Имя мне — Легион

Дверь в огромный спортивный зал на нижних этажах башни открыли с ноги. Дазай всего на секунду отвлекся, но получил меткий удар в нос от Виктора. На губах тут же появился вкус железа, смешанный с солью. — Дазай! — раздался гневный оклик от двери. — Ты сделал что?! Чуя влетел в зал, слабо отсвечивая красным. Он все еще был в пальто и шляпе, только вернувшись из командировки — но первым делом пошел отчитываться не к боссу, а отчитывать сам. — Ну, Чу-уя, — протянул Дазай, зажимая нос и коверкая оттого имя, — Тебя не было неделю, и вместо банального «привет» я тут же получаю выговор. Дазай слез с матов, махнув Виктору, который принялся разматывать бинты с костяшек, и направился к Чуе. По правде, хотелось куда-нибудь в окно, но они уже были под землей. Подойдя ближе, он глянул на гневную фурию сверху вниз и улыбнулся. Остальные сделали вид, что ничего не произошло. — Дазай, мы готовились к этой встрече два месяца, — зашипел Чуя, сжимая кулаки. — Два чертовых месяца! И стоило мне только на неделю уехать, ты тут же вышел на контакт. И как тебе удалось остальных втянуть в устроенный пиздец?! Остальные все так же делали вид, что все в норме, потому что оглядываться было немного... ну, опасно для жизни. — Мы должны были точно знать, с чем имеем дело, — глухо ответил Дазай, все еще зажимая нос. — А с твоим пряником мы узнали бы ровно ни черта. Только с его собственных слов, а он не владеет собой в образе Зверя. Так что я всем нам сделал одолжение! — Одолжение?! — еще больше разозлился Чуя, и красная дымка вокруг него сжалась, загустела, стала почти осязаемой. — Ты заставил его забыться, а потом раздраконил и натравил на Рюноске. Что из этого ты считаешь одолжением? И для кого? Дазай не ожидал настолько явной злости. Знал, конечно, что Чуя будет рвать и метать, но на кончиках его пальцев уже слишком явно алела едва сдерживаемая из-за гнева сила. Дазай торопливо коснулся чужой шеи, мягко огладил за ухом и оставил руку там, кончиками пальцев улавливая нормализирующийся пульс. Красная дымка пропала. — Не надо меня успокаивать, как взбесившееся животное, — прошипел Чуя, отталкивая Дазая и отходя в сторону. — Держи руки при себе, убогий, иначе испачкаешь меня своей кровью. Чуя больше не злился — лишь устало и как будто обреченно сжимал пальцами переносицу, не глядя на Дазая. Кровь из носа наконец остановилась, и мужчина торопливо вытер пальцы и лицо о подол футболки. — Ты же знаешь, мы не могли дольше ждать, — сказал Дазай, все равно подходя ближе, потому что... ну, черт, неделя вообще-то прошла. — Мы убрали уже два хвоста, и прямо сейчас выслеживаем третий. Либо он сдохнет у них в подвалах, или что они там собираются с ним сделать, либо станет частью нас, и сможет защитить себя сам. Знаю, что ты хотел начать очень издалека и втереться в доверие, но это слишком долго, Чуя. Ты тратишь на него слишком много времени. Получив несильный удар по ребрам, Дазай отшатнулся, но все равно улыбнулся. — Если бы не тратили столько времени на вербовку, у нас бы не было и половины штата, — негромко сказал Чуя, вперив в того тяжелый взгляд. — Впрочем, все прошло почти гладко. Юрий дал ему три дня, так что сегодня-завтра. Чуя уже открыл рот, собираясь сказать что-то малоприятное, когда на их плечи опустились руки Виктора. — Уже весь яд выпустил, Чуя? — как-то чрезмерно довольно протянул подошедший, заставив Чую скривиться слишком явно. — Докладываю, что прошло без единой царапины у всех участников. Ну, кроме Тигра. Но на том зарастает все как на собаке, так что он не считается. Разве что Рюноске стоило бы поработать над защитной сферой, но с этим ему можешь помочь только ты, так что я рад, что ты вернулся. Как поездка, кстати? Чуя поморщился от чужого словесного потока, снова вывернулся из-под руки и зашагал к двери. — Если вы его спугнули, и нам снова придется его месяцами искать, лучше не попадайтесь мне на глаза ближайшее никогда. А про командировку почитаете в отчете. И скажите тем двоим, чтобы они зашли ко мне после. — Что ж, могло бы быть и хуже, — выдал Виктор, стоило за Чуей закрыться двери. — Если бы здание начало взрываться с нижних уровней, нам бы пришлось переезжать. — А если он прав? — негромко спросил Дазай, будто бы сам у себя, пока они вместе возвращались к матам, но уже к чужим. — Если нам опять придется его искать, Чуя мне будет вспоминать это ближайшее всегда. — Не сбежит, — уверенно заявил Виктор, невольно заражая своей уверенностью и Дазая. — Он разумный малый. Если его не убедили твои слова, то убедят только чужие пули в грудине. Тем более, Юрий сказал — три дня. Значит, даем ему три дня. А потом будем действовать по ситуации. Они дошли до дальней стены, где располагался самый большой ринг для сражений. Там Рюноске отбивался от двух Юриев, и было видно невооруженным взглядом, как ему непросто. Оба Юрия — тонкие, быстрые, смертоносно грациозные, едва не летали на ринге, плотно окутанном Расемоном. Они были похожи на хитрых бабочек, что не хотели попадать в сети, расставленные пауком, и вместо того — касались липких нитей, пролетали над самой головой, дразнились, но не давали себя поймать. Это было настолько завораживающе, насколько вообще может быть завораживающим зрелищем, как бабочки убивают паука его же сетью. В какой-то момент Юри поднырнул под ленту Расемона и оказался за спиной Рюноске, занеся нож под его горло. Юрий оказался спереди, вжимая нож в живот. Это не было честным боем: Рюноске не позволял Расемону хоть немного ранить противников, используя лишь захваты, впрочем это была и не его тренировка, чтобы чувствовать себя уязвленным. — Юрий, что за нелепое движение ногой, когда ты делал прыжок? Ты хотел сломать себе ногу или поцеловать лопатку Акутагавы? Юри, к тебе это тоже относится! Вы двое что, разучились прыгать без коньков? Юрий, лицо попроще, тебе нельзя нервничать... Рюноске только чудом не попал под раздачу. Но глядя на Дазая, он понимал, что чудо уже вернулось, и скоро его собственные тренировки возобновятся, а там и бесконечные комментарии Дазая в духе «если бы ты отклонил Расемон на 5 градусов вверх, то перехватил бы его кисть и блокировал способность, но вместо того ты просто направил ударную волну вверх. А что, если бы это происходило в пещере?» Бесценные комментарии. Когда они вместе с недовольным Плисецким и отстраненным Юри направлялись в душевые, последний вдруг выдал: — Твои мысли изменили вектор. Во время боя. Раньше ты с большей злобой отдавался бою, а сейчас в твоей голове было тихо. Ты был слишком отстранен. Рюноске неловко повел плечом. Юри часто говорил странные вещи, и если бы у него хватало сил и честности перед самим собой, он, быть может, давно бы до чего-то дошел. Но Акутагава привык отмахиваться от подобного, и этот раз не стал исключением. — Накапливаю ярость перед ночным рейдом, — усмехнулся Рюноске. — Ни хрена, — сказал как отрезал Плисецкий. — Тишина в твоей голове как-то связана с Тигром, так что не вешай лапшу на уши. Чрезвычайно трудно находиться в компании, где тебе могут залезть одним касанием так глубоко в извилины и вытащить на свет божий такое, чего ты сам испугаешься при свете дня. А второй считает тебя как открытую книгу и выдаст всю правду без особых прикрас и пиетета. Рюноске даже не знал, кому из них сложнее. — Сейчас самое время заткнуться, — недовольно сказал Акутагава, заходя в раздевалку. Юрий ухмыльнулся, зачесывая пальцами назад мокрые от пота русые пряди, полностью открывая лицо. Рюноске поспешил отвести взгляд, чтобы не попасться под магию Агапе. Даром, что Плисецкий сейчас не смог бы заставить даже младенца отдать свою конфетку. В сторону другого не стоило вообще смотреть. — Просто будь внимателен, — примирительно сказал Юри откуда-то из-за спины. — К себе. К окружающему миру. — Слишком сложно для того, кто проповедует игнор как высшую форму познания мира, — усмехнулся Плисецкий, скрывшись в душевой. Это было сложно — быть открытым миру, который так часто засаживал лезвие промеж ребер и пытался выковырять оттуда сердце. Это им можно было смотреть широко раскрытыми глазами на мир вокруг, потому что за ними невидимой тенью ступали Виктор и половина Порта. А он... впрочем, он тоже не был один, не сейчас и уже давно, но прошлое вцепилось в него зубами и когтями, никак не желая отпускать. А может, он сам уже не отпускал, слишком привыкший к своему одиночеству и аскетизму. Быть может, давно стоило дать Юриям покопаться в его мозгах и заставить их правильно работать. Как-нибудь потом. Когда-нибудь не в этой жизни. Одиночество и холод были уже слишком привычны, и было откровенно страшно позволить это вынуть из себя, и превратиться во что-то, чем он никогда не являлся. Акутагава поднял голову вверх, позволяя воде смыть пот с лица. Возможно, ему стоило сбежать тогда, еще в самом начале. Как сделал и делает до сих пор Тигр. Они бы с Гин справились. Вот только Тигра все равно поймали и отпустили на длинном поводке погулять. Кто знает, кто поймал бы их? Плисецкий очень захотел кулаком ударить в пластиковую перегородку душевой, что разделяла их с Рюноске, и зарычать, чтобы тот перестал чувствовать так громко, потому что он забивал его собственный эфир, но сдержался. Он не так часто улавливал эмоции Рюноске, чтобы так неразумно их душить. Тот вообще иногда казался Юрию чуть тлеющим костром, в который хотелось подкинуть дровишек и раздуть огонь, чтобы тот совсем не истлел, превратившись в мертвую кучку пепла. Но его, Юрия, никто не просил о подобном, так что он сделает то, о чем его действительно просили слишком часто — заткнется и займется своими делами. После, вслед за Плисецким вышел и Юри, и они молча, не сговариваясь и не переглядываясь, синхронно натянули чистую одежду, вышли и направились к лифту. Рюноске так и не выполз из своей кабинки. — Думаешь, ему пойдет на пользу? — задумчиво спросил Юри так, словно они последние полчаса обсуждали эту тему. — Да, — практически без раздумий ответил блондин. — Ему нужен противовес. И хоть этот уже потрепан жизнью, он дополнит и наполнит его. Юрий оглянулся на Юри, взглядом огладил острое лицо, закушенную губу и темные, влажно блестящие глаза. На шее тускло сверкали несколько капель воды, и Юрий, ощутив, как сознание начало плыть, поспешно отвернулся. — Может, стоило предупредить его? — все также задумчиво продолжил Юри, ощутив, как поля его способности непроизвольно расширялись, но не акцентировал на этом внимание. — Если заранее предупредить его, то он быстрее смирится с мыслью, что ему предстоит встать в двойку. — Нет. Он может надумать себе хрен знает что, и замкнуться еще больше. Здесь нужна шоковая терапия и постфактум. В конце концов, Виктору виднее. Последнее предложение поставило точку в обсуждении, ведь оба не привыкли ставить под сомнение решения Виктора. Когда они оказались на самом верху, до кабинета Чуи оставалось всего пару шагов. Стоило войти в кабинет, по глазам ударил яркий свет полуденного солнца, что буквально затопил собой все помещение. Чуя сидел за столом, уткнувшись в какие-то бумаги, и на приход гостей отозвался вытянутым указательным пальцем, мол, еще минутку. Плисецкий без зазрения совести плюхнулся на удобный диван, утянув с собой и Юри. — Как поживает Альберто? — учтиво спросил Юри, имея ввиду главу итальянского мафиозного клана, к которому ездил Чуя. — Уже никак. А впрочем, неважно. Через минуту Чуя действительно поднял голову и как-то устало взглянул на них. За прошедшую неделю в Италии обычно бледную кожу позолотил чуть заметный загар, рассыпал веснушек на щеках и носу, рыжие волосы будто напитались солнцем, и казались огнем за плечами. — Я даже не буду спрашивать, как Дазай уговорил вас ему помогать, — откинувшись на спинку стула, сказал Чуя. — Мне больше интересно, что вы нашли у него в голове. Стоило сразу обозначить, что никто из них не умел читать мысли в прямом значении этого слова. — Сопоставив его досье, что мы собрали, и образы, которые мы подчерпнули из его головы, то первое убийство он действительно совершил в шестнадцать, — неторопливо заговорил Юри, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку дивана. — В образе Тигра, но все же. Его до кончиков пальцев наполняет страх: всю жизнь провести в бегах или быть пойманным, потеряться во время очередной трансформации и остаться Зверем навсегда. У него столько страхов, что еще немного, и это выльется в настоящий невроз со всеми вытекающими. — А что насчет Тигра? — спросил Чуя, смотря, как обычно, не в лицо Юри, а куда-то поверх его правого плеча. — Насколько он опасен? — Слишком опасен, — кивнул тот. — Он абсолютно его не контролирует. Зверь реагирует только на физическую угрозу носителя, и появляется только в кризисные моменты. Он разбил себе затылок во время схватки с Рюноске, чтобы усилить физическую боль и дозваться Тигра. И его когти способны разорвать Расемон. Чуя задумчиво сложил пальцы и опустил на них подбородок, опираясь локтями о стол. Он отстраненно рассматривал стены кабинета, изредка соскальзывая на своих посетителей, погрузившись в собственные мысли. — Тигр хочет свободы, — заговорил Плисецкий, привлекая внимание обоих. — Не свободы как поглотить Ацуши, а свободы его разума. Зверь будет рычать на него до тех пор, пока Ацуши боится его. А боится он его, потому что каждая трансформации сопровождается чьей-то смертью. Это почти замкнутый круг. И вся проблема, как обычно, в голове. — Вы оба сможете что-то с этим сделать? Оба переглянулись и выдали синхронный кивок. — Но я не уверен, не придется ли каждый раз его чинить после заданий и собирать по кускам, — сказал Юри. — Его сознание сейчас как минное поле, и неизвестно, что станет триггером для взрыва очередной. Придется приложить очень много времени и сил, чтобы избавить его от большей части демонов. — Вы справитесь, — уверенно заявил Чуя, и в том не было пренебрежения или безучастности к судьбе всех троих — то была действительно стойкая уверенность в их силах, потому что сам Чуя знал, какие чудеса способны творить эти двое, когда перебирали внутренности чужого сознания точно хирурги в операционной. — Что насчет следующего задания? — подал голос Юрий. — Перед отъездом я дал приказ проверить каждого из соседей Ацуши. Отдел Собирателей перевернул грязные вещи каждого, и нашел одну британку с практически полным отсутствием прошлого. Точнее, есть история, но то скорее тщательно прописанная легенда, чем чья-то реальная жизнь. Нужно узнать, что она из себя представляет. Ее привезут сегодня. Юрий взял со стола бумаги, что пододвинул Чуя, и они вместе с Юри вышли. — Я спущусь в отдел Собирателей, — заявил Плисецкий. — А ты... — А я к Виктору. Юрий исподлобья взглянул на границы чужой способности, что вынуждали его стоять на расстоянии не меньше двух метров, чтобы не оказаться в зоне поражения. Кивнув Юри, они разошлись. Конечно, едва ли Виктор мог оказаться один в своем кабинете — они вместе с Дазаем накручивали круги вокруг стола, что-то рассматривая на карте неизвестного здания. На любезности сил уже не осталось, поэтому Юри просто широко раскрыл дверь и указал на нее рукой. — Дазай, вот дверь. — Можно подумать, что это ты мой начальник, а не наоборот, — недовольно протянул Дазай, впрочем, направляясь к двери. Проходя мимо Юри, он невольно присвистнул, в глазах появился нездоровый блеск. — Помощь нужна? Дазай поднял руку, готовый прикоснуться и загнать чужую силу так глубоко, что ее придется выковыривать обратно ножом. Юри не удержался и поморщился, словно к нему протягивали не перебинтованную руку, а по меньшей мере змею. — Дверь все еще почему-то открыта, Дазай. — Когда у тебя случаются обострения, ты ведешь себя такой сукой... Из-за закрытой двери плохо слышались недовольные речи Дазая, но про него и так уже все забыли — Юри посмотрел на Виктора, и на лице того расцвела совершенно мальчишеская улыбка, он раскинул руки, и Юри в несколько шагов оказался в его объятьях. Юри наконец-то выдохнул. Юри, в отличие от Плисецкого, не нужно было специально настраиваться и входить в нужное эмоциональное состояние, ему достаточно было расслабиться и неудачно вдохнуть, чтобы увидеть у своих ног очередного перевозбужденного человека, страстно желающего лишь одного — удовлетворить свою похоть. Юри уткнулся в чужую шею, вдыхая запах чистой кожи и дорогого парфюма, ощущая крепкие руки вокруг своего тела. Виктор провел ладонью по спине снизу вверх, вплел пальцы в волосы, чуть оттягивая назад. — Ломаешь график, да? — беззлобно усмехнулся Виктор, глядя в черные, подернутые пеленой глаза. — Ну все, выдыхай. — Уже даже Юрио среагировал, — чуть неразборчиво пробормотал Юри, снова уткнувшись в чужую шею, так и не увидев, как лицо Виктора хищно заострилось, и он с силой закусил губу. Перегрузки Юри случались нечасто, и только тогда, когда он не использовал способность несколько суток подряд. В такие моменты — когда Эрос удерживать в себе уже было практически невозможно — способность конвульсивно выплескивалась в окружающее пространство, угрожая здоровью психики всех окружающих как минимум. В эти мгновенья Юри было больно практически физически — он словно пытался удержать голыми руками несущийся поезд, и во всем теле ощущалось невыносимое напряжение, как от тяжелых, выматывающих тренировок на холодные мышцы. Было проще отпустить свою силу, позволить ей заполнить все видимое пространство, чтобы потом она, удовлетворенная и размявшаяся, сжалась вокруг него второй кожей, послушным демоном дожидаясь своего часа. Виктор сел на стол, поверх своего сверхважного чертежа, развел ноги, позволяя Юри устроиться между ними. Юри снова поймал это взгляд — Виктор смотрел так, будто он величайшая ценность, которая только могла попасть в человеческие руки. В его сознании не было ни капли похоти в тот момент — только молчаливое принятие. Юри потянулся за поцелуем, позволяя себе наконец расслабиться. Сила вырвалась из носителя плотной грязно-бордовой волной, с силой врезалось в стены и поднялось до потолка, рассыпалось в пространстве мутной дымкой. Волосы на затылке приподнялись, наэлектризовавшись, тело Юри на мгновенье охватило легкостью, а затем налилось огнем — казалось, лава разносила по его телу чистое, концентрированное желание, и Юри невольно застонал в поцелуй, придвинулся ближе. Что-то внутри, в животе Виктора задрожало, мурашки скользнули от самого затылка вниз, а от этого звука дыхание сбилось совсем, в груди болезненно-сладко жгло. Виктор практически силой заставил Юри отодвинуться, просто чтобы не задохнуться. Глядя в лицо напротив, Виктор видел перед собой воплощение инкуба, не меньше, ведь именно так те и выглядели: с точеными чертами, влажными краснеющими губами, легким румянцем на скулах и с темной, зазывающей проволокой бесконечно глубоких глаз. — Если бы моя сила по-прежнему влияла на тебя, ты бы уже задыхался от моего члена в гландах, — недовольно рыкнул Юри, кусая Виктора за палец, которым тот оглаживал его блестящую от их общей слюны нижнюю губу. — А так тебе нужно всего лишь попросить, — лукаво улыбнулся Виктор, притягивая Юри обратно. Коснулся приоткрытых губ, очертил их влажным языком и толкнулся внутрь. Юри издал новый стон — томный, тягучий, и он словно зыбучие пески утягивал за собой без возможности вернуться. — Так ты хочешь меня попросить? Юри чуть отодвинулся, огладил чужие бедра в светлых брюках, забрался под рубашку, коснулся горячей кожи и со вздохом отступил. Без всякого стеснения он поправил собственную алую рубашку и топорщащиеся джинсы, сделал глубокий вдох. Тяжелый туман стал втягиваться обратно в носителя, и хоть ощущалось внутреннее недовольство и глухое раздражение от невозможности получить разрядку здесь и сейчас, сила послушно возвращалась на место, оседая на кожу невесомой пленкой. — Мне казалось, ты против оргий, — чуть недовольно протянул Юри, вернув себе душевное равновесие. — Ты же знаешь, что если бы эта дверь открылась, половина башни превратилась бы сначала в единый организм, а потом в массовое захоронение. Виктор просто растянул губы в прохладной улыбке, никак не отрицая того факта, что превратил бы половину обитателей башни в трупы. Юри снова вернулся в объятья мужчины, чувствуя легкое напряжение, но легко игнорируя то. Он уткнулся в чужую ключицу, ощущая, как его отпускало, возвращая в привычное состояние. На секунду даже появилось желание извиниться перед Дазаем — но только на секунду. — Как жаль все-таки, что Эрос на меня уже не действует, — чуть слышно сказал Виктор сверху, перебирая чужие пряди на затылке, и мечтательно добавил: — Помнишь, что было, когда я только прилетел в Хасецу? Мы неделю не вылезали из постели. Не знаю, как Юра тогда не заплевал нас ядом и не улетел обратно сам. А сейчас ты делаешь вдох-выдох, и на этом все заканчивается. Я почти задет. Юри знал, что Виктор говорил не серьезно — в чужой голове было спокойно, только вспышками проскальзывали особенно яркие воспоминания четырехгодичной давности. — Твое счастье, — поморщился Юри, и не мог не добавить: — Зато теперь ты здраво оцениваешь ситуацию, и можешь сам сказать «нет». Виктор взял его руку и поцеловал безымянный палец — там, где никогда не поселится обручальное кольцо. Не с их работой. — Главное, чтобы ты продолжал говорить мне «да», — сказал Виктор, и сам засмеялся от того сахара, что заскрипел на зубах. Где-то в ворохе бумаг зазвонил телефон Никифорова. Не без труда отыскав тот, он приложил телефон к уху, продолжая ласкать чужой затылок. — Ацуши на первом этаже, — раздался довольный голос Дазая. — Как насчет обеда?