Тень у престола

      Дождь весь день лил с закрытого тучами неба. Рой ненавидел такие дни, если вода не успеет уйти — где-то точно прорвет канаву, и уже завтра поутру он будет с кислой миной стоять по пояс в грязи и зловонной жиже и черпать её до скончания всех времен.       Старик сидел у почти догоревшей печки, ковырял ножом деревянную ложку, что начал точить поутру. Ложка выходила совсем плохая, толстая, кривоватая, зато крепкая и здоровая, дядьке почти по руке. Рой возился с грязнющей тряпкой, мыл-вытирал липкий стол, а сам одним ухом слушал, что тот бубнит. Дядька всегда что-то себе бубнил, особенно, когда заливал с утреца что покрепче в глотку. — Турнир-Турнир. Все о этом галдят, даже в ямах помойных слышно. Из каждой щели несет об этом. А я скажу, что дрянь всё это. Вино будет литься реками, золото утекать, лорды будут себе забавляться там, а мы лишь крохи с стола их лакать. Ты вот, малец, сам то что думаешь о королях и их королевских задницах? — вдруг бросил дядька, будто бубнил не сам для себя.       Рой молча пожал плечами. — А что я думаю? Да ничего я не думаю. Они там себе живут, а мы здесь. Какое мне до них дело?       Старик хмыкнул, кивнул сам себе. — Верно. Нам вроде бы до них дела нет. Только ты пойми, всё, что они там творят, эхом сюда, к нам, на донышко самое катится. Думаешь, то, что чудится там в Красном замке нас не касается? Да ещё как касается! И аукнется нам ещё как.       Рой остановился, прислонился к столу выжимая тряпку. — Чего это?       Старик медленно поднял глаза, поигрывая ножом. — А вот представь. Королева разродится уж скоро. Говорят, мальца ждут, но это не угадать, а если… если девкой окажется или вообще мёртвым? Никогда девка на троне ещё не сидела. Это тебе не сказки. — Ну, — глухо протянул Рой, — тогда, может, принц Деймон сядет. Он же брат короля, вроде как.       Старик скривился, будто лимон прожевал. — Принц Деймон… Оторванный он, малец. Блядун, пьянь, резкий, как острый нож. Все улицы королевской гавани вытрахал, когда молодым был. Да что там, он и сейчас не остепенился! Женился, вроде бы, а толку? Всё по борделям шастает, да ещё и мечом размахивает, то одного тут прирежет, то там.       Рой усмехнулся. — Зато весело, поди, с таким королём-то. — Весело? — Старик стукнул ножом о стол. — Весело будет, когда он всех в клочья нас разнесёт. Деймон на троне — это не жизнь, а война глухая. Мы с тобой и так тут с дерьмом по пояс живём, а с таким королём — по самую шейку погрязнем.       Рой замолчал, только скреб тряпкой проклятый стол. Потом буркнул: — Хреново всё значится?       Старик фыркнул, вернулся к своей недоделанной ложке. — Хреново, да. А дальше ещё хуже будет, вот увидишь. В такое уж время живём, малец. Тут бы хоть до завтрашнего дня дожить, а там видно будет. А пока что — мы сами себе короли.

***

      Солнце медленно спускалось за лысеющие холмы, оставляя небо багровым, будто его поранили.       Холодный вечер уже цеплялся за пятки, а Рой сидел с ней у самой дороги, на том холме, где трава была сырой и к одежде всё липла, как пявка. Он говорил без умолку, а она всё странно молчала, как угадать слушает или нет?       Рой рассказывал ей о колодцах и самом дне, о мечах, что он когда-то будто бы точно видел. Привирал, впрочем, так как всегда, не из злого умысла, а просто… лишь бы выудить её озорную улыбку.       После выдохся, стало не в моготу, зря ерепенился, раз он ей такой через край противный. Она всё молчит. Молчит, сидит и глядит на ту тонкую грань, где скрывается солнце в закате и ни словечка лишнего не обронит. — День от зари до темна — как в упряжке. — дальше говорит он скорее себе, чем ей, уже здесь не врет, а так…бросает слова на ветер, чтобы грузом в себе не такскались. — Только лопата да грязь. Ладони вон глянь, в крови все. Старик говорит: «Рой, в говне не утонешь, если плавать научишься». А я ему: «Да я из этого дерьма такую гору сделаю, что и дракон не протиснется». Я, коль не возьму то, что хочу, так зубами себе это выгрызу. Стыдно, что я такой. Дядька твердит натура это играет во мне ублюдская, а мне и так хорошо. — Может и замок тогда себе с него сделаешь? — тихо смеется она.       Рой тоже слегка улыбается. Он вроде знал её вовсе недавно, но казалось, будто этот её тихий смех звенел в ушах у него всю жизнь, так ободряюще сладко. Глаза её эти серые…теперь Рой уж понял, не злые они совсем, скорее какие-то дерзкие. Но тепло от них разливалось по всему телу, а он всё старался отвести непутевый взгляд. Если она поймёт, что творится у него там внутри, так всё…пиши, что пропало. — А у тебя как? — спросил он, подбирая слова. — Чё отчим? Всё такой же? Она напряглась. Плечи ссутулились, будто совсем продрогли. Он уже пожалел, что спросил, лучше бы дурень молчал, но через минуту она всё же тихо ответила. Впервые. — Бьёт, — проговорила тихо, почти и неслышным шёпотом. — Когда пьёт, тогда бьёт. Трезвым дочуркой кличет.       Сердце Роя заколотилось, как в колокол с башни бьют. Хотелось встать, пойти и раздавить его так, как раньше с Собакой давили крысу. К земли придавить, а после по шее — хрясь. И нет больше этой назойливой крысы. И не мозолит она глаза. Её? Бить? Она же такая тощая, косточки, как у птицы. Она же такая мелкая, едва достает ему до плеча. Она же такая… такая красивая, когда смеется ему вот-так. Она же… она же Рея. — Дурак значит он.       Она кивнула, и разговор оборвался. Они сидели молча, пока вдруг не стало совсем темно, а луна не выползла ввысь из своей укромной засады. — Ладно, пора, — прошептала она, вставая. — Уже поздно, опять за старое возьмётся, если вовремя не вернусь.       Рой поднялся следом, глядя, как она стряхивает с юбки мелкую пыль, расправляет смятый подол, что уже попиталсч росой. Рой хотел бы сказать ей что-то, но как правильно — вовсе не знает. — Рея! — Чего? — Завтра турнир. Может, пойдём? Поглядим на этих напыщеных лордов, и на рыцарей заглянем, а после и танцы будут. Для благородных — в замке, а остальным — под стеной.       Он пытался, чтобы слова прозвучали спокойно, как будто ничего важного, но голос его как-то дрогнул. А она подняла на него глаза — и вдруг радостно засияла. Лицо так зарделось, щёки сразу же вспыхнули. — На турнир? Правда? — Серьёзно. Если хочешь, пойдём. Чего нам, мы ведь сами себе короли, как захотим — так и сделаем.       Она так улыбнулась ему, да так, что внутри всё резво перевернулось. Потом встала, поправила прядь волос и обняла его крепко-крепко, как будто он был не Рой из канав, а настоящий рыцарь. — Спасибо, — тихо сказала на ухо. — Спасибо…       Рея ушла, а Рой ещё долго сидел на холме. Ему казалось, что завтра, на этом проклятом турнире, будет самый лучший день его жизни.