Имя мне — Легион

Ацуши опять почувствовал это — за ним следили. И это был уже пятый раз с момента его побега из приюта. Ацуши сделал медленный вдох и выдох, натянул на губы улыбку и подошел к столику, за которым собралась разношерстная компания из местных и европейцев. В глаза сразу бросился хмурый блондин в худи с огромной раскрытой пастью тигра на груди. — Добрый вечер, — сказал Ацуши на японском, почтительно поклонившись. — Могу я помочь вам с выбором из меню? Компания была странная, но не настолько сильно выбивалась из контингента обычных посетителей, чтобы уделять ей излишнее внимание. На задворках сознания скреблась паранойя, и с каждой минутой ее все сложнее было контролировать. Мужчина в черном пальто, что поленился снять в помещении, сказал: — Нет, мы уже все выбрали... — и принялся перечислять довольно внушительный список блюд на пять человек. Ацуши торопливо и кривовато записывал, всем существом ощущая, как на него пялятся. Пялятся открыто и без смущения — высокий мужчина со светлыми волосами и яркими голубыми глазами смотрел так пристально, что невольно хотелось ощетиниться и зарычать, чтобы знал свое место. Краем глаза Ацуши заметил, как сидящий рядом с ним хмурый блондин пнул его по ноге, заставляя европейца перевести на себя взгляд, и зашипел что-то на чужом языке. — Это все? — любезно уточнил Ацуши, стараясь смотреть только на делавшего заказ японца. — И кофе, без молока и сахара, — негромко сказал бледный даже на вид парень с копной черных волос и выбеленными кончиками, огибающими острый овал лица. — Сейчас. Стойко держа спину прямо, Ацуши скользнул на кухню, отдал большой заказ, а затем скрылся в туалете для персонала. Его дыхание вдруг сперло, словно после долгого бега с препятствиями, на шее и меж лопаток ощущались капельки пота, а что-то внутри вопило не своим голосом бежать — прямо сейчас и без оглядки. Но Ацуши не мог. Умыв лицо холодной водой и несколько раз сделав глубокий вдох-выдох, он взял в руки себя и кофе, и вышел в зал. До закрытия оставалось всего два часа — он справится. Компания была шумная, точнее, некоторая ее часть была особенно шумной, но хлопот остальным посетителям никаких не доставляла. В течение вечера Ацуши поглядывал на их столик в силу обязанностей и собственной неуместной заинтересованности, но на него самого больше никто не смотрел. Однако чувство перманентной слежки все равно не исчезло — скорее, осело где-то в грудине и пинало в ребра регулярно, но не больно. Когда за последним посетителем закрылась дверь, Ацуши перевернул табличку на двери и обернулся к остальным официантам. — У нас полчаса, чтобы все здесь вылизать. Кто останется последний или будет филонить — завтра приходит первый и готовит все к открытию. Угроза была слабая, но довольно мотивирующая, ведь лишние полтора часа сна были лучшей наградой. В силу своего положения старшего официанта Ацуши вынужден был остаться до самого конца, и ждать, пока криворукая Лила закончит полировать свои столики. Чуть раздраженно пихнув ей связку ключей, парень наконец вышел в ночь. Было прохладно и сравнительно тихо, Ацуши казалось, он буквально чувствовал, как рабочее напряжение скатывалось с него, как вода с водоплавающих. Мышцы спины расслабились, плечи опустились, и Ацуши неторопливо зашагал в сторону дома. Идти было неблизко, но то казалось необходимым в тот момент. Уши чутко прислушивались к окружающим звукам, и хоть он позволил себе немного расслабиться, мысли лихорадочно кружили в голове. Впервые он почувствовал, что за ним следят в 13 лет. Во дворе приюта, где он рос, было время вечерней прогулки, но он был занят прополкой растений в саду. А затем это чувство: острый взгляд меж лопаток, что словно касался позвонков под кожей. Давил настолько сильно, словно желая пробить хребет и забраться в грудину, одновременно с тем отдаваясь болью куда-то в затылок, вызывая панику в ворохе мыслей. Он тогда запнулся о собственную ногу и упал, вызывая смех. Ацуши был слишком растерян в тот момент, чтобы хоть как-то отреагировать на глумливые окрики — он взглядом искал источник острой боли, но не мог найти. А затем все исчезло. Такое случалось еще несколько раз на протяжении его взросления в приюте, но было краткосрочным и быстро забывалось под тяжестью приютских будней. Одна боль подминала под собой другую, и та — краткая и без последствий — забывалась быстрее. Когда в темной комнате он зализывал раны, все мысли кружились только вокруг сломанного запястья, а не непонятного и далекого секундного явления. В одну из ночей он проснулся от того острого чувства меж лопаток и в затылке. А затем на лицо опустилась тряпица, пропитанная непонятной жидкостью. Человеческое сознание позволило животному взять верх. Когда Ацуши пришел в себя, его руки были по локоть в крови. Под ногтями была чужая содранная кожа и волосы. Под ногами валялся изувеченный труп неудавшегося похитителя. Ощущая подступающую тошноту, он поднял взгляд и увидел других воспитанников, жавшихся к дальней стене. В их глазах стояли слезы ужаса. Преподаватели закрывали некоторых своими телами. Ацуши снова почувствовал, как человеческое сознание ускользало, стремилось к забвению, но — нет. Подгоняемый страхом и инстинктом самосохранения, Тигр снова занял его место и сбежал из клетки. Ацуши покачал головой, словно вытряхивая оттуда воспоминания, и потянулся за сигаретами. Звезды в небе ночной Йокогамы были мутными и маленькими, но город оказался идеальным для того, чтобы в нем затеряться. Прежде чем попасть в Йокогаму, Ацуши пытался освоиться в других городах. Тогда, два года назад, без документов и денег, в ночной рубашке, пропитанной кровью, он осознал себя в глухой деревушке где-то на севере, у корней старого дерева. Оттуда начались его скитания по Японии в поисках тихого места, где его не преследовало бы острое чувство меж лопаток и в затылке. Но с каждым днем таких скитаний его паранойя превращалась в нечто неконтролируемое, а все внутри сжималось в плотный комок раздражения и отчаяния. Ацуши не хотел так жить. Чувство, что его преследовали, возникало еще четыре раза. И каждый раз оно подгоняло его в ту же минуту бросить все, собрать немногочисленные вещи и покинуть насиженное место. В последний раз им почти удалось застать Ацуши врасплох. Он был в своей крошечной квартирке на отшибе города, готовился к завтрашнему изнурительному рабочему дню, когда двери и окна одновременно вышибло от взрывной волны, а пространство стало стремительно наполняться газом. В его квартире разом оказалось четыре человека в черной форме, защитных масках и с оружием наперевес. Сознание заволокло паникой, газ проник в легкие, заставляя закашляться и согнуться в кашле, почти коснуться носом собственных коленей. Тело словно парализовало, он едва мог двигаться, когда над ним нависли четыре темных силуэта. А затем... А затем ему снова пришлось спешно убегать. Ацуши остановился у своего дома — здесь, в Йокогаме. Он был здесь уже почти полгода, скопил достаточно денег для документов и нашел приличную работу. Ему не хотелось снова уезжать. Он сделал последнюю затяжку, и выкинул фильтр в мусорку. Его дом довольно далеко от центра, в не лучшем районе и почти не освещался уличными фонарями. Редкие прямоугольники теплого света из человейника позволяли видеть хоть что-то. Впрочем, для него это никогда не было проблемой. Ацуши прошел дальше своего дома — туда, где многоквартирник заканчивался и была сплошная темень. — Кто вы? — задал он вопрос в темноту. — Весьма похвально, — протянул уже знакомый европеец, выступая из теней, словно из родной обители. Рядом с ним стоял мужчина в черном пальто, сливаясь с тьмой. — А мы ведь так пытались действовать незаметно. Они шли за ним от самой работы, Ацуши чувствовал это спиной и затылком. Вот только это чувство то пропадало, то возникало с новой силой, и он верил до последнего, что это просто ошибка. Но — нет. — Чего вы от меня хотите? — Просто поговорить. Ацуши усмехнулся, в темноте его глаза блеснули желтым. Он оценил расстояние между ними в два прыжка Тигра. — Поверьте, я не лучший собеседник. — А мне кажется, тебе интересно будет послушать, как мы убирали за тобой четыре трупа в Камакуре, — легко, будто даже смешливо заявил японец в черном пальто. — Возможно, ты даже захочешь нас поблагодарить после этого. Ацуши на несколько секунд растерялся, а затем в голову ударила горячая и безрассудная кровь. — А ты, я вижу, хочешь, чтобы и от твоего трупа пришлось избавляться? Японец издал короткий смешок. — А ты попробуй. Откуда-то изнутри поднимался рык — низкий и животный, Ацуши чувствовал, как волоски на руках встали дыбом, а ногти на пальцах вытянулись в звериные. На лице двумя яркими пятнами светились узкие желтые щелки вместо человеческих глаз. — Уф, Дазай, — недовольно протянул европеец рядом и негромко позвал: — Юра? Ацуши еще слышал что-то про то, что им не нужна бойня в спальном районе под многоквартирником, когда сделал шаг вперед. Из-за спины того, кого европеец назвал Дазаем, появился другой — с капюшоном, закрывающим пол-лица, целиком закутанный в черное, словно родился в нем. Ацуши не сбавил шаг. В его списке просто появилась новая цель. Никто не будет стоять между ним и свободой. Когда до них троих оставались считанные шаги, Юра стянул с головы капюшон, и весь мир Ацуши вдруг сжался в одну точку, и его центром стало открывшееся лицо. Ацуши, словно из него вынули все кости, безвольно упал на колени, не отрывая глаз от чужого лица. Он чувствовал... легкость. В голове не осталось ни единой мысли о расправе. Чувство слежки и угрозы затихло, укрытое тяжелым перьевым одеялом. Абсолютно все утратило смысл — все, кроме лица напротив. Ацуши казалось, он увидел ангела, не меньше, — светловолосого и тонкого, с пронзительными и теплыми зелеными глазами, с выражением таким мягким и одухотворенным, что хотелось расстелиться ковриком у ног, только чтобы иметь возможность видеть его, слышать, ощущать присутствие. Хотелось... отдать все. Каждую глупую и неловкую мысль, отдать внимание и уважение. Человек перед ним заслуживал настолько многого, что он готов был примерно следующую вечность отдавать ему свое восхищение и преданность — пока он сам не остался бы пуст до самого донышка. Но и тогда он будет знать, что его жизнь не прошла даром, и он узрел ангела... — Дазай, — чуть шевельнулись губы Юры, и Ацуши с восторгом проследил за этим движением. Юрий подошел к нему ближе, сел на колени напротив, чутко и мягко заглядывая в лицо. Ацуши рассматривал каждую светлую ресничку, и все внутри обмирало от восторга и благоговения. Дазай обошел их, встал за спиной Ацуши и вытащил из кармана пальто шприц. Внутри Ацуши что-то шевельнулось, тяжело заворочалось, но Юра схватил его за запястье, и весь мир снова сфокусировался на нем. Реальность и быстрый укол в шею вообще потеряли какой-либо смысл. Ацуши чувствовал, как глаза наливались тяжестью, невыносимо хотелось спать. Страшно не было. Было спокойно. Если это была смерть, он примет ее как старую подругу, с которой давно избегал встречи. — Юра, не отпускай его, — напряженно сказал Виктор, стоя чуть поодаль. — Зверь быстро переработает снотворное. Юра ничего не ответил — он был в том идеальном мире вместе с Ацуши, и не мог покинуть его так просто и без последствий. Первое, что увидел, Ацуши, когда открыл глаза — потолок и слепящую лампу. Он зажмурился и замер. Вокруг было настолько тихо, что казалось, будто он слышал, как электрический ток лился по проводам. На душе было настолько безмятежно и легко, что он даже не сразу осознал, что находился в абсолютно незнакомом месте и лежал на металлическом полу в каком-то непонятном помещении. Ацуши рывком сел и замотал головой, силясь привести себя в чувство. Его все-таки поймали. — И толку от тебя, Тигр, — скривившись, прошипел он. «Опять из-за тебя оказались в пиздеце, так ты еще и молчишь», — мысленно добавил Ацуши, взглядом исследуя доступное пространство. Он заметил только камеру, мигающую красным глазом. И он даже не был связан. Ацуши не знал, сколько провалялся в отключке, где он, но как отсюда выбраться нашел быстро. Двери — железные, но мягкие и податливые под когтями Зверя, так что он без труда вышел в ночь. В нос ударил запах соли и тины, он оказался в лабиринте контейнеров для перевозки морских грузов. Прислушавшись к себе, он торопливо зашагал куда-то вправо. Ацуши успел пройти не больше пятнадцати шагов, когда его ногу вдруг обвило нечто черное и впилось иглами в кожу. Он взвыл от боли, глаза мгновенно превратились в узкие щелки, и лицо стало вытягиваться, застряв где-то в полутрансформации. Ацуши когтистой рукой дернул черную ленту, но та лишь сильнее сжалась, глубже ушла в мясо, из раны сочилась кровь, пачкая штанину и обувь. Откуда-то появилась другая лента, схватила его за горло и пригвоздила к железу ближайшего контейнера. — Так ты и есть Тигр? — недовольно, даже разочарованно протянул голос, и из-за контейнера выступил человек; Ацуши узнал в нем любителя кофе на голодный желудок. — Я ожидал чего-то большего, чем страшная морда и когти. На нем был черный плащ, и из него образовывались те самые ленты, что прямо сейчас душили Ацуши и выгрызали куски мяса из его ноги. Он захрипел, с ненавистью глядя на человека напротив. Говорить со звериной пастью было трудно, но он сумел выплюнуть: — Тупой смертник. Ацуши закрыл глаза и с силой откинул голову, с размаху ударившись затылком о рельеф железа. На затылке лопнула кожа, по черепу пробежалась трещина, воздуха прекратило хватать просто катастрофически, а нога уже почти не ощущалась. Ацуши провалился внутрь себя, оставив Зверя разбираться и спасать их в очередной раз. Черные ленты лопнули от напряжения и отступили, когда хрупкое на вид тело вдруг страшно изогнулось и начало трансформацию. Акутагава с интересом наблюдал, как ломались кости в чужом теле, только чтобы вдруг преобразиться, удлиниться, обрасти тугими мышцами и густой шерстью. Те пятнадцать секунд, что заняла трансформация, парень был легкой мишенью, не способный ни защитить себя, ни атаковать. Перед Акутагавой действительно оказался Тигр — огромный, белый, отливающий чистым светом. В звериных глазах не было ни капли человеческого разума, клыкастая пасть раскрылась, издавая громкий рык, и несколько сот килограмм кинулось на Рюноске. Расемон послушно скользнул и впился в тяжелые лапы, впиваясь в сухожилия, но Зверь того даже не заметил. Он стремительно несся вперед, подгоняемый желанием убить и вернуться в безопасность, что остановило его только черное лезвие, полоснувшее по плечу. Он запнулся, но с рыком оттолкнулся от земли и прыгнул на человека перед ним. Рюноске торопливо отступил назад, выставил перед собой руку, накрывая все тело защитной сферой. Тигр опустился совсем рядом, занес лапу и ударил по сфере — та пошла длинной паутинкой трещины. Зверь, казалось, почувствовав острый страх человека, принялся лапами терзать защитную сферу, превращая ее в лохмотья. Рюноске едва успевал восстанавливать ту. Издав низкий утробный рык, Тигр поднялся за задние лапы и кинулся на сферу с зубами и когтями разом. Напротив бледного лица Рюноске четыре пятнадцатисантиметровых клыка пробили очередную брешь, и, казалось, сейчас Тигр просто сомкнет пасть и сожрет и часть защиты, и его голову. Наплевав на приказ, Акутагава заставил отделиться новые ленты Расемона от своего плаща, превратил их в лезвия и вогнал в беззащитное брюхо Зверя. Тигр яростно зарычал и отпрыгнул в сторону, Рюноске со все нарастающим беспокойством наблюдал, как новые раны мгновенно затянулись на зверином теле, а сам Тигр заходил вокруг него кругами. Длинный хвост подрагивал на асфальте, выдавая ярость и нетерпение большой кошки, пасть щерилась в оскале, и Акутагава малодушно посчитал, что пора закругляться. Если он так легко разрывает Расемон, а ему нельзя убивать этого Тигра, то и дальше калечить его смысла не имеет. Словно прочитав его мысли, откуда-то справа появился Дазай с довольной улыбкой на губах. Зверь мгновенно среагировал и кинулся на мужчину. Рюноске уже протянул к нему ленты Расемона, чтобы хоть как-то обезопасить того, но за секунду до того как клыкастая пасть сомкнулась бы на его плече, он отступил чуть в сторону и коснулся морды Зверя. Звук, похожий одновременно на вой раненого зверя и болезненный крик человека, вырвался из Зверя, когда он повалился на землю, уменьшаясь на глазах и превращаясь в обычного человека. Дазай вынул телефон из пальто, нашел глазами ближайшую камеру, и довольно спросил: — Ну что, годится? — Более чем, — отозвался с той стороны Виктор и включил громкую связь: — Мори хочет что-то добавить. — Это было безрассудно, — послышался недовольный голос босса. — Достаточно было поговорить с ним, а не натравливать на него Акутагаву. — Зато так мы точно знаем, на что он способен и с чем предстоит иметь дело, — торопливо сказал Дазай, потому что человек у их ног зашевелился и пора было прекращать разговор. Ацуши чувствовал себя разбитым как никогда раньше. Каждую кость, каждую жилу в его теле словно выкручивали раскаленными щипцами, и каждое движение напоминало о том, какое бесполезное и слабое его человеческое тело. Он со свистом втянул в себя воздух и с трудом приподнялся на руках. — Трансформация обратно такая же болезненная? — осведомился будто даже обеспокоенно Дазай, присев перед парнем. Ацуши беспомощно оглянулся, словно в поисках груды новых трупов. Мужчина, словив этот болезненный, опасливый взгляд, сказал: — Сегодня никто не пострадал, кроме самооценки Рюноске. Руки дрожали. Ноги тоже дрожали, и было невозможно встать прямо, чтобы снова с вызовом посмотреть на этих двух. В голове была пустота вместо воспоминаний о трансформации. — Ты не умеешь им управлять, я прав? — спокойно продолжил Дазай, и Ацуши бросил на него злой взгляд исподлобья. — Ты абсолютно беззащитен в момент обращения, ты знаешь? И страшно слаб после. Человеческий разум полностью отходит назад, и тобой руководят только животные инстинкты. Дазай вдруг уселся на асфальт, подогнув под себя ноги, и помог Ацуши сесть напротив. Он недовольно морщился, выцветшими глазами разглядывая мужчину напротив. Теперь, вблизи, он заметил бинты на его запястьях и шее. Рюноске, все это время молча стоявший рядом, вдруг раздраженно выдохнул и куда-то ушел, так ни слова и не сказав. — Ты сделал больно Тигру, когда заставил его исчезнуть, — напряженно сказал Ацуши, глядя все также исподлобья. — Даже черные лезвия того, что ушел, не сделали ему так больно, как ты. — Извини, — чуть растерянно сказал Дазай, разведя руками. — Но иначе бы ты просто убил нашего общего друга. И это лишний раз доказывает, что ты совершенно не владеешь своим Зверем. Стоило бы встать и уйти, прямо сейчас. Вот только у Ацуши было стойкое чувство, что ему не позволят так легко это сделать. А уж сейчас, когда его Тигр где-то в самом дальнем углу сознания, заставить его появиться будет не так уж и просто, как в первый раз. — Что вам нужно от меня? — прямо спросил Ацуши, впрочем, не слишком рассчитывая на честный ответ. — Мы хотим тебя завербовать, — вдруг совершенно честно и без прикрас выдал Дазай, заставляя недоумение отразиться на лице Ацуши. — Твоя способность феноменальна. И когда ты научишься ее полностью контролировать, ты станешь невероятно сильным эспером. — А «мы» — это кто? — все также напряженно глядя на собеседника, спросил Ацуши, в пальцах комкая штанину с запекшейся коркой крови. — Мы — Портовая Мафия, — совершенно бесхитростно выдал Дазай, и заметил, как тело напротив лишь сильнее напряглось, словно Ацуши был готов в любой момент на последних резервах встать и защищаться. — Отвечаю на вопросы, которые наверняка крутятся сейчас в твоей голове: нет, мы не занимаемся бессмысленными убийствами мирных жителей, не готовим государственный переворот и не закидываем котят на деревья. Н-да, про котят явно было лишнее, прости. Мы занимаем место где-то посередине между темным миром Йокогамы и мирными жителями. Являемся этаким буфером, который держит в кулаке головы гидры криминального мира, чтобы они не множились бесконтрольно и хаотично. — Еще скажи, что вы сами снимаете котят с деревьев, — недовольно протянул Ацуши, смерив мужчину пронзительным взглядом. — Нет, но иногда можем приютить бездомного, — вдруг улыбнулся Дазай, и увидь это в другом месте и при других обстоятельствах — Ацуши, быть может, даже и поверил бы. — Я не бездомный, — огрызнулся Ацуши, и с трудом поднялся на ноги. Казалось, ноги готовы были собраться пополам в любой момент. — На кой черт мне вообще присоединяться к вам? Зверь способен защитить меня от чего угодно, даже если я его не контролирую. Дазай легко поднялся на ноги, отряхнул пальто, и сказал уже без шуток: — Вот только он тебя подвел. Юрий усыпил Тигра, а я усыпил человеческое сознание. В момент трансформации и после, когда ты не сильнее новорожденного котенка, Акутагава мог покромсать тебя на сотню маленьких частей. Но важнее не это: в прошлый раз, в Камакуре, тебя почти схватили. Ты оставил после себя четыре обезображенных трупа и сбежал — как думаешь, через сколько тебя схватили бы власти и приперли к стенке, если бы мы не зачистили хвосты? Подумай, сколько еще ты будешь бегать, прежде чем тебя настигнет либо чужая организация, либо власти. — И какой прок Портовой Мафии брать на себя ответственность в виде меня? — подозрительно прищурился Ацуши, но что-то в груди уже скреблось, слишком отзываясь на слова мужчины. — Если от меня одни неприятности, зачем вам такой, как я? — Я люблю сложные задачи, — улыбнулся Дазай, но глаза остались холодными и цепкими. — А в тебе видят большой потенциал. Ацуши покачал головой. Слишком много всего за вечер случилось: зудящее чувство слежки, падение в нирвану под взглядом Юрия, сражение Тигра с Расемоном, и теперь вот это — голова гудела, а мышцы всего тела до сих пор отзывались болью. — Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас, — сказал Дазай, и вдруг вынул что-то из внутреннего кармана пальто и протянул Ацуши. — Когда будешь готов — приходи. Только не тогда, когда твой хвост уже будет у кого-то в пасти. И имей в виду, придя однажды, ты уже не сможешь вернуться к прежней жизни, будто ничего и не было. Ацуши на автомате принял клочок бумаги и удивленно уставился на мужчину. — У Портовой Мафии даже визитки есть? — Ну конечно. Мы официальная компания, и занимаемся морскими перевозками! Слишком много для одного вечера. Ацуши молча ушел, чуть прихрамывая, каждую секунду ожидая, что вот сейчас Расемон снова схватит его за ногу и утащит за собой силой. Он не был уверен, что сможет дать отпор в этот момент. Стоило Ацуши скрыться, Дазай снова вынул телефон и приложил к уху. Когда связь наладилась, послышалось чье-то шипение, словно кто-то кого-то вычитывал, а затем голос Юрия: — Ему понадобится не больше трех дней. Дазай удовлетворенно улыбнулся.