наконец нашла свое логическое завершение, и его лицо разгладилось, стало почти безмятежным. Быть может, слова Рюноске казались слишком черными, но они находили отклик в мыслях Ацуши. Не может же быть так, что мысли, разделенные на двоих, оказались совсем уж ошибочными? — Я что, рассказал какую-то шутку? — недоуменно сказал Акутагава, глядя на блондина. — Почему ты так тупо улыбаешься? — Просто подумал, что было бы здорово подняться сейчас на крышу и выпить кофе. Рюноске проводил блондина пустым взглядом. Что с ним не так? Не переставая чему-то легко улыбаться, Ацуши натянул куртку с массивным капюшоном, защищающим шею, сунул в карман GPS-точку, подхватил сумку со взрывчаткой и пошел к лифтам. Они снова взяли одну из служебных машин и встретили поздний вечер на дороге Йокогамы. До базы Черного глаза было ехать около часа, судя по данным из папки, принесенной Дазаем. Так что Ацуши отвернулся к окну и не открывал рот до самого прибытия. Рюноске ничего не имел против. Все необходимое они обсудили еще дома. Когда они прибыли в нужное место, уже совсем стемнело. В воздухе отчетливо пахло солеными волнами и в волосах гулял свежий ветер с побережья. У Ацуши была отличная память, так что они оставили машину в отдалении и пошли пешком к нужному месту, внимательно вглядываясь в окружающее пространство. Вокруг них был дикий пляж на много километров, и лишь где-то вдали было видно белеющее здание, к которому они и направились окольными путями, подхватив сумку. Это было почти умиротворяюще — звук прибоя, шершавый, еще чуть теплый песок под подошвой, полотно черного неба над головой с далеким светом других миров, застегнутый под самое горло Рюноске, молчаливо шагающий рядом. Возможно, если бы руку Ацуши не оттягивала взрывчатка, он бы обхватил чужие пальцы своими, чтобы узнать — вдруг позволит? И может быть, раз теперь ему разрешено выходить из башен, они могли бы... Двухэтажный, чуть обветшалый дом со множеством окон стоял на песке, и ближайшее дерево, которое бы их прикрыло, было только у дороги. Ацуши легко влез на дерево, и даже за несколько сот метров отлично рассмотрел обстановку в доме. На первом этаже было 5 человек — сидели в гостиной и играли в карты на деньги и мет. В кабинете тучный мужчина сидел за столом, а за его спиной был крупного вида охранник. На втором этаже еще двое занимались сексом. Никто даже не стоял в дозоре. А еще там точно должен был быть подвал, в котором была лаборатория и склад с товаром. Он спустился вниз, передал увиденное Акутагаве, оставил сумку со взрывчаткой под деревом, чтобы не взлететь на воздух вместе с ней, если начнется перестрелка. — Их там не настолько много, чтобы мы, как змеи, брюхом ползли по песку, — негромко сказал Ацуши. Брюнет просто кивнул, и они, обойдя дом по широкой дуге, просто подошли ко входной двери. Смысла таиться не было так как над их головой была камера, так что Ацуши мгновенно трансформировался и снес двери ударом ноги. Из-за его спины вылетели острые ленты Расемона, схватили пятерых мужчин, не успевших опомниться и даже привстать, и мгновенно вспороли горло, практически отделяя головы от шей. Акутагава направился на второй этаж, а Ацуши к двери в кабинет Черного глаза. Стоило ему войти, как его тут же встретила автоматная очередь. Охранник, стоящий за спиной, с непроницаемым лицом целился в грудь, но ему удалось лишь сделать несколько дыр в одежде, так и не коснувшись кожи. Ацуши, оскалившись и отскочив в сторону, в одно мгновение оказался за спиной охранника и полоснул когтями по шее. Мужчина схватился за горло, выронив автомат, завалился набок, истекая кровью. Ацуши со спины положил когтистую руку на плечо Черному глаза и заглянул в его лицо. — Право последнего слова за тобой. Только при ближайшем рассмотрении оказалось, что глаза мужчины разного цвета: один черный, другой — тусклого синего цвета. Он смотрел на Ацуши без испуга — с какой-то досадой, словно Ацуши муха, что угодила в его чай, и не более. — Сдохни, животное. В руке, что Черный глаз сжимал под столом, все это время был пистолет, который тот с последними словами ткнул в живот Ацуши. Блондин перехватил чужую руку, легко согнул в суставе и направил оружие тому в подбородок. Помог нажать на курок. В дверях показался Акутагава. Быстро осмотрев пространство и отметив отсутствие ранений Ацуши, он сказал: — В доме все. Ты узнал, где подвал? — Оценив замешательство на лице блондина, он раздраженно выдохнул: — Ты должен был узнать это, прежде чем убить. — Прости. Как будто это вообще уместно было. Они нашли вход в подвал на кухне, прикрытый ковриком. Убрав преграду и зацепившись на железное кольцо, Ацуши открыл проход вниз. Так и не разглядев выключателя, Ацуши первый стал спускаться. Акутагава буквально дышал ему в затылок, ухватившись за поручень и идя следом. Свет, исходивший сверху, освещал лишь верхнюю часть ступеней, и пройдя рубеж, они оказались в жидковатой тьме. У подножья лестницы Ацуши нашел выключатель. Стоило зажечься свету, послышался страшный вопль и кто-то невысокий кинулся на них с ножом. Ацуши замешкался. Это был ребенок, двенадцати-тринадцати лет, с грязным лицом и одеждой не по размеру, он несся на них с такой искренней яростью, что Ацуши просто… Расемон толкнул мальчишку к ближайшей стене и проткнул насквозь тонкое тельце. Ацуши подтолкнули в спину, чтобы он двигался дальше. — Не тупи, Тигр, — раздраженно, но не более, сказал Рюноске, проходя вглубь подвала. — У этого мальчишки был нож, так что он убил бы тебя, если бы ты так и продолжил стоять столбом. — Верно, — тускло сказал блондин и отвернулся от истекающего кровью ребенка. Подвал оказался огромным: в передней его части была лаборатория по выращиванию кристаллов метамфетамина, а в задней части на длинных стеллажах лежал сам товар рядом с разномастным оружием и боеприпасами. Они увидели все, что требовалось, так что вернулись в кабинет Черного глаза и просмотрели бумаги, коими был полон его стол, на наличие чего-то хоть сколько-нибудь интересного. Нашли разве что список поставщиков сырья для кристаллов, и решили взять его с собой. Забрали из-под дерева сумку, ожидаемо нашли горючее в лаборатории, заложили взрывчатку и наконец покинули дом. В руке Рюноске был детонатор, а под босыми ногами Ацуши уже совсем холодный песок. — Жалко обувь ради такого дела тратить, — негромко сказал блондин, впрочем, с удовольствием вышагивая по пляжу. — Да и куртку тоже. Рукава до самого локтя были порваны, так что в следующий раз ее, наверно, стоит снять. И обувь брать запасную. — А чего ты ожидал? — также негромко сказал Рюноске, мельком оглядывая его. — Целый дом вооруженных до зубов эсперов и ловушки за каждым поворотом? Черный глаз — мелкая сошка, и мы далеко не всегда попадаем на крупную рыбу — она здесь практически не водится, потому что Порт сожрал ее всю. И никто пока не станет отправлять тебя на крупные дела. — Мог бы хоть дозорных поставить, — недовольно протянул блондин, будто у него никак не получалось отстраниться от такого быстрого и, по правде, легкого дела. — Чужой идиотизм позволяет нам оставаться там, где мы есть, — пожал плечами Рюноске и нажал на кнопку детонатора, когда они отошли достаточно далеко. В ухе пискнул наушник, координатор сообщил, что дело закрыто. Скоро сюда налетят полицейские, найдут пепелище и десять трупов, лабораторию и остатки горючки. Впрочем, до этого еще было время, так что Ацуши на секунду остановился, вжимаясь пальцами в песок. Голова почему-то казалась пустой и легкой, но тело требовало действий из-за не успевшего уняться адреналина. — Рюноске, — окликнул Ацуши, и дождавшись, пока тот остановится и обернется, спросил: — Ты когда-нибудь жалел, что попал в Порт? Акутагава выглядел даже немного удивленным. Подошел ближе, останавливаясь в паре сантиметров, и вгляделся в задумчивое лицо блондина, скрытое тьмой. — Нет. Ацуши перевел взгляд куда-то на темнеющую гладь воды, мягко накатывающую на берег слабыми волнами. Луна лишь на секунду осветила серебром матовую поверхность океана, людей на берегу, далекий пожар, и снова исчезла за облаками. — Как думаешь, мы сможем куда-нибудь поехать? — негромко, отстраненно спросил Ацуши. — У Портовой Мафии же бывает отпуск? А то мне как-то не сказали, когда я подписывал трудовой договор. У Акутагавы сделалось сложное лицо — будто он не мог понять, пытался ли Ацуши шутить, или он должен ответить на его вопрос всерьез. Ацуши истолковал его молчание по-своему. Бледно улыбнулся уголком губ, отводя взгляд. Сказал: — Поехали домой. Акутагава не знал, должен ли он что-то говорить, пока они шли до машины. И только когда он завел двигатель, то оглянулся на отвернувшегося к окну блондина. — А куда бы ты хотел поехать? — спросил Рюноске нерешительно, словно сам до конца не понимал смысл сказанных слов. Ацуши обернулся к нему, в темноте его глаза превратились в два неоновых золотисто-фиолетовых огонька. Губы, чуть скрытые воротом куртки, растянулись в легкой улыбке. — Куда угодно. Я ничего не видел, кроме пары городов и дорог Японии. Но не сейчас. Еще пока рано. Брюнет не знал, что именно Ацуши подразумевал под «рано» — но почувствовал непонятное спокойствие, которое развернулось во всем теле, вытеснив все прочее. Да, пока рано. Ацуши развернулся к нему всем корпусом, коснулся руки на руле и потянулся за поцелуем. Который так и не случился, потому что их машина взлетела на воздух и, сделав кульбит в воздухе, приземлилась вверх тормашками. Подушка безопасности сработала, и Ацуши не выбил собственным лицом лобовое стекло. Но от неожиданности и инерции взрыва все равно замешкался, не среагировал вовремя и теперь в полусогнутом состоянии пытался выбраться из-под железа навалившейся машины. В груди вместо страха было лишь глухое раздражение — их снова подорвали в чертовой машине, да сколько можно? — Акутагава! — рявкнул Ацуши. Именно из-за него брюнет отвлекся, и сейчас в странной изломанной позе практически лежал на крыше перевернутой машины, закрыв глаза. Видимых серьезных повреждений у него не было, так что Ацуши чуть потянулся, игнорируя давление металла на свою ногу, и наотмашь ударил Рюноске, придерживая за шею. Видимо, его не сильно приложило, так что он практически мгновенно открыл глаза, судорожно выдохнул и осмотрелся. — Двигаться можешь? — спросил Ацуши напряженно. — Сможешь сам выбраться? Брюнет коротко кивнул. Ацуши выбил ногой смятую дверь машины и выполз из-под нее, царапая голую кожу о гравий дороги. Он не спешил вставать на ноги, прижавшись спиной к покореженной машине, не зная, мог ли оказаться кто-то рядом. Чуть отклонившись, он увидел как из-под крышки багажника валил грязный дым, растворяясь в темноте ночи. Сквозь белую пелену проглядывалось что-то… — Это что за хрень?.. Внезапно ногу будто ужалило. Ацуши дернулся, удивленно уставился на собственную конечность, откуда торчала толстая игла с уже пустой ампулой. Ацуши перевел взгляд в сторону и наткнулся на нечто, похожее на большую консервную банку на паучьих лапах с отверстием впереди, как раз диаметром с чертову ампулу. Блондин торопливо выдернул иглу из кожи и ударом когтистой лапы разбил металлическую банку. Красный огонек погас. Ацуши не особо переживал из-за неизвестной ампулы, потому что его организм должен был справиться с чем угодно, так что он подполз ближе к дымящемуся багажнику и выглянул из-за него. Там стояли странные, одиозные машины. Некоторые размером с небольшую собаку, другие — достигали роста Ацуши. На четко обозначенных человеческих ногах, с руками и фалангами пальцев, и несуразные, цилиндрической формы туловища на членистых ногах. У всех них горела красная точка питания. Их было около двадцати. Они все неподвижно стояли полукругом, словно ожидая чего-то. Ацуши растерялся. Что это за странные роботоподобные устройства, что будто надгробные камни безмолвно стояли там? Это они взорвали машину? Что им вообще надо? Разумные ли они? С другой стороны Рюноске, содрогаясь от кашля, обернулся в его сторону. Окружив себя сферой из Расемона, он задыхался от дыма и боли в легких. — Ты долго собираешься прохлаждаться там? — сипло крикнул Акутагава. Ацуши быстро коснулся коммуникатора и доложил о странной ситуации координату. Затем, мгновенно трансформировавшись, он перепрыгнул через машину, вставая рядом с брюнетом под защиту Расемона. Словно только и дожидаясь момента, когда Ацуши появился бы в поле их зрения, механизмы пришли в действие. У машин размером с небольшую собаку по форме напоминающие вытянутые кверху вазы вдруг появилось отверстие прямо посередине, и людей обдало огнем. Из вытянутых ладоней механизмов человеческого размера посыпался град пуль. Они медленно приближались, сжимаясь вокруг них кольцом. Пули били по ногам и сбоку, вынуждая полностью окружить себя щитом. Огонь бил снизу вверх, прямо в лицо, раскаляя щит до бела и мешая увидеть хоть что-то. Ацуши с Рюноске стояли плечом к плечу, пытаясь придумать, как выбраться из западни. — Чего они добиваются? — пробормотал блондин. — Нашей смерти, не очевидно что ли? — зло рыкнул Акутагава, с трудом удерживая раскрытый щит, пот градом катился у него по вискам. — Когда я скажу, сдвинь с меня щит и отступи за машину, — сосредоточенно сказал Ацуши, чувствуя всем телом разливающееся по жилам напряжение. — Хочешь, чтобы твою шкуру подпалили? — недовольно процедил брюнет. — Есть план лучше? Я быстрее, так что отвлеку их. Так что сейчас! Ацуши мощным прыжком взмыл вверх над исчезнувшей на мгновенье защитой и запрыгнул за спины механизмов. Те неловко, переваливаясь с боку на бок, принялись поворачиваться, прекратив залпы. Блондин выпустил когти, вскрывая железяки одну за другой, пока они слишком медленно перестраивались. Когти врезались в податливый металл чуть хуже, чем нож в масло, но также мягко, как в живое брюхо, вскрывая его и доставая электронную начинку. Ацуши расправился примерно с пятью, когда почувствовал жар, что начал с его правой ноги подниматься вверх, как семейство адских муравьев. Он даже на секунду опустил голову, подозревая невысокого робота с огнем, но там была лишь его нога — и она медленно переставала его слушаться, превращаясь в бесполезный балласт. Немощь стекла во вторую ногу, и Ацуши свалился на землю, не в силах пошевелить конечностями. Акутагава, что из-за машины орудовал острыми лезвиями Расемона, разделывался с механизмами влегкую — те полностью отвернулись от него, сосредоточившись лишь на блондине, что и стало их ошибкой. Заметив, что ноги Ацуши вдруг подогнулись, он прикрыл его широкой лентой Расемона, но и сами механизмы почему-то перестали стрелять, остановившись. Рюноске почувствовал резкий укол где-то на уровне голени. Обернувшись, он увидел торчащую иглу и пустую ампулу, маленького робота, сверкающего красным глазом. Его тело парализовало практически мгновенно, сознание заволокло муторным сном без сновидений. Тело тяжело свалилось на гравий, оцарапав беззащитные лицо и руки, Расемон вернулся к своему хозяину. В паре десятков метров в сон погрузился и Ацуши. Пару минут стояла абсолютная тишина, нарушаемая лишь шелестящим звуком прибоя. А затем подъехало два фургона. Из одного торопливо выбрались два человека с носилками, погрузили бессознательное тело блондина и внесли в нутро фургона. Во второй, медленно передвигаясь, забрались уцелевшие роботы. Хлопнули дверцы. Машины растворились в темноте так же быстро, как и появились.