Имя мне — Легион

Что я, собственно, теряю? Именно эта мысль крутилась последние сутки в голове Ацуши. Действительно, что? У него никогда не было друзей — даже в приюте он не мог припомнить, чтобы делился с кем-то сокровенным или хотя бы проводил с кем-то время по собственной воле. Семьи у него не было, и это настолько факт, что Ацуши разучился что-либо чувствовать по этому поводу уже давно. Он только чудом не попался полиции, когда оказался на улице без документов, денег и практически без одежды. Все, что у него есть сейчас, это две пары штанов и три рубашки, нижнее белье. Зубная щетка и расческа с двумя сломанными зубьями. Он действительно готов держаться за это? Это даже не смешно. Вот только дело было не в том, что он может потерять, если однажды зайдет в здание мафии и решит там остаться, а что эта самая мафия захочет вылепить из него, какое оружие вложит в его руки за свое покровительство и защиту. Ацуши понимал, что ему нужна защита — понимал это настолько кристально ясно, как и то, что повар запорол десерт клиента и ему нужно прямо сейчас извиняться за задержку. И пусть он сам был уже по локоть в крови, а на каждый палец одной руки приходился труп, он не чувствовал, что сможет дать реальный отпор таким сильным эсперам, как те, что он встретил. Они смогли одурачить Тигра — так что он может им противопоставить? Может, все это время на него нападали как раз обычные люди, лишенные способностей. Что, если в следующий раз нападет некто вроде вчерашнего любителя кофе на голодный желудок и действительно захочет его убить? Или человек с ангельским лицом — да смерть от его рук он воспримет как дар, и даже не поймет, в какой момент для него выключили свет. Дазай сказал, что они уже избавились от двух хвостов в Йокогаме, и прямо сейчас выслеживают третий. И хвост настолько изощренно действовал, что Ацуши с его обостренной паранойей ощущал острые иголки меж лопаток и в затылке лишь несколько раз, и то все так быстро исчезало, что это с легкостью можно было спутать с любопытным взглядом девушки за столиком. Почему они вообще его защищали авансом? Ацуши не был готов убивать. Не осознанно. Но и провоцировать каждый раз Зверя тоже не вариант. Но что, если вопрос поставить по-другому? На что готов пойти Ацуши, чтобы оставаться свободным? Готов ли он собственными руками скрутить чужую глотку, если ее обладатель будет стоять между ним и свободой? Дазай дал выбор. Вот только приходилось выбирать даже не меньшее из зол, а между свободой и неминуемой смертью. Если ставить вопрос так, то выбора, по сути, нет. Вот только будет ли он действительно свободен, находясь в мафии? Это не кружок по интересам, и Ацуши примерно догадывался, чем занимаются эти ребята по вечерам, когда не сидят в дорогих ресторанах. А что, если они сами преследовали его и пытались убить эти два года? И там, в приюте. Ацуши едва не перевернул напиток на юбку гостьи, когда эта мысль возникла в его голове. Едва ли. Им понадобилось десять минут разговора, чтобы тот иностранец ангельской наружности вывел его из строя. Они бы не стали церемониться с ним так долго. Кто и зачем его преследует? Ацуши, словно жизнь его ничему не учила, снова пошел домой пешком. Засунув руки в карманы, он все время касался визитки с тиснением, словно на ощупь мог найти какие-то подсказки, как ему поступить. Впрочем, в тот вечер он дошел домой без приключений. — Привет, Ацуши, — улыбнулась ему соседка, приоткрывая дверь, словно только и ждала, когда он появится. Оглянув его с головы до ног, она сочувственно произнесла: — Выглядишь уставшим. Тяжелый день? — И не только этот, — скупо улыбнулся парень, и поспешил скрыться в своей квартирке, пока соседка с синдромом недостатка бессмысленных разговоров не втянула его в диалог. Он торопливо скинул лишнюю одежду, забрался на узкую кровать и раскинул руки в стороны. Обвел глазами крошечную комнату и закрыл глаза. Голые стены не давили, только подгнивший кактус отчего-то было жалко. Завтра был выходной, и стоило что-то решить. Что, если он не справится? Не реализует свои «феноменальные» способности, не сможет доказать собственную ценность. «Да чего ты стоишь, никчемный мешок с костями? — брезгливо спросил наставник в голове блондина, холодно глядя на мальчишку у своих ног. — Загнешься в ближайшей канаве, как только выйдешь из приюта. Что ты можешь дать этому миру в благодарность за свое существование? Ты умеешь только разочаровывать». Ацуши с силой прижал пальцы к векам, до цветных пятен и белых точек, до резкой боли. Невыносимо захотелось курить и превратиться в крошечную точку, исчезнуть совсем. Ацуши не понимал, почему должен быть благодарен миру, который бросил его в тот приют, в лапы монстра. И так упорно пытался убить его до сих пор. Что он решил? Он долго стоял под горячим душем и почему-то в голове крутилась глупая мысль: ему тоже придется носить только черное? Вот уж действительно способ разгрузить мозг. Ацуши долго ехал к адресу, что был указан на визитке. Почему-то глядя на пять высоченных черных зданий из бетона и стекла, он вдруг смутился. Почему они выпячивали свою деятельность так откровенно? По его ощущениям, мафия должна заседать где-то в подвалах притонов и ночных клубах, а не арендовать дорогущую недвижимость в самом центре города в таком количестве. Неужели они ничего не боятся? И их деятельность по «морским перевозкам» способна покрыть все? Вот уж кто добрый друг и спонсор полиции. На первом этаже главного здания, за стойкой рецепции сидела милая девушка, с невероятной скоростью она что-то печатала, любезно говорила по телефону и параллельно пила кофе. Стоило Ацуши подойди и неловко замяться, она обворожительно улыбнулась ему. — Добрый день, Вы к кому? У вас назначено? Пришел на собеседование в Портовую Мафию? Или встретиться с Дазаем? Он ведь даже имени его полного не знал. Ацуши достал визитку, довольно потрепанную уже и затертую, и протянул девушке. — Я бы хотел с… мм, Дазаем. Он дал мне это. Это было неловко. Лицо девушки никак не изменилась. Она что-то нажала на клавиатуре и вслушалась в голос, что раздался в наушнике. — Ожидайте, пожалуйста, — и указала на ряд диванов, где сидели люди, слишком упорно делающие вид, что они рядовые посетители, а не скрытая охрана. Ацуши слишком нервничал, чтобы просто сесть и ждать. С каждой утекшей секундой его затея все больше казалась бредом воспаленного паранойе мозга. Хотелось оказаться подальше от этого места, вернуться в свою нору, к обычной непримечательной жизни. На что он рассчитывал вообще, придя сюда? Он ждал всего четыре минуты, но казалось, что он проторчал там добрых полчаса, когда один из лифтов открылся и явил улыбающегося Дазая. Даже угрюмый вид Ацуши не мог испортить ему настроение. Делая широкие шаги, он на ходу надевал пальто. — Рад видеть тебя, — бесхитростно заявил Дазай. — Как насчет обеда? Не дожидаясь ответа, он направился к входной двери, а затем в сторону соседней высотки. Ацуши ничего не оставалось кроме как последовать за ним. Дазай молчал всю дорогу, лицо его было странно умиротворенное, а Ацуши не знал, что нужно говорить, поэтому хмуро глядел в чужой затылок. Официант поприветствовал мужчину, как старого знакомого, и провел к огороженному уединенному столику, что явно был предназначен больше, чем на два человека. — Мы кого-то ждем? — спросил Ацуши чисто из вежливости. — Возможно, голодных, но очень занятых. Дазай по привычке сделал большой заказ на всех, и посмотрел на парня, что кусал губу от смеси беспочвенного раздражения и нетерпения. — Я не голоден, — категорически заявил Ацуши. Впрочем, Дазай на это закатил глаза и заказал то же, что и себе. Стоило им остаться одним, лицо мужчины изменилось — пропала то и дело блуждающая улыбка на губах, черты будто окаменели, а глаза наполнились твердью. Он опустил локти на стол и сложил кончики пальцев вместе, под задравшейся рубашкой проступали тугие кольца бинтов. — Могу ли я трактовать твой визит как то, что ты обдумал мое предложение и принял его? — неторопливо заговорил Дазай, и глаза его были похожи на бездонные колодцы темной воды, которые не позволяли отвести взгляд. — Не так быстро, — отклоняясь на спинку стула, отчего-то желая быть подальше от этого человека, чуть недовольно ответил Ацуши. — Сначала я хочу задать пару вопросов. — Отвечу на все, что могу, — уклончиво ответил мужчина, даже, кажется, не моргнув. — Такой ответ меня не устраивает, — уже не так недовольно заявил Ацуши, с прищуром звериных глаз глядя на собеседника. — Я хочу знать, на что соглашаюсь. Тебе не кажется, что нам достаточно одного кота в мешке? Дазай чуть наклонил голову, словно человек перед ним стал чрезвычайно любопытным или, наоборот, вел себя чрезвычайно глупо — не понятно. Уголок губ приподнялся в намеке на усмешку. — Ты не в том положении, чтобы что-то требовать, — холодно отсек Дазай. — Но в честь моего хорошего настроения, я позволю задать тебе три вопроса. На уме Ацуши вертелось кое-что крайне нелицеприятное, но он прикусил язык. Такое положение дел его абсолютно не устраивало, но он действительно не в праве был что-то требовать сейчас. — Ты знаешь, кто за мной охотится? — Нет, — увидев разочарование на чужом лице, Дазай решил подкинуть кость: — У нас есть пару идей, но пока нет фактов. Сегодня будет разговор с кое-кем, кто, возможно, прольет немного света. Ацуши подумал, что это будет крайне неприятный разговор для кого-то, и был очень близок к правде. — Почему вы помогаете мне? — Мы помогаем не столько тебе, сколько себе. На нашей территории кто-то объявил охоту, и мы не можем остаться в стороне. — И в Камакуре тоже ваша территория? — недоуменно спросил Ацуши, потому что это звучало как речь самоуверенного человека, а не представителя Мафии. — Я могу посчитать это третьим вопросом? — тонко улыбнулся Дазай, на что получил гневный взгляд. — Ты слабо похож на Джина, — недовольно ответил Ацуши, сложив руки на груди и отвернув голову в сторону. — Разве что браслетами на запястьях и ошейником из бинтов. — Как грубо указывать неполноценному человеку на его неполноценность, — мрачно усмехнулся Дазай, впрочем, без злости, скорее — с самоиронией. — Так что, ты будешь задавать последний вопрос? — Что мне придется делать у вас? — буркнул парень нехотя. — Сначала поработаем с твоим Зверем. Его нужно приручить. И выдрессировать. Он слишком опасный в своей нынешней форме. Научим тебя нападать и защищаться. Ты станешь отличным участником Исполнительного Комитета, заменишь меня. А то Акутагаве приходится тащить все на своих тощих плечах. А мы с Чуей… О, Чуя! К их столику подошел невысокий мужчина с яркими волосами и в шляпе, с плащом на одних лишь плечах. Окинув их компанию быстрым взглядом, он обернулся к Дазаю и открыл уже было рот, чтобы что-то сказать, как тот поддел мягкую ленту чокера на шее двумя пальцами и потянул на себя, закрывая чужой рот губами. Но его тут же с шипением оттянули за волосы на затылке, лишь этим выставив свое отношение к подобному. Впрочем, это не помешало Дазаю ослепительно улыбнуться пришедшему. — Вот видишь, он пришел, — елейным голосом пропел Дазай, не отводя глаз от Чуи. — Можешь прекращать злиться. Чуя на это только раздраженно закатил глаза, снял верхнюю одежду и сел на диван напротив Ацуши, рядом с Дазаем. — Не верь ни слову этого лжеца, — не то шутя, не то серьезно сказал Чуя, и его перебили официанты, что начали сервировать стол. Словно по часам, стоило последней тарелке коснуться стола, в помещение вошли еще трое и направились к ним. Ацуши мельком отметил, что высокий иностранец со светлыми волосами, Виктор, сел на стул рядом с Чуей, точно напротив черноволосого японца с замкнутым выражением лица. Мельком, потому что рядом с ним самим опустился кто-то с капюшоном толстовки так глубоко натянутым на лицо, что видно было лишь подбородок. Чуя всех представил. — Мелкий, прояви вежливость, — Ацуши почувствовал, как Дазай пнул его соседа. — С нами обедает гость. — Ты меня ни с кем не перепутал, ущербный? — прошипели из-под капюшона с легким акцентом, но все же опустили с головы тот. Чуя что-то сказал, но Ацуши пропустил мимо ушей: перед ним оказался профиль иностранца, что буквально позавчера одним своим взглядом, видом, заставил сделать шаг в сторону вечной нирваны, внушил трепет и восхищение собой. Восхищение настолько искреннее и глубокое, что сейчас это казалось гротескным — он видел перед собой совершенно обычного парня с русыми волосами, скрывающими часть лица, мрачными зелеными глазами и поджатыми губами. В нем не было абсолютно ничего ангельского и достойного гиперболического восхищения и безусловной любви. — Разочарован? — вдруг ухмыльнулся Юрий, взглянув в глаза Ацуши. — Шаблон разорван? Отлично, можешь есть. Абсолютно ничего ангельского. Или хотя бы приятного. — Способность Юрия — Агапе, — сказал Чуя, видя растерянность Ацуши. — Он способен прямым взглядом внушить Любовь. Безусловную и абсолютную, почти поклонение, настолько чистую и высокую, что очень легко внушить что-то другое на подобной почве. Отвагу, послушание, жертвенность. Любой поступок во имя Любви. Прикосновением он только усиливает и расширяет собственную способность. Все принялись есть. Краем глаза Ацуши видел, что Юрий наматывает лапшу на вилку, ему даже не принесли палочки. Уткнувшись в собственную тарелку, Ацуши почувствовал, как его мутит только от вида еды. — Чуя умолчал про мой криптонит, — спустя минуту жующей тишины, довольно доброжелательно сказал Юрий. — Чтобы внушить хоть кому-то Агапе, нужно самому испытывать это. Абсолютное принятие, безусловная открытость и соучастие к другому. Болезненная эмпатия отнюдь не делает мою жизнь проще. Да и проблемы у меня часто с контролем эмоций. Если внутри штиль — Агапе может проявляться бесконтрольно. А если на задании меня разозлить — я в принципе ничего не смогу сделать своей способностью. — Поэтому мы регулярно бесим его и комфортим, — протянул Дазай, с озорным прищуром глядя на недовольного Юрия. — Не всегда в таком порядке. Но мы не даем ему впадать ни в одну из крайностей, чтобы он всегда был готов расточать Любовь. — Ты способен только раздражать, — как-то слишком усердно прокручивая вилку в глубокой тарелке, мрачно отозвался Юрий. — Если для тебя комфортить — это подбросить мне абонемент на сто медитаций, то я был бы пиздец как рад, если бы ты оказался моим врагом. — Чувствуешь, Дазай? — довольно сказал Чуя. — Твои знаки внимания все в гробу видали. — А где Рюноске? — вдруг сказал Виктор, перебив Дазая. Все посмотрели на остывающую порцию еды, что так и не дождалась своего хозяина. — Отлично, обед за его счет, — просиял Дазай. Ацуши недоуменно выгнул бровь, но ему ответил Виктор: — У нас правило: мы все обедаем вместе. Всегда, при любых обстоятельствах. Если ты находишься в городе — ты должен присутствовать на обеде. Если кто-то пропускает, то все записывается на его счет. — Довольно странное правило, — хмыкнул Ацуши, рассматривая лапшу в собственной тарелке. — Не тогда, когда у одного голодные обмороки, а второй набрал лишние килограммы, — категорично заявил Виктор. — Сколько можно вспоминать это, — недовольно сказал Юри, до этого уныло поедая какие-то овощи, и настроения они ему явно не прибавили. — У кого-то стресс это обгрызенные ногти, а у меня еда. Хватит уже. — Ух какой злой, — присвистнул Виктор, зачерпнул кусочек особо сочного мяса в своей тарелке и через весь стол потянул палочки к Юри. — Ну-ка, кусочек за меня. Юри с абсолютно непроницаемым лицом подался вперед, мягко обхватил палочки губами повыше и плавно скользнул вниз, неподвижным темным взглядом обжигая Виктора. Невозмутимо сел обратно, с видимым удовольствием принялся жевать. Виктора пришлось дернуть за рубашку, чтобы он вернулся на место. — Что за испанский стыд, — пробормотал Плисецкий, и Ацуши был с ним полностью солидарен. — Какие у вас способности? — немного неуверенно спросил Ацуши, когда молчание затянулось больше, чем на минуту. Это была довольно личная информация, и они были бы в своем праве отказать ему. Но Ацуши подумал, что раз все в курсе, чем обладает он, то и они не будут против поделиться. — Я управляю гравитацией, — бесхитростно заявил Чуя и без ложной скромности добавил: — Могу планету вывернуть наизнанку, если очень постараться. Плисецкий закатил глаза на такое откровенное самолюбование. — Я аннулирую любые способности, — пожал плечами Дазай. — И чертовски умен. Очередь Чуи закатывать глаза. — В двух словах не объяснить, — чуть задумчиво сказал Виктор, гоняя по тарелке фасолину. — Лучше позже покажу на практике. Если, конечно, захочешь. Замечательная иллюзия на выбор. Вот только Ацуши миску бульона назад понял, что его не оказалось, как только он вошел в здание Мафии. Его не оказалось, как только они позволили увидеть с себя с другой, абсолютно непрофессиональной стороны. Обернувшись к Юри, Ацуши выжидающе посмотрел на того. — Мм, может быть в другой раз, — не поднимая взгляд от тарелки, сказал Юри. — Возможно, сегодня вечером… Ацуши открыл было рот, чтобы сказать, что не уверен, где будет сегодня вечером, но запнулся о собственный язык — Юри поднял взгляд, как-то плавно повел плечом, и Ацуши показалось, что перед ним совершенно другой человек появился. Довольно обычный и непримечательный на первый взгляд, Юри мало чем выделялся, но сейчас он вдруг показался каким-то особо… особенным. Карие глаза завладели глубинной, лукавой проволокой второго дна, обещающий показать множество секретов. Чернильные волосы спадали на глаза именно так, чтобы оттенять обещание. Острые зубы закусили нижнюю алеющую губу именно так, чтобы захотелось ее коснуться — собственными губами, языком, пальцами, чем угодно. Высокие скулы отбрасывали тени на впалые щеки, и где-то в этих тенях уже окончательно гас свет, потому что все — от острой линии челюсти до костяшек на руках — захотелось себе. Себе, чтобы касаться не бережно и жалея, а остро, безудержно и бесконечно долго, пачкать кожу слюной и кровоподтеками от собственных зубов, потому что все это должно принадлежать только ему одному. И так и произойдет. Ацуши приподнялся, но его резко перехватила чья-то рука за предплечья. Из горла послышался низкий, предупреждающий рык. Никто не мог его остановить, если он хочет, чтобы все это было его, ни у кого не хватит сил, чтобы разделить его со своей добычей. Как в замедленной съемке Ацуши увидел, как рука Дазая тянется к пальцам молчаливо улыбающегося Юри. Острая волна трансформации прокатилась по позвоночнику — никто не смел касаться Юри, кроме него! Когти вытянулись за секунду, поранив Плисецкого, что удерживал его за руку. Послышалось шипение, утробное рычание откуда-то из глубины грудины — низкое, предупреждающее врагов, что его собственность лучше не касаться, а потом… потом все прекратилось. Дазай все-таки коснулся руки Юри, и тот болезненно зашипел, прервав зрительный контакт. На плечи опустились тяжелые руки и заставили его буквально рухнуть на стул. Задрав голову, он увидел Виктора. — Это была его способность, Эрос, — напряженно сказал Виктор, вглядываясь в лицо Юри и слишком сильно сжимая пальцами плечи Ацуши. — Считай, противоположность силы Юрия. В своем первозданном виде Эрос — чистая похоть, безудержное желание обладать объектом. Подчинить, заклеймить, присвоить. Работает в обе стороны в зависимости от желания. Очень зависит от эмоционального состояния — сила может выплеснуться непроизвольно на всех окружающих, если будут сильные эмоциональные качели. Вот только никакого настроя, как Юрию, не нужно: достаточно просто расслабиться, поэтому… — лежащая на плече рука соскользнула на шею и неожиданно с силой сжала. Виктор обошел Ацуши и встал к нему лицом. — Поэтому не смей смотреть ему в глаза. Никогда. Слышишь? Иначе ты сам после будешь умолять убить тебя. Ацуши смотрел в лицо Виктору, и понимал, что ему не хватало кислорода. Холодный камень опустился куда-то в желудок, он чувствовал себя одновременно опустошенным и беспомощным после воздействия чужой силы и сорвавшейся трансформации. Он чувствовал себя так, словно его сейчас стошнит от напряжения и иррационального страха перед этим мужчиной. Ацуши с трудом кивнул. Руки тут же исчезли, и он смог вдохнуть, чуть закашлявшись. Словно на задворках, он ощутил, как та же рука, что душила секундой ранее, потрепала его по голове, и голос, вполне мирный и дружелюбный, сказал: — Отлично, до встречи. Виктор с Юри ушли. И Ацуши было настолько не по себе из-за смеси стыда и злости, что он даже не поднял взгляд. — Посвящение, можно сказать, прошло успешно, — хмыкнул рядом Плисецкий, вытирая салфеткой выступившую кровь. — Все могло быть намного хуже. — Да куда уж хуже, — невнятно пробормотал Ацуши, чувствуя, как адски горят не только щеки, но и уши. — Ты мог сделать что-то такое, после чего твои яйца бы оказались в чьем-то супе как деликатес. Минимум. Юрий хлопнул его по плечу то ли в знак поддержки, то ли неубедительно попытавшись добить, и покинул ресторан. — Могло быть действительно хуже, — доверительно сообщил Дазай, обхватив принесенную официантом кружку зеленого чая обеими руками. — В первую нашу встречу Юри был довольно зол, и я успел коснуться его волос, когда Виктор впечатал меня в стену. И я два дня провалялся с сотрясением и трещиной в черепе. Это все Эрос. — Это все потому что ты чертов кобель, — со злым прищуром заявил Чуя, кривя губы. Его телефон зазвонил, и, не отрывая глаз от лепечущего чушь Дазая, Чуя приложил телефон к уху. Секунд тридцать он слушал быструю речь на том конце, и к завершению чужого монолога его лицо утратило все следы напускного раздражения, замкнулось, превратившись в острую маску профессионализма. Оглянувшись на Дазая, Ацуши увидел снова тот образ хищной внимательной холодности, словно рубильником переключили модус. Отложив телефон, Чуя спросил: — Хочешь увидеть в деле другую сторону сил обоих Юриев? Нам доставили гостя по твоему делу, они сейчас будут с ним беседовать.